Бледный, как сама смерть, дед переводил взгляд с всхлипывающей бабки на стекло с зияющим в нем круглым отверстием. Словно мальчишки футбольным мячом в окно с улицы засветили.
Только вот не было мальчишек в вымирающей деревне, затерянной в глухих лесах, и некому было играть в футбол. Молодежь давно подалась искать счастья в Серых горах, где, как известно, нет золота, зато полно других полезных ископаемых, и только несколько стариков доживали здесь свой век.
Да и стеклянные осколки лежали снаружи, явно указывая, что сферической формы предмет не влетел в избу через окно, а наоборот, ее покинул.
- По-нашему, это шок, - сказал старик, пытаясь прикурить цигарку трясущимися руками. – Бабка, ты чего сделала-то?
- К…к… колобка, - заплетающимся языком ответила бабка. – Как ты и просил.
- И где теперь этот колобок?
- У… у… укатился.
- Вижу, что укатился, - попытки прикурить наконец-то увенчались успехом, и дед выпустил к потолку клуб густого табачного дыма. - И не просто укатился, а с громким криком «Йо!» Хотелось бы еще понять, почему он укатился. Насколько я помню, предыдущие колобки так себя не вели. Не помню я за их породой инстинкта самосохранения.
- Не виноватая я! – заголосила бабка. – Я все сделала, как ты просил! По амбару мела, по сусекам скребла… А он укатился…
- Не ори, женщина, - строго сказал дед, запустив пятерню в затылок. – Ясно, что творится какая-то мистика. Будем разбираться.

( Свернуть )
На самом закате лиса, мягко ступая по жухлой осенней траве, подошла к оврагу и внимательно вгляделась в скрывающиеся на его дне тени.
- Можешь не прикидываться, - сказала лиса. – Я тебя чувствую. По запаху. Да и отродясь у нас в лесу булыжников такой формы не водилось.
Колобок открыл глаза.
- Ты вообще кто? – спросил он.
- Рыжая пушистая смерть, скользящая меж деревьев.
- Ого, - сказал Колобок. В голосе его чувствовалось уважение.
- Выходи, - сказала лиса. – Поговорить надо.
- Должен заметить, что я и отсюда слышу тебя прекрасно, - сказал Колобок.
- А я тебя плохо слышу, - отрезала лиса. – Так что выкатывайся. А то я сама спущусь, но, уверяю, тебе этот вариант не понравится.
- Ладно, уговорила, - снизу послышалось сопение, кряхтение и шуршание.
Примерно через полминуты усилия Колобка увенчались успехом, и одним мощным рывком он выбросил свое тело из оврага, представ перед лисой во всей красе.
Лиса внимательнее присмотрелась к собеседнику.
Грубо слепленный шар около полуметра в диаметре, он был грязно-серого цвета, несомненно, от постоянного катания по земле. Далеко посаженные глаза казались непропорционально большими, особенно если учесть, что нос был обозначен совсем небольшим бугорком. В нижней части лица виднелась трещинка, служившая Колобку ртом.
По бокам имели место какие-то странные небольшие наросты. Лиса предположила, что это налипшая за день грязь, и подивилась странной симметрии их расположения.

В целом, выглядел Колобок довольно безопасным типом, но было в нем что-то такое, едва уловимое, от чего видавшему виды хищнику становилось не по себе. Какое-то ощущение на самой грани осознания будило в лисе странные воспоминания, которые ей самой не принадлежали.
Атавистический страх. Древний ужас, от которого хотелось забиться обратно в свою нору и снова почувствовать себя маленьким лисенком, находящимся под защитой родителей…
Лисе явно не нравились эти ощущения. Оно мотнула головой, и мимолетное наваждение прошло.
- Красавец, - констатировала она. – Ну и кто ты такой?
- Забавно, - сказал Колобок. – Я как раз собирался задать тебе тот же вопрос. В смысле, не скажешь ли ты мне, кто я есть?
- Опаньки, - сказала лиса. – Вот это новость. Ты сам не знаешь, кто ты такой?
- Не знаю, - сказал Колобок. – И, говоря по правда, меня это несколько напрягает. А на кого я похож?
- На камень, - сказала лиса. – Но только внешне. Пахнешь ты не как камень.
- А как?
- Как хлеб, - сказала лиса. – Это человеческая еда такая.
- Человеческая… - задумчиво произнес Колобок. – Еда…
- Но при этом ты можешь говорить на зверином языке.
- А я могу?
- Ну, мы же с тобой сейчас разговариваем, - сказала лиса.
- А человеки на зверином языке говорить не могут?
- Нет. У них свой язык.
- Странно, - сказал Колобок. – Зверем я себя не чувствую.
- Ты и не зверь. Ты не пахнешь зверем. Ты пахнешь…
- Я помню, - перебил ее Колобок.
На самом деле, к запаху хлеба примешивался еще один запах, точно определить который лиса бы не взялась. Но она не стала говорить об этом странному созданию, находящемуся перед ней сейчас.

- Так, - сказал дед. – Давай пошагово вспомним весь сегодняшний день. До самой последней мелочи.
- Опять? – вздохнула бабка. Она уже отошла от предобморочного состояния, и расследование деда, на старости лет возомнившего себя Шерлоком Холмсом, начало ее утомлять.
- Опять, - сказал дед. – Итак, я сказал тебе, что хочу есть, и было бы неплохо, если бы ты испекла колобок.
- Да, - сказала бабка. – А я тебе напомнила, что у нас уже неделю муки в доме нет, старый ты дурень.
- А я что сказал? – в азарте следствия дед даже пропустил оскорбление мимо ушей, чего раньше никогда не делал.
- Чтобы я по амбару помела. Или поскребла по сусекам. Иными словами, порекомендовал мне подойти к этому вопросу творчески.
- А ты?
- Я и подошла. Ты мне все время одно и то же говоришь.

- Что-то здесь неправильно, - сказал Колобок. – Так не должно быть.
- Как? – удивилась лиса.
- Я чувствую, что я должен быть другим, - сказал Колобок. – Раньше я был другим. Я помню…
- Когда раньше-то? Сколько у тебя было этого самого «раньше»? И что ты вообще можешь помнить?
- Это какие-то обрывки воспоминаний, - сказал Колобок. – Смутные, непонятные…
Он закрыл глаза.
Лай охотничьих собак… Серые тени в темном лесу… Сырые подземелья старого замка… Ржавые цепи, закованные девушки… Кровь…
Свет факелов, крики людей, собравшихся за крепостной стеной…
- Ты не заснул часом?- спросила лиса.
- А? Что? Нет, - Колобок открыл глаза. - Слушай, а чего тебе от меня вообще надо?
- Ну… я тебя съесть должна. Вроде бы как.
- Любопытно, - сказал Колобок. – А разве я похож на то, что ты обычно употребляешь в пищу?
- Не очень.
- А тогда зачем тебе это надо?
- Да я и сама толком не понимаю, - сказала лиса. – С одной стороны, зайца ты напугал чуть ли не до инфаркта, от волка смылся с неимоверной скоростью, медведь тебя тоже сграбастать не успел… Если я тебя сожру, то вроде как докажу всем, что я самая крутая. С другой стороны, что-то мне подсказывает, что я просто обязана тебя сожрать. Ну, вот должна и все. Как будто кто-то или что-то внутри заставляет меня это сделать. Словно это предназначение мое.
- Странно, - сказал Колобок. – Не так я видел свое место в пищевой цепочке.

- Стоп, - сказал дед. – Что-то не сходится. Ты сказала, что муки у нас нет уже неделю, так?
- Да.
- А пельмени? Третьего дня пельмени мы ели. Как же пельмени без муки?
- Дык это… По амбару помела, по сусекам поскребла…
- Ты мне, бабка, голову не морочь. Амбар у нас не безграничный, и сусеки тоже. Где муку взяла, отвечай?
- Ну ты уснул, а мне побаловать тебя захотелось… - залепетала бабка. – Откуда ж я знала, что так выйдет…
- Где муку взяла, старая?
- В старом замке на холме. А что? Хозяина его, почитай, лет пять, как убили.

- А как же ты видел свое место в пищевой цепочке? – поинтересовалась лиса.
- На самом ее верху.
- Там люди, вообще-то, - сказала лиса. – Наверху.
- Нет, - задумчиво скал Колобок. – Не может такого быть. Есть что-то, что питается самими людьми…
- И что бы это могло быть? – морда хищника скривилась в ухмылке.
- А ты ведь я тебя вспомнил. Ты лиса, - сказал Колобок. – Охота. Хищник. Охотился я на вас раньше, вот что. Чисто удовольствия ради. Я дворянин, оказывается. Вот такие у нас, дворян, удовольствия.
- Полегче на поворотах, - неуверенно сказала лиса. – Где это видано, чтобы такие, как ты, охотились на таких, как я?
Но на всякий случай лиса попятилась назад.
Теперь она вдруг поняла, что за запах вплетался в аромат выпечки. Это был запах смерти.
Древней.
Холодной.
Безжалостной.
Последний луч заходящего Солнца отразился в глазах Колобка, и они загорелись дьявольским огнем.

- Ну ты, бабка, и дура, - сказал дед. – Ты что, скребла по сусекам заброшенного замка на холме?
- Да. Ну, я ж просеяла там все, честь по чести сготовила…
- Замка, в котором обитали вампиры?
- Я…
- Ты испекла колобок из муки, найденной в амбаре замка, в котором обитали вампиры! – завопил дед. – А знаешь ли ты, что старого графа убили как раз в амбаре? И что убитый вампир превращается в прах? Ты испекла колобок из вампира, дура! И прах, не развеянный по ветру, а снова собранный воедино, обрел новую жизнь!
Дед посмотрел на разбитое окно и сразу сник.
- Это мы еще легко отделались, бабка, - сказал он дрожащим голосом. – Пожалуй, пора нам уезжать их этих мест.

- Днем-то я еще мало чего соображал, только носился по лесу, как ошпаренный, - ухмыльнулся Колобок. – Неуютно я себя днем чувствую. Но закат расставил все на свои места и вернул мне память. И теперь я точно знаю, что мое время – ночь!
Лиса вдруг осознала, что улыбка у Колобка весьма хищная. А рот наполнен большим количеством очень острых зубов.
Она попятилась, уже прикидывая, в какую сторону лучше рвануть, чтобы это чудо не смогло быстро покатиться следом, как вдруг странные боковые наросты Колобка, которые поначалу казались лисе просто скоплениями грязи, зашевелились, начали увеличиваться в размерах, и превратились в небольшие кожистые крылья за спиной странного существа. Лиса почему-то была уверена, силы этих крыльев хватит не только на то, чтобы поднять мерзкое чудовище в воздух…
Она хотела убежать, но ноги ее словно приросли к земле. Как завороженная смотрела она на чудовище, чьи глаза горели адским огнем, а пасть становилась все шире, растягиваясь в улыбке и обнажая длинные, изогнутые клыки вампира…

- Мда, - пробормотал старый граф, отбрасывая в сторону безжизненное тело рыжего хищника. – Раньше я никогда не опускался до того, чтобы поглощать кровь животных, однако сейчас привередничать не стоит. И хотя с новым телом на этот раз как-то не повезло, надо быть благодарным судьбе, которая предоставила мне второй шанс, - граф был старым одиноким вампиром и уже привык разговаривать сам с собой. – Посмотрим, что там осталось от моего замка. А потом и по поводу нового тела что-нибудь придумаем.

Колобок ухмыльнулся измазанным в крови ртом, взмахнул кожистыми крыльями и растворился во тьме.
Так серый сферический ужас, летящий на крыльях ночи, надолго воцарился в этом лесу.