О Рамиро Алва
Я читала Талигойскую балладу, уже зная, что последний Ракан сам организовал сдачу столицы и своё убийство, которого не случилось, поэтому не была слишком внимательна - известно же, вся история обманка, и правда не всплывает. Я мимолетно пожалела о красивом заделе первой книги: потомок предателя стал защитником Талига - и благополучно задвинула информацию в дальний угол сознания. Но что-то царапало, какая-то нестыковка... А ведь история Рамиро - не предателя выглядит очень искусственно, она производит впечатление подчищенной, подправленной, отлакированной с единственной целью - изобразить Алву не просто героем, но святым-великомучеником, безвинно пострадавшим за короля, страну, добрые чувства к Алану Окделлу. И ради этого ломаются характеры остальных участников событий. Король почему-то разводит вокруг своего отречения нездоровую таинственность, поручает убить себя (?!), передумав, предлагает ославить предателем и цареубийцей верного подданного, а потом спокойно себе живёт ещё полсотни лет, ничуть не терзаясь. Фок Варзов не находит минутки, чтобы намекнуть Окделлу о реальном положении дел, подтверждает слова королевы и отпускает Алана убивать Алву. Сам Рамиро предстает каким-то блаженным. Ах, он так страстно любил жизнь, что отговорил короля самоубиваться об Эпинэ! Согласился взять на себя "предательство" и "цареубийство" по каким-то высоким, недоступным простым смертным мотивам, а потом лапки Окделлу протягивал - у него совсем инстинкта самосохранения не было? Авторская интерпретация Талигойской баллады выглядит фальшиво, как Житие Святого Эгмонта в изложении Мирабеллы. Самое главное, я не понимаю мотивации Рамиро Алвы. Что ему этот король и эта страна? У него есть Кэнналоа, где он полноправный властитель, с королевским домом Талигойи его связывает, доставшийся от нелюбимых родичей Борраска вассальный долг. Долг этот обоюдный, а сюзерен для своего вассала ничего не сделал, более того предлагает подставиться. Знать Талигойи враждебна, в лучшем случае недружественна, он чужак. Рамиро Алва человек средневековья, он воин - молодой, сильный, ловкий - немощный, вялый, нерешительный Эрнани мог вызывать у него в лучшем случае брезгливую жалость (более вероятно, презрение). Зачем бы он стал отговаривать его от смерти? Для воина и правителя, каким был Алва, смерть в бою - лучшая участь. Эрнани не сумел даже гордо погибнуть от рук Придда, у него остался единственный достойный выход - убить себя. И вдруг этот человек проникается какими-то чувствами к жалкому, неспособному ни на что королю и обращается к нему с христианской проповедью. С чего бы? Я не могу представить такого Рамиро Алву в предложенном культурном контексте. И я не понимаю, как эту историю могли потом узнать все заинтересованные, хранить в своём избранном кругу (не масоны часом?), но Эгмонту Окделлу сообщить не потрудиться. Ещё интереснее, как в семействе Окделлов мог сохраняться культ Святого Алана, если начиная с его сына, они знали правду и стыдились неразумного убийцы?
Я бы трактовала Талигоскую балладу иначе. Рамиро Алва в самом деле предатель, открывший ворота Франциску. Он в Талигойе чужак, у него есть собственная страна и обязательства правителя. Он приехал, исполняя вассальный долг, сражаться, но король терпит поражения и ничего не делает, чтобы это изменить. Последний Ракан - марионетка в руках придворной клики, он раб условностей, традиций, привычек. Его бездарный Первый Маршал узурпирует власть, а король проглатывает и это. У него нет ни сил, ни воли бороться. Он думает о том, как умрёт сам и вместе с ним эпоха. И вроде бы вменяемый Алан Окделл морально готов умереть. А у Рамиро обожаемая жена и нерожденный ребёнок в этом обреченном городе! Да, он встретился с Олларом в поединке, оценил его и предложил свою службу. Рамиро сдал Кабитэлу и возвел на трон Франциска. Он предатель, но благодаря его предательству не было большого кровопролития, столица перешла в руки марагонца - жизнь продолжалась. Однако за все надо платить, и Рамиро расплатился собственной жизнью. Алан Окделл остался верен сюзерену и отомстил. Он был последним рыцарем в мире, где рыцарства умерло. На форуме Окделла часто упрекали, что он убил Алву предательски, не вызвал на поединок. Но в глазах Алана тот уже не был рыцарем, Рамиро вычеркнул себя из благородного сословия, поединок с ним уже был невозможен. Он заслужил подлую смерть. А Рамиро видел, что Эпинэ, Савиньяк и другие согласились как минимум не сражаться против Оллара, видимо, от Окделла он ожидал того же.
Талигойская баллада ставит ясную моральную дилемму: сохранить верность слабому королю, погибнуть, защищая обреченный город, или изменить вассальному долгу, спасти себя, свою семью, собственных вассалов, мирных горожан. Мертвая честь или живая совесть? Мёртвый лев против живой собаки... Измена - всегда измена, но шкуру мертвого льва набросит на плечи победитель, его львята погибнут, а живая собака спасёт щенков. Джейме Ланнистер великолепно сформулировал, долг велит служить королю и защищать слабых - как ни старайся, какой-нибудь обет все равно нарушишь. Защитники Кабитэлы попали в вилку долга вассалов перед королём и долга перед зависимыми от них людей (собственных вассалов, горожан, семьи). Простого и правильного выхода не было. Сохраняя рыцарскую Честь, вассалы Эрнани Последнего обрекали столицу на штурм, уличные бои, разграбление. Речь шла даже не об их собственной жизни (хотя это тоже не стоит сбрасывать со счетов - одно дело погибнуть в бою, добывая победу, другое - покорно умереть из принципа), жены и дети высшей знати не в безопасности (относительной) родовых владений, они находятся в осажденном городе. К началу баллады поражение короля очевидно, он оказался слаб и безволен, он уже потерял короолевство, а теперь отдаёт власть узурпатору Придду. Эории вынуждены делать мучительный выбор. Я думаю, Эрнани могли бы предать, сговорившись, лишь бы не подчиняться выскочке Придду и королеве, урожденной Маран.
Алан Окделл воспитан рыцарем, он не мыслит своего существования вне феодальной системы, краеугольный камень которой - верность вассала сюзерену. И все же он испытывает колебания. Король обречен, Талигойя погибает - она либо достанется марагонцу, либо ляжет под кого-то из соседей - спасти прежний мир с его связями и обычаями, правилами и принципами невозможно. Алан не хочет гибнуть вместе с ним, только убийство короля заставляет его принять решение - такой новый мир ему не нужен, он не хочет бороться за место под солнцем по принципу "все позволено".
В отличии от Окделла Рамиро Алва не связан с королём личными отношениями, общими воспоминаниями. Для него Эрнани - немощный, безвольный человек, быть может, обладающий личным обаянием, но негодный сюзерен, несостоявшийся правитель. Объективно он только мешает, без него будет лучше всем и народу, и его вассалам, и лично Рамиро. Важно и то, что Алва не воспитывалс в традициях талигойского рыцарства, он знает эти обычаи, но не живёт ими, соблюдает "из учтивости", но не почитает. Для него связи короля и эория не священна. Ну и фактор любимой жёны нельзя исключать - что будет с обожаемой Октавией, после захвата Кабитэлы? Уже ради ее спасения, можно было бы устранить короля. Решение Рамиро открыть ворота марагонцу вполне очевидно. Последующие события подтвердили его правоту. Не важно, что стало с Эрнани - убил его Алва или кто другой, или же ему сохранили жизнь, обменяв на отречение гарантии безопасности - как только он исчез из расклада, часть его вассалов перешла на службу Франциску, ещё часть отправилась решать собственные проблемы, те, кто намерен был сражаться за права династии, оказались в меньшинстве.
Все было прекрасно, но ВВК делает хитрый финт: король сам организовал заговор, и Рамиро лишь выполнял его волю. Никакой моральной дилеммы не было, он послушно выполнял вассальный долг. Зато Алан Окделл оказался в логической ловушке: он сохранит верность, если решится на предательство; он предаст, если будет хранить верность. Алан не знает, что всю ситуацию уже переиграли, он как будто попадает в зазеркалье, где право и лево меняются местами. Абсурд ситуации в том, что если бы Окделл смирился с "убийством" короля, пожал руку его убийце и пошёл на службу Оллару, в своих глазах он стал бы предателем. Даже узнай он потом правду, нравственный слом исправить было бы невозможно.