Осень на двоих. Чертог Пустоты (гет)

Том выглянул из окна, за которым уже опустилась ночь, и покрутил головой из стороны в сторону, разминая шею.

— Полагаю, на этом обход можно закончить, — решил он.

Гермиона, наблюдающая за ним со стороны, улыбнулась отчасти удивленно, отчасти саркастично:

— По-твоему, обойти пару коридоров — это дежурство?

— В школе помимо нас ещё шесть старост, — Арчер скривился. — Охватят как-нибудь весь периметр.

— Мне кажется, даже из Гарри вышел бы более ответственный староста, — шутливо заметила Гермиона.

— Безусловно, — ровно ответил Том. — Если бы он хотя бы через раз вспоминал про свои обязанности.

Развернувшись на каблуках, он направился в сторону лестницы, что вела в подземелья. Гермиона, помедлив, последовала за ним, нервно кусая губы. Услышав ее шаги за спиной, Том обернулся.

— Гостиная Гриффиндора в другой стороне, — равнодушно напомнил он.

Грейнджер нахмурилась. Она чувствовала — что-то не так. Ещё летом она подумала, что Том ведет себя странно. Слишком холодно и отстранённо. Ей даже начало казаться, что порой он и с Гарри общается словно через силу. Гермиона говорила себе, что Арчеру не до неё, что проблем и так хватает, что не время выяснять отношения, что ей просто кажется, будто он отдалился. Но с начала учебного года прошло почти две недели, а ничего не менялось.

— Том, мы можем поговорить? — тихо спросила она, совершенно не представляя, что ей делать и как достучаться до него, если с ним и правда что-то происходит.

— Мы уже разговариваем, — заметил он.

— Нет. Я, — она сделала глубокий вдох, — я давно хотела поговорить, но время было неподходящее.

— А сейчас подходящее, ты думаешь? — иронично уточнил он, окинув красноречивым взглядом полутёмный коридор ночного Хогвартса.

— Да. Подходящее, — Гермиона решительно свела брови у переносицы. — Что с тобой творится, Том?

Он недоуменно поднял брови.

— Не уверен, что понимаю, о чем ты говоришь.

— О, да брось! — она закатила глаза. — Всё ты прекрасно понимаешь. Ты за это лето не ответил ни на одно моё письмо…

— Я был занят…

— Ты почти со мной не разговариваешь…

— Разговариваю…

— Ты избегаешь меня! — сообразив, что в её голосе начали проскальзывать отвратительно истеричные нотки, Гермиона заставила себя успокоиться и пристально взглянула в глаза Арчера. — Скажи честно, тебя тяготят наши отношения? Ты из-за этого такой странный? Или тебя что-то беспокоит?

— Естественно что-то меня беспокоит, — язвительно хмыкнул тот. — У нас вроде как война на носу — неплохой повод для беспокойства, как считаешь?

— Ты прав, — согласилась Гермиона. — Но почему же мне кажется, что дело не только в этом? — она шагнула ближе, не отрывая взгляда от него.

Том некоторое время молчал, и в глазах его не читалось ни единой эмоции, пока он разглядывал обеспокоенное лицо собеседницы. Наконец он тихо вздохнул и, сунув руки в карманы мантии, привалился плечом к стене.

— Что ты хочешь от меня услышать, Гермиона? — устало спросил он.

— Правду, — мрачно отозвалась та.

— Правду, — он фыркнул и отвернулся. — Правда в том, что я не знаю, как быть.

Она вопросительно склонила голову к плечу и непонимающе нахмурилась.

— О чем ты?

— Ты же умная, Гермиона, подумай сама, — негромко произнёс он. — Сейчас на Слизерине не самая дружелюбная обстановка с учетом, хм, обстоятельств. И, если ты не забыла, Гарри угрожает опасность. В том числе от его собственных сокурсников. Сейчас я могу их контролировать. Они в какой-то степени уважают меня, и только это удерживает их от проявления открытой враждебности по отношению к Гарри. Но если им станет известно, что между нами с тобой происходит нечто большее, чем вынужденный нейтралитет, я потеряю всякое влияние на факультете.

— Но если они уважают тебя, то должны уважать и твой выбор, — вскинулась Гермиона. — Нельзя идти на поводу их предубеждений! Если ты докажешь им…

— Сейчас совершенно не время кому-либо что-то доказывать, — холодно перебил её Арчер. — Ты хоть понимаешь, что мне приходится обдумывать каждый свой вздох, чтобы избежать проблем? Гораздо важнее сейчас оградить Гарри от слизеринцев, чем на каждом углу вопить о том, что любовь не знает преград, — он брезгливо скривился, словно само слово «любовь» вызывало у него отвращение.

— То есть дело в Гарри? — тихо уточнила она, обдумывая его слова. — Ты просто за него боишься?

— Естественно, а в чем ещё, по-твоему?

Гермиона задумчиво закусила губу.

— Ты прав, — наконец, решила она. — Нельзя подвергать его опасности. Одно то, что он со мной общается, должно быть, жутко их бесит. Да, — Грейнджер кивнула. — Эгоизм сейчас непозволительная роскошь. Но если мы не будем афишировать наши отношения…

Том обратил на неё насмешливый взгляд.

— Я смотрю, ты готова биться до последней капли крови, — на его губах появилась самодовольная усмешка, — неужели я настолько неотразим?

Гермиона густо покраснела, но вопреки жуткому смущению, с вызовом взглянула на него.

— Что плохого в том, что ты мне дорог? — запальчиво осведомилась она.

— О, совершено, совершено, ничего, — по-кошачьи улыбаясь, протянул он и, оттолкнувшись от стены, шагнул к ней. — Для меня это даже прекрасно.

Теперь их разделяла всего пара дюймов. Том был так близко, и Гермиона подумала, что он сейчас поцелует её, но Арчер не шевелился, пристально глядя ей в глаза, и только усмехался, словно желая поддразнить её. О, как же он иногда её бесил! Не решаясь даже вздохнуть, Гермиона смотрела в его тёмные глаза и думала о том, что произойдет, если она, чуть приподнявшись на мысочках, подастся вперед, уничтожая эти проклятые пару дюймов. Он ответит? Или отстранится? Останется? Или уйдет? Арчер тихо рассмеялся.

— О, Грейнджер, тебе говорили, что ты слишком много думаешь? — с этими словами он обнял её за талию, притягивая к себе для долгого, неприлично долгого, неприлично дурманящего поцелуя.

В голове не осталось ни единой мысли. С готовностью обвивая руками его шею, Гермиона запустила пальцы в мягкие вьющиеся волосы и закрыла глаза, мечтая, чтобы этот поцелуй не кончался никогда. Увы, несколько мгновений спустя, Том отстранился и иронично взглянул в её затуманенные глаза, когда её руки крепче сомкнулись вокруг него, не желая выпускать из объятий.

— Ну-ну, не увлекайтесь, староста Грейнджер, какой пример вы подаете младшим ученикам? — ехидно пропел он.

— Каким ученикам? — продолжая обнимать его, прошептала она. — Здесь только мы, — она уткнулась лбом в его плечо и глухо пробормотала: — Не хочу, чтобы это прекращалось.

— Я тронут, — выдохнул Том.

Гермиона поборола желание дать ему подзатыльник, и вместо этого лишь обняла еще крепче.

— Ненавижу тебя, — призналась она.

— Тогда почему ты так пылко меня обнимаешь? — мурлыкнул он ей на ухо.

— Ты все неправильно понял, болван, — улыбаясь против воли, ответила Гермиона. — Я пытаюсь тебя задушить.

— Очаровательно.

Она все-таки рассмеялась и отступила, нехотя выпуская его из объятий.

— Ты не романтик, — с шутливым упреком заявила Гермиона.

— Говорит та, кто, в порыве чувств повиснув у парня на шее, уверяет, что хочет его задушить, — парировал Арчер.

Продолжая улыбаться, Гермиона разглядывала его спокойное лицо, гадая, как ему удается держать себя в руках. Арчера, казалось, совсем не трогала их близость, словно они и не целовались как безумные всего пару минут назад. Сама она такой выдержкой похвастаться не могла. Опьяненная нахлынувшими чувствами, Гермиона хотела снова обнять его и никогда не отпускать. Хотела чувствовать его руки на своей талии, его губы на своих губах, ощущать тепло его тела, когда он прижимал её к себе. Хотела…

«Ну хватит уже!» — мысленно обозвав себя идиоткой, Гермиона скрестила руки на груди, стараясь придать своему лицу более-менее адекватное выражение.

— Так и что же мы будем делать? — спросила она. — Я понимаю, что открыто встречаться мы не можем, но и целоваться украдкой в перерывах между дежурствами мне кажется глупой идеей.

— Вот как? — он изогнул бровь. — А я-то полагал, что в тайных поцелуях посреди ночных коридоров и кроется вся романтика.

— Том, это не отношения…

— Пять минут назад тебя всё устраивало, — напомнил он.

— Это было пять минут назад, — Гермиона улыбнулась. — Ты же сам понимаешь, что долго так продолжаться не может.

Арчер вздохнул и отступил на шаг.

— Надо подумать, — сказал он.

— О чем?

Он усмехнулся.

— О том, где ещё мы можем «украдкой целоваться», конечно же, — заявил он таким тоном, словно рассуждал о домашнем задании.

Это злило и кружило голову одновременно. Как в ком-то может быть столько безразличия и вместе с тем столько страстности?

«Самоуверенный ты гад», — подумала Гермиона, качая головой.

— Есть Выручай-комната, — она пожала плечами, надеясь, что выглядит и звучит хоть отчасти не так жалко, как ей кажется.

— Как вариант, — задумчиво кивнул Арчер. — Но это мы можем обсудить и в другой раз.

— Хорошо, — легко согласилась Гермиона, отказываясь демонстрировать, как сильно на самом деле её волнует этот вопрос. — Тогда… — она нерешительно взглянула на него, — спокойной ночи?

— Спокойной ночи, — мягко улыбнулся Арчер и, развернувшись на каблуках, отправился в подземелья.

Ещё несколько минут Гермиона стояла на месте, провожая его взглядом, пока Том не скрылся за поворотом, после чего с тихим вздохом поплелась в своё общежитие. В голове у нее творился настоящий бедлам. Конечно, мысль о том, что они не могут афишировать свои отношения, расстраивала, но Гермиона понимала, что пока иначе нельзя. Том прав. Не стоит подвергать Гарри опасности и провоцировать слизеринцев. И если уж на то пошло, эти отношения могут угрожать самому Арчеру, поэтому смириться с нынешним положением дел было не сложно. Сложно было делать вид, что между ними ничего нет. Сложно было находиться рядом и оставаться равнодушной. Сложно было не думать о нём каждую секунду.

«Значит, — твердо сказала себе она, — надо чем-то себя отвлечь. Я и так веду себя как полная дура, ещё немного и моей лучшей подружкой станет Лаванда Браун, — Гермиона презрительно закатила глаза. — Ну да, будем глупо хихикать и плести друг другу косички. Кошмар».

А тем временем Том Риддл в глубокой задумчивости неторопливо спускался в подземелья и мысли его были далеки от романтических мечтаний Гермионы.

«Интересно, — думал он, — как назвать отношения семидесятилетнего мага в теле пятнадцатилетнего подростка с шестнадцатилетней школьницей? Напрашиваются неприятные эпитеты».

Навязчивое увлечение гриффиндорской грязнокровки Томасом Арчером действовало на нервы даже больше чем идиотизм Поттера. Конечно, её глупая влюбленность была ему на руку. Он составил безупречный план, и пока все шло просто идеально.

Но надолго ли его хватит?

В который раз за последние месяцы Тёмный Лорд задумался о том, чтобы, послав всё к Мордреду в пасть, покинуть Хогвартс и прекратить этот фарс. Его окружали дети. Глупые, бездарные, напуганные дети, играющие в войну. Всё, на что они были способны — это громкие слова. Всё, что они могли — это сжавшись от страха ожидать свою неотвратимую судьбу. Всё, чем они обладали — неведение. Бесполезны. Все они до отвращения бесполезны. Но отступать сейчас, когда его, Лорда Волдеморта, с распростёртыми объятиями впустили в Хогвартс и Орден Феникса, было неразумно. Если он сейчас уйдет, то потеряет восхитительный источник информации, на основании которой было куда проще действовать и строить планы. В конце концов, не так долго ему осталось терпеть этот цирк. Очень скоро ему больше не понадобится ни Орден, ни их тайны, и тогда он сможет наконец убрать их с дороги. Всех их, включая настырную грязнокровку и щенка Поттеров.

Гарри…. Он замедлил шаг и задумчиво нахмурил тёмные брови. Поттер, впрочем, порой выдавал занимательные мысли. Вкупе со всеми воспоминаниями, что достались Риддлу от Арчера, он не мог не признать, что мальчишка весьма нестандартно мыслил. Порой даже непредсказуемо. Это… раздражало. Сбивало с толку.

Непоследовательный, странный ребенок.

Поттеру была неинтересна деятельность Ордена, имеющая огромное значение для его будущего, при этом он задавался вопросом о мотивах человека, который хладнокровно убил его родителей, из банального любопытства. Его не тревожило возрождение Волдеморта и собственные весьма печальные перспективы, он не хотел принимать решения, чтобы хоть как-то повлиять на происходящее. Его, казалось, не волновали важнейшие вещи… и вместе с тем он тревожился из-за всякой ерунды.

Хотел всех защитить… и не хотел защищать никого. Даже себя самого. Ничего не боялся и одновременно боялся всего: принятия решений, конфликтов, ответственности, одиночества, будущего. Любил всех вокруг, но никого в частности. Вел себя, как фонтанирующий эмоциями идиот, но при этом порой казалось, что он вообще ничего не чувствует.

Не желал мстить. Не умел ненавидеть. Не способен был на ненависть…

Какой нормальный человек будет так реагировать? Кто такой Гарри Поттер? Кто он на самом деле? Какая из масок — настоящее лицо?

Впрочем, в одном мальчишка был абсолютно предсказуем — он боготворил своего лучшего друга. Это даже забавляло, как сильно он был привязан к Арчеру, как слепо доверял ему…

Ни один человек никогда так не доверял Тому, не оберегал его с такой искренней самоотверженностью. Не требуя ничего взамен. Не получая никакой выгоды. Не используя.

Разве способен кто-то так любить?

Том осёкся, сбившись с мысли и презрительно скривился. Дружба, любовь, привязанность, доверие — удел слабых. Лишь глупцы так цепляются за эти пустые, бессмысленные чувства. Предательство рождается лишь там, где было доверие. Любовь приносит только боль и смерть. Любовь сгубила куда больше жизней, чем ненависть. И любовь погубит Гарри.

Эта всеобъемлющая преданность и безусловное, нерушимое доверие были настолько же поразительны, насколько губительны для мальчика. За Томаса Арчера он готов умереть не задумываясь.

По крайней мере, пока не узнает, что Томас Арчер уже мертв.

Даже любопытно, что случится тогда. Что останется от Поттера? Весь его мир вращается вокруг Арчера. Стоит убрать из этой миниатюрной вселенной один единственный элемент, и она рассыплется как карточный домик.

В конечном итоге уничтожить его не так уж и сложно. Достаточно отобрать у него лучшего друга, и Поттера не станет. Тому даже не придется осторожничать с долгом жизни.

С другой стороны, мальчишка слишком непредсказуем. Если ему вдруг взбредет в голову отомстить, это принесет только лишние проблемы. Сейчас не время. Пока не время.

Чтобы уничтожить Поттера, нужно его сломать, а чтобы его сломать, нужно выбрать идеальный момент. Поэтому Поттер должен не просто потерять лучшего друга.

Он должен потерять всё.

Том Риддл остановился посреди коридора, опираясь рукой о холодную каменную стену. Его дыхание, спокойное и ровное вдруг стало тяжелым и рваным, словно он задыхался, пальцы судорожно стискивали воротник рубашки, пытаясь расстегнуть верхнюю пуговицу и ослабить галстук, а широко распахнутые глаза лихорадочно блестели в свете факелов, словно в них стояли слёзы.

Огни факелов, дрожащие от сквозняков, гуляющих по стылому подземелью, отбрасывали на пол и стены косые тени, будто искривляя само пространство, превращая пустой полутёмный коридор в бесконечный каменный лабиринт, где жили только мрак и холод.

«У неё ледяные объятья, — шептал из черных провалов стен сумрак. — Она прячется там, где живут тени и следует за тобой ночами».

Холод, извиваясь, полз по каменным плитам, обвивая немеющие руки, стискивая тяжело вздымающуюся при каждом вдохе грудь, обхватывая горло невидимыми щупальцами.

«Ты не вздрагиваешь от её дыхания? - эхом прокатываясь по пустым лабиринтам коридоров, говорил этот тихий голос, чужой и знакомый одновременно. — Не чувствуешь, как замерзаешь?»

Ему было холодно. Так холодно, как никогда в жизни. Холод был повсюду. Пробирался под кожу, растекался по венам, сковывал разум. Сводил с ума. Холод убивал его.

«Берегись холода, — бесстрастно шептал на ухо голос. - Если однажды тебе станет так холодно, что никакие чары не смогут тебя согреть, тьма поглотит тебя. Из этой тюрьмы не будет выхода…»

Стиснув руку в кулак, он с яростью ударил им по стене, отгоняя наваждение и с трудом сдерживаясь, чтобы не зарычать от досады. Холод отступил, эхо нечеловеческого, потустороннего шепота стихло, опустившись ровными полосами теней на каменные плиты пола.

— Дьявол, — сквозь зубы процедил Том.

Чертов долг жизни.

Даже мысли о смерти Поттера душили его, сжимая сердце ослепляющей болью.

Тёмный Лорд сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, усмиряя бешеное сердцебиение. Нужно быть осторожнее. Одна ошибка — и всё полетит к чёрту.

* * *

Сдвоенный с гриффиндорцами урок ЗОТИ как обычно проходил в унылой тишине. Умирающие от скуки студенты сонно таращились в учебники. Амбридж восседала за своим столом не переставая слащаво улыбаться. Гарри уже начал опасаться, что у неё свело какой-то лицевой нерв, и теперь они до конца года будут вынуждены «любоваться» этой улыбкой. Ну или до тех пор, пока она не сообразит обратиться к мадам Помфри. Читать нудное пособие Поттер категорически не желал и вместо этого рисовал на бумаге кособоких человечков. Рядом с ним Том рассеянно крутил в пальцах перо, обдумывая очередное своё эссе. Малфой и Блэйз тихонько играли в карты, загородив обзор книгами. Дафна под партой читала журнал мод. Рон Уизли прожигал книгу ненавидящим взглядом, явно надеясь, что та воспламенится. Невилл… читал, но, кажется, ни слова не мог разобрать и часто моргал, силясь отогнать сон.

Гарри размышлял о том, как бы так начать прогуливать ЗОТИ и не быть при этом убитым своим деканом. Снейп ясно дал понять, что как бы им не нравились уроки Амбридж, это не должно стать причиной конфликта с ней.

«Не усложняйте себе жизнь, Поттер, — холодно процедил он, когда Гарри заглянул к нему вечером в субботу, чтобы пожаловаться на нового профессора. — Вам прекрасно известно, зачем здесь эта женщина. Не провоцируйте её».

И Гарри не провоцировал. Очень старался не провоцировать. Ну хотя бы иногда не провоцировать. Хотя бы не сильно…. Сложно было игнорировать происходящее, когда Амбридж по поводу и без придиралась к нему, с садистским удовольствием муссируя тему его лживости и ненадежности. От начала учебного года не прошло и двух недель, а Гарри уже удостоился стольких нелестных эпитетов от неё, что уже и не знал, как бы ещё сильнее абстрагироваться, чтобы совсем на неё внимания не обращать. Он и так на все придирки реагировал красноречивой улыбкой аутиста, не хватало только слюну пустить для полноты картины.

По правде, всё это ему страшно надоело, он плохо представлял, как продержится до конца года, лишь глупо улыбаясь и отшучиваясь. Хотелось сделать какую-нибудь гадость. Очень хотелось. Но ещё больше хотелось просто прекратить приходить на уроки ЗОТИ.

За размышлениями прошло несколько безмолвных минут. Гарри перевёл взгляд направо и удивленно моргнул, только сейчас заметив, что Гермиона свой экземпляр «Теории защитной магии» даже не открыла. Подняв руку, она сверлила глазами профессора Амбридж. Его оцепенения как не бывало. Похоже, Грейнджер все-таки «сломалась».

Гарри не мог припомнить случая, чтобы Гермиона отлынивала от предписанного педагогами чтения, да и вообще, чтобы она воспротивилась соблазну открыть какую бы то ни было лежащую перед ней книгу. Поймав взгляд подруги, он вопросительно поднял брови, но та еле заметно покачала головой, давая понять, что не намерена вступать в разговоры, и продолжила пристально смотреть на профессора Амбридж, которая столь же упорно глядела в другую сторону.

Спустя ещё несколько минут Гарри был уже не единственным, кто уставился на Гермиону. Учебник, который им велено было читать, был таким нудным, что всё больше и больше народу вместо того, чтобы заниматься своими делами или «продираться» сквозь очередную унылую главу, принималось наблюдать за молчаливыми стараниями Гермионы привлечь к себе внимание Амбридж.

Когда больше половины класса, включая как слизеринцев, так и гриффиндорцев уже смотрело не в книги, а на Гермиону, профессор Амбридж решила, что не может больше делать вид, будто ничего не происходит.

— Вы хотите задать вопрос по поводу главы, милая моя? — спросила она Гермиону, как будто только что её заметила.

— Вопрос, но не по поводу главы, — ответила та.

— Видите ли, сейчас мы читаем, — сказала профессор, обнажив в улыбке, больше походящей на оскал, зубы. — Все прочие неясности мы можем разрешить с вами в конце урока.

— Мне неясны цели вашего курса, — сказала Гермиона.

Амбридж вскинула брови.

— Напомните ваше имя, будьте добры.

— Гермиона Грейнджер.

В глазах профессора скользнуло пренебрежительное выражение, имеющее очевидное отношение к немагическому происхождению ученицы.

— Видите ли, мисс Грейнджер, — с нажимом выделив её фамилию, сказала Амбридж, — цели курса, как мне кажется, должны быть совершенно понятны, если прочесть их внимательно в ваших конспектах, — нарочито ласковым голосом сказала она.

— Мне они до сих пор непонятны, — отрезала Гермиона. — Там ничего не говорится об использовании защитных заклинаний.

Последовала короткая пауза.

— Об использовании защитных заклинаний? — со смешком повторила профессор Амбридж. — Что-то я не могу представить себе ситуацию в этом классе, мисс Грейнджер, когда вам понадобилось бы прибегнуть к защитному заклинанию. Или вы думаете, что во время урока на вас кто-то может напасть?

— Мы что, вообще не будем применять магию? — подал голос Рон.

— На моих уроках желающие что-либо сказать поднимают руку, мистер…

— Уизли, — сказал Рон, выбрасывая руку в воздух.

Профессор Амбридж улыбнулась чуть шире и повернулась к нему спиной. Мигом Гермиона тоже вскинула руку.

— Да, мисс Грейнджер. Вы хотите ещё что-нибудь спросить?

— Хочу, — сказала Гермиона. — Не в том ли весь смысл защиты от Тёмных искусств, чтобы научиться применять защитные заклинания?

— Вы кто у нас, мисс Грейнджер, эксперт Министерства по вопросам образования? — спросила профессор всё тем же фальшиво-ласковым тоном.

— Нет, но…

— Тогда, боюсь, ваша квалификация недостаточна, чтобы судить, в чём состоит «весь смысл» моих уроков. Новая учебная программа разработана волшебниками постарше и поумнее вас. Вы будете узнавать о защитных заклинаниях безопасным образом, без всякого риска…

— Ну, и какой от этого толк? — громко спросил Рон. — Если на нас нападут, то совсем не таким образом, не безо…

— Руку, мистер Уизли! — пропела профессор Амбридж.

Рон выбросил вверх кулак. И опять та мгновенно отвернулась от него. Притихшие слизеринцы наблюдали за разыгрывающимся действом с любопытством детей в зоопарке, но вмешиваться никто явно не собирался, предоставив возможность поскандалить с неприятной дамой львиному факультету.

Гарри тоскливо вздохнул, подперев рукой голову. Как ему казалось, не следовало так открыто выражать своё отношение к методам преподавания этой женщины. С самого начала было очевидно, что она явилась сюда за чем угодно, но только не за тем, чтобы чему-то их научить. И в данном случае начинать с ней конфликт не имело смысла. Раз уж Дамблдор допустил сюда Амбридж, на то явно были причины, и определенно дело было не в её блестящих навыках педагога. А если даже директор не смог от неё отделаться, то чего ожидать от пятнадцатилетних недоучек? Они просто докричатся до взыскания. Гарри снова вздохнул: «Гриффидорцы…»

В это время поднялось ещё несколько рук.

— Ваше имя, будьте добры, — сказала профессор Амбридж.

— Дин Томас.

«Господи, она даже имена наши за две недели не запомнила, — мысленно поразился Гарри, — неужели это так сложно?».

— Итак, мистер Томас?

— Я согласен с Роном, — заявил Дин. — Если на нас нападут, без риска не обойдётся.

— Я вынуждена повторить, — ласково протянула профессор, — вы что, ожидаете нападения во время моего урока?

— Нет, но…

Амбридж перебила его.

— Я бы не хотела подвергать критике порядки, установленные в этой школе, — сказала она, растягивая большой рот в улыбке, которой очень трудно было верить, — но вы в этом классе испытали воздействие весьма безответственных волшебников, поистине безответственных. Не говоря уже, — она издала недобрый смешок, — о чрезвычайно опасных полукровках.

Гарри сузил глаза, опалив профессора раздраженным взглядом. Очень захотелось рявкнуть что-нибудь о том, что в отличие от неё Люпин был и остается восхитительным учителем, лучшим, что был у них за четыре года, не говоря уже о том, что он и человеком был прекрасным, поэтому она не имеет никакого права так отзываться о нем. Но Гарри промолчал. Все равно для этой женщины его возмущение будет пустым звуком. И всё же такое отвратительное отношение к Ремусу лишь из-за проклятья оборотня вызвало в душе волну жгучей злобы.

Тем временем, профессор продолжала говорить:

— Вас познакомили с заклинаниями, которые слишком сложны для вашей возрастной группы и потенциально представляют смертельную опасность. Вас запугали, внушая, будто вам следует со дня на день ждать нападения Тёмных сил…

— Ничего подобного! — вскинулась Гермиона. — Мы просто…

— Ваша рука не поднята, мисс Грейнджер!

Гермиона подняла руку. Профессор Амбридж отвернулась от неё.

— Насколько я знаю, — продолжала она, — мой предшественник не только произносил перед вами запрещённые заклятия, но и применял их к вам.

— Он оказался сумасшедшим, разве не так? — горячо возразил Рон. — И даже от него мы массу всего узнали!

— Ваша рука не поднята, мистер Уизли! — рявкнула Амбридж и тут же вернулась к своему прежнему сахарному тону: — По мнению Министерства, теоретических знаний будет более чем достаточно для сдачи вами экзамена, на что, в конечном счёте, и должно быть нацелено школьное обучение… Ваше имя, будьте добры? — спросила она, глядя на Парвати, чья рука только что взлетела вверх.

— Парвати Патил. Разве на экзамене по защите от Тёмных искусств не будет ничего практического? Мы не должны будем показать, что умеем применять контрзаклятия и тому подобное?

— При хорошем владении теорией не будет никаких препятствий к тому, чтобы вы под наблюдением, в экзаменационных условиях использовали некоторые заклинания, — скучающим тоном сообщила Амбридж.

— Без всякой практики, без тренировки? — Парвати с недоуменно моргнула. — Правильно я вас поняла, что первый раз, когда нам позволят применить заклинания, будет на экзамене?

— Повторяю: при хорошем владении теорией…

— Какая польза от этой теории в реальном мире? — громко подал голос Рон, вновь поднимая в воздух кулак.

Гарри понимал, чем обусловлено возмущение Уизли. Тот почти всё лето провел в Ордене Феникса, зная о возрождении Волдеморта и понимая, что нужно готовиться к войне. Вполне вероятно, этими мыслями он поделился и с некоторыми одноклассниками, раз те его так рьяно поддерживают. Но Рон всегда был парнем темпераментным. Другое дело Гермиона. Зачем так подставляться? Профессор тем временем взглянула на Рона.

— Здесь у нас школа, мистер Уизли, а не реальный мир, — сказала она так мягко, словно пыталась втолковать нечто очевидное неразумному ребенку.

— Значит, нас не будут готовить к тому, что нас ожидает вне школы? — Рон нахмурился.

— Ничего страшного вас там не ожидает, мистер Уизли.

— Да неужели? — саркастично фыркнул тот.

— Кто, скажите на милость, будет нападать на вас и на таких же детей, как вы? — спросила профессор отвратительным медовым голосом.

— Да вон того же Поттера едва не убили уже несколько раз! — не выдержав, рявкнул Дин.

Гарри застыл.

«Ну спасибо тебе, Томас», — раздраженно подумал он.

В классе воцарилась гробовая тишина, в то время как взгляд Амбридж, холодный и расчётливый, обратился к Гарри.

— Ах да, мистер Поттер, — слащаво улыбнулась профессор, разглядывая угрюмого подростка. — Расскажете нам, как же вас чуть не убили несколько раз?

Судя по выражению её лица, та была хорошо знакома со статьями о Гарри в «Пророке» и верила каждому слову, что о нём написали. Перехватив предупреждающий взгляд Малфоя, Гарри откинулся на спинку стула с максимально нейтральным выражением на лице.

— Ну, — задумчиво начал он. — На первом курсе меня отравили, а потом чуть не убили. На втором меня чуть не сожрал василиск. На третьем, меня похитили и опять чуть не убили. На четвертом, — он почесал нос, — на меня напал гигантский паук. Я уж молчу про дракона.

— Всё это ложь, — отрезала Амбридж.

— Турнир Трёх Волшебников был коллективной галлюцинацией, мэм? — он вопросительно поднял брови.

— Участие в Турнире было полностью на вашей совести, раз вы осмелились нарушить правила и бросить своё имя в Кубок.

— На допросе в присутствии двух авроров Пожиратель смерти, который изображал нашего предыдущего профессора ЗОТИ, признался, что это сделал он, — вежливо напомнил Гарри. — А! И кстати, ещё и с ним пришлось сражаться.

— Все ваши истории, мистер Поттер — бездарная выдумка, — гадко ухмыляясь, сказала Амбридж, — полностью лишенная здравого смысла.

— Почему сразу бездарная? — расстроился Гарри.

— Детали и подробности большинства этих происшествий либо сильно преувеличены, либо вообще никому не известны, что наводит на мысль о бесстыдной лжи. И этой ложью вы забиваете головы невинных детей!

— Я боюсь, на то чтобы описать все детали урока не хватит, мэм, — признался Поттер.

— Вот как? — мурлыкнула Амбридж. — Вы придумали ещё какие-то небылицы, о которых нам ещё неизвестно?

— У меня плохо с воображением, мэм, — всё так же спокойно ответил Гарри. — Я не умею придумывать.

— Как интересно. Тогда, быть может, за вас придумывал кто-то другой? — предположила она, явно намекая на кого-то определённого, Гарри даже догадывался на кого.

— Безусловно, мэм, — ровно согласился он, мысленно поражаясь, насколько нелепой становится вся эта ситуация. — У меня имеется целый штат писателей и журналистов, которые сочиняют забавные истории и бурлески для книги о моей биографии.

Амбридж окинула его ледяным взглядом.

— Советую вам хорошенько обдумывать свои слова, мистер Поттер, — процедила она. — Я не потерплю хамства на своих уроках.

— В этом случае Министерству магии и вам в частности, мэм, следует бороться со своей нетерпимостью, а не школьной программой, — участливо предложил Гарри.

«Почему бы мне просто не заткнуться? — апатично подумал он. — Дурацкий день».

— Минус десять очков Слизерину, мистер Поттер.

«И он только что стал ещё более дурацким».

Класс сидел молча и неподвижно. Одни смотрели на Амбридж, другие на Поттера.

— Позвольте узнать за что? — тем временем учтиво поинтересовался Гарри, у которого все эти обвинения вызывали в душе мрачное веселье, и оно с каждой минутой становилось только сильнее.

— За критику в адрес Министерства магии, на которую у вас нет ни права, ни основания, — процедила Амбридж.

— А я и не знал, что у нас введена цензура на подобные высказывания, мэм, — округлил глаза Гарри. — Мне очень жаль. Впредь воздержусь от аналогичных замечаний… в вашем присутствии, мадам Амбридж.

— Профессор Амбридж, — поправила она.

— Как угодно, — улыбнулся он.

Со стороны некоторых учеников послышались тихие смешки. Амбридж метнула в направлении веселящихся испепеляющий взгляд и снова взглянула на Гарри.

— Как я вижу, вы исключительно дерзкий ребенок, мистер Поттер, — заключила она. — Это неприемлемо и должно быть немедленно прекращено.

— Я больше так не буду, — пообещал Гарри, заслужив ещё несколько смешков, в том числе и от собственных сокурсников.

— Прекратите паясничать, мистер Поттер! — теряя терпение, рявкнула Амбридж. — Вы на уроке!

— Да? Простите, я думал, что в библиотеке, мэм, — протянул Гарри. — На уроках, знаете, ну, учатся, — последнее слово он произнес шёпотом, словно это было страшным ругательством: — Ну, с палочкой прямо учатся, представляете? Магия там и всё такое. Ну как настоящие волшебники, понимаете?

Класс уже откровенно веселился, Амбридж, кипя от гнева, ударила ладонью по столу.

— Молчать! — гаркнула она. — Вы, мистер Поттер, переходите все рамки приличия и будете наказаны! Завтра после уроков, в пять часов, в моём кабинете.

— Завтра не могу, мэм, — вздохнул тот. — У меня встреча с воображаемыми врагами, которые мне в реальности совсем не угрожают. Давайте сдвинем на пару недель, когда по гороскопу будет более благоприятный период?

— Поттер, ты что творишь? — прошептал Малфой, потрясенно разглядывая сокурсника.

Гарри и сам не знал, что на него нашло, но совершенно не мог остановиться. В душе кипели, разъедая сознание, противоречивые чувства. Он не то что бы злился, ему, по сути, было плевать и на министра с его дурацкими законами, и на Амбридж с её подходом к их образованию. Всё что ему нужно он может изучить и самостоятельно. Но раз ему дали слово, он будет говорить, и пусть она попробует заставить его замолчать, чёрт побери!

— Мистер Поттер, вы уже отобрали у вашего факультета десять очков, не вредите теперь самому себе, — не глядя на него, отчеканила Амбридж, словно в ответ на его мысли. — Повторяю: вам было сказано, держите свой язык за зубами.

— А вы разве не читали последнюю статью в «Пророке» про меня? — делано удивился Гарри. — Я невменяемый, мне можно…

— Ни слова больше! — прорычала, перебивая его, профессор. — Подойдите-ка сюда, мой милый мистер Поттер.

Нарочито медленно поднявшись из-за парты, Гарри не спеша прошёл к учительскому столу. В кабинете повисла напряженная тишина. Никто не знал, чего ожидать от Амбридж, а Гарри было совершенно безразлично, чем это кончится. Вся эта ситуация и так уже перешла все границы разумного. Не удивительно, если она станет ещё более нелепой.

Профессор Амбридж вынула из сумки маленький свиток розового пергамента, расправила его на столе, обмакнула перо в чернильницу и принялась писать записку, спиной закрывая её от Гарри. Все молчали, Поттер тоскливо переминался с ноги на ногу и представлял, что будет, если он сейчас запрыгнет на парту и начнет вопить о возрождении Волдеморта. Ну так. Шутки ради. Забавная, наверное, получится сценка. Довоображать свою маленькую монодраму он не успел, так как спустя примерно минуту Амбридж скатала пергамент, запечатала свиток, чтобы Гарри не смог его развернуть, и обернулась.

— Отнесите профессору Снейпу, — велела она, протягивая ему свиток.

Подросток взял у неё пергамент и оценивающе покрутил в руках.

— Записки на розовой бумаге? — прокомментировал он. — Так мило… но если вы хотели бы просить о свидании, не лучше ли поговорить с профессором лично? Уверен, он бы вам не отказал, вы такая харизматичная…

— Поттер!..

— Ухожу-ухожу, — невозмутимо пропел тот и, прихватив свою сумку, направился прочь из класса.

Его провожали растерянные и недоуменные взгляды, в каждом из которых читалось молчаливое подозрение, что Гарри Поттер все-таки сошел с ума, а сам Гарри, беспечно постукивая свитком по ладони, никак не мог перестать задаваться вопросом, что за бес в него вселился.

«А и к черту, — подумал он, — ну что она мне, право слово, сделает?»

* * *

Снейп дочитал записку Амбридж и брезгливо отложил розовый пергамент на край стола, обратив нечитаемый взгляд черных глаз на Гарри.

— Итак, — сцепив пальцы замком, скучающе протянул он, — это правда?

Гарри моргнул.

— Не знаю. Не уверен. Хм. Смотря о чем вы… о! — глаза его просияли: — Так она действительно назначила вам свидание?

В глазах декана не отразилось ни единой эмоции.

— Если бы я хотел посмотреть на клоуна, я отправился бы в цирк, — ровно произнес он. — Поэтому кончайте представление и отвечайте на вопрос, Поттер. Вы грубили профессору на уроке?

Гарри неуютно поерзал на стуле. Похоже, Снейп на шутливую болтовню был не настроен. Кажется, его сейчас и правда будут отчитывать.

«Дурацкий день», — в который раз за последние полчаса решил он.

— Я ей не грубил, — он насупился. — Она просто спросила, а я просто ответил. Кто же знал, что она такая ранимая?

— Вы обвинили её в непрофессиональном подходе к обучению? — всё тем же невыразительным тоном уточнил зельевар.

— Ну я бы так не сказал, но что-то такое возможно проскользнуло, да, — Гарри пожал плечами.

— Вы регулярно отказывались выполнять указания профессора на уроке? — продолжал допрос декан.

— Она говорила только читать её дурацкую книжку, — пожаловался Гарри. — Я её ещё на каникулах прочитал, поэтому технически я все её указания выполнил… но заранее.

— Поттер, — Снейп утомленно вздохнул, — вы вообще меня слушали, когда я велел вам не связываться с этой женщиной?

— Слушал.

— Но выводов никаких не сделали? — ехидно заметил он.

— Я всего лишь ответил на её вопрос, — Гарри нахмурился.

— Да, и вероятно умудрились вложить в свой ответ максимум неуважения, — хмыкнул декан.

— А за что мне её уважать? — вскинулся Гарри.

— Она — профессор, — веско напомнил Снейп.

— Пф-ф-ф, я вас умоляю, сэр, — закатив глаза, Поттер откинулся на спинку стула, — из неё такой же профессор как из Гойла балерина.

Снейп смерил подростка колючим взглядом, хотя где-то в глубине обсидиановых глаз можно было уловить искру юмора.

— Ваша безмозглость, Поттер, порой вызывает у меня желание разрыдаться, — постно прокомментировал он. — Вы ещё не поняли, что должны вести себя осторожнее?

— Понял.

— Как-то по-своему, очевидно, — слизеринский декан болезненно скривился. — Плохое поведение на уроках Долорес Амбридж может обернуться для вас гораздо большими неприятностями, чем потеря факультетских очков и отработки после уроков. Вы что, не слушали её речь на пиру по случаю начала учебного года?

— Слушал, — буркнул Гарри. — Очень впечатляет. Я понял уже, что Министерство решило сунуть нос в дела Хогвартса, но это не значит, что она может творить все, что ей заблагорассудится!

— Именно это и означает, Поттер, — мрачно сообщил Снейп. — Не забывайте, откуда она пришла, и перед кем отчитывается.

— И что теперь за лишнее слово меня в Азкабан посадят? — фыркнул он и тут же осекся, напоровшись на тяжелый взгляд декана, по спине пробежал холодок. — Сэр, — куда серьезнее сказал Гарри, — они же не могут…

— В том-то и проблема, Поттер, — медленно произнес Снейп, — что мы не знаем, на что они способны. И на вашем месте самым разумным было бы не выделяться, а не устраивать цирковое представление на уроке.

— Это вообще не я начал…

— И что с того? Вы же не обезьяна, чтобы бездумно копировать чужой идиотизм, — с издевкой заявил профессор. — Я понимаю, что роль веселого аутиста вам удается бесподобно, но пора с этим заканчивать. Амбридж юмора не оценит.

— Но почему она вообще на меня взъелась? — не выдержал Гарри. — Что я сделал?

Снейп смерил его долгим, сумрачным взглядом, обдумывая ответ на вопрос и наконец сказал:

— Вам известно о конфликте директора и министра магии этим летом?

— В общих чертах, — Поттер кивнул. — Я так понял, Фадж не хочет признавать, что Волдеморт вернулся?

— Именно так. Более того, он очень дорожит своим постом министра и в попытке сохранить свою власть пойдет на что угодно.

— Но при чем тут я?

— При том, Поттер, — медленно, словно разговаривая с безнадежно глупым человеком, произнёс Снейп, — что Фадж полагает, будто директор Дамблдор вознамерился отобрать у него министерское кресло под предлогом возрождения Тёмного Лорда.

Профессор замолчал, а Гарри удивленно изогнул брови:

— Он что, идиот?

— Следите за речью, Поттер, — мрачно посоветовал Снейп и, помолчав, нехотя добавил: — Хотя, в данном случае, сложно подобрать более мягкое определение его интеллектуальных способностей.

Гарри чуть улыбнулся, но через мгновение улыбка сползла с его лица, пока он обдумывал предыдущие слова декана.

— Ну хорошо, — сказал он. — Это объясняет, почему Фадж послал сюда Амбридж, — согласился он. — Она должна следить за директором. Но почему она прицепилась ко мне?

— А вы забыли, кем являетесь? — шелковистым голосом полюбопытствовал Снейп.

«Ах, ну конечно», — выходит, все его догадки были не так уж далеки от истины.

— То есть, — медленно выговорил Гарри, — Дамблдор разругался с Фаджем, а все шишки достаются мне, потому что я знаменитый Мальчик-Который-Выжил? И что же? Министр думает, что я как-то помогу директору узурпировать власть? А не имея возможности открыто третировать Дамблдора, он решил изводить меня? Так, что ли?

Уголки губ Снейпа чуть дрогнули в одобрительной улыбке.

— Именно.

— Отлично просто! — Гарри всплеснул руками. — То есть теперь меня могут посадить в Азкабан, потому что у Фаджа не хватает мозгов решать свои недопонимания с директором?!

— Успокойтесь, Поттер, — ровно произнёс Снейп. — Никто вас не посадит в тюрьму.

— Но вы пять минут назад именно на это намекали! Или… — он резко замолчал с подозрением глядя на декана, — дело в чем-то ещё? Они меня в чем-то подозревают?

Ему вдруг вспомнились слова Снейпа, сказанные в этом самом кабинете в конце прошлого учебного года:

«Вам не кажется, что это весьма необычное совпадение: Тёмный Лорд возродился именно в ту ночь, когда ваш друг должен был умереть».

Воспоминания о той кошмарной ночи до сих пор были смутными и обрывочными, рождая больше вопросов, чем ответов. Само предположение, что он лично присутствовал и принимал участие в возрождении Волдеморта, а потом преспокойно вернулся в школу и благополучно об этом забыл, казалось абсурдным. Но любая попытка восстановить в памяти те пугающие, туманные видения, что преследовали его следующие несколько недель, вызывала лишь удушающий ужас, сродни паническим атакам, и страшную головную боль. Поэтому Гарри больше об этом не думал и не вспоминал, отгородившись от собственных страхов неприступной стеной отчуждения, и убедил себя, что всего этого никогда не было. И это дало ему силы двигаться дальше, не просыпаясь по ночам от кошмаров и не терзаясь сводящими с ума мигренями.

И вот сейчас он вновь вспомнил об том разговоре и собственных опасениях, которые за ним последовали. А ведь прийти к такому заключению мог не только профессор. Гарри вскинул на него потрясенный взгляд.

— Они подозревают, что я как-то причастен к возрождению Волдеморта? — прошептал он, озвучивая самую пугающую свою мысль, которую не желал признавать и о которой старался никогда не думать.

— Чтобы озвучить подобные подозрения, министр должен как минимум признать сам факт возрождения Тёмного Лорда, чего он, что очевидно, делать не хочет, — осторожно ответил Снейп, заметив испуг в глазах Гарри.

— Но он, тем не менее, меня в чем-то подозревает, — напряженно напомнил тот.

— Вы знамениты, Поттер. И ни для кого не секрет, что директор Дамблдор очень, хм, высоко ценит вас, — пояснил Снейп, отвлекая внимание Гарри от неприятных мыслей о возрождении Волдеморта. — Таким образом, первое ваше предположение было верным. Для Фаджа вы — основная мишень, по которой следует бить, чтобы навредить директору. Если он во всеуслышание заявит, что Золотой Мальчик Дамблдора не такой уж и примерный, как все думают, это пошатнёт репутацию директора. Люди начнут сомневаться в его авторитете.

— Но я же не «Золотой мальчик»! — воскликнул Гарри, с радостью ухватившись за эту возможность сменить тему. — Мне вообще Дамблдор не нравился никогда! — без задней мысли признался он и, осознав, что именно сейчас брякнул, нервно уставился на профессора: — Сэр, я не имел в виду…

— Расслабьтесь, Поттер, — насмешливо отмахнулся Снейп. — Я давно в курсе, что вы фанатом Дамблдора не являетесь.

— О, — Гарри почесал нос, — правда?

Профессор фыркнул.

— Если вы надеялись держать это в секрете, нужно было лучше притворяться, Поттер, — заметил он.

— Учитывая ситуацию, мне, кажется, стоило с первого курса об этом на каждом углу орать, — проворчал Гарри.

— Меня весьма радует, что до вас, наконец, дошло нынешнее положение дел, — ехидно протянул Снейп. — Теперь насчет профессора Амбридж. Не. Вздумайте. С ней. Воевать.

— Я и не собирался, — угрюмо напомнил Гарри.

— В её записке, — Снейп бросил пренебрежительный взгляд на розовый свиток, — говорится, что вам надо будет оставаться после уроков каждый день на этой неделе, начиная с завтрашнего.

— Каждый день? — ужаснулся Гарри. — Да я с тоски умру.

— Нужно было раньше об этом волноваться, — с издёвкой сообщил мастер зелий.

Гарри обратил на декана умоляющий взгляд огромных зеленых глаз:

— Профессор, а не могли бы вы…

— Нет, не мог бы, — категорично отрезал тот. — Она ваш преподаватель и имеет полное право назначить вам такое взыскание, которое сочтет нужным.

— Неужели никто не может с ней разобраться? — вздохнул Гарри. — Профессор Дамблдор же очень влиятельный…

— Поттер, вы вообще слушаете, что я говорю? — раздраженно перебил Снейп. — Именно то, что настолько влиятельный волшебник, как Дамблдор не может открыто выступить против присутствия этой женщины в Хогвартсе, весьма очевидно демонстрирует всю серьезность ситуации. Директор не может позволить себе проявить неуважение к решению министра. Вы понимаете, Поттер, что сейчас любой необдуманный поступок может привести к катастрофе? Если Фадж во всеуслышание объявит, что Дамблдор хочет узурпировать власть, в стране начнётся хаос.

Гарри окинул профессора мрачным взглядом и отвернулся.

— А нельзя меня в это всё не втягивать? — пробурчал он.

— Вы сами это на себя навлекли.

— Ну да, естественно…

— Поттер, не забывайтесь, — теряя терпение, процедил Снейп, — я не потерплю хамства.

— Ну так назначьте мне отработку! — запальчиво бросил Гарри, резко поворачивая к нему голову. — А лучше сразу из школы исключите! Что такого-то?!

Несколько секунд Снейп сверлил студента ледяным взглядом, потом медленно сложил руки на столе, принимая нарочито расслабленную позу.

— Вы, безусловно, и дальше можете вопить и устраивать истерики, Поттер, — опасно спокойным голосом произнёс он, — но мы кажется уже обсуждали с вами в прошлом году всю нецелесообразность подобного поведения. И я крайне разочарован, что вы так быстро забыли об этом разговоре. Ваше глупое бунтарство ничего кроме очередных проблем не принесет. Поэтому прекратите вести себя как капризный, недалекий ребенок и держите себя в руках. Никто не будет с вами нянчиться по любому поводу. Завтра в пять вы должны быть в кабинете профессора Амбридж и если у вас хватает энергии на хамство и крики, то будьте любезны найти в себе силы с достоинством принять наказание за неподобающее поведение. Вам всё понятно, мистер Поттер?

Гарри с вызовом взглянул на Снейпа, чувствуя себя преданным.

— Да, сэр, — холодно бросил он.

— Прекрасно. Можете быть свободны.

Не сказав больше ни слова, Поттер поднялся на ноги и вышел из кабинета.

Северус откинулся на спинку стула и устало помассировал переносицу, гадая, как же вбить в эту безмозглую лохматую голову хоть каплю чувства самосохранения. Конечно, мальчишка злился, оказавшись зажатым между политическими распрями как зерно между жерновами, Снейпа и самого приводило в бешенство вмешательство министра, не говоря уж о его поступках. Но Фадж был просто трусливым глупцом, не понимающим, что творит. Рано или поздно он осознает свою ошибку и сам приползет к Дамблдору, умоляя о спасении.

Настоящий враг был куда страшнее. И куда опаснее.

Но как же убедить Поттера не усугублять и без того паршивую ситуацию? Мальчишка словно нарочно совал голову в любую удачно подвернувшуюся петлю.

«Тупой ребенок», — Снейп взял со стола розовый свиток Амбридж и, скомкав, бросил в корзину для мусора.

Ну почему этот малолетний маньяк ни одного года не может прожить без приключений?