Волонтёр (джен)

Прода ещё не готова. Просто хочется уже что-нибудь да выложить. Прода будет весной, как обычно. А пока промежуточный филлер.

В далеком и далеко не новом комплекте измерений, в том крыле космоса, которое никогда не предназначалось для полета, клубящиеся звездные туманы дрожат, расступаются и…

Смотрите…

То приближается Великий А'Туин, черепаха, медленно плывущая по межзвездному проливу. На Ее могучих ластах инеем застыл водород, Ее гигантский и древний панцирь изрыт метеоритными кратерами, а глаза величиной с два моря, покрытые слизью и астероидной пылью, неотрывно глядят в сторону Цели.

В Ее мозгу, превышающем размерами город, с геологической медлительностью ворочаются мысли, и все они — о Бремени.

Большую часть Бремени составляют Берилия, Тубул, Великий Т'Фон и Джеракин — четыре исполинских слона, на чьих широких, загорелых под светом звезд спинах покоится диск Плоского мира, окаймленный пенистой гирляндой грандиозного водопада и накрытый нежно-голубым куполом Небес.

О чем думают слоны, астропсихологии установить не удалось.

Именно здесь, на краю Плоского Мира, где в водах низвергающегося в бездну океана свет преломлялся всеми восемью цветами (включая невидимый обычному взгляду октарин), законы реальности, не слишком популярные в данном измерении, скомпенсировались в одной маленькой точке. Маленькой, в сравнении с масштабами всего остального, конечно. Точка была волшебником. Волшебника звали Ринсвинд.

Несмотря на всё окружающее его великолепие и красоту, Ринсвинд был обуреваем мыслями столь мрачными, что хватило бы на целую армию астропсихологов. Он восседал посреди бескрайнего океана (вернее сказать, очень большого, так как край у океана всё-таки имелся, что и являло собой первую причину столь подавленного настроения волшебника) верхом на огромном сундуке.

По тем же законам реальности, которые, кстати, не только суровые, но и справедливые, спутник Ринсвинда (являвший собой вторую причину его невзгод) был его полной противоположностью практически во всём. Он как раз помогал взобраться на сундук некому третьему.

— Как вы себя чувствуете? — дружелюбно спросил ДваЦветок у барахтающегося в воде незнакомца.

— О! Чудесно, — заявил тот, отплёвываясь от солёной воды верхней своей половиной и пытаясь побольнее лягнуть нижней какую-то зубастую тварь, желавшую пообедать его ногой.

Незнакомец сделал последний рывок и уселся между Ринсвиндом и ДваЦветком. Он был достаточно высок, но в остальном же представлял из себя крайне удручающую картину. Дикий взгляд поверх бороды и изодранная в клочья одежда ясно давали понять, что в "чудесном" состоянии он пребывает уже давно, причём, судя по всему, ещё до попадания в воду.

— Как вы оказались посреди океана? — полюбопытствовал ДваЦветок.

— Сам бы хотел это знать, — откликнулся незнакомец.

Он стащил с головы какую-то чёрную тряпку, явно когда-то бывшую головным убором, и начал её отжимать. Потом принялся было за остальную одежду, но, оглядев окружавшие его просторы очень мокрой воды, передумал.

— Ах, да… Вижу вас как наяву, — внезапно с некой торжественностью произнёс он, на секунду прикрыв глаза тыльной стороной ладони. — Меня зовут Макс. Спасибо за помощь. Повезло мне, что рядом оказались вы со своим сундуком.

— На вашем месте я бы так не радовался, — проворчал Ринсвинд. — Вернее, на вашем месте я бы в панике покинул данный сундук и вплавь отправился бы в любую строну, за исключением той, конечно, что к Краепаду. Поверьте, так больше шансов остаться невредимым.

— К крае-чему? — невозмутимо переспросил Макс.

— К Краю Мира, — перефразировал Ринсвинд.

Макс несколько секунд удивлённо смотрел на волшебника, а затем расхохотался.

— Край Мира? Что ж, в таком случае хорошо, что мы в море. Здесь будет легко опровергнуть вашу гипотезу.

— А, вы из этих, — Ринсвинд помрачнел ещё больше. — Шаро... как вас там?

— Смотрите, — не обращая на его слова никакого внимания, продолжал Макс, — если внимательно вглядеться в горизонт, то можно заметить, что он загиба… А, кстати, что с горизонтом?

— По моему, он стал ближе, — откликнулся ДваЦветок.

— О боги, — простонал Ринсвинд, закрыв лицо руками.

— Минуточку, — занервничал Макс. — А что будет с нами, если мы упадём за край?

— Пожалуй, я могу ответить на этот вопрос, — произнёс откуда-то сверху голос, похожий на звук отъехавшей в сторону могильной плиты.

Макс, ошарашенно глядя на Смерь Плоского Мира, произнёс несколько незнакомых Ринсвинду слов.

— Постой, — внезапно осенило последнего. — Ты его тоже видишь? Значит, ты волшебник?! Так сделай же что-нибудь, мы же так низвергнемся за Край!!!

— Не волнуйся, — перебил его Смерть, обращаясь к Максу. — Таких, как ты, я по мелочам не беспокою. А ты, — костлявый палец упёрся в Ринсвинда, — имей совесть. Ты уже давно должен был отбыть. Слишком многие боги желают твоей смерти.

— А я желаю, чтобы все боги оправились в… — Богобоязненность Ринсвинда не дала ему закончить фразу.

Именно боязнь, а не вера в них. Волшебники не верят в богов, они просто знают об их существовании.

— А я желаю обратно в Анк-Морпорк! В университет! Я хочу вновь пройтись по Саторской площади, наесться той дряни, что Достабль называет сосисками, и напиться в Барабане. Я… я хочу домой…

— Я бы тоже с удовольствием вернулся бы в Анк-Морпорк. Мы не всё успели там осмотреть. Его ведь, наверное, уже успели отстроить после того пожара? — мечтательно подхватил ДваЦветок.

— Который не случился бы, если бы ТЫ не застраховал тот чёртов хлев на баснословную сумму! — взвыл Ринсвинд.

— Хозяин, что, спалил его ради страховки? — догадался Макс.

— О да, — ответил Смерть. — Хороший вышел пожар. Я проделал там отличную работу.

— А мне всегда казалось, что смерь женщина, — переключился Макс. — Или вас много и вы все разные? Своего рода профессия или народ, ну там... всё как у людей, — он замялся.

— Хм? — Смерть приподнял бы бровь, если бы его лицо не было застывшей костяной маской.

Повисла пауза. Два волшебника и один турист прокручивали в голове варианты того, что у смертей может быть как у людей.

Никто не заметил, как сундук, перемахнув через последнюю волну, рухнул за край.