Флеш-драйв (джен)

Тучанка, 2186 год.

— Вселенная нестабильна, Мордин...

Он не сразу осознал, что с ним говорят. Не до того было — да и кто мог говорить с ним — здесь? Пальцы всё ещё скребли по полу, пытаясь дотащить тощее тело до пульта. Лучший врач в галактике — он прекрасно понимал, что с ним происходит. Человек от такой раны потерял бы сознание минут за пять, а умер — где-то через пятнадцать. Турианец — откинулся бы через семь минут. Кроган или ворча не умерли бы вообще, для них это царапина. Быстрый метаболизм саларианца работал теперь против него — кровь выплескивалась через дыру в груди с пугающей скоростью. Костюм впрыснул ему последнюю порцию медигеля — остальные были истрачены на миссии раньше. Суперклеткам ворча было трудно закрепиться на новых местах — их уносило прочь, тем более, что старый организм часто давал им некорректные химические маркеры.

Тем не менее, универсальное лекарство делало своё дело. Если бы он мог полежать в покое хотя бы десять минут, то возможно, вскочил бы на ноги, как новенький. Вот только он не мог позволить себе и одной.

— Рано... Рано...

Ноги отнялись почти сразу, руки — через секунд двадцать, как раз тогда, когда лифт достиг верхушки башни. Но это ерунда. Опытный оперативник, Мордин знал, как заставить сервомоторы брони двигаться за него. Но уже темнело перед глазами... он знал — через четыре секунды отрубится сознание.

Конечно, для саларианца четыре секунды Цитадели — это больше, чем для любой другой расы. Будь он уже у пульта — этого времени хватило бы, чтобы откорректировать программу. Но пять метров, которые его отделяют от пульта — все равно, что парсеки.

Вот почему Шепард не стала его добивать, хотя имела достаточно времени на второй выстрел. Боец N7 — она подстрелила достаточно саларианцев в своей карьере, и прекрасно знала, на что они способны с теми или иными ранами. И он тоже знал. Но все равно продолжал ползти.

— Нет... Рано... Не готов.

— Лучше поздно, чем никогда, не так ли, Мордин Солус? — на сей раз голос был таким громким, что проигнорировать его не было никакой возможности. Но Мордин сумел. Обычные галлюцинации умирающего мозга, вызванные кислородным голоданием. Он видел такое у пациентов множество раз. Нет смысла болтать с видениями потревоженной совести. А вот если ещё немного вытянуть руку... и подтянуться...

— Ошибаешься, Мордин. По крайней мере частично. Ты умираешь — это верно. Но я — не галлюцинация.

Что-то происходило. Медленно падающие с потолка обломки совсем замерли в воздухе. Языки пламени перестали плясать. Да и он сам... уже дважды должен был умереть, но всё ещё продолжал видеть, слышать и мыслить — хотя и не мог шевельнуться. Удары сердца, которые отдавались в ушах, из пулемётного судорожного стрекота превратились в глухой набат.

— Время... замедлилось... или моё восприятие... ускорилось... — онемевшие губы не хотели повиноваться, но каким-то образом он смог произнести это.

Конечно, с точки зрения инопланетников все саларианцы постоянно живут в ускоренном режиме. Одна секунда для саларианца — в среднем то же самое, что две для турианца или ворча, четыре для азари, пять для человека или крогана, десять для элкора. Причём это — если измерять скорость ДВИЖЕНИЙ. Что же касается скорости МЫСЛИ и реакций — то все указанные цифры нужно умножить ещё на два.

Но сейчас речь шла о совсем других масштабах восприятия времени. Мордин попробовал оценить окружающее по скорости падения обломков. Похоже, его мозг ускорился ещё раз в пять по сравнению с нормальным саларианским темпом мышления.

В аптечке его доспеха, как у всех оперативников ГОР, находился запрещённый препарат, позволяющий взвинтить метаболизм ЕЩЁ БОЛЬШЕ — получив совершенно немыслимую скорость ценой сокращения жизни на пару лет. Неужели костюм по ошибке вколол его носителю? Нет, невозможно. Во-первых, Мордин прекрасно знал симптомы того препарата — сейчас всё выглядело совсем иначе. Во-вторых, он бы банально не успел подействовать до смерти — после укола требовалось полежать две-три минуты, чтобы организм успел его усвоить. Наконец, коктейль "Форсаж", как его неофициально называли в спецвойсках, ускорял больше движения, чем восприятие — тело начинало двигаться в три раза быстрее, а мозг — только в полтора, что давало уникальное ощущение неуклюжести, позволяя саларианцам испытать то, с чем другие народы жили постоянно.

Сейчас же у него разогналось именно мышление. Умирающее тело осталось где-то там, в медленности.

— Не волнуйся, быстроту тела попробовать ещё успеешь.

— Ничего не успею. Ничего не успел. Умираю. Ты сам сказал.

— А очень хочется успеть, Мордин?

— Да. Должен исправить ошибку.

— Ты получишь такую возможность. И не только свою ошибку. Все ошибки, Мордин. Потому что Вселенная нестабильна, и нам придётся её чинить вручную.

— Кто ты? Каким образом?

— Можешь звать меня "Серая Зона". Твоё нынешнее тело умирает, и с этим уже ничего не поделаешь. Но я могу сделать запись твоего сознания и перенести в другое, неповреждённое тело.

— Ты — Жнец?

— Нет, хотя в некотором смысле меня можно назвать их родственником, хоть и очень далёким. Мои интересы отличаются от интересов Жнецов.

— Понимаю. Нет смысла не верить. Все равно сделаешь то, что захочешь. Что ты хочешь от меня?

— Ничего особенного, кроме исправления ряда ошибок. Как твоих собственных, так и того, чьё тело ты займёшь. В последние десять минут жизни ты достиг уровня, при котором совесть вполне заменяет конкретное детализированное задание.

— Как у СПЕКТРа? Самостоятельные решения на уровне исполнителя?

— Примерно так. Как и СПЕКТРу, в конце концов отвечать придётся. Но до тех пор — полная свобода. В этом аспекте наши ценности достаточно совпадают.

— Понял. Есть одна просьба. Нужно выпустить лекарство. Должен исправить. Ты можешь помочь в этом, "Серая Зона"?

— В новом теле у тебя будет возможность исправить и это, наряду со многим другим.

— Нет. Нельзя позже. Нужно сейчас. Жнецы наступают. Без восстановления рождаемости кроганы не выживут!

— Хорошо. Я откорректирую программу распыления — считай это авансом за работу. Хотя это уже не имеет никакого значения — но у нас мало времени, чтобы спорить об этом. У тебя будет больше времени, чем ты можешь себе представить. И на генофаг в том числе.

Перед глазами Мордина возникло виртуальное пространство системы контроля Завесы. Температурные показатели по всему объёму поползли вниз. Уцелело достаточное количество молекул, чтобы восстановить концентрацию. Микроанализатор показал, что они снова начали реплицироваться в питательном растворе.

Разумеется, это могло быть всего лишь симуляцией, виртуальной реальностью. Некто, способный ускорить его мысли в десятки раз, чтобы поболтать перед смертью, уж тем более может сконструировать правдоподобный глюк с простенькой картинкой компьютерной графики. И тем не менее, Мордин ощутил облегчение. Не за кроганов — которым теперь придётся ещё тяжелее, чем раньше. Резкий скачок плодовитости на фоне войны со Жнецами под руководством вождя Рива — такого не пожелаешь и злейшему врагу. Это была сугубо эгоистическая радость за себя. Всё, что случится дальше — уже не его вина. Он свою часть работы сделал — как умел. И последний вздох, с которым из учёного ушла жизнь, был вздохом облегчения...