Apprentice (джен)

Хороший зельевар все необходимое держит под рукой. Например, загодя срежет и обчистит ольховую ветку, если отвар нужно мешать ольхой, а если серебром, то уж расшибется, но достанет серебро, нормальную мешалку, чтобы хватало до дна котла и еще оставалось, за что держать — не какую-нибудь расцарапанную и почерневшую от долгой службы ложку.

Сделав последний оборот, Нэт вынул инструмент и аккуратно его обтер. Царапины заблестели чуть ярче, как и вензель на донышке. Он уже не помнил, когда в первый раз отступил от рецепта, но сейчас, проверяя температуру и одновременно исправляя число помешиваний на замусоленном клочке, чувствовал, что все делает правильно. Его вело чутье. Сперва он опасался доверять себе — потом, в последний момент вернув баланс лишним листочком кассии, решил, что свое собственное зелье он может варить, как захочет. Рецепт ведь был не окончательный, так?

Легкий сиреневый дух плыл по подземному залу с витражами, оседая там, наверху, на невидимых в темноте стеклах. Сам же Нэтан не чувствовал ни холода, ни тепла, только то, что стали хуже слушаться пальцы: так он узнавал, что ночь подходит к концу. Маска, натянутая для защиты, противно щекотала нос, но запах все равно был, и теперь в его сладком тумане проступала новая глубина. А значит, вязкая смесь на дне котла стала именно тем, чем должна была стать. Оставалось лишь проверить это. На практике.

Хаффлпаффец по фамилии Коули предлагал студентам Хогвартса волшебных крыс. Об этом Нэт узнал после завтрака, поднимаясь за парочкой второкурсников к кабинету арифмантики. Найти владельца крысиного семейства было уже делом техники.

— Значит, говоришь, у них есть собственная магия?

Необычно худой для хаффла брюнет смотрел на нового покупателя с сомнением:

— Ну да.

— А потенциал ты мерил, он насколько ниже человеческого?

— Чего? Тебе это зачем?

— Питомца хочу завести, — перерыв заканчивался, и Нэт в уме уже прикидывал, за сколько успеет добежать до класса.

— Я тебя знаю, — встрепенулся вдруг Коули, — ты тот слизеринец, который шарит в зельях. И говоришь, тебе нужна крыса? Остальных я продаю по галлеону, но… меня профессор Снейп на последней практике чуть не разделал. Может быть, ты мог бы…

Нэт терял терпение, но никак этого не показал.

— …дать мне пару уроков… или что-то вроде этого… Конечно, если тебе некогда…

— Ты ведь на пятом курсе?

— В том-то и дело! Экзамены…

— Я отдам тебе свой старый конспект к СОВам, идет? Сегодня, после обеда.

— А я в нем разберусь, в этом конспекте?

* * *

Профессор Хейгхарт рисовал на доске дроби из букв и черточек и диктовал условия задач. Нэт сидел, как на иголках. «Котел убрал, ложку вернул… Поддон стерилизован и лежит на своем месте… ножи… Рута и вытяжка дымянки стоят, где и раньше стояли, в кладовой, и, поскольку пыли там не было… Флакон спрятан на самое дно сундука».

— А докажет нам решение мистер Уизли. Мистер Уизли, пожалуйста?

Стук мела ничуть не отвлекал. Как и перешептывания в соседнем ряду.

«Я, например, уверен насчет структуры. Это нечто совершенно новое. Она как осколок на солнце, который с разных сторон светится разными цветами. И может, я не совсем так себе ее представлял, но… даже если она не делает в точности то, что я хотел, а только половину, мне все равно. Потому что она… прекрасна. И надо было договариваться сразу на двух крысят».

— Неужели нет желающих внести исправления?

«На двух, или даже на трех. Но я ведь смогу договориться потом, если на первом все сработает, как надо?»

— Опустите руку, мисс Уайт, я вижу, что вы готовы. А вот мистер Баркер… Мистер Баркер у нас, похоже, спит наяву?

Мистер Баркер, конечно, не спал. Но даже выводя решение справа от написанного Уизли, он возвращался в мыслях к флакону темного стекла, спрятанному под одеждой глубоко в подземельях.

* * *

Потолок Большого зала был с утра затянут тучами. Отыскав за хаффлпаффским столом кучерявую голову крысозаводчика, Нэт продолжил вылавливать курицу из разноцветного супа. Каждый раз, когда он садился за стол, он не уставал удивляться изобретательности кухонных эльфов.

— Все будет как обычно?

— Да, но не твоими стараниями. Что очень мило. Ночь уже завтра, а ты только спохватился.

Весь седьмой курс был занят обсуждениями грядущего праздника, и один лишь Белби угрюмо листал учебник.

— Август сказал, что поможет с камином, Эд. Но читать должен кто-то другой.

— Как будто я не знаю. Нотта теперь здесь нет, а он из них был самый молодой, — староста расправлял салфетку и снова складывал. — Больше некому.

— Еще есть декан, — раздался резкий голос. Страница учебника отказывалась переворачиваться, за что и была безжалостно смята.

— Разве он согласится?

— Раньше он участвовал, — белобрысый семикурсник задумчиво крошил хлеб над тарелкой.

— Но он никогда не читал сам, — староста был более категоричен. — Интересно, почему?

— Что, если директор ему запретил?

— Да с чего бы?

— Сам знаешь, чей это обычай. Он, может, еще и нам запретит.

Белая борода и ясный взгляд профессора Дамблдора в этот хмурый день освещали собой весь зал. Впрочем, вполне возможно, их всего лишь удачно оттеняли мрачные лица мастера зелий и профессора защиты от темных искусств.

— А ты пойди и спроси Снейпа прямо.

— И спрошу.

— Ставлю на директора. Не слишком это светлое волшебство.

— Но это мирная традиция. А у нас, к твоему сведению, Пит, не так много мирных традиций, чтобы все, кому не лень, запрещали их направо и налево.

Нэт усмехнулся, заметив, как переглядываются первокурсники, прислушиваясь — но негромкий разговор старших стих сам собой.

Конспект, врученный хаффлпаффцу в коридоре, привел того в восторг.

— Каждая тема! По косточкам! Считай, и билеты писать не надо!

— Нет уж, билеты ты лучше напиши. Конспект прошлогодний, «Вестник зельевара» с тех пор уже четыре раза вышел, — фыркнул Нэт. Он чувствовал себя глупо, раздавая плоды собственных трудов на виду у всей школы, прямо в коридоре.

— Хорошо, напишу, — совершенно серьезно ответил хаффлпаффец. Потом полез в карман. В кармане что-то зашуршало, и следом, не издавая больше ни звука, черный зверек с глазками-бусинками вскарабкался пятикурснику на рукав.

— Это — Юджин, — Коули улыбнулся, — он у меня самый быстрый из всех. Надеюсь, тебе понравится.

Самый быстрый из всех крысенок заметно нервничал, переселившись в карман слизеринской мантии. Он без конца вертелся там, принюхиваясь, и царапал изнутри ткань крохотными лапками, как будто предчувствовал, что его ждет.

Перед отбоем, в комнате, Нэт освободил его. Коготки застучали по столу, и любопытный нос завертелся из стороны в сторону. Крысенок был еще маленький, и уши казались больше, чем должны были быть у взрослой крысы. Он с интересом разглядывал волшебную палочку, когда Нэт замерял потенциал.

— В тридцать раз. Твоя доза должна быть меньше в тридцать раз.

Острые зубки впились в мякоть яблока. Нэт, откладывая в сторону пипетку, в которую набирал зелье, смотрел, как проворный звереныш заедает свое лекарство, жадно, будто его мучила жажда. Темные глазки смотрели все с тем же аппетитом на раскиданный по столу пергамент: Нэт трансфигурировал один из листов в деревянную клетку и заманил крысенка внутрь вторым куском яблока. Этот кусок Юджин так и не доел.

* * *

«Черт возьми, ему не должно быть больно… Из-за лишнего оборота на втором этапе?» — Нэт снова зажег свет и спустил ноги с постели. Маленькие черные глаза слезились, и кончик хвоста подрагивал. Хуже всего был тоскливый, разносившийся по комнате писк.

«Чистота эксперимента, Моргана его раздери! Еще пять минут и все-таки подниму Silencio», — крысенок лежал на спине — контролировать свои движения он перестал еще час назад. Нэт мог убеждать себя сколько угодно, но в глубине души знал, что никакое Silencio поднимать не станет, и не только для того, чтобы сохранить неискаженною картину в магическом поле. Противный писк вонзался куда-то в грудь, как скальпель из платины в вороний глаз.

— Замолчи, наконец. Почему ты вообще еще можешь пищать?

Бессонная ночь завершилась сомнительным утром. Писк давно перешел в сип. Дыхание подопытного стало поверхностным, но глаза по-прежнему слезились.

— Что прикажешь делать с тобой? Ты, ошибка в расчетах, уже давно должен быть мертв.

Нэт записал время и спрятал лист среди конспектов в сумке. Что делать, он себе слабо представлял. Одно было ясно — нельзя было оставлять эксперимент без присмотра. С крысенком могло случиться что угодно, а он, Нэтан, так и не узнает. Пришлось устроить зверька в кармане.

— Я искренне, искренне надеюсь, что ты не дотянешь до защиты.

* * *

— Ты сегодня какой-то сам не свой, — Энквист, отметив место для перевода линейкой, склонилась над своей работой.

Молча опустив в левый карман руку, Нэт ждал. Теплый нос. Едва заметное движение воздуха. Опять шевельнулся хвост. И еще раз. И снова.

— Что у тебя там? Нэт? Я переворачиваю.

— Погоди.

— Да ты даже абзац не закончил, а я уже всю страницу! Вернись на землю, наконец, из своих страшных кошмаров.

Сразу после рун Нэт помчался в туалет, словно его преследовали. Лапы у зверька чуть дрожали, но хвост больше не дергался. Дыхание оставалось только на стекле. Поймав диагностическим заклятием пульс, занес его в таблицу, пометив время. Крысенок был почти мертвый. Почти.

* * *

— Ну как там Юджин? — поинтересовался хаффлпафец перед обедом, явно рассчитывая если не на подробный рассказ, то хотя бы на улыбку в ответ. Он не получил ни того, ни другого.

— Не оставляй малыша одного надолго, — несмотря на молчание собеседника, полезные советы так и сыпались из него. — Эти крысы очень любят компанию. Я их с пяти лет развожу.

После защиты от темных искусств пульс у Юджина замедлился вдвое, но так и не прекратился. Теперь отовсюду Нэтану мерещился его тихий, задыхающийся сип.

— …четырнадцатого марта, когда на повторно состоявшемся заседании Визенгамота были приняты поправки к акту шестого марта, позволявшего гоблинам открыто, на принадлежащих им предприятиях, применять для охраны и защиты…

Ему показалось. Он просто неудачно одернул мантию. Теплый комок в левом кармане не мог пошевелиться. И стать тяжелее он тоже не мог.

— …вызвали ответную реакцию. Так, совет целителей, не получив данных о том, как устранять последствия гоблинской магии, заявил свой протест министру…

На поднятую руку не сразу, но стал оглядываться весь класс.

— …как мы помним, за полгода до этого северные и южные кланы были разобщены, и далеко не все поддерживали идею подобной… Что вам, мистер Бейкер? Выйти? Идите… подобной демонстрации способностей…

Голос профессора Бинса становился все тише за спиной — а дверь туалета распахнулась бесшумно, стоило ее толкнуть. Нэт почему-то помедлил, глядя в зеркало, прежде чем опустить руку в карман. Из зеркала смотрел на него худой подросток с синими кругами под глазами — и в глазах теперь плавал не замеченный им ранее лед.

Крысенок в ладони лежал, неестественно вытянувшись, приоткрыв рот и поджав лапы. Усики на носу продолжали смешно топорщиться в разные стороны. Всего лишь дохлая крыса. В Лютном таких он чуть не каждый день видел, да и разделывал не раз...

* * *

Проявитель маскировочных заклятий — не самый сложный состав: расталкивая крылья пикси в тонкую пыль, Нэт действовал почти механически. «Я, наверное, должен быть счастлив. Структура сложнейшая. След скрыт полностью, в крови не обнаружено… Но что-то никакого счастья не чувствуется…»

Мастер зелий, стоявший рядом, время от времени бросал в его сторону непонятный взгляд.

— Что у тебя сегодня с реакцией по Уорплу? — совершенно спокойно спросил он, когда работа перешла к последнему этапу. — Профессор Храван считает, что ты боишься колдовать сглазы.

Нэт подвинул ступку к краю, размышляя. Этого вопроса он ждал уже некоторое время.

— Не знаю, сэр.

Свет был весь погашен, кроме единственной горелки, но профессору это ничуть не мешало.

— Как это понимать, не знаешь? Что ты записал утром?

— У меня нет записей.

Мелкие пузыри поднимались со дна и застывали, не дойдя до поверхности.

— Поясни.

— У меня нет записей за последнюю неделю, сэр, — отчеканил Нэт.

«За три», — вспомнил он, когда договорил.

Блики плясали на стенках котла, и если приглядеться, можно было заметить, как в самом зелье появляются мягкие желтые искры. В готовом виде оно светилось не хуже кошачьих глаз.

— Ты не вел журнал? Что еще случилось? — Снейп продолжал допрос. Его тон, прежде почти мирный, приобрел уже привычную, беспощадную сухость.

-Ничего… Я просто не вел его, — Нэт стиснул зубы.

— По какой причине?

Выдох. Еще один.

Разве его магия, его проклятие — это не его собственное дело? Теперь, когда кое-кто чуть ли не открытым текстом заявил, что не сможет ничего сделать? Что не станет делать? Что он лучше будет копаться в каракулях какого-то самозванца…

Пузырьки воздуха становились крупнее, а искры — ярче. Сдержаться было все труднее.

— Ты мне ответишь или нет?

— Не думаю… что стоит дальше тратить на него время, сэр.

— Не припомню, чтобы тебе давали выбор, — в голосе мастера проступил металл, от которого шла мурашками кожа — и почему-то именно это оказалось последней каплей. Слова вырвались из Нэта, прежде чем он успел себя остановить.

— От этого журнала нет никакого толка! Кому он нужен? Вы его теперь тоже не читаете!

Зелье в котле еще не светилось, но уже заметно мерцало. Прошли несколько секунд, прежде чем профессор заговорил опять. Очень тихо.

— Сейчас же ты отправишься к себе, проверишь все показатели и запишешь.

Положить на стол каменный пестик, не издав ни звука — не так уж просто.

— Простите. Я не должен был…

— На выход.

Проявитель же практически готов, понял Нэт. Запах и отблеск на стенках…

— После того, как я это сделаю, вы мне позволите вернуться?

Пятно теплого света плыло по потолку.

— После того, как ты это сделаешь, будет ужин, — похоже, Снейп не так уж сильно сердился.

— Я и без ужина могу, честное слово.

Губы профессора как-то дернулись, не дойдя до усмешки.

— Еще одно твое «без ужина», и мадам Помфри нас обоих запрет в больничном крыле. Сегодня Самайн. Проведи его с факультетом.

На этом разговор был окончен.

* * *

Подготовка к празднику в слизеринской гостиной шла своим чередом и, как Нэт и подозревал, не требовала ничьей помощи. Староста Эдвин на пару с Рёдером разводил в камине зеленый огонь — из-за его спины выглядывали любопытные второкурсники.

— Кто-нибудь, Монти позовите. А то застрянет в зале, как всегда.

— Передайте, что ждать не станем!

Нэт перелистывал страницы. Пятнадцатое сентября. Три и сорок. Шестнадцатое. Три и сорок одна… Потом скачок — четыре и пятьдесят четыре. На последнюю запись он смотреть не собирался. Он ее помнил. И чувствовал, даже отвернувшись от камина, липкую тень, копошившуюся там, среди углей, в ожидании своего часа.

— Первачкам лучше уйти.

— Еще ты тут не командовал, Хиндли, — отозвался голос с другого конца комнаты. — Кому надо, тот и уйдет.

— Сам оставь их в покое. Мы из-за тебя, Гек, и так потеряли почти двести баллов.

— Вовсе не из-за него, а из-за Баркера!

— С Баркером все было в порядке, пока вы к нему не стали цепляться, — буркнул староста.

«Это превосходно просто. Меня тут как бы и нет». Тяжесть в висках росла, как росла с каждой новой зеленой искрой удушливая вонь в камине.

— Теперь мы кубок возьмем только чудом.

— Надо будет, организуем и чудо, — стена разошлась, впуская холод из коридора и припозднившихся слизеринцев. Монтгомери, как джентльмен, ждал, пока девочки пройдут первыми.

Нэт захлопнул журнал и обвел гостиную не предвещающим ничего доброго взглядом. Приятные разговоры. Сдержанные улыбки. Глаза радуются — мир, да и только.

Нащупав в кармане флакон, он на мгновение представил себе, что сказал бы уверенный в себе слизеринский капитан, если бы лежал беспомощный на полу этой самой гостиной, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Как бы он выражался, чувствуя, что силы из него уходят с каждым выдохом, и сердце бьется все медленнее… А может быть, он и не выражался бы. Может быть, он бы зубами скрипел и молчал, как тогда, на матче.

— Да что вы заладили с этим кубком? Как дети, честное слово. Седьмой курс уже, о будущем думать пора, — резонно заметил кто-то с дивана. — Вот ты, Финн, пойдешь в отдел транспорта, к дяде. На кой тебе там кубок?

— Или Гек, — встрял, не без издевки, его белобрысый сосед. — Он у нас состоятельный, может вообще не работать.

— Заткнитесь вы оба, а? — вяло откликнулся Белби.

«А этот заскулил бы, точно. Исходя слюной… Наверняка, заплакал бы даже».

— Да ладно, я же в шутку. У тебя и зелья, и арифмантика, и уход… будешь вместе с отцом привороты изобретать.

Белби, однако, чужого энтузиазма не разделил.

— Папаше это моему скажи. Он почему-то уверен, что сын у него — бездарь, каких мало.

«Да, этот бы плакал. Но сперва меня бы стал проклинать…» Прикрыв глаза, очень легко было представить себе Белби, шипящего, пока слушается язык, свои бесполезные угрозы. А потом он будет ловить ртом воздух, но тщетно…

Пальцы сомкнулись на горлышке так резко, что грудь на мгновение залило холодом. Если попадет в кровь… Нэт вытащил флакон на свет. Кажется, стекло выдержало. Не разбилось. Все правильно, Белби заслуживал и не такого… А пальцы? Просто что-то слишком сильно давило на виски.

— Не дрейфь, Гек. Выучишь ты свои зелья. Кто в прошлом году сдавал, говорят, если у Снейпа на продвинутом курсе, считай, ТРИТОН в кармане.

— Засуньте себе этот ТРИТОН, знаете куда! — с неожиданной злостью отозвался Белби. — Вы что, слепые все? Не видели, как он Баркера гоняет? ТРИТОН там и рядом не стоял!

Может быть, это темное стекло в его руках впитывало свет в себя — не вдруг, понемногу, но в гостиной начинало темнеть.

— Экзамены только для министерских годятся, у отца я с ними разве что за прилавок…

«Зато у тебя, урод, есть живой отец, и ты, сволочь такая, слышал его голос…» Светильники гасли один за другим.

— …чтобы стать каким-то аптекарем!

— То-то я смотрю, все тут такие нервные в последнее время, — староста закончил мешать угли и поднялся с колен. — Завязывайте уже. Лично мне без разницы, чем вы там после школы займетесь. Снейп вас предупредил, и я тоже предупреждаю. Нам не для себя этот кубок нужен. А вот для них.

Он кивнул на первокурсников, все еще медливших уходить из гостиной.

— Хотелось бы знать, с чего бы это наш равнодушный Эдвин с таким пылом…

В висках ломило. И темнота, как ни странно, ничуть не помогала. Мелькнула даже мысль — слинять по-тихому.

— …защищает набившие ему оскомину идеалы.

Но наверное, не стоило никуда исчезать. Нэт смотрел на стену, в которой был выход, с какой-то тоской. Руки его зажили своей жизнью. Например, он узнал, что пробка в горлышке сидит крепко. Даже слишком. Чего он, спрашивается, боялся, когда с такой силой ее туда заталкивал? А вот пуговица под галстуком еле держится…

— Нэтан?

Рядом стояла малышка, недавно караулившая его в коридорах. Она улыбнулась, и Нэт попытался улыбнуться в ответ, но он знал, что вышло не слишком удачно.

— Флай говорил мне, здесь все будет по-настоящему, как в старых семьях, и даже с огнем, но я не верила… — ее глаза горели нетерпением. — А нам можно остаться?

— Зачем? — спросил Нэт, глядя не на нее, а на ее друга-невидимку по фамилии Плимп, державшего девочку за руку.

— Я слышал, можно… ну… услышать тех, кто ушел, — пробормотал первокурсник.

— Тебе это нужно?

— Думаете, я испугаюсь, — по-взрослому усмехнулся Плимп.

— Нет, ты — вряд ли, — признал Нэтан.

У камина кто-то подтрунивал над Эдвином.

— …может быть, тебе не только кубок? Может быть, еще и рыцарский пояс достать, бескорыстная ты наша душа?

— Очнись уже, Финн. Их четверо! Четверо! А сколько будет следующей осенью? Двое? И каких? Белби прав. Это, друзья мои, что, лучший в школе факультет или странноприимный дом?

Лицо первокурсника Плимпа сохраняло необычную сосредоточенность и спокойствие. Нэт вдруг вспомнил, как этот мелкий упорно отводил взгляд, когда понял, что никто не станет ему помогать.

— Знаешь, Плимп, я совсем не хотел попасть в тебя заклятием в том коридоре.

— Знаю. Мне сказали. Кстати, никто ко мне больше… они оставили меня в покое. Так что спасибо.

— В расчете?

— В расчете, — прошептал Плимп, забираясь в соседнее кресло.

— …и отец мой, и дед, и его дед тоже здесь. А зачем ты спросил?

— Еще на один вопрос мне ответь, Финн. Где ты хочешь, чтобы твой сын учился, когда он у тебя будет?

Кто-то из девчонок попросил воды. Рёдер лениво шептал что-то Хиндли на ухо.

— Так бы сразу и сказал… а мы-то гадаем, с чего…

— Что сразу? Что? — староста багровел на глазах. — Вы вообще, о чем подумали, я не понял?

— Господа, новости! Похоже, наш Эд сделал своей блондиночке предложение. Из таких, от которых уже поздно отказываться.

Грохнул смех, и тут же стих: стена содрогнулась, открывая проем. Декан факультета Слизерин, в черной одежде, больше похожей на плащ, чем на мантию, без эмблем и знаков, прошел к камину. На вид, из-за мантии, он был выше, чем обычно.

«Интересно, что бы я сам делал, о чем бы думал, если бы знал, что остались мне какие-то двенадцать часов. Это ведь очень мало, двенадцать часов…» Удары молота, бившего в виски, прикушенная губа ничуть не смягчала.

Прядь зеленого дыма выползла на пол, раскачиваясь, как змея. Огонь рос, закрывая собой камни. Наконец, тишина в гостиной стала такой, что кроме шума пламени, ничего не было слышно. Нэт знал, что профессор раскрыл и держит в руках книгу, знал, что вот сейчас он обводит всю комнату тяжелым взглядом, дожидаясь согласия от каждого.

Слушать можно было, даже закрыв глаза. Тем более теперь Нэт понимал смысл слов, записанных древними рунами.

«Как берег приветствует море, мы приветствуем наших мертвых…»

Голос, словно звучавший с изнанки, не принадлежавшей этому миру, превращал страшный наговор в торжественный гимн. Он плыл над шумом огня, повелевая им, указывая ему, куда расти, куда тянуть свои длинные щупальца. «Неправда это. Он же не такой. Магия не должна слушаться тех, кто привык обманывать…» — думал Нэт.

Но профессор продолжал читать, не сбиваясь с ритма.

«…и встречаем их, как вечер встречает вечно восходящую ночь…»

Темнота наползала. Нэтан ждал — сам не знал, кого. Согревал в ладонях стекло, и с ним вместе — смертельное свое оружие. Балтазар Брок не пришел бы порадоваться, глядя на такое, это уж точно.

Не было в этот раз ни шепота, ни знакомых, как будто бы, рук. Нэту казалось, что, пока тень вокруг него растет, он сам становится все меньше и беспомощней. Услышал, как скребут маленькие лапки по камням. Кто-то невидимый шуршал, деловито принюхиваясь.

«Крыса? Это не смешно. Я сейчас же встану и уйду отсюда!»

Попытался встать, но словно прирос к креслу. Тьма обступила его со всех сторон, приставила нож к горлу. Шорох стих, но кто-то продолжал мелко и часто дышать.

«Она ест. Ест это чертово яблоко, чтобы я провалился. Это был решающий эксперимент! Структура третьего порядка с одной стороны, а с другой — безмозглая, пусть и очень симпатичная крыса! При чем она здесь? Мерлин дорогой! Может, мне еще за червяков, на слизь пущенных, поплакать?»

«Крыса не при чем. Просто она мне понравилась, дружок».

Как следовало догадаться, это был вовсе не голос Мерлина.

«Третьего порядка, говоришь? Знал, что ты далеко пойдешь…»

Голос был знакомый. И голос, и рука, державшая перед крысиным носом кусок яблока. Знакомая — по ногтям. По длине пальцев.

«Ну, смелее, Нэтан. Да, это я. Тот, о ком ты подумал…»

Нэт зажмурился, но даже так продолжал видеть. Медленно, как во сне, из тьмы проявлялось лицо, насмешливый взгляд и холодная улыбка.

«Развиваешь свои способности. Похвально. Эта твоя склянка... Ничего не хочешь мне рассказать? Пожаловаться, может быть? На Северуса. Он, похоже, умеет быть редкостным гадом...»

Крыса карабкалась по истрепанному рукаву вверх, забавно раскачивая хвостом. Из ее рта тянулась нитка слюны, лапы подрагивали.

«Как там дела с моим проклятьем? Уже перепробовали все бесполезные варианты? Ах, нет. Конечно. Тебе ведь еще даже не было больно».

Голос ошибался. Больно — было.

«Напомнить тебе, каково это?»

«Вы не можете здесь… Вас ваши духи забрали… я же видел. Вы ничем не можете мне навредить…»

«Как ты ошибаешься, мальчишка. Как ты глубоко ошибаешься. Ты ведь мой. Ты знаешь это? Я должен поблагодарить профессора. За то, что так хорошо учит моего ученика. А что насчет духов, дружок, они тебе тоже не чужие…»

Острые когти впились в плечо — Нэт дернулся, но его будто держали в тисках.

«Узнаешь? Вороненок скучал. Еще помнит твою кровь. Слышишь, как он тебе радуется?»

«Вы! Уходите прочь от меня. Проваливайте!»

Рука — легкая, почти невесомая, опустилась на затылок.

— Или что? Что ты сделаешь, Нэтан Баркер?

Холод стекал по спине вниз. Нэт не мог пошевелить ни пальцем. Он даже моргнуть не мог, и глаза начали слезиться.

— Похожий эффект?

Голова раскалывалась изнутри. Он чувствовал вес — кто-то маленький, но ловкий, влез на его ботинок и теперь пробовал на вкус край штанины. Проклятые крысиные усы щекотали кожу, а он не в силах был даже дернуть ногой.

— Твой отец мог бы гордиться, — продолжал голос из-за спины без всякого сочувствия. — Никто и не догадается, что с тобой приключилось. Такая ведь была задумка?

«Сгиньте! Вы вообще бесплотная тень!»

Бесплотная тень дышала ему в ухо горьким запахом обезболивающего зелья, книг и черного, как деготь, чая. Паника подкатывала к горлу. Он знал, что, несмотря на страх, его сердце не стало биться быстрее. Он знал также, что не сразу, но со временем, ему станет трудно вдохнуть.

«…не могло попасть мне в кровь… Я же был осторожен!»

— Блестяще, Нэтан. Ты предусмотрел все. Одного я не могу понять. Чего ты ждал? Все это время! Нет, конечно, сначала ты поверил. Понадеялся. Но ты же своими глазами видел, как Снейп расправился со мной. Думаешь, ты другой? Думаешь, с тобой поступят иначе?

Голос не умолкал. Что это было? Иллюзия? Он бредил? Сходил с ума? Стало казаться, что руки и ноги ничего больше не весят, что они становятся прозрачными, и он видел пол сквозь собственные колени.

— Ты ведь рассказал ему, Нэтан, чего я хотел? Рассказал ему, что выход существует? Поверь мне, мальчишка, он знает, как найти того, кого искал я. Он бы сумел все вернуть…

— Но, Мерлин свидетель, он лучше будет смотреть, как ты умираешь, чем сделает то единственное, что может тебя спасти. И попробуй скажи мне, что я не прав.

«…не буду слушать никаких призраков… я… не буду…»

— Не будешь слушать? Но ведь призраки тебе не лгут.

Чужие пальцы поймали его кисть и поднесли выше, к глазам. Что это, царапина у ногтя? Неправда. Не было никакой царапины! И в кровь ничего не попало! И он не собирался умирать сам!

— Он же видит, Нэтан. Ты быстрее. Ты способнее. Ты сильнее него.

Нэт не чувствовал себя сильным. Что-то мокрое текло по щеке. Царапина болела. Кто-то продолжал дергать за штанину. Мутные глазки-бусинки глядели на него снизу с жалостью и упреком.

— Думаешь, ему приятно смотреть на это? Думаешь, он теперь захочет тебя спасать? Конечно, нет. Но теперь эта маленькая истина уже не имеет значения. Я рад, Нэтан, что ты, наконец, остаешься здесь, с нами…

Длинные ногти задели кожу — а потом ледяные пальцы прошли сквозь его собственную ладонь, словно ее и не было.

Если бы он мог, он бы закричал.

Дышать стало трудно. Как будто воздух больше не был воздухом. Он тонул в темноте — и последнее, что он почувствовал, были поймавшие его руки, только почему-то эти пахли крыльями пикси и драконьей кожей, и в них совсем не было холода.

* * *

Где-то на границе росло пятно света — не очень яркого, но все равно резавшего глаза.

Потом оно стало принимать очертания все более знакомые, пока, наконец, Нэт не понял, что лежит на собственной кровати.

Светильник был зажжен, и похоже, кто-то сидел рядом, на стуле.

— Что это? — человек, смотревший ему в лицо, встал. Он показал флакон темного стекла, закупоренный пробкой: ни на пробке, ни на флаконе не было никаких знаков, позволявших догадаться о содержимом.

— Я тебя спрашиваю, что это?

Память возвращалась не сразу, а волнами. Это было даже приятное состояние. Ничего не болело. Вообще ничего. Словно плывешь в тумане. Время от времени туман прояснялся.

— Рецепт на столе, — вспомнил Нэт.

Он знал, что улыбается. Наверное, он был жив?

— Посмотрим, — сказал человек в черном, безошибочно отыскав нужный пергамент. — Этот?

— Да, — удивился Нэт. Свитков на столе было много. — Только начало с другой стороны.

Во рту появилась сухость. Поднеся ладонь к губам, Нэт выдохнул, и, кроме влажного тепла, уловил пряный запах. Огнецветка? Трехчетвертной сбор.

Он смотрел, как внимательно незнакомец изучает убористые строчки.

— Сам сочинил? — в вопросе прозвучало неожиданное напряжение, и Нэт ощутил укол беспокойства. Что это все значило?

— Сам, — признался он честно. — От начала и до конца.

И сразу после того, как были сказаны эти слова, он вспомнил, что именно было в рецепте.

Нэт тут же попытался подняться, но голова закружилась, и не вышло даже сесть. Зато он теперь знал человека, на свет проверявшего осадок во флаконе.

— Профессор?

— Ложись обратно, — приказал профессор Снейп, возвращая склянку с ядом на стол. — Ты слишком слаб, чтобы сидеть.

Поспорить с этим было трудно, но Нэт все равно ощутил себя в ловушке. Единственное, что он мог сделать — терзать руками покрывало. Еще думать.

Снейп с какой-то не присущей ему нежностью отложил в сторону пергамент. Потом повернулся к ученику и посмотрел в глаза, не позволяя отвернуться или отвести взгляд.

— Ответь мне честно. Ты уже успел вот это… на ком-нибудь опробовать?

Нэт побледнел, как снег. «Он из-за срока… из-за того, что там пять часов стоят…»

— Да, — ответил он.

Лицо профессора застыло каменной маской, а глаза стали еще темней, чем прежде.

— На крысе, — продолжил Нэтан, теряя голос. — Юджин, это крыса одного хаффлпаффца. Я выменял его…

— И как результат? — осведомился мастер зелий, по-прежнему не сводя с Нэта взгляда.

— Дозу не рассчитал, — без выражения ответил ему ученик. — Крыса умерла на шесть часов позже. В остальном, все как должно было быть.

— Неопределимый яд?

— Да.

— Полностью скрыл след?

— Полностью.

Они оба молчали, довольно долго. Потом мастер зелий поднялся с места.

— Так мне не показалось, и дикую руту — это ты у меня…

Он огляделся, словно пытался измерить комнату — но комната была слишком мала, чтобы ее измерять. Нэт отпустил на волю измученное покрывало и ничего не сказал.

— И давно ты это сварил?

— Позавчера.

— По ночам, значит, не спится.

— Я… потом отосплюсь, — тихо ответил Нэтан.

На Снейпа эти слова произвели совсем не успокаивающее действие.

— Когда потом? Ты хоть понял, что с тобой было сегодня вечером? Понял, откуда я тебя вытащил? У тебя реакция пять с четвертью! Ты должен был сразу сказать — я бы тебя вообще туда не пустил.

В комнате стало душно, теплее, чем обычно. Может быть, поэтому потолок так давил…

— Скажи еще, что ничего странного ты не заметил! Голова не болела? Лица не мерещились? Если ты не понимал, что происходит, зачем ты сидел там, в гостиной? Чего ты ждал? Пока другая сторона тебя к себе не приберет?

По воздуху словно раскатилась обжигающая волна. Взрыв закончился так же быстро, как и начался — только теперь чуть пахло грозой. Мастер зелий взял в руки палочку и вернулся за стол. Он посмотрел на флакон и на лежавший рядом пергамент.

— С какой попытки?

— С первой, — заметив, как поднимается вверх бровь, Нэт поправился:

— Сварил с первой. Но рецепт я еще правил после…

Профессор кивнул, словно заранее знал ответ.

— За что, надеюсь, тебе стыдно.

«У меня же не было лишних ингредиентов. Или вы предпочли бы, чтобы я извел всю вашу руту до дна?»

Мрачный юмор помогал мало. Нэт лежал, вдавив голову в подушку и делая редкие, с паузами, вдохи. Тонкие пальцы мастера пробежались по полированному дереву палочки. Этот незначащий жест почему-то теперь внушал дрожь.

— Что же, по-твоему, я должен сделать с таким своевольным учеником?

Нэт закрыл глаза и снова открыл. Верный ответ он знал с тех пор, как рассказал про рецепт.

— Полагаю, теперь вы меня выгоните.

Снейп прищурился. Смотрел он так, словно подобная мысль даже не приходила ему в голову.

— И не подумаю. Предпочитаю способы более дешевые и безопасные для общества, — произнес он холодно. — Если от этой твоей игрушки пострадает кто-то из студентов, ты не доживешь до камеры в Азкабане.

Простое обещание. Из тех, которые нетрудно выполнить. Нэт сглотнул.

— Я уничтожу зелье. И все записи сожгу, сам. Честное слово.

Профессор взял флакон со стола и опустил в карман.

— Нет смысла. Ты же помнишь все наизусть.

— Помню, — Нэт следил, как мастер поправляет светильник, делая свет не таким ярким. Теперь слепящий шар не стоял перед глазами, когда закрывались веки.

— Антидот к нему напиши. А потом уже жги, что хочешь.