Apprentice (джен)

Ступая за ограду Запретной секции, он испытывал трепет, несмотря на то, что неоднократно бывал там прежде. Вот и в этот раз, предъявив подписанное мастером разрешение и выдержав пристальный взгляд библиотекарши, замер, прежде чем сделать шаг. От стеллажей веяло холодом.

— Читать будете здесь, — неожиданно просипела мадам Пинс и показала на стол рядом со своим. — Там, где я смогу видеть, что вы делаете.

— Я уже давно не на втором курсе, мэм, — удивился Нэт.

— Распоряжение директора, — отрезала она.

Он пожал плечами и сделал шаг — полумрак, в котором смешивались запахи ветхого пергамента, пыли, кожи, крысиного яда и пропитки от жучков, принял его в свои старческие объятия. «Генеалогия магических родов» тысяча пятисотых годов издания, история, вместе со списками Кодекса и «Хроникой королей», прогибающиеся под тяжестью «полного» каталога заклятий полки, рухлядь, вроде поздних копий «Прорицаний Армелии» — все это настойчиво, как попрошайка в Косом переулке, требовало внимания, но он двигался дальше. Даже «Истинную форму анимага» не кого-нибудь, а самого Гебера, прошел, не останавливаясь. Мимо «Нумерологии бессмертных» и мимо (зубы стиснув, но все-таки) секции зелий, туда, где пылились, в свитках, обгоревших с краю томах и сшитых наскоро тетрадях, самые старинные и самые опасные источники по древним рунам.

Попытка расшифровать свиток, даже вместе с мастером, закончилась всего лишь гипотезой о староскандинавском. Нэт окинул долгим взглядом стеллаж. Отто Наттенварг, «Северная магия» с подстрочником. Пожалуй, с этого можно было начать?

* * *

Свиток был отрезан наискось, отхвачен ножом, не иначе. Размашистые буквы едва вмещались в строке.

«Гонец неплох, но, должно быть, совсем тебя не слушает. Ты дал ему много воли. Теперь о главном: помогать тебе с переводом я не намерен. Ты и так уже знаешь все, что нужно знать, чтобы справиться с проклятьем, и, полагаю, ничего принципиально нового они тебе не написали.

Будущему мастеру пробирок должно быть известно, что не разбив яйца, нельзя сварить даже мазь от артрита, поэтому твои сомнения мне непонятны. Считаешь свою жизнь недостаточно ценной? Сил и контроля тебе должно хватить, а хороший план позволит избежать проблем. Разумеется, от старика таких вещей не скроешь — но если решишься, тебя всегда ждут в крепости с белыми стенами. Возможно, я бы смог еще чем-то научить тебя, кто знает? Если не решишься, что ж, прощай».

Пергамент затолкал в карман: крылатая тень растворилась в сумерках.

Нужно было поторопиться, он опаздывал на практику, но ноги почему-то сами шли все медленнее.

И дальше вечер тянулся долго, бесконечно долго, и главное было — оставаться сосредоточенным. Когда же становилось совсем невтерпеж, он украдкой бросал взгляд на доску, у которой чародействовал Снейп.

В конце концов, проверять эссе вызвался сам, никто за язык не тянул: если б не это, за стопкой унылых пересказов учебника коротать время не пришлось бы. Точнее, пришлось бы, но не ему.

Вот только совесть не позволяла занять место у доски — и она же, совесть, теперь царапалась, кивая на непроверенные сочинения. А профессор все писал, и мел сыпался ему на мантию.

Иногда он останавливался, задумавшись, потом начинал снова, сокращая, обрубая все, что можно и нельзя, чтобы втиснуть очередное откровение справа, слева, снизу, а то и поверх предыдущего.

То, что ему не нравилось, он стирал новой тряпкой.

Нэт медленно поправил светильник.

«Нагреть ложку на пламени свечи, влить ее сбоку...»

«Сбоку... Мерлинова бабушка...»

Круглые девчачьи буковки разбегались по пергаменту, как букашки. «Помешивая, досыпать оставшуюся пыль, потом убрать с огня...»

Рука нервно дергалась, когда читал, но он уже убрал банку с красными чернилами подальше. Ну и пусть вместо антидота к снотворным был перед ним рецепт на редкость невкусного супа из жабьей желчи, смолотых лишайников и нескольких забавных токсинов, почти в той же комбинации приводивших к параличу... Ему с мисс Эптон плечом к плечу у котла не стоять, разве нет?

«Вот именно, — ковырнуло где-то внутри, — стоять рядом и дышать этой дрянью будет кто-то другой...»

Отвратительно. Слабо.

Не колебался, знал, что профессор поставил бы ничуть не выше. В конце концов, образцы нормальных рецептов есть в первой же главе учебника для первого курса — учись, сколько хочешь.

— Закончил?

— Еще одна.

— Перепиши, — Снейп кивнул на доску, — завтра начнем подбирать структуры.

Нэт с сомнением просмотрел записи. Судя по тому, что у них получалось, даже с новыми коэффициентами, структуры, может быть, подобрать и удастся, но никак не ингредиенты.

Если только профессор не знает, что может держать живое колебание потенциала в основе, и при этом давать минус в переходе ко второй фазе?

— По переводу уже есть что-нибудь? — отвлек его глухой голос.

Вытерев руки, мастер подошел к столу. Нэт покачал головой.

— Пока немного. То ли текст заклятия, то ли стихи.

— Неделя прошла.

Нэт посмотрел в сторону. Он в напоминании не нуждался.

— В секции рун я поднял, что было. Потом в истории, но вы оказались правы, там про север — раз, два и обчелся. Та руна, которую мы не знали, это оказалась местная разновидность naudiz.

«Кровь волшебника выдержала бы колебания, но не минус...»

— Напишешь Стурлсону?

Что ж, в первый раз он подумал об этом, когда увидел полупустую полку в Запретной секции.

— Я уже, — сказал тихо.

— И?

— Он ответил.

«Дементоры... только насчет колебаний никому неизвестно. Вампирская не приживется в основе... хоть минус этот ей бы удался...»

— Довольно быстро, — заметил Снейп.

— Я... отправил гонца.

Работу студентки первого курса украшала длинная клякса — профессор такие обычно даже не читал. Фитиль дрогнул. Клякса заблестела ярче, как и застрявший в ней навеки длинный волос.

«Кровь фестрала? А ведь где-то это было, чуть ли не в примечаниях у Севестра. Кровь существа, смотрящего сквозь грань, по свойствам способная составам наитемнейшим...»

— Так что он написал?

Нэт поднял взгляд — и даже в тусклом свете было заметно, что глаза у него покраснели, а лицо осунулось.

— Похвалил мои успехи.

«...подобно яду действующая в живой крови и разделяющая агенты; есть стихия воды, как всякая кровь, и стихия земли, как всякое мертвое...»

— Но помогать он больше не будет, он считает, что и так все ясно.

— Он знает про ритуал?

— Не знает. У него просто своя общая теория магии. Он думает, что жертвой можно сделать все, наверное, даже бессмертным стать, — усмехнулся Нэт.

Снейп посмотрел в сторону — лицо его приобрело отчужденное, пустое выражение.

— Тебе нужен подробный перевод.

— Нужен, — согласился Нэт. — Но не все так плохо. У меня уже есть список древних кеннингов, которые никто не помнит, как расшифровываются.

«Фестрал не совсем в мире живых, проблема была бы та же, что и с вампиром...»

— Тех, кто тебе ответил... их ты не пробовал расспрашивать?

— Мой гонец... больше не может туда лететь. Будто дорогу забыл. Я проверил на чары, но его словно отворотом напоили. Совой тем более не выходит.

Эссе было на пару футов короче других. Ингредиенты, однако, перечислены в правильном порядке. Шаги соблюдены... Отличная работа, на самом деле. Бережно сдвинув пергамент в сторону, Нэт снова смотрел на доску, но видел перед собой кое-что другое.

Кровь феникса. Вот в чем дело. Им была нужна кровь феникса.

Часы щелкали секунды одну за другой. Будто проглатывали.

Феникс подходил идеально. Даже в третьей фазе, где колебания становились стихийными и в четвертой, в момент вывода. Мастер поймал его взгляд.

— Ты вообще о чем думаешь сейчас? — спросил он неожиданно резко. — Похоже, тебе все равно, будет ли у тебя перевод или нет!

— Не все равно, — покачал головой Нэт. — Но это не главное. Вы уже видите? — он кивнул на доску. — Для базы нам ведь понадобится...

— Феникс. Эту часть я беру на себя.

— Неужели аналога нет?

На черном же рынке кровь феникса стоила примерно как яд василиска и появлялась так же часто. Что-то подсказывало Нэту, что, какой бы ни был у мастера зелий «кредит», просьбу отцедить у директорской птички пару унций он не покрывал.

— Аналог вряд ли понравится тебе больше, — Снейп как-то механически усмехнулся.

— А что это?

— Кровь единорога тоже выдерживает минус.

Тень от стопки книг потянулась за край стола; на мгновение потерявшие четкость строки снова стали видны.

«Конечно. Единорог. Что ж я сам-то...»

— Впрочем, со стихийными колебаниями феникс надежней.

«Не говоря уж о том, что нет никакого смысла менять одно смертельное проклятие на другое?»

— Чем мы его будем выводить?

В преобразованиях любая кровь вела себя нестабильно, как все ингредиенты с высоким потенциалом. Парное зелье, для вывода, могло оказаться еще сложнее якоря...

Возможно, Снейп был прав. Возможно, он и вправду думал о зелье нарочно, чтобы не думать о переводе.

— Зависит от основы. Попробуй с пирамидой, варианта три-четыре, особо не увлекайся.

— Октаэдр тоже...

— Октаэдр я сам. И не замахивайся на большую дельту, выше тридцати мы вообще не выведем, сердце встанет.

— Хорошо.

Нэт срисовывал с доски формулы. Иногда он останавливался, чтобы разобрать скоропись, а профессор возвращался и еще что-то правил. Потом мел впился в доску окончательной, жирной точкой.

* * *

К концу недели мадам Пинс надоело наблюдать, как он роется в словарях и справочниках. На удивление, самой полезной в библиотеке оказалась вовсе не запретная «Северная магия» и даже не «Тайны рун», а всего-навсего общедоступный подстрочник с песнями на староскандинавском: именно благодаря ему в первый раз получились слова из сплетенных причудливо рун. Впрочем, уже начало не внушало особой надежды. «Gáttir allar, áðr gangi fram, um skoðask skyli, um skyggnast skyli» как раз и оказались на поверку всего лишь началом старинной песни. Последние надежды пошли прахом: это было и не письмо в обычном понимании, и не текст заклятия, но что это было?

То ли стихи, то ли повесть, больше похожая на лабиринт. И главное действующее лицо, конечно же: «кормилец обители странствующего», он же «духов ловец» и «победитель матери льда». Кто такой был этот ловец и победитель, и почему речь шла именно о нем?

Усталость накатывала волнами, но стрелки крутились все быстрее и быстрее, а секундная, в своем отдельном, маленьком мирке и вовсе бесшумно летела сквозь ночь. Нэт времени не замечал. Он попросту не хотел, не мог, не решался уснуть.

Пристроенный между конспектами по трансфигурации и стопкой черновиков с переводом, старый будильник был всего лишь еще одним свидетельством его слабости. Он перекочевал в каморку из запасов Филча, починенный и немного подновленный чарами: латунные бока щеголяли царапинами, одна из ножек стала чуть короче прочих.

Ничего общего со светящимся циферблатом Tempus, когда-то в семнадцатом веке изобретенном одним чудаком-часовщиком; но зато и локоть не сводит, и ошибиться — не ошибешься.

Стрелка мчалась, не останавливаясь, с равнодушием раба.

«О точке перехода в системах Гэмпа. Для заклятий прямого действия и для необратимых групп» — упрямо вывело перо.

Нужно было вернуться к рунам, и он знал, что вернется. Только не сразу.

Карта, обратная карта... Структуры, как он и ожидал, получались, и пирамида, и даже октаэдр, вот только почему-то не верилось, что фальшивое сердце будет биться, как настоящее. А в том, что магию жертвы не обманет простой метроном — в этом у него сомнений не было. Что-то они с профессором точно упускали.

* * *

Утро было похоже на все предыдущие. Дни этой осени мелькали один за другим, ничуть не медленнее, чем секунды, как он ни старался их удержать.

Мягкий осенний свет окружал профессора Флитвика, подчеркивая белоснежную седину его волос и немножко больше, чем у других людей, заостренные уши; класс уныло гудел, отрабатывая заклятия: пятый курс начинал готовиться к экзаменам. Шум убаюкивал — теперь, когда спать было совершенно невозможно, вздремнуть как раз очень хотелось. Нэт рисовал в конспекте. Еще одну пирамиду для зелья-якоря, пятнадцатую по счету, но такую, чтобы вписывалась в набросанную накануне общую картину. Палочка, вернувшаяся из ссылки, лежала без дела — он ждал, пока пройдет приступ.

«Неужели так незаметно было раньше, что темные заклятия в Гэмпа... на самом-то деле не вписываются? Слишком много исключений. Нет, проще внешние силы придумать, тонкие эфиры какие-то — у греков, что ли их взяли? Параллельные пространства, существующие прямо тут, вместе с якобы совершенно нормальной, но толком не изученной магической средой. Которые, кстати сказать, сам Гэмп ни разу не упоминает, если читать источники. Он ведь был очень осторожен, когда говорил о границе применимости. Впрочем, с какой же стати я возмущаюсь, — Нэт с тоской обвел взглядом класс, — когда некоторые тут верят, что для хороших чар нужно четко произносить слова и красиво размахивать руками».

— Внимательнее с амплитудой, — вещал маленький профессор. — На примере Dormeo мы сейчас рассматриваем все семейство наводящих сон чар. Вот вы, мистер Кинштайн, зачем дергаете запястьем? Надо нежно, плавно. Смотрите, как у мисс Уилкс.

Юстин и так, без уговоров Флитвика, от мисс Уилкс глаз оторвать не мог. С ним это бывало, и в последнее время все чаще.

«Варианта два. Либо мы делали сильно неправильную карту, либо Гэмп годится только для ограниченного круга заклятий. Но это не значит, что даже ограниченный круг заклятий не может быть описан иначе, в более полной системе, учитывающей вторичное смещение в точке перехода. То же Dormeo, кстати? Если разложить его во времени, с приростом мощности... Конечно, потенциал здесь смешной, и условное смещение сдвигается куда-то за границы, доступные среднему заклинателю, но зато возможно зацикливание. И идея с приложением была хороша, я просто не довел ее до конца. Странно, что он не заметил... Вообще, странно, что он сам так настаивал именно на Гэмпе. Ну не мог же он раньше не попробовать? А если пробовал, то наверняка задавал себе те же вопросы, что и я. Итак, Dormeo. Со стороны исполнителя...»

Пятно света переползало по кругу, задевая края мантий, ноги, чьи-то яркие, как огонь, вихры. Кинштайн плавно вертел запястьем. Саверс-Уилкс, похожая на ангела-сонамбулу, в его сторону не смотрела. Она смотрела куда-то вдаль, сквозь стену, но легкий румянец выдавал ее с головой.

«Теперь со стороны реципиента. Ха! Вот она, относительность воздействия. Что прямое, что зацикленное!»

Творились странные вещи. Становился реже воздух — и было трудно дышать, как будто замирало сердце, рука, медленно, как чужая, как под заклятием подвластия, выводила, выводила без помарок...

Нэт закончил записывать и перечитывал то, что вышло. Рассеянная улыбка бродила где-то внутри. Никакой ошибки он пока не замечал, хотя и перепроверил уже все посылки.

— ...показалось, или вы отвлекаетесь?

Вопрос прозвучал подозрительно близко: подняв голову, Нэт столкнулся взглядом с маленьким профессором.

— Сэр?

— Мистер Баркер! — укоризненно покачал головой Флитвик. — Ну-ка, продемонстрируйте нам хорошие усыпляющие чары, — потребовал он, одновременно, жестом, пытаясь призвать класс к тишине.

Перед глазами постепенно прояснялось.

— Я бы радостью, сэр, но...

— У вас нет партнера? — заметил маленький профессор. — Как же так?

Он повернулся к классу, но больше не нашлось ни одного одиночки — все сидели парами.

— Ничего. Мистер Кинштайн нам поможет. Поможете, Юстин?

Юстин неуверенно кивнул.

Нэт встал, взвешивая палочку в руке. Она казалась тяжелее обычного, то ли из-за бессонной ночи, то ли от того, что он не хотел ее поднимать. Солнечные пылинки кружились вокруг в хороводе.

«Простое Dormeo, без фокусов. И даже без скрытого переноса...»

Прикусил губу, заранее. Движение запястьем — плавно, но решительно. А перед этим блок.

Кинштайн обмяк на стуле — он же, даже не очень чувствуя сквозь окклюменцию, знал, что невидимым зверем его собственная магия вгрызается ему в плечо, в спину. Труднее всего было продолжать держать мощность.

— Теперь отмену, — пошевелил губами Флитвик. Нэт так и понял, по губам — слова доходили до него нечетко, сквозь туман.

— Finite.

— Очень хорошо, мистер Баркер.

Кинштайн моргнул. Хиндли, сидевший с ним рядом, бросил на Нэта удивленный взгляд.

— Мне показалось, или я слышал, как ты говоришь Finite? — ухмыльнулся он.

Вдох, выдох, еще один — подавив желание вцепиться в стол, Нэт ждал, пока туман рассеется.

Профессор Флитвик уже смотрел куда-то в сторону, на Лестрейнджа, бубнящего вполголоса свое Dormeo. Конспект с выкладками, совершенно беззащитный, лежал прямо перед Нэтом.

Ему неожиданно стало холодно. Только теперь, вообразив, как мастер чар подходит на шаг ближе и бросает один только взгляд на график зацикленного заклятия сна, он понял, что был непростительно, чудовищно беспечен.

Спрятал графики в учебник и отложил в сторону перо.

Даже если он был прав, и в независимой системе отсчета точка перехода совпадала с точкой приложения, потенциал мага мог быть любым, хоть отрицательным, а мощность свободно изменялась — совсем не обязательно было шокировать такими выводами Флитвика.

Несмотря на доказательства.

* * *

— Это бред.

— Сэр, я привел достаточную базу...

То ли из-за дождя, то ли из натопленных наконец-то каминов, воздух в подземельях замка был спертым. Где-то далеко, в Большом зале, вовсю шел обеденный час, студенты и их преподаватели обсуждали прошедший день и увлеченно делились новостями. Вряд ли кто-то замечал отсутствие мастера зелий и его ученика.

— Вот это? Вот это ты называешь доказательствами?

Дверь держали тяжелые чары, окно было задраено наглухо.

— Да, потому что если написать... другую обратную карту для ритуала, от реципиента, коэффициент в ней тоже будет.

Если бы слова могли резать по живому, эти бы без труда доходили до кости:

— И как же ты написал другую обратную карту? Воспоминание вытаскивал?

— Так было... необходимо, сэр.

— Спать тоже необходимо.

— Вы просто не заметили роста мощности, из-за того, что времени не хватило, — сглотнув, продолжал Нэт. — И тогда у нас все частные случаи подходят... по крайней мере те, что мы смотрели. Даже Crucio.

Он уже был готов признать, что его голос звучит совсем не так уверенно, как полчаса назад. Но посмотреть в лицо фактам и согласиться с тем что Снейп от его «доказательств» не оставил камня на камне — он пока еще не мог.

Профессор, прищурившись, разглядывал выведенные формулы.

— Частные случаи подошли, потому что ты сделал исчерпывающее предположение. С такими посылками, — голос звучал почти снисходительно, — у тебя что угодно подойдет. Неопределенно долгий период времени! Нулевой потенциал! — Снейп фыркнул. — По твоей схеме колдовать может даже сквиб!

— А в классическом Гэмпе невозможен отрицательный. Это вы как объясните?

— Он в принципе невозможен, а не у Гэмпа. Живое существо не может...

— Дементоры могут. Я читал, у Гебера, и вы, между прочим, тоже. «О движении демона».

— Этот отрывок спорный, и, возможно, самому Геберу он не принадлежал. К тому же, там явно ошибка переписчика. Имелась в виду отрицательная разница с реципиентом.

— Хорошо. Вампиры. Вампиры не живые, однако они колдуют, да еще как! А про потенциал их никто не спрашивает, и я очень, очень сомневаюсь, что он у них в пределах нормальных значений. Об этом в книгах ни слова.

— Тебе есть, у кого спросить, — усмехнулся Снейп. — По старой дружбе. Пока же ты не знаешь точно, и лучших доказательств нет — мы твои выкладки не учитываем и работаем по классической схеме.

— И у нас ничего не выйдет! — запальчиво возразил Нэт. — Нам нужен квадрат и стихийное колебание потенциала, и минус во второй фазе, а в обычной теории предсказать квадрат невозможно, он видите ли «не стабилен»! Там даже точки перехода нет, как таковой — то есть, она есть, но она необъяснима совершенно, как мы в ней реакцию будем считать? Как мы узнаем, когда нужно вывести якорь? По симптомам?

— Ты думаешь, вот этим ты объяснил точку перехода? — мастер постучал по доске. Чем больше распалялся Нэт, тем он становился спокойнее. — «Средний потенциал заклятия»? Причем время для него другое, не то, что для реципиента? Тут у тебя, по твоему, квадрат стабилен, когда ты не знаешь, в каком ты моменте времени?

— Я знаю, в каком я моменте! Относительность рассчитывается. А то, что вы не признаете мои опытные данные — еще не значит, что у меня их нет.

— У тебя они, может быть, есть, но у нас их нет, и поэтому учитывать их мы не будем, — еще раз повторил Снейп.

— Но... Вы же сами видели... вы мне поверили, вы даже вводили коэффициенты!

— Вводил, потому что поправка ускорения по уточненным наблюдениям — это одно. А переписать начисто теорию, которой успешно пользуются уже столетия, под свои нужды — это другое. Не такому я тебя учил.

Направив на доску палочку, профессор заставил записи исчезнуть. Нэт задохнулся.

— Из твоих выкладок следуют слишком... радикальные выводы.

— Я поставлю эксперименты, которые докажут...

— Любой эксперимент, который твои соображения докажет, требует столь активного применения темной магии, что после его окончания кто угодно усомнится в здравом рассудке экспериментатора. Впрочем, в нем-то усомнятся с самого начала, — хмыкнул профессор. — Не нужно было давать тебе Фронзака читать.

— Но здесь совсем другое!

— Не спорю. Со своим «отрицательным потенциалом мага» ты его оставил далеко позади, — Снейп оглядел чистую доску, прикидывая с какой стороны начинать чертить.

— Так может, вы просто боитесь... что я могу быть прав?

Ось времени разделила доску пополам с противным скрежетом.

— Выбирай выражения. Это во-первых. Во-вторых, перед нами стоит практическая задача, ее мы и будем решать.

«Ну да, опираясь на ошибочную теорию...»

— Мы смогли бы обойтись без крови феникса!

Бровь дернулась, а отвечать Снейп не стал. Просто продолжил, будто и не слышал:

— Нам важно лишь вывести якорь, не задев ядра.

Из лаборатории удалось выбраться уже непонятно когда — укоризненно поцокал будильник, облако пыли, наверное, поднялось от покрывала, когда он рухнул на кровать.

Глаза все равно, даже закрытые, продолжали видеть другую, его структуру, такую, в которой можно было обойтись без феникса и точно узнать момент вывода...

Почему? Почему Снейп был против?

Почему не хотел хотя бы попробовать?

Нет, ему нужна была неподъемная конструкция с непонятно как контролируемыми колебаниями... которая еще не факт, что будет достаточно стабильной, чтобы вообще выдержать этот «вывод».

Конечно, в радикальном подходе была своя опасность, но неужели ему даже интересно не было?

Вопреки тайным надеждам, на следующий день профессор не одумался, напротив — он прямо-таки разозлился, когда Нэт в очередной раз попробовал облегчить структуру.

Формулы исчезли с доски, как будто их там и не было.

— Забыл вчерашний разговор?

Это было так спокойно сказано, что ему стало не по себе.

— Думаешь, у нас в запасе есть лишние три месяца, чтобы убедиться в твоей ошибке?

— Те самые три, которые у нас есть, чтобы убедиться в вашей... — сквозь зубы пробормотал Нэт.

Хотя Снейп совершенно точно все слышал, ответил он спокойно. И холодно.

— На мой вариант у нас уйдет меньше времени, с подбором комплементов и пробными образцами. В декабре мы сможем проводить тесты на животных. В твоем варианте к зиме мы получим разве что смутные догадки. Полагаю, выбор очевиден?

— Да, — выдавил Нэт.

— Да?

— Да, сэр.

— Значит, больше мы это не обсуждаем. Займись всерьез переводом, — мастер отошел к столу и вытащил из ящика стопку книг. — Бери. Может пригодиться, — пояснил он, передавая книги Нэту.

Один из томов оказался маггловским исследованием по скандинавской литературе, а два других — неизвестно кем и когда изданными пособиями по рунной магии. Там даже авторы не значились.

— Это ваши, сэр?

Книги выглядели не просто старыми — казалось, переверни страницу слишком быстро, и она рассыпется в руках.

— Одолжил у знакомого. В гостиную не носить, пометок на полях не делать. Пользуйся, пока нужны, никаких сроков мы... не оговаривали.

— Спасибо, — Нэт растерялся. Он собирался доказывать свою правоту (возможно, с боем), но его обезоружили, и весьма ловко.

В коридоре за дверью лаборатории было так темно, что несколько секунд он ничего не видел — кожаный переплет, шершавый и растрескавшийся, жег ему руки.

* * *

В Большом зале продолжался пир по поводу Хэллоуина и очередной годовщины победы. Тыквы выросли, хоть и не дотягивали до прошлогодних размеров; МакГонагалл снова была в черном, а столы украшены свечами и завалены сладостями. Кто-то пускал в коридорах фейервеки, но, хоть это и было против правил, их не пытались остановить.

Слизерин или, по крайней мере, старшая его часть, делали вид, что страшно заняты в подземельях, создавая, таким образом, ореол тайны: не один и не два раза краем уха слышал Нэт гриффиндорцев, обещавших друг другу обязательно разузнать, что же такое в этих самых подземельях происходит. Для самых любопытных были даже устроены пара ловушек и дозор из запасного состава команды по квиддичу.

Редер, слушавший разошедшегося не вовремя Винса, посмотрел с вежливым удивлением.

— Надо же, кто пожаловал. А профессор?

— Мастер в зале.

Любимое место в тихом углу оккупировал третий курс, но на их вопросительные взгляды Нэт покачал головой и перебрался поближе к камину. Ему было все равно, он просто не хотел сейчас оставаться один.

— ...в ущелье под названием «Мост дьявола». Перед тем, как окончательно бежать в Ирландию, они дали там последний бой охотникам. Началось это все поздней ночью, незадолго до рассвета...

— Никакой это был не «Мост дьявола», дело было в лесу на холмах к северо-западу от деревушки Понт Эрвид, — пробормотал кто-то под нос.

У Винсента все руки были перепачканы зеленым.

— Именно там, у водопадов Афон Ридол, все и произошло, — продолжил он с нажимом. — Друиды и все их ученики...

— На самом деле, друидов было трое, а учеников двое, и из них один — совсем новичок.

— Они собрали отряд...

— Их было пятеро, только сражались они один за десятерых.

Нэт усмехнулся. Винсент и Рёдер могли спорить до утра, доказывая друг другу, кто лучше учил историю. Итак, перевод. «Прежде, чем войдешь в дом, осмотри входы, огляди входы... потому что в жилище могут быть враги...» Ну и зачем этот отрывок был в начале? Причем, потом начиналась совсем другая история. Какая связь была между домом со входами и темным лесом у подножья гор, где разгуливал неведомый победитель ледяной матери?

«Нет связи. К тому же, он может быть вовсе и не победителем, третья руна — это всего лишь предположение...»

— Вот что, если ты думаешь, что знаешь лучше, чем автор «Торнбриджских списков»...

— Ты по каким-то южным спискам втираешь младшим историю Уэльса? Да еще сказки сочиняешь про исход друидов, — поморщился Рёдер и снял очки. — Было все совсем не так. Во-первых, в тех списках не сказано, что началось дело как раз в канун Самайна. Друиды похитили ребенка. Одному охотнику стало об этом известно, и он позвал на помощь своих братьев. Конечно, их отговаривали, потому что драться с друидами в Самайн — это безумие. Но они не отступили. Еще до того, как друиды успели спуститься к водопадам, они были окружены.

— Окружены кем? Превосходящими силами горстки борцов... за чистоту магии? — буркнул со стороны камина Лестрейндж. Он сидел в том же кресле, которое когда-то любил занимать Нотт, и точно также, как Нотт, крутил в руках палочку.

— Охотники, — процедил Рёдер, — подожгли лес. Насчет чистоты, не смешно, Эльфард. Друиды собирались принести ребенка в жертву.

— Я бы поспорил о формулировке. В списках сказано «...и вознести жертву от него».

— Это одно и то же.

— «Вознести жертву от него» вообще-то означает, что они хотели сделать его учеником, — неожиданно для себя встрял Нэт.

— Еще специалист нашелся, — возмутился Рёдер. — Тебе-то откуда знать?

Кроме Рёдера никто не спросил — просто посмотрели. С опаской.

Он оторвался от перевода.

— «Сказ о сорока пяти травниках». Ребенка звали Ансельм из Адфы. И его, конечно, не похищали. Его отдал отец в счет долга за исполненную просьбу, а мать была против и поэтому обманула своего дядю, охотника, и подговорила его отправиться за своим сыном.

— Неправда. Мальчика похитили, цитирую: «под покровом ночи, тайно, вывезли в лес, на гору к северу от Понт Эрвид, и привязали к дереву».

— «Привязавши, призвали духов леса и своих покровителей, дабы вознести жертву от него». А вот дальше уже интереснее, — Нэт почувствовал, что и сам увлекся. — «Поднялся дым, и свет наполнил его. И увидел Ансельм существо о шести ногах, с рогами оленя и лицом человека, исполненное слез. — О чем ты плачешь? — спросил его Ансельм. — Я плачу, ответил ему зверь, — о том, что скоро дом мой сгорит и все дети мои покинут меня»

— «Сказ» — это вообще не источник, — возразил Рёдер.— Это фольклор. Не было там никакого зверя, кроме тех, что в человеческом обличье. Они, между прочим, не гнушались отбирать чужую магию!

— «...земля под их ногами содрогнулась, и лес запылал», — продолжал Нэт на память, — «и зверь завыл, и небо завыло с ним вместе».

— Ну конечно. Небо завыло. А что у вас там дальше, Баркер? Необъяснимое вмешательство высших сил? Чудесное спасение дикарей-друидов? Или украденный мальчик неожиданно аппарирует с места? Потому что в нормальной версии, из друидов ушел только один, а когда мальчика отыскали, он уже потерял столько крови, что его не надеялись выходить.

— Друиды ушли по воздушной дороге, они умели ходить по воздуху, — вложил свою лепту Винсент.

Нэт покачал головой.

— Не умели они по воздуху. А тот, который ушел, скончался в пути. Но Ансельм предложил хранителю свою помощь, и хранитель леса отдал ему желудь, с просьбой посадить, если лес действительно сгорит полностью. Что, конечно, случилось, потому что охотники использовали драконий огонь.

— Если они использовали драконий огонь, то... как тогда хоть кто-нибудь спасся? — спросил Плимп. Он только что вошел, и так и остался слушать, у входа. — Как нашли мальчика? Драконий огонь ведь просто так не остановишь?

— Просто так, конечно, не остановишь. Но друиды применили заклятие вечной мерзлоты, — ответил ему Рёдер. — И другую темную магию, которую симпатизирующие им мастера зелий таковой не считают.

— Не считают, потому что дело было задолго до статутов. А Ансельм выжил, превратившись в птицу и улетев, и посадил желудь далеко на севере. Из желудя вырос дуб, а из корней дуба появился источник, ставший сердцем огромного леса. И по преданию, маг, выпивший из этого источника, сможет увидеть магию и проникнуть в ее тайны...— Нэт замолчал, снова глядя в свиток с переводом.

— Красиво, — вздохнул Плимп. — Но это же сказка?

— Разумеется, сказка. Я же сказал, его нашли привязанным к дереву...

Нэт продолжал разглядывать руны.

«В тень гор ушел, по следу спешащего, к надежды источнику...» — начинала вторая строфа перевода. Если он, конечно, не ошибался, то речь здесь шла не об источнике, как таковом. И не совсем о питье. Точно, о питье-то там не было ни слова...

— А как он превратился в птицу? Или это его превратили?

— Вы меня слушаете? Никто никого не превращал! Мальчика нашли охотники и вернули в семью.

— Возможно, — неожиданно согласился Нэт, все еще глядя в свой перевод. — Возможно его бегство в птичьем теле было лишь в метафорой путешествия его сознания, и оно могло произойти в сколь угодно короткий момент времени. Тем более что нигде дальше не упомянуто, что он стал анимагом.

— К согласию, похоже, вы приходить не собираетесь, — фыркнул Юстин.

Лестрейндж смотрел на огонь, словно пытался остановить его взглядом.

— Зачем согласие? — спросил он. — Баркер прав. Семя было посажено, вырос дуб, вырос лес. Тот самый, который мы из окна на трансфигурации видим. И вот это уже никакая не метафора.

Договорив, он продолжил смотреть в огонь, не обращая внимания на повисшую в гостиной тишину: в его глазах отражалось пламя, становившееся все холоднее, пока не сделалось совсем изумрудным. Тишина продолжалась недолго.

— Пора позвать декана, — заметил кто-то, но Нэт уже каким-то образом знал, что звать никого не нужно.

Волна тяжелого дыма выплеснулась на пол, в голове застучал привычный молот. Не дожидаясь, пока проснутся голоса, и проступят из дыма знакомые лица, Нэт встал. В этот же самый миг открылась дверь, и мастер, в тяжелом и черном, шагнул внутрь. Они встретились взглядами, и не нужно было быть легилиментом, чтобы распознать за лишенной выражения тьмой полный блок: Снейп пришел сюда, чтобы стоять на страже.

* * *

Возможно, подумал Нэт, его упорство в споре имело ту же причину. Возможно, дело было не в том, что мастер боялся рискнуть — но он не хотел позволять рисковать ученику.

Ветер срывал листья и бросал их в воду: свет из окон замка отражался в озере.

Взял с собой только черновик перевода, карандаш. Рядом, на траве, взлохмаченный красноглазый вороненок терзал флоббер-червя.

Можно было догадываться о метафорах сколько угодно, строить предположения, одно другого невероятнее, загадок от этого меньше не становилось.

Во-первых, как однозначно утверждал труд маггловский, историко-литературный, песни рунами не записывались. Они вообще не записывались, до той поры, пока на севере не прижилась латинская грамота, «в отличие от заклинаний» — добавлял автор, простодушно убежденный, что заклинаний никаких на самом деле не существует, и магия есть лишь «система верований».

«О сложении рун» и «Опыты в некромантии» предлагали взгляд кардинально другой. Заклятия в стихах, постепенно вытесненные из общей практики, были настолько опасны, что их «не рисковали записывать, во избежание неподконтрольных магических выбросов, либо, по незнанию, обращения к силам, с которыми человеку справиться не дано».

Обе книги по рунной магии были напечатаны лет двести назад в каком-то подпольном издательстве: в пользу этой догадки говорило качество бумаги и грубо сшитые тетради. Авторы, пожелавшие остаться неизвестными, рассуждали о том, как извлечь из популярных песен когда-то зашифрованные в них тексты заклинаний, и нужно или нет для этого прибегать к «помощи зелий», либо достаточно просто «войти в зачарованный сон»? Как, собственно, разобраться, где заклятие, а где прочая «литература», они при этом представляли себе довольно смутно.

«Соотносительно гласной или согласной аллитерации стиха, учитывая, что переднеязычные звуки более свойственны для чар стихийных...» — изощрялся один из них, якобы научившийся таким образом вызывать землетрясение. Второй был проще — его интересовали не теории и землетрясения, а инфери, и судя по пространному описанию экспериментов, создавать монстров удавалась ему неплохо, хоть он и едва понимал, что делал.

— Слышишь, Эльчи, этот фрукт вообще не знал об освобождении духов. Представления не имел, а руны брал те же, что упомянуты у Мерсера. Просто гексограмму расчертил, начало строфы поставил в центр. И все. Самородок, а?

Эльчи не слушал. Останки давно лишившегося жизни флоббера были разодраны на части, и теперь эти части методично поглощались, одна за другой.

— Может, и мне вот так, тоже?

Набросал фигуру на земле. Как там было сначала? Gattir? Красный глаз смерил его презрительным взглядом, а откуда-то издалека послышался смех.

Нэт вскочил, пряча пергаменты по карманам и стирая гексограмму ботинком.

Смех оборвался, и довольно резко.

— Я ничего такого не говорила! Я не говорила, что совсем не хочу...

— Но ходить, взявшись за руки, в Хогсмид мы могли и на третьем курсе.

— Пожалуйста, не надо...

— Тогда чего ты боишься?

Листья плыли по воде в разные стороны. Эльчи упорхнул прочь — Нэт шагнул к ближайшей иве, надеясь, что ствол его скроет. Объяснять, почему он был здесь и слышал эти разговоры, он не хотел никому и ни за что.

— ...или ты мне не веришь?

— Сай!

Она что-то еще попыталась — то ли сказать, то ли снова засмеяться, но ее голос потонул — в объятьях?

«Меня сейчас стошнит», — Нэт смотрел на воду, представляя, какая она в октябре ледяная, и как неприятно окунуться в нее с головой. Медленно.

Зато очень приятно было бы окунуть кое-кого, тоже не торопясь. Вообще, что они здесь делали, на ночь глядя, когда вся школа празднует? Больше нечего было придумать, как накануне Самайна пробираться в лес?

Возня за деревом была прервана криком. Нэт дернулся в сторону — как оказалось, вовремя. Энквист и ее дружок были на своей полянке уже не одни.

Саймон вытирал расцарапанную щеку, а с недосягаемой ветки на него гордо посматривала маленькая черная птица. Энквист поспешно, и, как казалось, с облегчением застегивала мантию.

— Что он здесь делает? — мгновенно нашелся рэйвенкловец, заметив Нэта.

— Нэтан?

Нэт стремительно покраснел, но в полумраке этого, наверное, было не видно.

— Я не... хотел. Я здесь раньше вас был, ясно?

— Подслушивал. Очень по-слизерински, — выплюнул Саймон, выхватывая палочку. — Наверняка еще шел за нами... извращенец...

Рукоять привычно скользнула в ладонь, но решимости не было никакой. В свете последнего разговора с Дамблдором, достаточно ведь было одного маленького доказательства, что он намерен причинить «вред».

Конечно, Эльчи как раз этот момент и выбрал, чтобы с ветки спикировать на плечо. У Энквист, смотревшей скорее растерянно, а не сердито, теперь расширились глаза, и растерянность сменилась страхом.

Смущение где-то внутри превращалось в тошноту. Она не могла. Она не должна была бояться его — неужели она до сих пор этого не знала?

По кронам пробежал шепот, и тени стали длиннее. Казалось, они понемногу оживали даже здесь, вдалеке от мрачной гостиной и нараспев читаемых заклятий.

Нужно было остаться в замке, спрятаться в каморке, бросив защиту на дверь, а не пробираться тайком мимо Филча, чтобы «небо увидеть».

— Натравил свою чертову птицу? Не мог оставить нас в покое? — Саймон поднял палочку повыше, но кончик ее предательски дрогнул, как и его голос.

Холодный воздух царапал легкие. Ветер ловко сбил под ноги еще горсть тонких, желтых листьев, мерцавших в темноте.

— Теперь видишь, кого ты защищала? Не удивлюсь, если он еще какую-нибудь мерзость, из зависти...

Нэт медленно выдохнул.

Прозрачная вода уносила листья прочь от берега. Такая же прозрачная, как и серые глаза, безотрывно следившие — за ним, за нахохлившимся птенцом, снова за ним.

— Это вы вломились сюда, как два гиппогрифа, и напугали его, — тихо сказал он.

— Напугали? Твоя птица мне чуть глаз не выклевала!

Эльчи задел крылом щеку, но удержался на плече. Конечно, он не был испуган. Маленький демон ждал приказа, будь то словом или мыслью — сжигавшую его жажду терзать и раздирать на части Нэт чувствовал кожей.

Он сделал шаг назад.

Стоило рэйвенкловцу понять, что никто не горит желанием с ним драться, как плечи его расслабились, а усмешка стала еще противней.

— Пошли-ка отсюда, — Саймон подхватил Энквист за локоть и потянул прочь.

Она не сопротивлялась. Только продолжала смотреть на Нэта. Со страхом.

— Ну и убирайтесь, — выцедил он ей в лицо. — Кстати, если вы в гнездовье болотников собирались, то пройти осталось каких-то сорок футов, — добавил он и махнул рукой в сторону озера.

Эльчи сердито каркнул, его злой крик понесло по лесу эхо, искажая и умножая: но он не посмел взлететь.

К болотникам они не пошли, а совсем в другую сторону, к замку.

Праздничная ночь поглотила школу и послушно замерший лес и холодное, чернильное озеро.

Но тишина ее была обманчива: как водоворот в глубине океана, невидимый, но от того не менее смертоносный, магия этой ночи, пробудившись, не могла успокоиться. Они искала выхода, искала границ, которые можно разрушить: но, кажется, никому во всем замке не нужна была ее дикая сила. Или почти никому.

Эльчи, вынырнув из рукава, сделал круг по комнате. Стоило отпустить его где-нибудь за теплицами, но уж больно кровожадно горели у него глаза. Что ж, даже если он и вынашивал планы мести, за то, что его не напоили ничьей кровью, Нэта это мало беспокоило. Он бросил палочку на стол — от пола и стен веяло холодом, но на согревающее у него не было ни сил, ни желания.

Поняла ли она действительно, что увидела? Может быть, она уже побежала к Флитвику рассказывать, чем занимается некий Нэтан Баркер.

Но она не могла знать наверняка. Да и о нем вообще — что она теперь знала? Если скорее верила этому скользкому недомерку, затащившему ее в лес на Самайн, чем ему. Как будто никогда ничего не было — ни вечеров, вместе проведенных в библиотеке, ни писем, ни в четыре руки сваренных зелий, и как будто это не она учила его летать!

С другой стороны, как бы ни хотелось устроить пожар, землетрясение или на худой конец запустить чернильницей в стену, сделать нужно было другое: заперев за собой чарами дверь, Нэт неслышным шагом отправился к учительской лаборатории.

Тени отплясывали за спиной — долгожданный сквозняк крался следом. Он помедлил, думая, что профессор еще не вернулся из гостиной, но пароль на вход стоял из тех, что знали только он и сам Снейп, а из-под двери пробивался свет.

Дым в коридор не просачивался, потому что на вентиляцию стоял заслон, и это Нэт понял только когда зашел. Рукавом закрылся почти сразу, вот только было поздно, первый глоток он сделал, и сладкий туман, обжигая слизистую, устремился в легкие. Мышцы отяжелели, ноги больше не слушались — уже падая, он разглядел выплывающую из сизого облака фигуру в маске, которая, почему-то направилась не к нему, а мимо.

«Ну конечно, дверь...» — мелькнула последняя связная мысль, а потом его накрыло темнотой.

Очнулся он на полу в кабинете, в том самом углу, куда так часто падал, когда учился закрывать сознание. И судя по тяжелой голове и привкусу во рту, лечили его даже не настойкой, а самым простым безоаром.

Профессор обнаружился недалеко — за столом, где дописывал письмо.

— Как горло? — поинтересовался он, не поднимая взгляда от пергамента.

— Спасибо, в порядке, — просипел Нэт, пытаясь подняться. Голова все еще кружилась.

— Надеюсь, это был последний раз, когда ты вошел без стука.

— Простите. Я не подумал.

На это Снейп не ответил ничего: запечатав письмо воском, он вытер перо.

— А зачем нам возгонка секрета виверны?

«...да еще и на Самайн» -хотел добавить Нэт, но не договорил.

Снейп осторожно укладывал флаконы в футляр.

«Не так уж много зелий, где она используется, и лишь два из них имеет смысл варить этой ночью. Причем, мутно-лиловый оттенок испарений только у одного...»

— Ты в состоянии дойти до кровати, или мне снова придется тебя левитировать?

— Я дойду, я в порядке, сэр, — Нэт поднялся, опираясь о стену.

«Подчиняющее волю постепенно и незаметно для реципиента, Ereas Solitus признано более опасным, чем даже заклятие подвластия, поскольку при постоянном применении по истечении контрольного периода у реципиента вырабатывается иммунитет к противоядиям, как и для всех составов, имеющих в основе секрет виверны...»

— Мне пора отправить письмо, — пояснил мастер зелий, накрепко приматывая свиток к футляру. — Будет лучше, если сразу скажешь, зачем приходил.

Нэт на секунду помедлил. Понимал ли он сам, что и кому собирался сказать?

Никому не нужно было знать про Энквист, и про то, о чем она, возможно, догадывается.

Тем более человеку с годовым запасом зелья подвластия в руках и неплохим опытом в применении темных заклятий.

У нее ведь все равно нет никаких доказательств.

— Я просто не мог заснуть. Хотел помочь.

— Если нужна твоя помощь, я говорю об этом заранее, — с сомнением посмотрел на него мастер. Потом спрятал свиток с футляром в мантию. — Впрочем, с утра можешь пойти и вымыть лабораторию. Когда домоешь, придумай причину получше.

Но причины получше Нэт так и не придумал, даже домывая без того чистую лабораторию, в которой ничего не напоминало о творившихся в ней ночью беззакониях. Конечно, он мог поговорить об Энквист, или об Ансельме из Адфы и своих догадках насчет перевода.

Или еще раз — о способах строить обратную карту или возможности колдовать с отрицательным потенциалом. Вместо всего этого он вернулся в комнату, достал чистый лист и переписал письмо, расшифровывая все, что мог расшифровать. И смотрел на книги. Стоили ли они той цены, которая была за них уплачена?