Apprentice (джен)

Едва слышный хлопок на другом конце комнаты, но довольно было и его — Нэт вздрогнул, открыл глаза, терпеливо подождал, пока привыкнут. Рукой он дотянулся вправо, нащупал гладкое дерево, пальцы сомкнулись на рукояти — в который раз подумал, что неплохо, совсем неплохо было бы принести в спальню хоть какие-то часы, и в который раз — запястьем вниз, взмах, кончик палочки на сорок градусов к северу: «Tempus!»

Призрачный циферблат светился мягко, но хотелось опустить веки, и, если не носом в подушку, так хотя бы ладонью закрыться; но даже призрачная, секундная стрелка продолжала свой путь, и половина часа, оставшаяся до шести, стремительно сокращалась.

Нэт досчитал до двух. На счет три одеяло было отброшено в сторону.

Разбудивший его домовик продолжал уборку, теперь уже в гостиной, протирая светильники, как делал это каждое утро. Лампы под маленькими ладошками загорались зеленым огнем, потом снова гасли. Если эльф и расслышал скомканную сквозь зубы благодарность, то никак этого не показал.

Холодный пол в душевой (видели бы старшие, что слизеринец, вот так, запросто, в чем есть, да босиком), кран слушался пальцев с трудом, а в зеркало лучше было и вовсе не заглядывать. Никакой душ тут уже не помог бы, разве что Ennervate.

Нэтан набрал воды в ладони и некоторое время стоял так, малодушно согревая ее теплом собственного тела. Ополоснул лицо. Поднял взгляд. Опустил.

Четверть часа спустя галстук был подтянут, мокрые волосы наспех высушены заклятием. Палочка лежала там, где он ее оставил. Дожидался новый лист и заточенное перо, и крышка чернильницы откинута настежь: оставалось только обмакнуть кончик, стряхнуть тяжелую каплю обратно и вывести, сверху дату, а ниже — все по порядку.

Последний день доживала в верхних этажах летняя тишина, пряталась по углам, в надежде этим же вечером перебраться в подземелья. Еще можно было отыскать ее в библиотеке, в пустых башнях, в переходах — но туда Нэт не успевал. Путь его лежал в теплицы, встретившие невнятным ропотом, и дальше — мимо Большого зала, к лестнице, вниз. Стебли пиренейского плюща ворочались за спиной в мешке, как живые, шипами прокалывая ткань. Не останавливаясь, он шепнул пароль — дверь жалостно запела, предсказывая непростой и длинный день.

В лаборатории оказалось неожиданно пусто.

Даже записки не нашлось (тут Нэт разочарованно вздохнул), ни на столе, ни на доске, где он обычно выводил свои рецепты — и это означало, вчерашний план оставался в силе.

«Капли Шеху. Капли! Ручаюсь, есть даже не одна тысяча способов с большей пользой истратить “Золотую ветвь”, но, конечно, не мне спорить…»

Спорить было и не с кем, разве с самим собой — он успел не только исписать инструкциями всю доску, но и инструменты приготовить, когда дверь скрипнула во второй раз. Профессор Снейп, чье лицо казалось этим утром темнее его черной мантии, кивнул на приветствие и так же молча устроился за своим столом, разворачивая свиток.

Котел медленно грелся. Последняя вытяжка, флакон с сигнатурой, истертой от частного применения — Нэт поставил его аккуратно, бросив украдкой взгляд туда, где рождались под быстрым пером строка за строкой. Для основы все уже было готово. Край лезвия поблескивал — в предвкушении, выстроены были в ряд колбы и закреплены сияющие в полумраке пробирки. Первый шаг? Очистить воду: пепел кроппа, три капли медвяной росы из расчета на десять… на посторонние мысли не отвлекаться…

— Шипы должны быть срезаны. Поправь.

От неожиданности Нэт дрогнул — Снейп же продолжал свою странную работу, строки на пергаменте обрастали помарками, как листьями, а потом гибли под тяжестью чернил.

Стебли все еще шевелились, золотые иглы царапали потемневшее дерево. Срезать! Да нигде не сказано, что нужно срезать, если даже тот, помарками исчерканный учебник брать в расчет (а шестой год, «Продвинутый курс», по сравнению с пятым — был откровением). Оставались только собственные измышления, и, спустя полминуты Нэту стало ясно, что он ходит по кругу.

«Волокна мягче, распадутся быстрее. Меньше помешиваний. Такт, конечно, собьется. Но насколько? Упадет ли потенциал? Возможно, придется исключать катализатор. Вот только катализатор еще и не дает соку соединиться с основой, пока реакция не закончится…»

С сожалением он разглядывал свой рецепт, представляя себе, как перекроит его по-новому.

«Ведь было же все продумано! Отдельно проводить, потом мешать? Какие интервалы? Ритм? Направление, в конце концов! Впрочем… Может быть, он прав. Если без шипов, четвертый шаг пересчитать и сократить, на шестом этапе снизить температуру, то так, пожалуй, выйдет и лучше…»

— Неверно, — еще не успел опустить руку, а профессор снова плавил взглядом свой, почти уже черный, листок. Словно ничего и не говорил. Словно и находился не здесь.

«Неверно! Кто бы удивился. Ну допустим, с четвертым шагом… это я зря. Не нужно было торопиться. Все-таки, против часовой? И зачем я это пишу? Какой смысл? Все равно от министерского рецепта как небо от земли, большая ли разница, когда экспериментировать… Приписку, так и быть, затрем, помешивать станем от центра, для страховки, стеклом. Должно хватить…»

Скользкие, как масло, лианы продолжали ворочаться на доске, но уже заметно медленнее. «Если придется идти за новыми, — думал Нэтан, — Спраут меня прямо там, в грядке, и закопает…»

Мягкий мел крошился под пальцами, сыпался на пол.

— Снова неверно, — заметил Снейп, с мстительной аккуратностью вытирая перо.

Нэт прикусил губу. «Может, это вообще не мне…»

Буквы-уродцы толкались на доске, напоминая уже не Хагридову крепкую изгородь, а перекошенный забор загона у «Кабаньей головы».

«Зря катализатор стер? Или не зря? Но пропорции же были рассчитаны для новой массы? Вот оно! Вот! Флоббер ты недоделанный, а коэффициент менять кто будет?»

Исправив цифры, с видом победителя Нэт вдавил точку в конце строки. Развернулся, чувствуя, как падает тяжесть с плеч. «Котел, — всплыло вдруг в голове, — под исключением еще остыть не успел…»

— Ты и близко не подошел, — произнес совершенно спокойным голосом профессор.

Никогда он не выбрасывал пергаменты, даже не жег — знал какие-то чары, стиравшие чернила до первозданной чистоты. Вот и теперь, оглядев плод своих трудов, поднял палочку, беззвучно что-то пробормотал, убористый курсив выветрился прочь с листа, словно его там и не было.

Стер с доски и Нэт. Все сразу.

— Этому варианту больше пятидесяти лет. Я жду новый рецепт и, желательно, выполнимый.

«Немецкий сборник — ну конечно, он догадался…»

Время шло. Снова и снова Нэт смотрел на черную доску, стиснув зубы. Потом опять стал записывать. Стук мела перекрывал шорох пера запросто.

— Твое раздражение неуместно, — мел запнулся, стал тише. — Свойства ингредиентов достаточно просты, чтобы справился и школьник.

Школьник?! Вот значит, как. Неплохое «самостоятельное задание»! Даже не оборачиваясь, Нэт слышал, как отщелкивают часы в руке мастера — сначала громче, потом едва слышно. «Девять? Или половина? Плакал мой завтрак. У эльфов теперь только и дел, что вечерний праздник… А сорок три градуса — высоко для такого вращения. Придется снизить. Наверное. Откуда мне сейчас знать, какая там будет плотность поля?»

Рука словно бы сама размышляла, отдельно от головы.

— Будешь продолжать в том же духе, — заметил Снейп, стоило Нэту остановиться, — добьешься того, что заставлю тебя повторно сдать СОВ. На этот раз — мне.

Котел давно был снят с треноги и спрятан в чулан, от греха подальше, а поникший золотой плющ, переставший напоминать щупальца разозленного кальмара — в кладовую. Стерт был и вопросительный знак у температуры (зачем только ставил?)

«Что, школьник, как насчет — повторно? — зловещий прорицатель, обитавший где-то внутри Нэта и время от времени поднимавший голову, теперь не умолкал. — Сколько еще раз тебе придется заново начинать? Этап первый. Основа. Тринадцать ингредиентов, по утвержденному списку. Можно сократить до шести, что и сделано. Не слишком изящно, если честно, даже как-то грубо… Но… хоть убейте, ошибок-то тут нет! Второй этап. Вообще все просто. Температура, давление, снова температура, снова… Расширить цикл? Зачем его расширять? Что тринадцать, что шесть не дают нумерологической вершины, резонанса не может быть и не будет… В структуре простейшая пирамида. Восьмой шаг я переписывал дважды, но ни стекло, ни дерево изменений не вносят, раз он сказал — неверно. Никак не перемешивать? От стенки к центру…»

— Четверть часа. Потом пойдут штрафные.

Нэт мрачно разглядывал доску, а тишину теперь продолжал нарушать только шорох пера, такой, как будто камень царапали. Сам он уже не мог ничего писать. Стоило дернуть плечом, как, неожиданно, что-то хрустнуло в кулаке.

«О, Гештинан, капли. Что это вообще за зелье! Если дозировку соблюдать, Сон-без-снов можно даже беременным… Я это знаю, и вы, сэр, это знаете. Все это знают! Но тем не менее мы здесь — и вы ни за что не скажете, над чем работаете, а я стою над рецептом, который совершенно не нуждается в исправлении и зачем-то пытаюсь его исправить… Причем, в третьем этапе все сходится, не говоря уж о четвертом!»

Скрип пера, наконец, смолк — тогда-то Нэтан и повернулся, решительно выдохнув.

— Я не вижу здесь ошибки, сэр.

Он медлил встречаться с профессором взглядом, но, по крайней мере, голос его звучал твердо.

«Давайте, отправляйте меня мыть котлы, или что вы еще там задумали?»

Снейп ничего не ответил, бросил перо на стол. По резкости жеста можно было вообразить, что терпение у него кончается — но с тем же успехом это мог быть и спектакль для одного зрителя.

— Ждешь подсказки? — осведомился он, отодвигая чернильницу в сторону, словно та закрывала обзор.

«И вправду разозлен…»

— Лучше я отработаю… эти штрафные.

— Собираешься торговаться?

— Но стебли наверняка испортятся раньше, чем я догадаюсь! — воскликнул Нэт. — Позвольте мне хотя бы начать по моему рецепту!

«А подумать трудно, прежде чем говорить? Теперь-то он заведется, в хрустальный шар смотреть не надо…» Сокрушаться было поздно, это Нэт знал. Как и пытаться что-то исправить пояснениями:

— …все-таки лучше, чем стандартный, сэр…

Воздух вокруг горла сгущался и тяжелел.

— Нет, не лучше. Он неверен.

Снейп разглядывал доску, как гринготтский клерк разглядывал бы фальшивый вексель.

— Но… мастер, почему нельзя уточнить его на практике?

— Почему? Тебе нужна причина, чтобы хорошо делать свое дело? — посмотрел — словно ледяной водой окатил. Нэтан снова сжал кулак.

— Нет, сэр.

Спустя пять минут он стоял, по-прежнему не сводя взгляда с первого этапа и стараясь не замечать напряженного молчания. Что толку считать секунды на вдохе, если это все равно не помогает? В который раз поправил коэффициент, добавил точность. Потом снова стер. Бесполезно.

Давать волю языку он больше не собирался, нет — но чувствовал, как внутри кипит, как поднимается все выше, обжигая сначала грудь, потом горло, какая-то горечь. И хорошо знал, чем это закончится, возьмись он сейчас хоть за пятновыводитель. Профессор тоже, кажется, понимал его, и прекрасно.

— Довольно, — Снейп поднялся с места и одним шагом оказался у доски. — Даже начать сначала ты не можешь. Где условия? — кивнул на пустое место между министерским шифром и рецептом. — Возраст, пол, средний потенциал. Для кого это зелье?

— В оригинальном рецепте ограничений не указано, — сообщил Нэт, никуда не глядя.

— Пиши.

Секунды в кармане черной мантии отстукивали марш, пока он втискивал три короткие строки между названием и рецептом.

«Нет ограничений — это значит, все возрастные группы…»

— Теперь видишь?

— Эссенция во втором шаге?

— Да.

— Но, сэр, потенциал же потом падает до нормы?

По взгляду профессора было ясно, что он с куда большим энтузиазмом взялся бы учить тролля.

— До трех месяцев у человека фон не стабилен.

«Да, но…»

— След ты не убрал. Что, по-твоему, случится с младенцем, если его напоить твоим снотворным?

— Он уснет, — упрямо прошептал Нэтан. Отступать было некуда.

— Возможно. В лучшем случае, он просто не проснется, — Снейп взял мел. — Это — во-первых. Теперь — во-вторых.

Рука взлетала над доской, отчеркивая названия ингредиентов в, казалось, произвольном порядке.

— Что это?

— Основная структура, сэр. Взаимосвязь магических агентов.

— Неужели?

Коварный мел отчеркнул еще одно название — и Нэт понял, что пропал.

«Образует вторичную? Как же я сразу-то… и вообще…»

Он чуть было не хватал воздух ртом.

— Дальше сам, — профессор сложил на груди руки.

В подземелье казалось, будто на дворе стоял не последний день лета, а самая глухая минута полярной ночи.

«Как? Ну как можно было пропустить… Ладно. Положим, бенгальское масло было плохой идеей. Возьмем комплимент… вместо него… Какой-нибудь Seriphidium…»

Окончание никак не получалось, мел соскальзывал — Нэт чуть не проковырял доску насквозь, пока дописывал.

— Собрался разнести здесь все к чертям? — по-прежнему не повышая голоса, поинтересовался Снейп, как только шаг в рецепте был поправлен. — Чем ты думаешь?

Он перечеркнул новое название и, почему-то, температуру.

— Ты разбил без того неустойчивую пирамиду, и не заметил. Зачем ты вообще пришел сюда сегодня? Тратить мое время?

— Я…

— Хотя бы Штирнера ты прочел?

— «Структуры в зельях» я до конца не успел, сэр, — опустив взгляд, признал Нэт.

— Не успел? — бровь взлетела вверх. — Но вносить правки в рецепт это тебе не помешало.

Профессор оглядел стол, где все еще дожидались тинктуры, масла и эссенции, и широкое лезвие ясно отражало свет. Нэт внутренне сжался. Он знал, что за этим взглядом последует. Каждое слово, которое он услышит, врежется в память, и эти зарубки потом ничем не сотрешь, не спрячешь, как бы ты этого не хотел.

Однако вместо слов вновь раздался скрип неохотно открывшейся двери, и в подземелье словно стало светлее.

— Господин директор? — только теперь Снейп опустил руку.

Нэт позволил себе вдохнуть.

— Надеюсь, я вас не прерываю, — улыбнулся старик на пороге. — Вы ведь уже закончили?

* * *

Бесчисленные гирлянды праздничных свечей, казалось, все еще сверкали перед глазами. Но нет — в гостиной, несмотря на ставший уже непривычным за лето шум, на занятое любимое место в углу, все же было лучше — по крайней мере, заметно спокойнее и прохладнее, чем в Большом зале. Нэт забрался в кресло у стены, откуда мог видеть почти всех.

Ладонью провел по обложке, стирая воображаемую пыль. Вторая книга, тяжеленный том в кожаном переплете, лежала на коленях. «Сто двадцать страниц, Нэтан, какие-то несчастные сто двадцать страниц, и ты сможешь ответить, что прочел до конца…»

— Кого ждем?

— Тс! Слышал же, декана. Он читает речь перед началом года.

— Директор, должно быть, пошутил.

— Хороша шуточка. Да она как две капли воды…

— …и тогда МакЛагген говорит: «Вонса поставим загонщиком». Потом они повернули…

— …на профессора. Это, по-твоему, не оскорбление?

— Мышь какая-то!

— …дальше я не разобрал.

Нэт глядел, сощурившись, на кожаный переплет.

«И все-таки ты возьмешься за другую… Верно, ты же “безответственный болван”…» — усмехнулся он про себя. Тонкая брошюра на желтой бумаге. Слов немного, и вряд ли возможность перечесть их еще раз стоит бессонной ночи и выговора на следующее утро, и на утро после следующего, если он снова… «А еще можешь не пытаться узнать сам, а просто делать, что говорят. Целый год только этим и занимался — и как, многого добился?»

Усмешки не помогали — ему вовсе не было весело.

— Странно, что Баркер не удивился.

— Да он знал заранее. Ты ведь знал, Баркер?

— Не слышит!

— Эй, Баркер? Ты с нами? Ты знал, кто теперь будет вести защиту?

Сокурсники, не дождавшись ответа, вернулись к обсуждению квиддича. Нэт, рассеянно перевернув обложку, разглядывал титульный лист. В гостиной, несмотря на не умолкавшие разговоры, теперь было как-то пусто: весь седьмой курс, покинувший школу в начале лета, Нотт, Эглсби, Мор — где они теперь? Кажется, Оберон собирался к родственникам матери во Францию, а у Нотта были серьезные планы в министерстве. Диван перед камином заняли другие — на месте Мора некрасиво смеялся Белби, рассказывая шутку своему приятелю.

Кто-то встал справа, загораживая светильник. Нэт поднял взгляд.

— Тайер.

— Он самый.

Как всегда в сентябре, вид у Сэма был потрепанный и немного воинственный.

— Отойди. Мне твоя тень мешает.

— Да? — Тайер не сдвинулся ни на полшага. — Не видел тебя в зале.

— Ты же сидел напротив.

Он пожал плечами, будто не хотел говорить. Потом кивнул на книгу.

— Что это?

— Это — Уильям Штирнер, — снизошел Нэт. — «Структуры в зельях». Часть первая.

«Вторая и не была издана… но это тебе, конечно, знать ни к чему…»

— Не та, другая. Маленькая.

— Просто, — рукав как раз закрывал название, — история. А зачем тебе?

Сэм ничего не сказал — отвел глаза.

* * *

Профессор Дамблдор остановился точно посередине — между двумя столами, словно какое-то неведомое чувство подсказало ему нужную точку. Подземельные утренние тени притихли в углах; даже они чувствовали силу, тяжелую, как небо перед грозой, звонкую, как блеск вышивки в складках мантии.

— Мне нужно срочно обсудить с вами кое-что, Северус.

В присутствии директора магия замка становилась ярче, невнятный морской гул превращался в хор голосов. Нэт чувствовал себя так, словно стоял на краю бездонного колодца, где из-под ног сыплется земля, и ветром сдувает вниз, в глубину. Упасть он не боялся — но не хотел присоединять свой голос к хору.

— Прекрасный день. Хагрид как раз собирался идти за фестралами… — обронил директор.

Остатки мела Нэт растер в ладони. На его счастье, намек не имел успеха.

— Мистер Баркер останется здесь исправлять свои ошибки, — возразил Снейп. — Мой кабинет свободен, профессор, мы можем поговорить там.

Пока дверь закрывалась, было хорошо слышно, как в коридоре стихают шаги.

* * *

Кто-то все еще смеялся тонким смехом, зато тень перестала загораживать свет. Сэм подпирал стену, как вызов всему цивилизованному миру — черная челка сползает на щеку, лохматые манжеты, синяк за воротником. Нэт старался не смотреть слишком пристально.

— Будешь теперь на зельях с шестым курсом?

Нэт не знал, что говорить. Ему не хотелось ни с кем говорить.

— Сдал за шестой летом, — покачал головой.

— Значит, с седьмым? — в голосе Тайера прозвучала неприкрытая зависть. — То-то Белби обрадуется. Он же тебя терпеть не может. Всю дорогу трещал, про то, как ты чужое место занимаешь.

— Чужое — это его, что ли?

Сэм фыркнул.

— Не знаю. Я слышал, у них семья — потомственные зельевары. Почему же он сам не учится, как ты?

Вот уж действительно, вопрос.

— Спроси его папашу. Судя по тому, что слышал я, они потомственные болтуны, а не зельевары, — пробормотал Нэт.

Он жалел, что заговорил с Тайером. Надо было промолчать. Сдержаться.

Наверное, он просто устал сдерживаться.

— Ты, может, и прав насчет болтовни, но то, что он говорит, многим нравится слушать. Они слушают — а Белби решил, раз Нотта нет, он теперь тут главный.

«А ты решил, что знаешь, чему завидуешь. Как будто это — намного умнее…»

— Старостой его еще никто не назначал, — произнес Нэт вслух.

Дурацкие традиции, плясала в голове недобрая мысль. Вполне мог бы поужинать на кухне, а не под присмотром всего Слизерина… Лишний час, это точно… Да он должен был пойти на кухню, вот что! Сейчас уже закрыл бы эти «Структуры» с чистой совестью.

— …никакой разницы, кто кого назначал! Эдвин занят совсем другим. А остальным вообще нет дела.

Дельфийский чемпион и нынешний староста, действительно, весь вечер не сводил взгляда со стола Рэйвенкло, разыскивая белокурую Нэнси Гэлхад и тем самым пренебрегая своими прямыми обязанностями. Вот и теперь, в раздумьях о своей большой безответной любви, отдал список новичков первому, кто попросил: Белби, откинувшись на подушки, стал зачитывать вслух. До Нэтана доносились взрывы смеха. Первокурсники толпились в центре гостиной, не зная, куда деться, а у Сэма каменело лицо.

— Зря косишься, Тайер. Ничего им не будет, они все из хороших семей.

Четверо — три мальчика и девочка — молча жались друг к дружке. В прошлом году было пятеро, вспомнил Нэт. Наверное, года через два кто-то получит в свое распоряжение всю спальню первого курса — только это была не радостная новость, так ведь?

Тайер же стоял, как соляной столп, продолжал смотреть.

«Еще минута. И я попрошу его куда-нибудь убраться… Или могу уйти сам. Даже проще самому…»

Разговор у камина становился тем временем все громче, привлекая новых участников.

— Флавий Плимп.

— Надо ж было так постараться. Плимп.

— Ты только погляди, Питер. Ничтожества.

— Явно не хотят тут быть.

— Итак, нам досталась кучка неудачников, не сумевших уговорить шляпу отправить их в другое место, — процедил кто-то из угла.

— Увы, — согласился Белби, улыбаясь мальчишке, стоявшему к нему ближе других. — Что, не хватило мозгов для Рэйвенкло, Флавий?

— А вот эта крошка, должно быть, собиралась в хаффлы, — поддержал его приятель, — но старый колпак сжалился над барсучками.

— Избавил их от ночных кошмаров.

Девочка, похожая на маленькую гарпию, та самая, которую семикурсник назвал «крошкой», готова была заплакать. По крайней мере, губы у нее побелели.

Сэм Тайер уже стискивал палочку в кулаке.

— А ты, Монтгомери, мог бы и промолчать, — проснулся, наконец, староста. — Что-то твоего брата я тут не вижу. Где он сейчас? В этом свинарнике, который называют Гриффиндором?

— Вместе со вторым Уизли, — фыркнул кто-то. — Представляешь себе друзей, которых он пригласит погостить к вам на Рождество?

— Мой брат не станет дружить ни с одним Уизли, — протолкал сквозь зубы разом посмурневший Монтгомери.

Все замолчали. Никто не произнес вслух того, что, наверное, было на уме у многих: случись такая история года четыре назад, Монтгомери пришлось бы выбирать, что для него важнее — семья или положение на факультете. Но теперь первокурсники, заходя в зал, избегали даже смотреть на их, четвертый, стол и на тех, кого угораздило попасть в этот черный список. Должно быть, всю дорогу до школы они только и делали, что изобретали способы, как бы избежать такого исхода, и большинство успешно справлялось.

— Что ж, господа. — Белби снова неприятно улыбнулся и даже вытащил палочку. — Полагаю, пора показать малышам, что значит быть слизеринцами.

Сэм дернулся — но Нэт успел первым.

— Еще бы, — совершенно неожиданно для себя произнес он вслух. И его оказалось хорошо слышно.

* * *

Свет за спиной не дрожал, тени не оживали. Секунды шли — но словно бы на другой стороне, где-то за стенами лаборатории — а в этом каменном мешке все замерло. Оставалось только разглядывать полупустую доску.

«Мистер Баркер останется здесь исправлять свои ошибки… после Дамблдора… Как там? В лучшем случае я, наверное, просто не проснусь…»

Хуже всего была абсолютная тишина за дверью, уводившей в кабинет. Конечно, там еще лестница, и вторая дверь, и вряд ли профессор и директор стали бы говорить громче, чем вполголоса — но он знал ведь и о защитных чарах, которые, как теперь казалось, были наложены исключительно из-за его, Нэтана, неуместного любопытства. Как будто бы он стал подслушивать! Как будто бы он мог позволить себе…

Тишина проедала насквозь, как кислота. А ведь он любил тишину, в большинстве случаев. Любил оставаться один — только не так, не как сегодня. Тут же, стоя над доской, чувствовал себя каким-то книзлом, которого ткнули носом известно во что. Детские ошибки.

Нужно было не откладывать Штирнера до последнего. Не отвлекаться на забытое задание по астрономии, не бросаться за «Векторным анализом» в библиотеку, когда вдруг осенило, что «Чародеи» Фронзака могли быть написаны шифром. Не напрашиваться к мадам Пинс в помощники, в надежде полки протереть в Запретной секции. Что ж. Был только один способ все это исправить.

Вскоре рецепт был переписан начисто — но ни мастер, ни директор не появлялись. Оглянулся, наступив на плечо собственной тени. На другом столе пусто, только один-единственный пергамент и перо поперек.

«Ну нет. Ты же не полный идиот. Ни в коем случае, это попросту опасно…»

Первый шаг сделал — к кладовой. Раскладывал вновь инструменты, расставлял в порядке вытяжки и эссенции, игнорируя желание обернуться…

Котел согрелся только на четвертой минуте — и Нэт почти не опоздал, рассеивая над водой пепел.

* * *

У Гектора Белби были светлые, грязно-голубого цвета глазки, на дне которых, сколько тот себя помнил, всегда обитали неуверенность и слабость. Слабость презирали — это Гек знал не хуже прочих. И потому злился.

Злость же, как он обнаружил уже давно, давала ему силы, делала из него нечто большее, чем он сам; разозленный Белби оказывался способен на поступки, внушавшие другим уже не только презрение, но и страх. В свои семнадцать он мог бы прочесть целую лекцию о том, как можно злиться — и скрывать это; как может одно простое, но сильное чувство пробудить в человеке актера, легко меняющего самые разные маски.

— Хочешь чем-то поделиться, Баркер? — протянул он так, чтобы все услышали.

Неприятно, когда тебя разглядывают в упор, да еще вот так, ухмыляясь.

Нэт медленно выдохнул.

— Я хорошо понимаю их недоверие, — он кивнул на первокурсников, — если в качестве примера будешь выступать ты, Белби.

Напряжение не рассеялось, но сменило фокус: теперь уже все взгляды обратились в сторону Нэтана.

— Кое-кто стал страшно разговорчив, с тех пор как нацепил эту свою нашивку.

— Постой, Гек, — встрял быкоголовый Монтгомери, с уходом МакКелби повышенный из загонщиков до вратаря. — Может быть, он думает, что она наделяет его слова каким-то священным смыслом. Ну как, я прав, Баркер? Гек не нравится лично тебе — или это уже официальная позиция?

Хиндли прятал ухмылку, Рёдер поправлял очки (в его виртуозном исполнении этот жест прямо-таки дышал презрением к глупым стычкам) — но Нэт не обманывался. Все ждали ответа.

— По-вашему, я стал чересчур разговорчив? — спросил он, игнорируя протыкавшие кожу взгляды. Посмотрел вниз, на синюю вышивку. — Жаль, мы никогда не узнаем, что случилось бы с тобой, Белби, носи ты такую же.

У семикурсника лицо пошло пятнами — на это Нэт и рассчитывал. Ему нужна была пауза.

— Если они, — он кивнул на первокурсников, — не имели другого выбора — это значит лишь, что к нам попали настоящие слизеринцы, которые, я надеюсь, будут вести себя достойно этого имени. Чего, увы, нельзя сказать обо всех присутствующих.

— Верно подметил, Баркер, — усмехнулся кто-то в углу.— Насчет «всех».

— Сам-то не забыл, откуда пришел? Узнай эти малявки, кто их защищает…

— Мне собственных слов бояться не нужно.

— Да только слова уже давно не твои собственные, — сказал вдруг староста. — Очнись, наконец, Баркер. Тоже собрался промывать нам мозги этой чушью насчет «нашего предназначения» и «наследия Салазара»?

Тайер спокойно спрятал палочку в карман и изучал потемневший гобелен на стене. «Маленькая ты крыса, — подумал Нэт. — Но я-то хорош. Повелся, как ребенок».

— Думаю вот что. Хватит с нас и одного декана на вечер, — ухмыльнулся Монтгомери, сидевший рядом с Белби. — Если я еще от кого сегодня услышу про «соблюдение правил» и «слизеринскую честь», меня, пожалуй, стошнит.

— Не говоря уж о том, что некоторым дома достается двойная доза, — добавил Тиллстоун, почему-то глядя на Лейстрейнджа. — А я-то надеялся, без Нотта и его нравоучений можно будет расслабиться…

Кто-то успел фыркнуть, но разговор был прерван. Стена расступилась, открывая проход. Весь факультет поднялся со своих мест — мгновенная, почтительная тишина в гостиной прерывалась только треском огня.

* * *

Зелье получилось, как в министерском реестре, полупрозрачное, медное с лиловым отблеском, и с резким запахом молодой капусты. Нэт уже набрал образец, и, когда услышал шаги, в спешке запечатывая флакон, едва не уронил его на стол.

— Иногда приходится признать, что отрицательный результат — тоже результат, — голос директора был мягок.

Скрип двери почти перекрыл ответ.

— Не в этом случае.

— Я не предлагаю вам совсем забросить ваш проект. Только отложить на время. Не стоит загонять себя в тупик — а именно в нем вы сейчас и находитесь.

— И вам отлично известно, почему…

Снейп резко замолчал, заметив в лаборатории Нэта. Потом он увидел в мойке котел и ножи для нарезки.

— Если вы полагаете, что мистеру Баркеру еще рано ассистировать в подобных экспериментах, я попрошу Поппи… — начал директор, ничуть не смущаясь присутствия Нэтана.

— Не стоит, — мастер зелий остановился у стола, сдвинул перо к чернильнице. Потом посмотрел на доску. Взгляд, которым он ее смерил, сулил автору, по меньшей мере, мучительную смерть.

— Что ж. Прекрасно. Мне остается только пожелать вам обоим хорошего дня, — Дамблдор спрятал улыбку и добавил:

— Я на вас надеюсь, Северус.

Хор стих, превращаясь обратно в невнятный морской гул. Дышать стало легче, но Нэт продолжал делать осторожные маленькие вдохи, для верности покрепче сжимая в пальцах стеклянное горлышко.

Профессор подождал, пока замок щелкнет, и медленно развернулся.

* * *

Откуда он знал? Как? Догадался за ужином? Или в прошлом году? Или прямо сейчас, когда зашел в гостиную?

Нэт слушал тихий голос и с печалью думал, что сам бы ни за что не сумел так... Будто бы это ничего не стоило! Теперь даже на лице старосты притворный интерес сменился настоящим.

Снейп не вкладывал в речь никаких чувств — он просто сообщал факты.

— …тренировать нашу команду дважды в неделю. По вторникам и субботам.

— И он согласился, сэр? Кардок согласился?

— Вы ставите под сомнение мои слова, мистер Клайд?

Победа, кажется, была окончательной. Эдвин смущенно смолк. Но остальные молчать не могли.

— Профессор, у нас же нет капитана!

— И ловца…

— Кто-то должен выбрать второго загонщика.

— Сам Донни Кардок… отец не поверит…

— …а Уинбурн, пятьдесят восьмой, мерлиновы… уши! У меня с трех лет его портрет над кроватью!

Снейп поднял руку — тишина вернулась.

— В таких обстоятельствах капитан нам действительно необходим. Я назначаю вас, Монтгомери, но должен предупредить: если мистер Кардок сочтет, что вы не подходите, даже я не смогу оставить вас в команде.

Судя по тому, как в гостиной смотрели на декана теперь, они были готовы слушать любые его нравоучения хоть до утра. Нэт поймал себя на мысли, что, вместо понятного облегчения, испытывает чуть ли не раздражение.

— Добро пожаловать в Слизерин.

Первокурсники, охваченные порывом воодушевления не меньше других, не сразу поняли, что обращаются к ним. Снейп обвел взглядом гостиную — тень усмешки то ли почудилась, то ли и впрямь, мелькнула на его лице.

— Как известно, чтобы с умом нарушать правила, сперва надо научиться им следовать. Такая возможность у вас будет. Мистер Клайд, прошу.

Староста, изо всех сил скрывая растерянность, вышел к камину со свитком.

— Мистер Тайер и… мистер Баркер. В моем кабинете через пять минут. Остальным — доброй ночи.

* * *

Профессор поглядел на стол, потом на Нэтана, потом снова на стол, на оставленный там пергамент.

— Кто тебе позволил перейти к практике?

— Никто, сэр, — Нэт опустил образец в протянутую руку.

У него почти не было сил смотреть, как садится на дно поднятый осадок.

— Твоим заданием было составить рецепт и сварить зелье по готовым инструкциям.

— Я его выполнил.

— Нет. Я же вижу, что ты здесь написал. Ты ставил эксперименты. Изменил число помешиваний после того, как понял: потенциал падает, и ты не знаешь, что делать.

— Я исправил число до того, как взялся за котел! — возмутился Нэт, почти сразу додумав: «…хотя и после того, как взялся за нож…»

Мастер его словно бы не слышал.

— Не понимаешь смысл этого упражнения? Сначала должен быть готов рецепт. При работе с более сложными составами у тебя не будет времени рассуждать, в какую сторону и сколько… и чем мешать. Ты не имеешь права отклоняться от рецепта.

— Но, сэр… я же не могу совершенно запретить себе думать!

— Тот, кто отвлекается в процессе на размышления — никогда не получит достойного результата. Тебе придется научиться.

Профессор взял свой пергамент и спрятал в стол перо.

— Откроешь учебник за второй курс и перепишешь все составы из четвертой главы, заменив муховертку.

Нэт потерял дар речи. За второй? Это же просто унизительно! Лучше бубонтюбер давить…

— Это я не приму, — капли были уничтожены одним взмахом палочки. — Штрафные три часа за сегодняшнее утро отработаешь в субботу. Убери здесь и иди, готовься — вечером жду рецепты.

— Да, сэр.

Мастер остановился.

— Если опять не успеешь Штирнера, можешь тут не появляться.

Он умел даже тяжелые двери захлопывать с лязгом.

* * *

Настой Феббера обитал в кладовой на одной из верхних полок, между банкой заживляющей мази и набором неизвестных Нэту эссенций. Вскарабкавшись под потолок, он слышал из-за двери голоса.

— Скажите мне, кто это сделал, мистер Тайер, и я смогу вам помочь.

Из ответного невнятного бормотания можно было разобрать только одно слово: «дома».

— Не лгите. Даже если я поверю, что после моего предупреждения…

Нэт дотянулся до бутыли и вытер пыль рукавом.

— …были нанесены с помощью магии.

Откуда, интересно, здесь бралась пыль? Может быть, скрывалась от домовиков там, куда они боялись сунуться? Он же сам, собственноручно…

Нэт спустился, прижимая бутыль к мантии, и, нарочно громко задвинув лестницу, вернулся в кабинет. Сэм Тайер, бледный как снег, бросил в его сторону непонятный взгляд и снова уставился себе под ноги.

«Очень тонко, профессор! Теперь он меня вообще возненавидит…»

Снейп передал третьекурснику настой и кивнул на дверь.

— Можете идти, Тайер.

Сэма словно ветром сдуло. Дверь за ним закрылась, но Нэт все еще не решался подойти к столу.

— Рецепты? — поторопил его мастер.

— Вот, — вынув из кармана свиток, Нэтан сердито смотрел в пол. — Если хотите знать, это был Белби.

— Я знаю, — пробормотал Снейп, разворачивая задание. — Нужно, чтобы он сам сказал. Это еще что? Лимонад?

— Он был в четвертой главе, сэр.

Профессору потребовалось меньше минуты.

— «Структуры» ты так и не прочел, — он бросил пергамент на стол.

— Я успел все, кроме последнего раздела.

Нэт ни на что не надеялся. И был прав.

— Вон отсюда.

Запутанные коридоры подземелий вели и к гостиной, и прочь от нее, к пустым классам и заброшенным залам. Факелы загорались один за другим, куда бы он ни поворачивал — словно за ним следили, не давали спрятаться в темноте. Остановился, сам не зная где, спиной прижался к стене, и закрыл глаза. Пусть темноты тут не было — но он мог притвориться. Никто не мешал ему притворяться.