Невилл и все, все, все (джен)

Умение держать себя в руках Абраксас Малфой вколачивал в сына любимой тростью, поэтому к моменту перемещения в свой дом Люциус уже был холоден как лед, загнав внутрь все эмоции.

Дома эльфы сообщили, что враги хозяина пытались ворваться на территорию особняка, но были нейтрализованы защитным заклинанием, которое не раз выручало лорда Малфоя и его друзей. Фамильное заклинание рода Долоховых на некоторое время превращало человека в камень, что давало возможность нелегальной команде Хранителя спокойно, не вступая в бой, исчезнуть с места нападения.

Полюбовавшись на композицию из каменных авроров, живописно застывших прямо у входа в мэнор, Люциус решил, до выяснения обстоятельств, ничего не предпринимать. А вот домовикам имеет смысл показать укрытие, где теперь находилась его семья. Поэтому он принял решение забрать домовиков с собой в Лукоморье, оставив парочку из них следить за порядком и охранять мэнор.

Проверив почту и не обнаружив в корреспонденции ничего важного, Люциус аппарировал в министерство. Поскольку министерская должность сиятельного лорда была скорее синекурой и не требовала обязательного присутствия на рабочем месте, свободного времени у Малфоя хватало на все: и на то, чтобы насладиться кофе, и на то, чтобы узнать новости и встретиться с нужными людьми. Сейчас необходимо было навестить того, кто имел в своем распоряжении самую полную информацию о событиях волшебного мира: нового Министра магии, Корнелиуса Фаджа.

Мало кто в магическом мире догадывался, что лорда Малфоя и Корнелиуса Фаджа связывают давние дружеские отношения. Люциус, один из немногих, был в курсе, насколько хорошо умеет маскироваться господин министр, почти никогда не снимавший маску недалекого обывателя. Новый пост отнимал у Фаджа слишком много времени, поэтому, друзья не виделись с момента вступления «старины Корнелиуса» в должность министра Магии.

Подойдя к нужной двери, лорд Малфой чуть не столкнулся с взбешенным Дамблдором, вылетевшим из кабинета министра со скоростью бладжера. Альбус, бормоча что-то себе под нос и никого не замечая от злости, изменив даже своей привычке не ходить, а шествовать, стремглав пронесся в сторону аврората…

— Давно не виделись, Корни, — поприветствовал министра Малфой, входя в кабинет и усаживаясь в предложенное кресло, — подводишь итоги первого месяца правления?

— Какие там итоги, — скривившись, ответил Фадж, — чувствую себя мухой в паутине, к которой все ближе подбирается паук. И дернуло меня баллотироваться на этот пост! Оказывается, я стал министром исключительно для того, чтобы выполнять распоряжения Дамблдора!

— Дружище! Разве можно так неосторожно отзываться о Главном чародее, — укоризненно сказал Люциус, накладывая заклятие недосягаемости, которое мгновенно создало магический барьер вокруг кабинета министра, делая подслушивание невозможным. — Вот теперь можно разговаривать откровенно.

— Ты подозреваешь, что кабинет министра Магии прослушивается?! — Фадж был неприятно поражен.

— Корнелиус, твоя наивность меня убивает! Сколько лет Дамблдор является директором Хогвартса?

— Около пятидесяти, — прикинул министр.

— Сколько поколений своих приверженцев он смог вырастить за это время?

— Мои ровесники — это последнее поколение, которое не испытало на себе влияние Дамблдора, да и то, некоторые из них попали к нему в сети. Ты прав, Люциус, я не учел, что шпионом Дамблдора может оказаться любой. Очень своевременное предупреждение, теперь я буду проверять всё и всех.

— То есть, обереги, амулеты и … Еще не забыл навыки легилименции?

— Как можно! — и маги, переглянувшись, негромко рассмеялись, видимо, вспомнив что-то забавное…

— Теперь вернемся к Дамблдору: в обществе активно муссируются слухи, что ты действуешь соответственно его указаниям и подчиняешься его приказам, — предупредил друга Малфой.

— Какие приказы, что ты! — хмыкнул Корнелиус. — Зачем же так прямолинейно, когда можно здесь намекнуть, там многозначительно промолчать в ответ; и сплетни о том, что я посылаю к Дамблдору сов, когда требуется принять решение по более-менее сложному вопросу, мгновенно расползлись по магическому миру. Похоже, Дамблдор действительно считает меня клиническим идиотом, и слухи о моей тупости распространяет он же…

— Но ведь в этом и состоит твое преимущество, — усмехнулся Малфой, — по крайней мере, это убережет тебя от судьбы Вильгельмины Тафт.

— Вильгельмину я помню, прекрасная женщина и деятельный министр, — насторожился Корнелиус. — ее внезапная смерть вызвала не только сожаление, но и породила множество слухов. Интересно, кому она помешала и чем?

— Помешала тем, что занимала пост министра. Если вспомнишь, как быстро вслед за Вильгельминой ушел в отставку ее сын, которому предъявили обвинение в разведении дементоров (удачный предлог, не правда ли?), и если вспомнишь, кто занял место министра следом, второй вопрос отпадет сам собой…

— Нобби Лич, маглокровка, — вспомнил Фадж, — с его подачи такие законы появились, разгребать замучаешься. И все они направлены против аристократов и, так называемых, тварей: кентавров, оборотней, вейл, даже гоблинов не побоялись включить в этот список! Чем больше вникаю во все, тем отчетливей понимаю, что страна превратилась в трясину, и мы в ней увязли намертво. Ты знаешь, что по закону, у меня должна быть прямая связь с магловским премьер-министром? Так вот, эта связь запрещена постановлением председателя Визенгамота. Международные камины закрыты из-за «угрозы нападения на Англию извне», портключи изымаются при обысках аврорами, а врагом становится любой, кто недоволен новыми законами. Я понимаю, месяц правления слишком маленький срок, чтобы разобраться во всем, но одна закономерность уже четко прослеживается: приказы министра Магии постоянно ставит под сомнение председатель Визенгамота. Люц, ты понимаешь, что происходит?

Пока лорд Малфой обдумывал, стоит ли продолжать сложный разговор, Фадж его опередил:

— Мы всегда были откровенны друг с другом, Люциус, — серьезно сказал он, — поэтому я сразу понял, что ты находишься в затруднительном положении. Давай сделаем как всегда, выбирать тебе: клятва о неразглашении или непреложный обет…

— Жаль, что я не увижу физиономию Альбуса в тот момент, когда он поймет, кого считает идиотом, — облегченно рассмеялся Малфой. — Я с самого начала знал, что хитрить с тобой — бесполезная затея. Поэтому откровенный разговор под непреложный обет. Только его примет мой домовик, ни к чему возбуждать любопытство твоих подчиненных. Ты согласен?

— Не думал, что все так серьезно, — помрачнел Фадж, — зови своего домовика.

Непреложный обет был скреплен, и лорд Малфой приступил к объяснению:

— До тех пор, пока власть в руках Дамблдора, наш мир не ждет ничего хорошего. Помнишь наш давний разговор о мутной истории становления Волдеморта?

— Помню. И что ты всячески старался уйти от обсуждения той темы, тоже помню. Что-то изменилось?

— Изменилось многое. Моя семья теперь в безопасности…

— Но это, же здорово, Люц! Я же знаю, как тебя это угнетало!

— Ты даже не представляешь, насколько! Зато теперь я могу тебе откровенно рассказывать, что происходит долгие годы в «волшебном» мире. И все связано с туманными замыслами нашего общего знакомца … Я измучился, пытаясь понять то, что даже для соратников Альбуса является тайной за семью печатями: зачем Дамблдору нужно встраивать волшебное сообщество в мир маглов. Единственное, что я смог предположить, вспомнив тесное сотрудничество Дамблдора с Гриндельвальдом, что, не сумев победить маглов силой оружия, он решил взять верх над маглами хитростью.

— Боюсь, это вполне возможно, — чуть промедлив, обдумывая услышанное, согласился Фадж, — если допустить, что маглокровки возьмут под «империо» ключевые фигуры в магловском мире … при таком раскладе Дамблдор сможет управлять Британией в свое удовольствие без всяких войн. Самое печальное, что у меня отобрали возможность предупредить маглов об опасности: связи с их правительством больше нет.

Люциус сочувственно посмотрел на друга и вернулся к рассказу:

— Маглорожденные полностью оказались под влиянием Дамблдора не сразу: после исчезновения истинного Хранителя, началось тотальное изменение школьной программы, в результате чего их прекратили знакомить с обычаями магического мира. И пришельцы перестали понимать, что приемлемо в общении с аристократами а что неприемлемо. Естественно, начались ссоры между факультетами, возникающие, казалось бы, на пустом месте, постепенно переходящие во вражду...

Но обучение в Хогвартсе — это было только начало. Дальше последовала атака на старые семьи: появился запрет на проведение ритуалов, на магию крови и многое, многое другое… и, когда аристократы выразили свою обеспокоенность новыми порядками, разразилась странная эпидемия драконьей оспы, унесшая жизни наших отцов. Эпидемия стала апофеозом вероломства, весьма своевременно она возникла, особенно учитывая, кто у нас признанный исследователь драконьей крови. И виновата в этом и поразительная доверчивость, и беспечность наших отцов! Погибли, потому что поверили клятвам Дамблдора о невмешательстве в их работу, порученную Хранителем. Погибших заменили мы, сыновья, которые были так же беспечны, как и наши родители. Поэтому все, кому не лень, знали, кто мы, как нас зовут, где собираемся. Я безумно рад, что не успел привлечь тебя к нашей работе, иначе ты сейчас был бы с меткой и кормил вместе с моими остальными товарищами дементоров в Азкабане…

Я долго не мог понять, как, во время одного из праздников, в хорошо защищенный мэнор могли попасть отморозки во главе с Волдемортом, как смогли мгновенно разоружить нас, и почему мы мгновенно превратились в рабов гомункулуса. Понял, когда мне в руки попал дневник одного из невыразимцев, где упоминались разработки по взлому защиты, где подробно описано влияние мерзкого амулета — Калапсир-камня. Амулету потребовалось всего несколько секунд для того, чтобы овладеть нашим сознанием и подчинить темной твари. Волдеморту оставалось всего лишь «осчастливить» нас, поставив рабское клеймо. Вот таким образом мы стали для всех обывателей Пожирателями Смерти. И с тех пор всех собак вешают исключительно на нас. Знаешь, Корни, все семьи, обладавшие денежными средствами и имеющие мнение, не совпадающее с общепризнанным, переехали в Азкабан по принципу: есть метка — виновен. И как только идейные противники исчезли, власть полностью оказалась в руках Дамблдора. У него есть все — даже группа личных авроров, подчиняющаяся только его приказам…

— Волдеморт — гомункулус, — по слогам повторил Фадж, — так это действительно был не Том Марволо Риддл?! Мне надо это обдумать…

Люциус снял мантию и достал из кармана модного делового костюма крошечную бутылочку, которая обрела нормальный размер после взмаха палочкой.

— Все-таки фамильные заклинания семьи Малфоев — замечательная вещь, — со вздохом признал Фадж, — ведь спиртное после применения чар, как правило, пить невозможно, а у тебя вино всегда в идеальном состоянии. Он открыл пробку, взмахом палочки призвал бокалы, разлил вино и сделал первый глоток:

— И откуда ты взял такую прелесть?

— Привез из Франции. Вчера был там, заодно и посетил местные виноградники.

— Люц, это очень неудачная версия, — Фадж многозначительно покачал головой, — чрезмерное употребление алкоголя, даже в гостях, приводит к печальным последствиям… какая Франция?!

— Да, действительно, какая Франция, — спохватившись, согласился Малфой, — видимо, я действительно перебрал лишнего вчера в гостях у Гойла, вот мне и приснилось это путешествие … а вино взял из своих запасов.

— Птичка на хвосте принесла известие об окаменевших стражах порядка, — ехидно ухмыльнулся министр, — каменные авроры у твоих ворот, это тоже последствия чрезмерного употребления спиртных напитков?

— Нет. Это наказание за попытку в отсутствие хозяина проникнуть в его дом. Плох тот аврор, который не знает, что любой мэнор защищен от незаконных проникновений. И, предупреждая следующий вопрос, объясняю: заклятье снять не удастся, оно спадет само через сутки.

— Итак, о метке, — ехидно улыбнувшись своим мыслям об услышанном, Фадж вернулся к предыдущей теме, — что с ней не так?

— С ней все не так, — скривился Люциус, — начиная с того, что это — рабское клеймо, которое могло становиться источником наказания, могло вытягивать магию для подпитки хозяина, отслеживало нужных людей и призывало к «его величеству Волдеморту».

— А волшебники пробовали игнорировать приказы нелюдя?

— Лучше не вспоминать этот ужас! Действие амулета со временем стало слабеть, но осталась метка! Она причиняла страшную боль, заставляя подчиняться приказам, наказанием для взбунтовавшихся рабов стало «круцио» или «авада», — невесело улыбнулся Малфой, — а, поскольку Ближний круг убивать и пытать отказывался, Северусу пришлось повозиться с изобретением зелья, хоть чуть-чуть снимающего последствия этой пытки. Беллатрикс за неподчинение гомункулус пытал, и она сошла с ума от пыток. Поняв, что мы не сдадимся, гомункулус сменил тактику: теперь мы должны были финансировать затеи Волдеморта и разрабатывать планы нападений, не принимая в них участия. И, как я тебе уже говорил, какие-то подонки постоянно подставляли нас, устраивая свои акции, принимая каждый раз наш внешний вид…

— Люц, я могу быть полезен? Я окажу любую помощь, какая потребуется, — решительно сказал Фадж.

— Спасибо, Корни! Я не сомневался, что ты не останешься в стороне, — прочувствованно ответил лорд Малфой. — Мы намереваемся в ближайшее время освободить своих товарищей из тюрьмы. Ты имеешь право посещать Азкабан?

— Теоретически, да, имею. Практически: надо проверить, будет ли мне подчиняться охрана или она под контролем председателя Визенгамота. Итак, первое разногласие с Дамблдором уже возникло… значит, грядет еще одно: буду отстаивать свои права, если его люди посмеют запретить мне посетить Азкабан. А люди в тюрьме у него имеются — уж слишком быстро до него доходят новости оттуда

— Из-за какого разногласия Дамблдор вылетел из твоего кабинета так, как будто за ним гналась бешенная мантикора?

— Это как раз к вопросу о его людях в тюрьме: мне еще ничего не сообщили, а Альбус уже знает, что Сириус Блэк сошел с ума. Он потребовал, чтобы я распорядился срочно перевести Блэка из Азкабана в Мунго, и приставить к нему лучшего колдомедика, — пояснил Фадж. — Я отказался подчиниться, и мне «погрозили пальчиком», напоследок сказав, что упрямые министры долго министрами не работают… очень многозначительный разговор…

— Интересно, с каких это пор узников Азкабана начали лечить лучшие колдомедики? — ехидно поинтересовался Малфой.

— Какой-то колдомедик в Азкабане есть, я узнавал. Но его обязанность состоит только в подтверждении смерти заключенного. Ни о каком лечении в тюрьме никогда и речи не было! И я, заинтересовавшись, с чего вдруг Альбус озаботился здоровьем преступника, решил посмотреть дело Блэка … сейчас секретарь принесет документы, вместе и посмотрим.

— Действительно, Корни, мне тоже интересно, в чем состоит вина Блэка, бывшего аврора и двоюродного брата моей жены, — заметил Люциус, усаживаясь удобнее, — насколько я знаю, официально ему вменили в вину предательство семьи Поттеров … кстати, я догадываюсь, зачем Сириус вдруг понадобился Дамблдору…

Дело Блэка, после долгих поисков, все-таки обнаружилась в отделе Магического Правопорядка, и секретарь принес его в кабинет министра.

— Смотри, Люц, здесь только рапорт об аресте преступника и приказ председателя Визенгамота о пожизненном заключении Блэка в Азкабан с пометкой: особо опасен. Ни протокола допроса, ни заседания Визенгамота, ни обвинительного приговора, — Фадж перебросил документы Малфою, который немедленно взялся изучать тоненькую папочку.

— Какой изящный способ избавится от Блэка, — презрительно скривившись, ответил Люциус, — Дамблдор упек его в тюрьму без суда, без следствия, без проверки веритасерумом и легилименцией. Видишь, в документах полностью отсутствуют доказательства его вины. По закону, председатель Визенгамота не имеет право отдавать приказ об аресте. Он имеет право только судить преступника полным составом Визенгамота. Блэка упрятали в Азкабан, чтобы он не мог участвовать в воспитании крестника. Хотя воспитатель из него тот еще, — Люциус поморщился, вспомнив поведение родственника, и объяснил удивленному другу, — Корни, Дамблдор назначил себя опекуном Поттера вместо Блэка. Вот бы еще увидеть, что прописано в том «историческом» документе об опекунстве…

— Я тоже хотел бы посмотреть на этот документ! После вступления в должность министра, я решил навестить национального героя. Но все сведения о нем засекречены председателем Визенгамота Дамблдором, который сказал, что мальчик живет в семье, местонахождение которой держится в секрете. А я всего лишь хотел выяснить, не нуждается ли семья, приютившая Гарри Поттера, в помощи министерства.

— Дамблдор не разглашает сведения о том, что является опекуном Гарри Поттера, поскольку отправил мальчика жить в семью его родной тети, стопроцентной маглы. Я предполагаю, что именно по этой причине он держит в секрете место его проживания.

— Ты хочешь сказать, что опекун запихнул маленького волшебника в семью маглов?! А эта семья получает деньги на содержание ребенка, их дом защищен, кто-нибудь осуществляет контроль над стихийной магией Гарри?

— Нет, нет и нет. Нет на все три вопроса. Гарри подбросили на порог дома тети, как щенка. Его нашли на пороге дома, в корзинке, в которой, кроме письма от Дамблдора ничего не было. А в письме добрый опекун ПРИКАЗАЛ тете кормить, одевать и воспитывать племянника, чья семья погибла от рук злого колдуна. Семья среднего достатка, свой годовалый малыш, такого же возраста подкидыш, никакой материальной помощи … хлебнули они в то время…

— Подкинуть богатого ребенка небогатой тете, вынужденной изыскивать средства на его содержание, — задумался Фадж, добавив, — и это еще не все, не правда ли?

— Еще был приказ ребенка не баловать! Корни! Будь осторожнее! Эта информация опасна! Чтобы скрыть ее, Дамблдор согласится съесть собственную бороду, или прикажет убить, — предостерег друга Малфой. — Председатель Визенгамота любит нарушать правила, поэтому я опасаюсь, что он «считает» информацию из твоего разума хорошо известным нам методом. Давай обсудим эту тему подробнее, когда ты будешь увешан защитными амулетами … а сейчас вернемся к проблеме Блэка. Он является магическим крестным Гарри, как и Алиса Лонгботтом. Понятно теперь, почему его место в Азкабане, а ее в Мунго?

— Что тут непонятного?! — Фадж мелкими глотками смаковал вино, обдумывая что-то. — Если бы крестный был на свободе, если бы крестная была здорова, Дамблдора и близко бы не подпустили к ребенку. Ты пришел меня попросить о помощи в освобождении Блэка?

— Его уже вытащили и без твоей, и без моей помощи, — отмахнулся Люциус, — сейчас надо уничтожить то, что заменяет его в камере, — и он коротко рассказал другу об активированном кровью полешке, и как оно вышло из-под контроля…

— Теперь я уверен, что у Альбуса есть осведомители в тюрьме, — сделал окончательный вывод Фадж, — видимо они заметили что-то необычное и тут же ему доложили. Отсюда и требование лечить Блэка. Ты прав, надо решить эту проблему. Причина есть: я огорчен здоровьем последнего представителя рода Блэк. Плохо, что я заинтересовался его делом: если Альбусу доложат, а ему обязательно доложат, он помчится в Азкабан к Блэку и неизвестно, чем это закончится. Вдруг он обнаружит, что Блэк — подделка?! Нам нужно изобрести достоверную легенду неожиданной гибели Сириуса. Есть идеи?

— Идеи, — задумался Малфой, — ты поверишь, в данный момент абсолютно никаких идей…

— После заявления Дамблдора я решил проверить состояние здоровья Сириуса и отправился в Азкабан в сопровождении двух личных дементоров, — помолчав, предложил Фадж. — Одному из них вдруг показалось, что мне угрожает опасность, и дементор применил к Блэку «поцелуй смерти»…

— А для тебя не опасно быть в окружении этих тварей?

— Каждому министру при вступлении в должность выдают артефакт, который позволяет управлять этими тварями, так что для меня они не представляют опасности.

— Как только стражники-авроры откроют камеру, их следует отослать, дав им какое-либо поручение! … Иначе нашу авантюру ждет полный провал: полено под видом Блэка тупо лежит, и ни к каким действиям не способно, — сказал Люциус и задумался, — теперь надо придумать, зачем ты вошел в камеру.

— Блэк не сошел с ума — своими воплями он пытался привлечь к себе внимание. Все эти фокусы были проделаны с единственной целью — ему было необходимо переписать завещание. Я пожалел узника, и вошел, чтобы дать ему пергамент и перо, проверить правильность оформления документа и заверить его печатью.

— Разве ты идиот? — Люциус недоуменно посмотрел на друга.

— Конечно, я не блещу умом! — рассмеялся Фадж. — По крайней мере, многие в этом уверены. Так что этот поступок еще раз докажет степень моей глупости…

— Ну, если сравнивать ваш уровень глупости, то Сириус от тебя далеко не ушел: Блэк порывисто кинулся тебя благодарить…

— А дементоры, сочтя это покушением, остановили его привычным методом: «поцеловали» — закончил обсуждение авантюры Фадж и добавил, — итак, план готов. Осталось только составить завещание, и все будет в полном порядке. Но документ должен быть подлинным — он поступит к гоблинам Гринготса, и кто знает, нет ли среди них шпионов Дамблдора…

— Значит, настоящий Блэк напишет прямо сейчас настоящее завещание, — решил Люциус и приказал, — Кричер, перенеси Сириуса сюда! — в кабинете появился Блэк в сопровождении домовика, ворчавшего о недостойном сыне, разбившем сердце матери…

— Корнелиус, Блэка я тебе предоставил, — сказал Малфой, — готов к использованию. А ты, «недостойный сын», — приказал он Сириусу, — присаживайся к столу и пиши завещание, оно нам срочно нужно.

— И к чему такая спешка? — удивился бестолковый родственник.

— Тебя должен «поцеловать» дементор, — ехидно просветил Сириуса лорд Малфой, — иначе не получится одурачить Дамблдора. А подставлять под удар министра, предложившего свою помощь, я не собираюсь, тем более ради тебя. Так что словишь двух зайцев сразу: побега не было, сейфы — в неприкосновенности.

— Какое завещание? Я не глава рода и никаких сейфов у меня нет, — растерялся Сириус, — меня нет в Азкабане … почему дементоры должны меня поцеловать?! Люц, меня опять отправят в Азкабан?!

— Гриффиндор — это диагноз, — скривился лорд Малфой, — что у тебя с мозгами?! Ты за завтраком слушал, о чем шел разговор? А сегодня Дамблдор внезапно вспомнил о верном стороннике и собирается навестить тебя в Азкабане. Поэтому ты должен умереть сегодня, вот Корнелиус, и нашел хороший способ твоей гибели, так что ты его должник, если все получится. Так что пиши, я продиктую то, что Дамблдору вряд ли понравится…

Когда завещание было написано, домовик отправился с Сириусом назад, в Лукоморье, а друзья продолжили обсуждение:

— Чем еще я могу быть полезен? — осведомился министр.

— Полезен ты можешь быть очень многим, — задумчиво пробормотал Малфой. — Кстати, как к Дамблдору относится Отдел Тайн?

— Отдел Тайн абсолютно не одобряет политику, проводимую Дамблдором, поэтому невыразимцы почти изолировались от внешнего мира. Их лица и фамилии и раньше не афишировались, а уж сейчас… но, похоже, они догадались о моей игре, пригласили к себе в отдел, предложили обращаться в случае необходимости и даже выдали какую-то непонятную штуковину для экстренной связи.

— Ты не мог бы устроить мне встречу с их начальником?

— Договорились, я устрою тебе встречу с начальником Отдела Тайн.

— И вот еще что, — Люциус вспомнил о полешках, заменяющих узников, — у тебя есть возможность убрать из Азкабана колдомедика? Все-таки полешки — это не живые люди, мало ли что…

— Думаешь, колдомедик проверяет опасных заключенных? — хмыкнул Фадж, — Да кого волнует их здоровье?! Я тебе говорил, с какой целью держат колдомедика в Азкабане. Так и быть, пойду тебе навстречу: отправлю его в отпуск, давно просится, — он быстро оформил документ, сложил его самолетиком и отправил в полет по нужному адресу. — Дамблдор на прошлой неделе закатил мне скандал по поводу того, что узники Азкабана не должны получать медицинскую помощь. Хорошее прикрытие он мне предоставил, выходит, что убирая из тюрьмы колдомедика, я пошел навстречу его требованиям. Эх, жаль, что я поздно вспомнил тот скандал, иначе нашел бы, что ответить на его слова о том, что Сириус срочно нуждается в лечении…

— Этим и объяснишь твое внезапное посещение Азкабана: пытался понять, откуда вдруг появилось у Дамблдора такое гуманное отношение к преступнику.

— Должно сработать, — ответил Фадж, добавив, — а память помощнику, разыскавшему дело Блэка, придется стирать.

— Стирать память — дело житейское, — не удержался от сарказма Люциус, и маги негромко рассмеялись.

— Что ж, Корни, я очень рад, что этот пост возглавил ты, — Люциус встал из кресла и по-магловски пожал руку приятелю, — да, я оставляю для связи домовика. Если возникнет опасность или просто понадоблюсь, он перенесет тебя ко мне, где бы я ни находился.

Малфой вызвал домовиков, приказав одному из них остаться с министром и беспрекословно выполнять распоряжения Фаджа, оставаясь все время невидимым, и исчез с помощью другого. Очутившись через несколько секунд в Лукоморье, Люциус, поджидая задержавшихся экскурсантов, еще раз проанализировал детали визита Фаджа в Азкабан и облегченно вздохнул: все должно получиться...