Теремок на перекрестке (джен)

На следующий день утром медведь и новые жильцы его домика сидели за столом, накрытом веселой скатертью в крупную красную клетку. На столе, кроме чайного сервиза, стояла миска с оладьями — Кенга была мастерица их готовить. Рядом красовалась другая миска — с малиной (медведь не зря встал раньше всех). Клара разливала чай. Кенга кормила Ру с ложечки. Кот чинно и молча ел оладьи, жмурясь не то от восторга, не то, наоборот, от недовольства. Акела разлегся на подоконнике — вроде и не в доме, и не на улице… Медведь смотрел на эту картину и думал, как было бы хорошо, если бы они все задержались тут хоть немного, не торопились разбрестись по своим таинственным мирам…

Когда раздался стук в дверь, медведю показалось, что иначе и быть не может. А еще ему показалось, что это не в последний раз, вот такое... Он встал было, чтобы открыть дверь, но крошка Ру в один прыжок преодолела расстояние до порога и отодвинула засов. Они с удивлением уставились друг на друга: маленькая Ру и удивительная пара, стоявшая на пороге. Ру никогда не видела таких зверей. И они тоже никогда не видели таких, как Ру.

— Здравствуйте, господа! — произнес тот из двоих, что был в шляпе и теплой боцманской куртке. А та, что была в чепце, широкой юбке и скромном фартуке, присела в книксене.

Застольная компания нестройно поздоровалась с новоприбывшими. Первой пришла в себя Клара.

— Доброе утро, уважаемые! Милости просим к столу! — и посмотрела на медведя, как бы извиняясь за то, что распоряжается в чужом доме. Но тот был ей только благодарен — сам он никак не мог подобрать нужных слов.

Через полчаса все чувствовали себя так, словно знакомы сто лет. Гости — это была чета бобров — рассказывали свою историю.

— Наверное, не стоило бы мне тащить жену на плотину… — размышлял вслух мистер Бобр. — А с другой стороны, кому же и помочь мне там, как не хозяюшке моей? Мы ведь вдвоем живем, наша хатка вдали от остального жилья в лесу… В общем, взяли мы с ней инструменты и пошли. Тут снег повалил, да такой густой — даже плотины стало не видать. Даром что в двух шагах от дома находились — заблудиться можно было, клянусь Эсланом! Решили домой вернуться, да увязли в снегу и провалились в какой-то сугроб. Смотрим — а там, внутри, почему-то тепло…

— Ну, мы, конечно, сразу подумали, что это проделки Белой Колдуньи! — подхватила его жена, снимая теплую шаль и вешая ее на спинку стула. — Может, думаем, она уже превратила нас в камень? Да вроде нет. Двигаться можем. Глядь, а там какой-то тоннель под снегом проделан. Пошли мы по нему — и вышли в незнакомый лес. И в лесу этом — вот диво так диво! — стоит лето, а не зима! Испугались мы, хотели назад повернуть — смотрим, а проход-то исчез! Там, откуда мы вышли, у нас за спиной, торчит сплошной ствол огромного дерева — даже дупла никакого нет… Вот страху-то было!

— Ну, мы посидели, подумали, что делать — и решили пойти, поискать, кто тут есть, и спросить, далеко ль отсюда до Нарнии, — заключил ее муж.

Никто не стал огорчать бобров и говорить, что ничего не слыхал о таком месте, как Нарния. Чаепитие продолжилось под легкую беседу о том о сем. Медведь радушно пригласил новичков компании погостить в теремке подольше, и они со старомодной церемонностью приняли его приглашение.

Завтрак в теремке уже подходил к концу, когда Акела резко обернулся и поглядел на густые заросли кустов, окружающие полянку, на которой стоял теремок. Потом сказал, обращаясь к медведю, только одно короткое слово:

— Еще…

Медведь понял: у них опять гость. Другие тоже оживились. Только бобры встревожились: уж не Белая ли Колдунья настигла их и тут? Но та, что вышла на полянку из чащи леса, абсолютно не была похожа на колдунью. Да и белой ее назвать было нельзя — она была рыжеватая-бурая. Гостья остановилась, рассматривая издали теремок и его обитателей, столпившихся у окна — так и стояла, уперев одну лапу в талию, стянутую голубым кушаком, а другой небрежно держа за ремень небольшую гармошку.

Акела первым спрыгнул с подоконника и пошел к ней навстречу. Она храбро подошла ближе.

— Ты похожа на Табаки, только покрасивее… — сказал волк. — Кто ты?

— Н-да, измельчали мужики, — послышалось в ответ. — Даже комплимента толком сделать не могут… Патрикеевна я. Сценический псевдоним — мисс Патрик…

И пройдя мимо обалдевшего Акелы, лиса направилась прямо к теремку, волоча за собой гармошку, слишком большую для нее. Скоро она уже сидела за столом вместе со всеми, и они слушали ее историю.

— Сколько небылиц я о себе слышала — не пересчитать… Вранье это все, что я за ним бегала, чтобы сожрать! Не ем я таких, как он — фигуру берегу. Да и вообще не бегаю ни за кем, ни с какой целью. Кому надо, пускай сами за мной бегают!

— Это вы о ком сейчас говорите, мадам? — галантно спросил кот.

— Да о компаньоне своем — о Колобке… — пояснила лиса.

— А где он сейчас, этот компаньон? — поинтересовалась Кенга.

— Да кто ж его знает! С того случая на вокзале все пошло кувырком…

— С какого случая? — с любопытством спросила Клара.

— Выступали мы с ним в одном городишке. Ну, как обычно — гимнастические трюки, немного гадания, немного куплетов… Он пел хорошо. Мы с ним хотели поднакопить немного и купить гармошку, для аккомпанемента. Я умею на ней играть и вообще музыку люблю… И тут один хмырь из толпы нам и говорит: «А когда же смертельный номер? Когда ты его съешь?» Я не выдержала и говорю: «За трагедиями обращайтесь к Кащею Бессмертному или Змею Горынычу! А у нас тут культурная программа!» Ну они, уроды, и стали расходиться… В тот день мы даже на завтрак себе не заработали… Вот и решили податься на местный вокзал — в таких местах публики много бывает, и надо сказать, более щедрой, чем местные. Пришли мы, и тут же поезд подошел — нарядный такой, весь ярко-голубой. Вот повезло-то — даже ждать не пришлось! А там среди пассажиров был один, зеленый, не пойми кто. И ребенок у него тоже странный — на него не похож, и вообще ни на кого не похож… Они вдвоем на крыше вагона сидели, и нам с Колобком предложили туда же забраться, чтоб народу нас лучше видно было. В общем, забрались мы, стали гимнастические номера выделывать. И тут поезд ка-а-ак тронется! Колобок упал у меня с носа и покатился по перрону. Он — в одну сторону, а поезд — в другую… Я заметалась, да уж не спрыгнуть было. Побоялась. Так мы с Колобком и потеряли друг друга из виду. Тот зеленый, который на крыше был, стал меня утешать, даже гармошку свою подарил, чтоб не огорчалась. Эх, да зачем мне гармошка, если Колобка со мной уже нет… На первой же станции я сошла и села в обратный поезд. А он меня отчего-то вместо той станции, где я села, привез на какой-то глухой полустанок у самого леса. Ну, мне без Колобка уже все равно было, куда идти… Потопала я прямиком через лес и вот, вышла к вам.