Последние из молодых (джен)

Он зашёл в дом через заднюю дверь, намереваясь тихо навестить кухню, достать из тайника второй ключ от купола, переодеться — и незамеченным выскользнуть обратно.

Но с его бабушкой такие вещи никогда не проходили. Он как раз засовывал в сумку провизию на день (лететь к Экрану придётся долго, да и вообще…), когда раздалось тихое шуршание юбок.

— Скажи мне только одно, внук. Ты сегодня собираешься рисковать жизнью?

Мариенна стояла, сложив руки на груди и сурово подбоченившись. Но в глазах ясно читалась тревога.

— Нет, бабушка, о чём ты? — Кай резко выпрямился, закидывая сумку себе через плечо. — Просто ещё одна ночёвка в музее.

— С Эрдой, я так понимаю? — глаза Мариенны потеплели. Она подошла к Каю и потрепала его за щёку, пытаясь одновременно заглянуть в глаза. — Никогда не понимала, в чём интерес работы в музее для ребят вроде тебя. Но сейчас, кажется, понимаю.

Она лукаво улыбнулась. В отличие от других знакомых Каю старших Брюннен-Джи, возраст бабушки Мариенны действительно было трудно определить. Гладкое лицо и руки — мелочи. Кай, как и другие его ровесники, видел морщины и седину только на древних фресках. Да ещё на голограммах преступников, приговорённых к смерти от старости. Но, например, Диеннур, дед Эрды, вечно ходит с нахмуренными бровями, а Алитея, прабабка Рея, та и вовсе хлопочет, как курица, над каждой мелочью. И вечно всем недовольна.

Кая пугала возможность однажды стать таким, как они. А вот бабушку часто путали с младшим поколением: лёгкая на подъём, весёлая, кокетливая и рисковая. За покупками — сама, гулять — каждые выходные, а иногда и чаще. Другие в её возрасте уже боялись показаться на улице, а парков и вовсе избегали, опасаясь, что им на голову свалится ветка или покусает бешеный ранхуст.

Когда Кай однажды пригласил Мариенну на вечеринку, Рей, будучи уверенным, что она сестра Кая, а вовсе не бабушка, весь вечер за ней ухаживал. В каком же он был шоке, когда узнал… И как смеялась Мариенна этому розыгрышу. Ни у кого из знакомых Кая не было таких старших родственников. Поэтому, хотя Мариенна и была проницательна, с ней всегда было легко поладить.

Кай улыбнулся и кивнул:

— С ней, — он смахнул с плаща воображаемую пылинку. — Но ты зря так относишься к музеям, бабушка.

— Дочь хранителя Экрана, которая дерётся на мечах и шастает по хранилищам древностей… — Мариенна многозначительно ухмыльнулась. — И почему я не удивлена? Её отец-то хотя бы не против? Он может создать о-го-го какие проблемы, если захочет…

Кай презрительно фыркнул:

— Не посадит же он её под замок. Если честно, мне всё равно, против он или нет. Это не его дело.

Мариенна, различив в голосе внука задиристую решимость, только покачала головой:

— Ну, увещевать тебя быть осторожным, разумеется, бесполезно. Поэтому просто поступай, как знаешь. Надеюсь, вас связывает нечто достаточно серьёзное, чтобы рисковать.

«Ты даже не представляешь, насколько», — подумал Кай, но вслух не сказал ни слова, только скупо кивнул. Бабушка любила его, но нервически относилась к романтическим отношениям после того, как умерли его родители. По довольно древней традиции, они совершили двойное самоубийство на вершине одной из священных гор Брюнниса. Когда-то так поступали возлюбленные, которым не давали быть вместе, но к родителям Кая, поженившимся и спокойно родившим ребёнка, это вроде бы не относилось. «Вроде бы». Сами они написали в предсмертной записке, что против их союза само Время: что оно настроит их друг против друга, лишит любопытства, заменит нежность привычкой, утопит в скуке. Выстирает и протрёт жизнь до ниток основы, забрав всё, что привносило в неё радость.

Записку многие сочли весьма красивой и романтичной, но сам поступок заклеймили сумасшествием. И к Каю, пока длилась его учёба, постоянно присматривались — не мелькнёт ли и в нём это загадочное повреждение души. Бабушка была права: отец Эрды навряд ли был бы рад, узнай он, что его дочь видится с сыном «тех ненормальных». А вот самой Эрде было наплевать. Как и Рею.