Разум и чувства (гет)

Спустя несколько дней Майкрофт вновь вошёл в лабораторию своего сына. Раньше он приехать не смог, ему нужно было "переварить" пережитое в предыдущий визит. Шерлок в этот раз компанию ему не составил. Вопреки опасениям, он оправился от своего "эксперимента" довольно быстро и, казалось, стал ещё энергичнее. Он, как конь, носился по каким-то одному ему ведомым делам, а на вопрос Майкрофта по поводу посещения лаборатории Рудольфа, ответил, что ему всё ясно, и необходимости повторно ехать нет. А вот Майкрофту поехать совершенно обязательно.

— И захвати с собой Джона! — бросил напоследок в трубку Шерлок. — Ему тоже будет полезна эта экскурсия.

* * *

Рудольф, по всей видимости, был на ногах уже с раннего утра. Когда Майкрофт вошёл, он был весь погружён в работу. Он сидел у компьютера и что-то напряжённо там отлаживал. Потом замирал на какое-то время, и вновь начинал что-то вводить в компьютер.

— Папа, рад приветствовать тебя! — проговорил он, не поворачивая к Майкрофту головы. — Проходи и присядь пока, я сейчас закончу.

Майкрофт сел на небольшой диванчик и стал наблюдать за тем, что делал его сын. Он корректировал какой-то текст. Этот текст появлялся на мониторе компьютера во время того, как Рудольф замирал и задумывался. Несколько чувствительных панелей, судя по всему, были настроены на Рудольфа. Они слегка трепетали и вибрировали, будто бы принимали исходящий от него поток информации.

Наконец, Рудольф закончил.

— Что ты делаешь? — поинтересовался Майкрофт.

— Я пытаюсь обогатить язык компьютера, — пояснил Рудольф. — Машина воспринимает энергетические волны, исходящие от человека, но не распознает их. Она не знает, что это такое, что обозначают те или иные сигналы. Я как бы учу компьютер говорить, ввожу слова для обозначения тех или иных оттенков чувств, мыслей, состояний.

— Мыслей? — не понял Майкрофт. — Я видел, как на мониторе появляется текст. Компьютер что, способен считывать твои мысли?

— Чрезвычайно бедно, — вздохнул Рудольф. — Я изобрёл датчик, который может реагировать на образ, придумываемый человеком. Но это машина. Она и сотой доли его не может отобразить на материальном носителе. Вернее, ещё гораздо менее того. Вообще-то, я занимаюсь довольно глупой и бессмысленной работой. Человеку не нужны машины, чтобы передавать друг другу мысли и образы. Но сегодня люди не пользуются этими возможностям, и приходится применять машины, чтобы напомнить им о них.

— В смысле? Твоя машина может прочесть мысль человека? — всё никак не понимал Майкрофт.

— Она может её отобразить. Вот, смотри, — Рудольф замолчал и замер на минуту. На экране побежала строка: "Сидящий здесь человек и пишущий это очень хочет фисташкового мороженного. Не обращай внимания, на самом деле я не люблю мороженное. Просто ничего более умного в голову не пришло".

Майкрофт выпучил глаза.

— Это ты сейчас подумал? — спросил он.

— Да, это одна из простых мыслей, которые мне удалось научить компьютер распознавать, — подтвердил Рудольф. — С более сложными образами, конечно, работать труднее. Иногда я придумываю огромный образ, а на экране появляется лишь пара-тройка слов. Компьютер не может подобрать слова к тому, что он видит, не может увязать всё в единое целое. Запрограммировать его на всё — жизни не хватит. Но можно ограничиться хотя бы простыми вариациями для примера.

— Нет, погоди, я не понял: ты изобрёл устройство, читающее человеческие мысли? — Майкрофт всё никак не мог взять в толк. — Я буду думать, а оно — писать то, что я думаю?

— Да, конечно, — невозмутимо ответил Рудольф.

— Но это же.. Падение всей системы безопасности Британии, например, — задумчиво сказал Майкрофт.

— Да, как вариант, — всё также невозмутимо сказал Рудольф.

Майкрофту стало страшно. Что значит — как вариант?! Его сын изобрёл устройство, читающее мысли людей, видящее их насквозь..? Какого чёрта, сейчас сюда должен приехать Ватсон, об этом никто не должен знать!

— Сегодняшняя система безопасности жизни людей устроена крайне примитивно, — сказал Рудольф.— Она держится на тайнах, лжи, обмане. Она по сути дела никого ни от чего не оберегает. Она скрывает тайны, а безопасности она не обеспечивает. Чтобы было безопасно, нужно жить безопасно, а не скрывать надёжно. Если вы скрываете бомбу, вы рано или поздно сами на ней взорвётесь.

— Ты можешь узнать, где скрываются бомбы? — спросил Майкрофт.

— Мне необязательно знать, где они скрываются, — ответил Рудольф. — Мне достаточно знать, например, примерное их устройство.

— Чтобы что? — не понял Майкрофт.

— Чтобы повоздействовать на них своей мыслью, — пояснил Рудольф.

В этот момент послышался звук подъехавшей машины. Это был Джон.

Рудольф поехал его встречать. Майкрофт стоял в оцепенении.

— Вот так сюрприз, господа! — удивлённо воскликнул Джон, поздоровавшись с присутствующими. — Семья Холмсов не перестаёт удивлять! Чего только ещё от вас можно ожидать?

Майкрофт был бледен, как полотно.

— Сам не знаю, мистер Ватсон, — проговорил он. — Больше я уже вообще ничего не знаю... Чего ожидать...

— Отец, я напугал тебя? — спросил Рудольф, видя крайнюю обеспокоенность Майкрофта. — Прошу тебя, не стоит так волноваться. Я не нанесу безопасности Британии никакого вреда. Я же понимаю, что к чему, и никогда не сделаю чего-то во вред.

Джон непонимающе смотрел на Майкрофта и его сына.

— Что ж, давайте я покажу вам то, зачем мы сегодня здесь собрались, — предложил Рудольф, меняя тему разговора. — Сегодня вы оба сможете пообщаться с растениями!

— Вот как! — несколько разочаровано воскликнул Ватсон. Что это ещё за глупость, из-за которой его выдернули сюда?

— Отец, ты готов? — спросил Рудольф, пытаясь вывести его из оцепенения.

— Да, хорошо, давай, — пробубнил тот, немного собираясь.

Рудольф на минуту замер.

— Вам следует настроиться и проявить к ним уважение, — сказал он. — Подумайте, о чём бы вам хотелось с ними поговорить. Они живые существа и всё чувствуют. Сейчас они чувствуют, что вам до них нет дела. Вы не здесь своими мыслями. Доктор Ватсон думает о дочери, отец — о своём беспокойстве. Позабудьте сейчас об этом и обратите на какое-то время своё внимание на растения. Наш сеанс не займёт много времени.

Далее Рудольф выкатил на середину комнаты тележку с небольшим лимонным деревом. Рядом поставил горшок с фиалкой и бобовый росток.

— Они нам сегодня помогут, — сообщил он.

Несколько панелей синхронизировались с растениями.

— И? Что нам следует делать? — спросил Майкрофт.

— Экспериментируйте! — сказал Рудольф. — Для начала просто ведите себя естественно. Рассмотрите их. Давайте начнём с отца.

Майкрофт приблизился к горшкам. Бобовый росток его как-то мало привлёк, он напомнил ему школьные опыты в кабинете биологии. Там они тоже растили бобы, а потом резали их и изучали под микроскопом. Майкрофт живо представил себе структуру стебля боба в увеличенном виде. Она отлично просматривается, а стебель такой сочный, срезаешь его, и оттуда идёт сок.

Фиалка вызвала у него отвращение. Ему почему-то никогда не нравился их пряный запах. Фиалки любила разводить его бабушка. Её дом был буквально заполнен ими, и он ненавидел бывать у неё в гостях потому, что там вечно стоял этот тошнотворный запах. Или он ненавидел бывать у неё почему-то другому? Неважно, главное, что фиалки теперь он точно терпеть не может.

А вот лимон был хорош. Крепкий, ветвистый, со свежими ярко-жёлтыми плодами. Это Рудольфу самому удалось вырастить такой шедевр? Майкрофт обходил лимон со всех сторон и подробно рассматривал. Да, он не отказался бы и у себя дома держать такого красавца.

— Подойди сюда, это довольно любопытно! — позвал Рудольф Майкрофта к мониторам компьютеров.

Майкрофт отвлёкся и подошёл к нему.

Мониторов было три: каждый на отдельное растение. Рудольф отмотал графики записей к началу и стал рассказывать.

— Изначально все три растения находились в одинаковом состоянии. Прибор фиксировал ровный эмоциональный фон, открытость для взаимодействия, стабильный высокий жизненный потенциал по физическим показателям и ограничение спектра функций. Последнее — в связи с их жизнью вне естественной среды, а в замкнутом помещении. Они все несколько неполноценны из-за этого, — пояснил он. — Вот с этого момента пошло твоё взаимодействие с бобом, — указал Рудольф точку на графике.

Начиная с неё, кривая вела себя очень беспокойно. Она сильно вибрировала, и в конце будто вообще сходила с ума, словно пытаясь "выпрыгнуть" за границы монитора. В пояснениях к ней значилось: "Душевная боль. Страх. Ужас. Смятение".

— Вот в этот момент ты отошёл от ростка.

График здесь неуклонно устремлялся вниз, фон от сочно-салатового вначале изменился через тревожный оранжево-красный к дымчато-серому.

"Беспокойство, тоска, снижение жизненных функций", — гласила расшифровка.

Майкрофт молча смотрел на эту фантасмагорию.

— И с чего это всё происходило? — наконец спросил он. — Чего он так всполошился? Его кто-то хотел убить?

— Я — нет, — ответил Рудольф. — Джон, о чём вы думали?

— Да ни о чём особо. Я наблюдал за Майкрофтом, — отозвался Джон.

— Значит, это реакция на твои мысли, отец, — заключил Рудольф. — О чём ты с ним общался?

— Общался с бобом? — спросил Майкрофт, поднимая брови. — Я просто вспоминал, как мы резали их в школе, чтобы изучить под микроскопом.

— Вот это и привело его в ужас, — пояснил Рудольф.

— Вы смеетесь? — весело откликнулся из своего угла Джон. — Пришедший в ужас боб?

— Ну, да, — спокойно пояснил Рудольф. — Вы бы тоже пришли в ужас от рассказов о том, как людей препарируют ради проведения опытов. А, если бы рассказчик имел над вами полную власть и рассматривал бы вас только для этой функции, далее вам жить не очень бы захотелось. С бобом произошло то же самое. "Снижение жизненных функций".

Джон подошёл к компьютеру и серьёзно посмотрел на подробный график. Всё это звучало, как полный бред.

— Окей, а что с другими? — спросил он.

— Давайте посмотрим, — продолжил Рудольф. — Фиалка. На момент начала записи она находилась в самом приподнятом настроении. У неё сейчас самый пик цветения, посмотрите, сколько цветков. Это максимальный пик самоотдачи. Вообще-то, ей скучно у меня. Здесь мало насекомых, хоть я специально завёл бабочек. Но нет зрителей, нет других насекомых. Ей просто некому дарить свою красоту. Поэтому она была очень рада, узнав, что придут гости. Смотрите, какой мощный потенциал вначале графика. Цвет — сочный оранжевый. Но со времени подхода к ней Майкрофта вновь идёт спад жизненных показателей. "Душевная боль, тоска. Резкое прекращение синтеза эфиров". Подойдите, понюхайте её, она сейчас почти не будет пахнуть.

— Майкрофт и её хотел препарировать? — спросил Джон.

— Не хотел, — ответил Майкрофт. — Я просто с детства не выношу запаха фиалок. Меня от него тошнит.

— Вы шутите? — вскинул брови Ватсон.

— Какие шутки, вот документально зафиксированный процесс, — указал Рудольф. — Всё чётко совпадает по времени. Кроме того, я могу подключить также химические датчики, чтобы замерить состав сока и его изменение. Это будет разительным, уверяю вас.

— От меня так все растения дохнут? — поинтересовался Майкрофт. — Я то думал, почему у меня дома ничего прижиться не может.

— Они живут так, как вы о них думаете, — сказал Рудольф. — Вот, глядите на лимон. Его жизненные показатели улучшились. Смотрите, график вполне стабилен, идёт вверх, фиксируется состояние внутреннего удовлетворения. Он будет рад поделиться с вами своим плодом. Только будьте ему за это, пожалуйста, очень благодарны, и оцените его дар по достоинству. Он очень старался, пока растил свои плоды.

— Сорвать с него плод? — спросил Майкрофт. — Но это же членовредительство! Я его покалечу, ему будет больно, он тоже придёт в ужас. После этих ваших графиков я теперь не смогу нормально есть овощи! Они будут стоять у меня перед глазами. Представляю: я крошу салат, беру нож, и слышу, как морковка верещит от боли. Как дальше прикажешь жить? — издевательски спросил он Рудольфа.

— Есть способы, — пояснил Рудольф. — Дело в том, как ты мыслишь. Если ты не задумываешься о растениях и подходишь к ним утилитарно — тогда да, они очень страдают. Но, если ты объясняешь им всё, что собираешься делать с ними, уважаешь их, благодаришь — они слышат, успокаиваются и принимают свою судьбу. Растение растит плод для того, чтобы он был употреблён в пищу. Как хозяйка готовит пирожки, чтобы гостям было вкусно, так и они готовят свои плоды, чтобы другим было вкусно. Нет для растения большей радости, чем когда птицы нежно клюют его ягодки. Или когда вы с наслаждением и благодарностью едите его плоды. Попробуй, сделай это. Посмотрим, что покажет прибор. Подойди к нему с уважением, как к очень знатному человеку, например. Посмотри на него, разве он не царь? Таких красавцев поискать! И скажи, что с радостью отведаешь его плоды. И потом поблагодари. Давай, не обязательно говорить что-то вслух, главное почувствовать. Можешь погладить его ещё, они это любят.

— Ладно, ладно, — махнул рукой Майкрофт. — Только я ничего говорить и правда не буду. Я и так идиотом себя чувствую. И не пяльтесь на меня.

— Замётано! — Джон и Рудольф отвернулись к мониторам и оставили Майкрофта наедине с лимоном.

Он неспеша подошёл к растению и стал делать всё, чему его научил Рудольф. Выразил мысленно своё почтение и восхищение героическим растением, попросил разрешение сорвать плод, протянул руку, аккуратно отделил его от ветки, с наслаждением понюхал, затем поблагодарил деревце и нежно погладил его по листьям. То, что он сам ощутил в процессе этого, было сродни песне. Ему было так хорошо, что от лимона не хотелось отходить. Между ними будто установилась связь. От растения исходило что-то такое хорошее и приятное, оно будто ласкало его невидимыми лучами. И сам Майкрофт ощущал необыкновенный восторг от того, что чувствовал по отношению к растению. Любить было так приятно. Ему буквально захотелось сесть рядом и прислонить к его стволику голову, и никуда не уходить.

— Это восхитительно! — нарушил тишину Рудольф восторженным возгласом. — Вы видите график? Видите? Знаете, от чего ещё можно получить такие колебания?! Чему они соответствуют в жизни человека?

Майкрофту, честно говоря, было уже наплевать на кривую. Ему было необыкновенно хорошо и хотелось просто чувствовать то, что он чувствовал.

— Она сейчас будто выскочит за пределы монитора, — отозвался Ватсон. — Она сильнее, чем было, когда боб боялся. И она какая-то другая. Мощный позитивный окрас. Почему нет расшифровки?

— Я так и не смог пока запрограммировать расшифровку таким процессам. Не знаю, как это перевести в слова, они не отражают всей гаммы, глубины и оттенков ощущений. Высшее удовлетворение? Восторг? Не то, не то. Будто таких слов нет в языке. Это нечто намного большее, чем человек испытывает во время самого мощного оргазма, — пояснил Рудольф.

— Оргазм от того, что с тебя сорвали плод? — вскинул Джон брови на Рудольфа и обернулся к Майкрофту. Тот молча сидел рядом с лимоном, погрузившись в себя, с отрешённым и абсолютно благостным выражением лица. Похоже, оргазм случился не только у лимона.

— Майкрофт?! — окликнул его Джон.

— Отвали, Джон, не ломай кайфа, — нехотя проговорил тот в ответ.

Джон вопросительно уставился на Рудольфа.

— Он что, тоже?! — спросил он.

— Вот что значит правильно выстраивать отношение с существами, населяющими нашу планету! — восхищённо ответил Рудольф. — Жизнь прекрасна, если раскрыть навстречу ей все свои ощущения.

— Погоди, он испытал оргазм от того, что сорвал лимон?! — не понимал Джон.

— Нет. Это круче оргазма, — ответил Рудольф. — Это — как ощутить суть самой жизни. Её смысл. Её наполнение.

Майкрофт медленно поднялся и подошёл к ним.

— И нет ничего мудрее и ценнее этого ощущения, — задумчиво прошелестел он.

— Ты сейчас похож на какого-то Гендальфа, — пошутил Ватсон. — Тебе бы бороду, посох в руки и шляпу — и ходить по земле, вещая вселенские мудрости.

— Ты дурак, Джон, — беззлобно заметил Майкрофт.