Потомки лорда Каллига (джен)

Финни Голдмейн была безупречно хороша: шёлковая песочного цвета шерстка, светлые волосы, собранные в традиционный хвост тридцати прядей, подстриженные и отполированные когти. А её одежда? Это сочетание строгих брюк, тяжелых дорожных сапог и дерзкого топа, больше похожего на верх от купальника, чем на уличную одежду? Она была почти что слишком хороша для заведения, в которое её занесло.

Корускантская кантина "Притон игромана" слепила неоновыми огнями и десятками похожих, как клоны, голографических тви'лекк, лениво ходивших вокруг голографических шестов, но народ там собирался... бросовый, что ни говори. Контрабандисты, нищие охотники за головами, шестёрки Чёрного Солнца, ну и конечно местные заправилы — ребятки из Торговой Гильдии Иммигрантов, экзоты всех сортов и степени трезвости.

Конечно, они не преминули заметить новоприбывшую. Но Финни не интересовала возможность выпить — даже возможность выпить с помощником босса тогорианского отдела Гильдии. Она пришла не развлекаться, а играть. Ведь в небольшой комнатке за главным залом, где нет голографических танцовщиц и ярких огней, а музыка почти не слышна, можно за пару часов стать богачом или остаться без гроша.

Главное, знать, с кем садиться за стол. И во что играть.

С первым у Финни, пожалуй, не задалось — иначе зачем она выбрала самого Дармаса Полларана, игрока галактического уровня. Но со вторым уж точно всё было в порядке, потому что на закономерный вопрос:

— А во что играем, красавица?

Она ответила, не помешкав ни секунды:

— Явинский крест, — и на лице её на миг проскользнуло что-то выжидающе-хищное.

— О, — ответил Полларан, — да вы знаете, чего хотите!

Они заказали карты и даже разыграли несколько робберов, но что-то не шло, и Дармас решительно сказал:

— Нет, я положительно не могу настроиться в такой толпе. Как насчёт уединиться... я хотел сказать, закончить это дело наедине?

Завсегдатаи встретили это предложение свистом и смешками: наверняка старый хитрец заранее наметил себе кошечку и таким образом пытается затянуть её в постель. Не одна первая, не она последняя отправится играть наедине в надежде выиграть, а выяснит, что ждут её только одни игры — постельные.

— Отчего нет. Наедине или при всех, всё равно оберу тебя до нитки.

— Догола разденешь! — пошлым басом поддержал сниввианин, державший стол с саварином.

Но, к её чести, кошка осталась невозмутима. Как знать, может, она сама планировала отпрыгать старика, а там может ещё и кредиток с него стрясти за удовольствие? Известное ведь дело, катарки — совершенно бешеные, неукротимые и одержимые твари, когда дело доходит до мужика...

* * *

— ...и я говорю, Республика торгует инородцами не меньше, чем мы или хатты, — Дармас задумчиво вдохнул горьковатый дымок тобакка. — Просто иначе, понимаете, агент? Продаются не единичные инородцы — хотя и этого тоже хватает, бордели и фабрики персонал не из воздуха извлекают, — а бренд. Покорные тви'лекки, страстные и неукротимые катарки, ненасытные и вместе с тем жаждущие крепкой руки тогруты — всё это товар, и он продаётся.

— Вы говорите почти исключительно о женщинах, — заметил Тремейн.

— Потому что я оцениваю рынок с этого угла, моя милая, вот и всё. Опять же, женщина в Республике — всегда товар, они... иначе относятся к вопросам пола, чем мы. Как отношений полов, так и половой жизни — поразительная комбинация тотального распутства и тотального же ханжества. Мортис и дети её, они способны объявить импичмент сенатору за то, что она состоит во внебрачной связи! Между прочим, со мной, и я её этим ненавязчиво шантажировал, заставляя меня слушать. А ведь она взрослая тётка, за сорок! Но нет, вся Республика бдительно следила за её постелью. Вообще, золотое правило: не была замужем на момент избрания — так и ходи в девках до конца срока. Иначе скандал.

— Но только у женщин?

— А вы что думали, милая моя? Мужчина в Республике, наоборот, должен содержать гарем-другой любовниц. Но не очень официально, это всё-таки считается несколько отсталым, — он снова глубоко затянулся и потёр переносицу. — Адское местечко, и нравы у них такие же адские. Не завидую, агент, вам предстоит одолжить себя на растерзание омерзительным понятиям и не менее омерзительным людям, часть которых вам непременно придётся ублажать.

Тремейн подумал, что тот немного лицемерит — по крайней мере, всё говорило, что он очень даже непрочь пользоваться спецификой местных нравов для налаживания стабильного потока новых тел в его постели. Но впрочем, пока это не мешало делу...

— Такова наша работа, разве нет? — невольно вспомнился боров Килран, и Тремейн поспешил запить неприятные мысли. — И, к слову о ней, у меня для вас задание из Центра.

— О! А я начал уже думать, что обо мне позабыли, — агент усмехнулся. — Сижу тут, информацию отсылаю, но и только. С самого Рогуна никаких крупных дел.

— О вас не забыли, просто вы настолько хорошо работаете без вмешательства извне, что было решено не пытаться направлять то, что и без того отлично знает, куда двигаться. Но сейчас особая ситуация, красный код. Нам срочно нужно из ничего создать операцию, достаточно значимую, чтобы в ней могло участвовать несколько агентов.

Дармас выпустил носом струйки дыма:

— Я так понимаю, что именно мы прикрываем, мне знать не следует?

— Этого даже мне знать не следует, — серьёзно ответил Тремейн.

— У, милая моя, тогда и впрямь придётся расстараться! Когда даже непосредственный исполнитель не знает, о чём речь... поверьте мне, это значит, дело крупное и речь идёт о безопасности всей Империи. И что таки да, нам лучше не пытаться выяснить, что мы прикрываем.

При всём, что он творил в Республике и с местными жительницами, пытался опекать юную коллегу он удивительно мило — и на редкость целомудренно.

— К счастью, у нас есть аж два интересных дела: во-первых, Ларс Бэддог, который пытается продать нашим людям кое-какие артефакты, а во-вторых, недавнее крупное дезертирство Погромщиков. Я вам скажу, моя милая, — тот придурок, который принял на службу этих конченых отморозков... — ещё затяжка. — Но Килран сам таков же, так что оно и логично. И всё равно, знаете, за державу обидно!

— А мне-то как обидно, — хмыкнул Тремейн. — Может, на них и сосредоточимся тогда? Попытаемся под шумок не пустить эту дрянь на нашу землю?

Дармас похмыкал, покачал головой:

— Крупно мыслите, милая моя! Но интересно. Будем и дальше думать в этом направлении, пожалуй. Хотя Ларс тоже перспективен, конечно...

* * *

На свете были люди, которых Кейн ожидал увидеть, раз уж им предстояло делить заточение с большой сиськошишкой. Ребята из республиканской разведки на Нар Шаддаа были постоянными гостями, и все они были разными. Терона считали нытиком, Картери был трусом, но Йонас Балкар был свойский парень, хотя и слегка двинутый на правилах... так вот, некий образ в голове у Кейна сложился.

И это совершенно точно был не Изя Взломщик Кода.

Который сидел на полу и медитировал, как будто так и надо.

Изя Взломщик Кода — то есть, Исаак[1], конечно — был променадской знаменитостью. Сам он был, как и учитель Хулис, как и сам Кейн, бывшим джедаем. Разорение храма, атаки на провинциальные школы, война, оставлявшая учеников одних — всё это отрывало от Ордена множество народу, и почти все они так или иначе становились преступниками. Может быть, потому что чем выше стоишь, тем ниже падать.

Но всё-таки с точки зрения Кейна Исаак был уж совсем пропащий. Он даже не пытался удержаться в сколько-то приличном кругу, жил в засранной однушке, за которую не платил, пользуясь способностями к гипнозу, перебивался какими-то заказами неизвестно на что, а главное — пил без просыху.

Примерно раз в месяц, что и принесло ему кличку, он пытался закодироваться от алкоголизма, но неизменно срывался. Не повезло ему только однажды, когда он сдуру сунулся не к очередному шарлатану из бывших коллег, а к Великому Целителю. Эти гады с их пятью столпами добродетели закодировали Исаака так, что тот три месяца видеть спиртное не мог.

Помочь ему в его беде не могла даже мастер Хулис, но через полгода тот таки превозмог и героическим усилием заставил себя вернуться к прежнему алкоголизму. Чем, собственно, кличку и заработал — почти уважительную, потому что дана она была ребятками из той самой секты Целителя.

Изя поднялся на ноги, не качнувшись — то ли протрезвел за время плена, то ли хорошо себя контролировал — и крайне пафосно (потому что Кейна в полумраке не разглядел) сообщил:

— Мне крайне жаль, что в попытку спасти вас вмешались непредвиденные обстоятельства. Можете называть меня Исаак. А вы, — он кивнул на ученика, — так полагаю, лорд Риан?

— Падаван. Падаван Риан Джет, никаких лордов, — ответил тот. — Но это сейчас неважно. Важно, что мы в плену у безумного древнего духа, воображающего себя персонажем популярной имперской оперы.

— Да, я узнал Штейнбаха, — Изя хохотнул. — Думал, что это... неважно.

«Небось, думал, что допился», — ядовито подумал Кейн.

— Мастер Исаак, наша задача — дать ему отвезти нас на Корускант, понимаете? А он это сделает, он ведь не может туда не отправиться.

Фарс откровенно затягивался, и Кейн решил вмешаться:

— Ученик, да что ты на него время тратишь? Это же алкаш с Нар-Шаддаа, я его хорошо знаю. Он себя за джедая только выдаёт, чтоб доверчивых "учеников" обирать и надираться за их счёт!

Изя дёрнулся, как от удара, ученик же... только склонил голову набок и ничего не сказал. Зато сказал почему-то кошак:

— Да хоть наркот с Орд-Мантелла, мастер Джет, если его нам правильные люди порекомендовали и он может нам помочь. Мало ли, как людей судьба корёжит.

— Мой вон учитель вообще пиратами пытался командовать, — напомнил Редвин.

Кейн покачал головой. Не понимают. Вообще не понимают.

— Слушайте, не вы с ним рядом жили и его подвиги наблюдали, да? Довериться ему — это как ситху довериться!

Тихий смешок. Ну конечно, он не мог выбрать что-нибудь менее... идиотское, и конечно, ученик не мог притвориться, что его не подловил.

— Мастер Исаак, простите моего юного учителя. Он ещё очень максималист, — хамски сообщил он. — Так что вы предложите нам в качестве плана?

[1] Исаак, мастер из квеста вербовки Гусса Туно, и Ардан Коут — одна и та же модель, только причёска разная. Да и детали биографии, манеры и голос совпадают. Что именно так выглядело бы изгнание, в которое Ардан отправился, пристыжённый агентом — верю.