На её месте (джен)

Макс сидел, скрестив ноги, перед высоким зеркалом и рассматривал своё отражение. Изящные черты, красивая округлая грудь, густые светлые волосы — одна морока с ними, вечно путаются, но состригать жалко и, пожалуй, не справедливо: они принадлежали не ему. Он привык к этому телу, но каждый раз, видя своё отражение, начинал задыхаться от острой тоски и чувства вины. Возможно, он и сделал всё, что мог, но должен был сделать больше. Просто он не захотел быть Вершителем, когда это было нужно — и вот, наивная весёлая женщина, по случайности захватившая его тело, умерла нелепой мучительной смертью.

Прошли уже две дюжины дней, а Ехо ничуть не изменился — как будто и не было никогда никакой леди Хельны. С Шурфом Макс за это время ни разу не встретился, но он знал, что Великий Магистр добросовестно выполняет свои обязанности. Отправить ему зов Макс не решался, не хотел усугублять горе друга, будучи живым напоминанием о его утрате.

В последние дни он и сам часто плакал — намного чаще, чем это случалось с ним в собственном привычном теле. Но это, пожалуй, к лучшему: выброс эмоций помогал не застревать на них надолго, и через несколько минут Макс уже был готов снова выслеживать сновидцев, становиться на след злодеев и поглощать камру с печеньем в кабинете шефа — пока его в очередной раз не накроет волной печали и отчаяния.

Вечера он проводил на крыше Мохнатого Дома. По самому себе не до конца понятной причине он старался избегать общества посторонних, кроме как по делу. Дело было, скорее всего, в сочувственных взглядах, которые он то и дело на себе ловил, хотя на самом деле сочувствовать нужно было не ему, а Шурфу. И это несоответствие наводило его на мысль, что он прав в своих самобичеваниях: он должен был спасти Хельну, так или иначе. Окружающие сочувствуют не его стрессу от всего произошедшего, а его чувству вины. А значит, считают это чувство справедливым.

«Макс? — раздался в голове осторожный зов Базилио. — Ты занят?»

«Нет, — неохотно отозвался он. — Что-то случилось?»

«Мне прислал зов сэр Шурф. Он спрашивает, согласишься ли ты с ним поговорить».

Сердце Макса вмиг ушло в пятки, а потом горький ком подкатил к горлу и захотелось заплакать. Встречаться с Шурфом было невыносимо страшно, но как же Максу было одиноко без их ежевечерних посиделок на этой самой крыше! Он понял, что молчание затягивается и сказал:

«Я сам ему отвечу. Спасибо, Базилио».

Вдох-выдох. Выровнять дыхание, приготовиться… ко всему.

«Приходи на крышу Мохнатого Дома».

Он не успел даже договорить. Должно быть, Шурф опасался, что Макс передумает, и решил поторопиться, пока этого не произошло.

Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга. Глаза Шурфа странно блестели, жадно вглядываясь во внешность Макса, а потом на его лицо опустилась непроницаемая маска, и он чинно опустился на крышу, скрестив ноги.

— Спасибо, что согласился встретиться, — нейтральным голосом сказал он.

Макс нервно всхлипнул, который раз поражаясь тому, насколько неконтролируемо в плане эмоций женское тело.

— Я рад тебя видеть, — искренне сказал он.

Что-то едва заметно изменилось в выражении лица Шурфа, но интерпретировать эти перемены Макс не сумел.

— Я потерял жену, — сказал Лонли-Локли. — Мне трудно смириться с этим. Я чувствую боль и горечь каждый вечер, когда возвращаюсь в пустой дом. И знаешь, Макс, сегодня я вдруг очень остро понял, что категорически не хочу терять ещё и друга. Я понимаю, что вся эта ситуация тебе неприятна, и, возможно, ты злишься, что моя жена втянула тебя в это, а я вовремя всё не исправил и в результате ты лишился своего тела, которым очень дорожил… но знаешь, ни в моих, ни в её действиях не было дурных намерений. Я действительно надеюсь, что ты меня простишь.

— Шурф, что ты... — начал Макс, но закончить фразу не сумел: он заревел, отчаянно всхлипывая. От облегчения и вновь нахлынувшего отчаяния, и этого грёбаного чувства вины… Изо всех сил он старался взять себя в руки, и если не прекратить плакать, то хотя бы чётко произносить слова, но уверенности в том, что затея удалась, не было. Тем не менее, он попытался донести до Шурфа свою мысль. — Я не злюсь на тебя, Шурф. Наоборот, я чувствую себя очень-очень виноватым, ведь я мог сделать больше. Но я легкомысленно отнёсся к этой авантюре, и вот к чему всё это привело… Я думал, ты не захочешь меня видеть, потому что я теперь живое напоминание о твоей утрате… Прости, Шурф, я должен был всё разрулить, пока не произошла беда…

— Не говори ерунды, Макс, — мягко перебил его Шурф. — Ты не несёшь ответственности за всех окружающих тебя людей. Ты — Вершитель Миров, но не судеб. Я всегда это знал. И Хельна сама выбрала свою судьбу, пусть и неосознанно. Думаю, она предвидела нечто подобное. В последний вечер своей жизни она написала очень много потрясающих стихотворений…

Выяснение отношений и взаимные утешения затянулись до глубокой ночи. Они обсуждали произошедшее и некоторые обстоятельства, которые можно было предвидеть и не допустить. Обсуждали поэзию, алкогольные напитки, Тёмную Сторону и целительные заклинания. Разговаривали, будто компенсируя те две дюжины дней вынужденной игры в молчанку, когда каждый считал себя слишком виноватым, чтобы сделать шаг навстречу.

Расстались они лишь на рассвете, когда Шурфу пора было возвращаться в Резиденцию Ордена, а Макс надеялся хоть немного поспать перед тем, как Джуффин затребует его присутствия в Доме у Моста. Он чувствовал невероятное облегчение оттого, что хотя бы что-то в его жизни стало так, как раньше. У него словно камень с души свалился, и стало так легко и тепло на сердце… Ему снова приснился волшебный сад посреди ночного Ехо и пруд с серебристой рыбкой.

«Макс, хватит спать».

Он всхрапнул и вдруг почувствовал, что падает. Не успел ни испугаться, ни вскрикнуть: удар — и всё тело заныло от встряски.

«Джуффин, какого чёрта ты творишь?»

Макс не без труда поднялся, проводя ревизию конечностей и убеждаясь, что ничего не сломано, но пара синяков ему точно гарантирована.

«Бужу тебя, засоня. Работать кто за тебя будет?»

«А лупить обязательно? Кто тебя учил так с леди обращаться?»

Последовала довольно долгая пауза. Чего нельзя было не признать — этот метод побудки оказался весьма эффективным. Искушение снова забраться под одеяло и сомкнуть глаза было довольно слабым.

«Объяснись», — потребовал Джуффин.

Макс кое-как оделся и отправился умываться.

«Так это не ты приложил меня об пол? — озадаченно переспросил он. — Просыпаюсь под потолком от твоего зова, а потом как грохнусь! Это точно не ты?»

«Летал во сне, Макс? — насмешливо спросил Джуффин. — Ну-ну».

Добавить ещё что-либо шеф не соизволил, но кое-что Макс додумал сам. Неужели его могущество снова начало выходить из-под контроля? Неудивительно, впрочем, он в последнее время действительно стал очень несдержанным. Попросить что ли Шурфа об очередном сеансе Обмена Ульвиара? Очень вовремя они выяснили отношения. Впрочем…

Может, дело как раз в том, что он всё ещё находится в чужом теле? Шурф сам говорил, что характер Макса вместе с нервной системой Хельны составили удивительно переменчивое сочетание. А перед этим леди Хельна сказала… «О, нет. Нет-нет-нет».

Об этом маленьком нюансе Макс умудрился каким-то чудесным образом забыть. За всеми тревогами, произошедшими переменами и стрессами он как-то даже не задумывался о том, чем ему грозит дальнейшее пребывание в женском теле. Хельна утверждала, что у него есть в запасе почти две дюжины дней до того, как начнутся менструации. И вот, прошло уже даже больше, а у него усилились перепады настроения… если верить Меламори и самой леди Хельне — явный признак приближающегося ПМС. И то, что он вдруг снова утратил контроль над своей магией можно считать последним предупреждением.

«Нет, — твёрдо решил про себя Макс. — Эта игра уже слишком затянулась. Я больше не могу оставаться женщиной».

До этого момента он тянул с решительными действиями по разным причинам: то ли всё ещё надеялся на чудо, что это тело может затребовать сама леди Хельна, то ли боялся оскорбить память о ней изменением её удивительного тела… Но это падение из-под потолка как будто поставило последнюю точку в этой затянувшейся авантюре. Макс решил снова стать мужчиной. Любой ценой.

«Леди Сотофа, вы не согласитесь со мной встретиться?» — спросил он, как обычно, немного робея.

«Конечно, Макс. Приходи в беседку, я уж заждалась».

Он улыбнулся. Разумеется, леди Сотофа Ханемер ждала его. Кто ещё, кроме неё, мог решить такого рода проблему?

— Наконец-то! — воскликнула она, едва увидев Макса. Сейчас они были одного роста, и ласковое объятье этой потрясающей женщины ощущалось совсем иначе. — Какая хорошая девочка! А вот не буду делать её мальчиком, оставлю себе и буду воспитывать!

Макс ошарашенно замер и уставился на свою последнюю надежду. Такого поворота он не ожидал, хотя должен был! Уже не раз леди Сотофа причитала по его поводу: «Какой хороший мальчик, жаль, что не девочка», и вот, свершилось, наконец!

Вдоволь насладившись его выражением лица, Сотофа сжалилась и ободряюще похлопала его по плечу, подталкивая к скамейке.

— Да шучу я, шучу, — снисходительно сказала она и, лукаво улыбаясь, добавила: — Думала, тебе понравилось быть девочкой, так долго не появлялся…

Макс невнятно пожал плечами. Просто эта проблема на фоне прочего ушла на второй план, а теперь вот он понял, что не готов столкнуться с одной из реалий женской физиологии.

— Слишком уж неуравновешенная девочка из меня получилась, — сказал он. — Глядишь, опять за Хаббой Хэном охотиться придётся…

— Не такая уж нерешаемая проблема, — рассудительно заметила Сотофа. — Всё же приятнее, чем превращение. Процедура довольно… болезненная.

У Макса в районе желудка противно заныло. Лучше бы эта подробность была сюрпризом. Всяко лучше просто пережить, чем сначала осознанно согласиться, потом терпеть…

— Хочу быть собой, — сказал он. — Эксперимент, конечно, интересный у нас получился, но пора возвращать всё на круги своя. У меня мозги мальчуковые и привычки, и вообще…

— «И вообще», — эхом повторила леди Сотофа и вздохнула. — С этим не поспоришь. Ладно, давай сделаем, чего тянуть. Ты точно уверен?

— Абсолютно.

— Тогда поднимайся.

Она развернула его лицом к саду и положила тёплые тяжёлые ладони ему на плечи.

— Закрой глаза и старайся дышать глубоко.

Макс подчинился, мысленно прощаясь с леди Хельной, ставя точку в этой нелепо-печальной истории. Может, он уже и не будет полностью прежним Максом, но он и не останется ею.

Довольно долго ничего не происходило. Леди Сотофа убрала руки с его плеч и легонько постучала ребром ладони сначала по затылку, потом между лопатками и по пояснице. Послышался глубокий вздох, а затем она сказала:

— Присядь-ка, Макс.

— Что-то не так? — обеспокоенно спросил он.

— Всё так. Всё просто замечательно. Присядь.

Она неожиданно сильно надавила на его плечи, вынуждая вновь опуститься на скамейку. Макс обернулся и выжидающе вгляделся в лицо леди Сотофы, которое в тот момент не было ни радостным, ни мрачным, а абсолютно нечитаемым. От этого выражения почему-то повеяло опасной жутью… Ещё никогда, даже в самые тёмные времена, она не скрывала от него свои эмоции.

— Не выдумывай, — отмахнулась леди Сотофа и улыбнулась. — Жутко ему — ишь ты. — А потом она снова вздохнула и сказала: — Не могу я пока что из тебя мальчика сделать, Макс.

— Почему? — такого поворота он не ожидал. Она ведь была абсолютно уверена, что это ей под силу. В конце концов, она ведь даже из чудовища человека сделала, что ей какое-то там физиологическое превращение?

— Дело в том, Макс, — она ласково погладила его по плечу, — что если я превращу тебя в мальчика, погибнет ребёнок.

— Ка… какой ребёнок? — спросил он, чувствуя, как надвигается неотвратимое, но всё ещё неспособный до конца осознать саму возможность такого поворота.

— Ребёнок Шурфа и Хельны. Тот, который сейчас в тебе.

«Ребёнок Шурфа и Хельны, — эхом раздалось у него в голове. — Тот, который сейчас в тебе».

Ребёнок.

В нём.

Реальность загудела, как рассерженная пчела, и этот гул завибрировал в носу, в глазах, в барабанных перепонках, а потом охватил всё тело, отправляя Макса в заслуженный спасительный обморок.

Тьма была спокойной, безопасной, беззаботной. Покидать её не хотелось, но Макс чувствовал, как его будто что-то подталкивает вперёд, к реальности, с которой он просто не готов смириться.

«Нет, нет, нет».

«Да. Приходи в себя, Макс, ты будешь в полном порядке».

Он сопротивлялся, но, подобно лодке без вёсел, он был вынужден плыть по течению, подгоняемый настойчивыми волнами.

«Нет».

Он обнаружил лазейку и попытался через неё ускользнуть обратно на глубину, но лишь сильнее насадился на крючок.

«Всё хорошо, Макс».

Как будто кто-то настойчиво подталкивал его в спину, понукая смириться и смело встретить жизнь, лицом к лицу.

Он приоткрыл глаза и жалобно захныкал, надеясь, что это произведёт нужное впечатление на его мучителя, заставившего его вернуться сюда. Он не хотел, не хотел этого, хотя и не сразу смог вспомнить, почему.

— Зря запаниковал, — раздался рядом голос леди Сотофы, которая мягкой ладошкой массировала ему шею.

Сам он лежал лицом вниз на деревянной скамейке всё в той же беседке. А потом он вспомнил, что именно повергло его в такой шок, и мир вокруг снова загудел. Ребёнок. Погибшей леди Хельны.

— Ну, нет, сэр Макс, давай, бери уже себя в руки, — сказала леди Сотофа чуть строго и надавила на какую-то точку в основании черепа, так что снова провалиться в беспамятство не удалось. Макс недовольно отодвинулся и непроизвольно вздрогнул. Вернулось то странное ощущение чуждости, которое он испытывал, впервые оказавшись в этом теле.

— И нечего мне тут безумием фонтанировать, — нахмурилась леди Сотофа. — Иди-ка сюда, сядь…

«Чужое тело. Чужой ребёнок. Чужой мир, — пульсировало в мозгу. — Я никогда к этому не привыкну, я сам здесь чужой».

— Макс! — впервые он видел леди Сотофу такой откровенно сердитой, но уже ничего не мог ей сказать.

Хумгат принял его. А потом выплюнул — в его родном, правильном мире. Там, где мужчины не оказываются в телах беременных женщин.

Перемена места не слишком помогла. Он мог сбросить мир, как надоевшую скабу, но не тело. Он всё ещё был женщиной. Маленькой, хрупкой женщиной, внутри которой зародилась новая жизнь.

Макс закричал от отчаяния и снова Хумгат принял его и выплюнул в новом месте — смутно знакомом мире, возможно, одном из тех, в которых они побывали с Мелифаро, пока разыскивали потерявшегося короля Гурига.

«Хельна, ну ты, блин, юмористка, — ворчал сквозь путающиеся мысли Макс. — Нашла время проводить эксперименты».

И в этот момент до него дошло. Она не знала. Она была уверена, что через две дюжины дней у неё будет менструация, а значит, она даже не подозревала, что беременна…

Хумгат снова распахнулся под ногами, и Макс заставил себя задержаться в этой пустоте. Дышал, считая. Средство от безумия, проверенное Рыбником.

Рыбник, рыбник, рыбки… серебристая рыбка в волшебном пруду…

До Макса снова дошло. Просто и естественно, как понимание мироустройства, как неожиданно сложившаяся головоломка, когда детали вдруг сходятся немного странным, но совершенно гармоничным способом. Он нервно улыбнулся сквозь слёзы и понял, что оставаться в небытии больше не имеет смысла. Но и в Мир вернуться он пока был не готов.

Свежий горный воздух наполнил его лёгкие и вскружил голову. Макс достал из Щели между Мирами тёплую одежду и кружку какого-то ароматного горячего питья.

Думать и дышать.

«Какая глупая истерика, Макс, — сказал он сам себе. — Такие есть смысл закатывать, когда действительно есть шанс кого-то к чему-то принудить, заставить сделать то, что они при нормальном разговоре делать отказываются. Но если речь о свершившемся факте — чего именно ты хочешь добиться? Чтобы всё отменилось? Но вернуть Хельну уже нельзя, а новая жизнь растёт в этом теле. Что, отменить её? Убить ребёнка? Нет, сэр Вершитель, на такое ты не способен. Единственный человек, которому предназначалась эта твоя истерика — это ты сам. Ты был не готов к такому повороту событий, и это следует исправить».

Внутреннее неприятие новой реальности было довольно сильным. Но воля к сохранению едва зародившейся жизни тоже заявляла о себе весьма решительно.

«Вот и твой ответ, Вершитель, — прозвучал в его голове голос, смутно похожий на его собственный, но и на чей-то ещё. — Ты ведь знаешь, что Вершители не умирают. Они проживают бесконечное количество жизней, забывая и заново создавая самих себя и окружающие их миры. И вот на этот раз тебе досталась совершенно уникальная судьба: мужская и женская. Ты не спас человека, которого мог спасти, а теперь у тебя есть выбор: продолжить падение в бездну Разрушителя, или смириться с тем, что миры иногда создаются не только силой мысли, но и реальным физическим усилием».

Последняя мысль показалась Максу смешной, но одновременно почему-то грустной.

«Эй, рыбка, это ты, что ли, грустишь?»

Захотелось плакать.

«Сейчас я буду вершить слёзы, — подумал Макс. — А когда закончу — отправлюсь к Шурфу. Интересно, что он скажет по этому поводу».

В очередной раз оказавшись в Хумгате, Макс надолго задерживаться не стал. Лишь трансформировал немного пустоты в решительность и нарисовал перед своим внутренним взором образ Шурфа, в одиночестве работающего в собственном кабинете в резиденции Ордена Семилистника. Почему-то именно там казалось наиболее уместным встретиться после всех новостей.

— Эм-м… Шурф?

Тот поднял голову, и почти сразу, но всё равно с запозданием, Макс понял две вещи. Во-первых, сам он беспокоился только о собственном смущении и неловкости ситуации, и так торопился встретиться с Шурфом, что забыл проконтролировать время прибытия. А ведь с момента его ухода могли пройти месяцы и годы! Во-вторых, ему стоило бы проявить осторожность и деликатность. Неясно, рассказала ли леди Сотофа Шурфу о ребёнке, но если да, то неплохо было бы заранее навести справки о его реакции и его пожеланиях.

Все эти мысли пронеслись в его голове в одну секунду, когда Лонли-Локли со скоростью мысли выскочил из-за стола и бросился к нему с выражением такой невыразимой ярости на лице, что Макс едва снова не провалился в Хумгат. Шурф выглядел так, словно он две недели не ел и не спал, и это были очень тяжёлые две недели во всех отношениях.

— Эй, ты чего?! Эй!

Макс попятился и чуть не упал, споткнувшись обо что-то. Шурф вдруг замер на середине движения, и лёгкое, едва заметное, заклинание щекотнуло кожу Макса. Лонли-Локли вдруг расслабился и как-то даже сник, словно устыдившись самого себя.

— Ты не убил его, — сказал он глухим, незнакомым голосом.

— Что? — изумлённо переспросил Макс, но сразу понял, о чём речь. — Ты в своём уме? Как бы я посмел его убить?

И только сказав это, он окончательно и бесповоротно понял, что выбора у него действительно не было с самого начала, а значит, все эти метания и нервы попросту не имели смысла.

— Я читал в твоих книгах, — медленно и глухо сказал Шурф, словно оправдываясь. — И на видеокассетах позиция людей из твоего мира была очерчена вполне чётко. Они избавляются от тех детей, которых не хотят.

— Это не общепринятая позиция, — сказал Макс. Если бы он не сотворил достаточно слёз там, в Мире Паука, он бы снова разревелся. А так он был готов некоторое время держаться молодцом, что бы ни происходило. — Каждый принимает решение сам. И с кем, хотел бы я знать, ты был знаком всё это время, если решил, что я смог бы убить ребёнка?

— Прости моё недоверие, — сказал Шурф немного напряжённо. — Леди Сотофа сказала, что от тебя ощутимо пахло безумием. Нумминорих подтвердил. Поэтому я не знал, чего от тебя можно ждать…

— Сколько меня не было? — спросил Макс, опускаясь в одно из кресел.

— Дюжину дней. Мы с Нумминорихом пытались тебя найти, но он сбился со следа. Сказал, что ты несколько раз нырял в Хумгат, и он перестал отличать свежие запахи от старых… Мы решили, что ты специально путаешь нас, а раз так…

Шурф виновато развёл руками. Да, если бы Макс решил запутать следы, они бы действительно его не нашли, но это вышло ненамеренно.

— Я просто был сбит с толку, — сказал Макс, чувствуя себя тоже немного виноватым. — Мне понадобилось время, чтобы… смириться с новым положением дел. Извини, что заставил тебя поволноваться.

Шурф хмыкнул, и по его лицу проскочила едва заметная улыбка.

— Спасибо, что вернулся. Это действительно много значит для меня. Больше, чем ты можешь себе представить.

«Возможно, — подумал Макс. — К счастью, мне не доводилось быть на твоём месте. И, надеюсь, никогда не придётся».

— Вы с Хельной планировали завести ребёнка? — спросил он.

— Мы не говорили об этом, но и не избегали такой возможности. — Шурф грустно улыбнулся. — Думаю, она была бы рада, если бы узнала об этом.

— Да уж, — вздохнул Макс. — И, возможно, не стала бы затевать всю эту авантюру с обменом телами.

Шурф вдруг задумался и нахмурился. А потом схватился за голову с видом раскаявшегося идиота и откинулся на спинку кресла.

— Ну конечно, — пробормотал он. — Как я мог не догадаться… Потому и не произошёл обратный обмен! В тебе уже была не одна жизнь, а две, поэтому ритуал не сработал!

— Допустим, — недоверчиво кивнул Макс. — Но почему тогда в первый раз у Хельны всё получилось?

— Скорее всего, тогда она ещё не была беременной. Не делай такое лицо, Макс! Как будто ты не знаешь, что зачатие происходит не мгновенно, а между коитусом и собственно зарождением новой жизни может пройти несколько дней! Вот так и получилось, что когда Хельна затеяла обмен, всё получилось. Потом автоматический возврат не состоялся из-за того, что Хельна приняла снотворное. А к тому моменту, как мы провели повторный ритуал, обмен был уже невозможен.

Макс кивал в такт его словам и вспоминал свои сны и ощущения в тот день. Всё это было похоже на правду, вот только…

— То есть когда ребёнок родится, ритуал может завершиться? — спросил он.

Шурф поглядел на него озадаченно, а через миг лицо стало непроницаемым. Но какие именно чувства он хотел скрыть? Страх того, что Макс погибнет? Или надежду на то, что Хельна вернётся?

— Не думаю, что это произойдёт, — довольно убедительно сказал Шурф.

— Ладно.

В конце концов, Вершители не умирают. Они перерождаются в новой форме, чтобы заново сотворить свою судьбу.

Макс поднялся из кресла и подошёл к окну. Солнце клонилось к западу, но до захода солнца было ещё далеко.

«Леди Сотофа?»

«Вернулся, глупый мальчик? — ворчливо, но, в целом, добродушно. — Приходи».

Макс сделал шаг и оказался в той самой беседке, из которой в прошлый раз так позорно бежал.

— Ну и что мне теперь делать?

— «Что делать», «что делать», — передразнила леди Сотофа. — Наслаждаться жизнью!

Совет был дельный, и Макс едва заметно улыбнулся. Теперь ситуация почему-то не казалась ему такой драматичной. Половина человечества проходит через то, что предстоит ему, а иногда даже не по одному разу. Он удивлённо посмотрел на ту скамейку, на которой давеча валялся безвольной безумной тушкой. Он почему-то даже вспомнить не мог, что за мысли крутились у него тогда в голове. Оно, пожалуй, и к лучшему.

— Ты садись, Макс, поговорим.

На невысоком столике стоял полный кувшин камры, и леди Сотофа заботливо налила полную кружку и подала Максу.

— Ты молодец, справился, причём довольно быстро. Для тебя ведь всего пара часов прошла верно?

Макс кивнул, но вслух ничего не сказал, просто наслаждаясь моментом: яркое тёплое солнце, вкусная камра, великолепная леди Сотофа рядом…

— Уж больно ты остро отреагировал, Макс, напугал старушку. Это ничего, девочки тоже иногда пугаются, когда такое случается. Вот только с ними справиться полегче, чем с тобой, сэр Макс. Не делай так больше. Обещаешь?

— Нет, конечно, — улыбнулся он. — Я — беспокойный мужчина в теле гормонально неуравновешенной женщины. Чего от меня можно ожидать?

— Чего угодно, — со смехом признала Сотофа и махнула рукой. — Ладно. Раз шутишь — значит, справляешься. Давай-ка я тебя немного проверю.

Она бодро вскочила, приблизилась к нему и положила ладонь на макушку. По спине Макса пробежал лёгкий холодок, и она переместила руку на шею. Потом между лопатками. На поясницу…

— Порядок. Ничего не испортил, глупый мальчик.

— А мог испортить? — тревожно спросил Макс.

— Ты Вершитель, ты всё можешь, — пожала плечами леди Сотофа. — Ну, или почти всё. Так-то ребёнок сам себя защищает от всего, что ему не по душе, но если чувствует враждебность или неприязнь мамы — или отца, как хочешь, так себя и называй, — это его ослабляет.

— Да, это я понял, — пробормотал Макс.

Это было так. Там, в Мире Паука, он ощутил это — обратную связь от чего-то внутри него. Чего-то, что хотело жить, хотело быть любимым. Едва сформировавшись, оно уже начало бороться, и, похоже, в том, что Макс так быстро справился с собой, была не только его личная заслуга.

— Вершитель, — пробормотал он и недоверчиво потряс головой. Нет, в самом деле, он не был настоящим родителем этого ребёнка. Откуда бы у него могли появиться задатки Вершителя?

«А оттуда, — ответил он сам себе, — что он сформировался в тот момент, когда ты был в непосредственной близости. Буквально — в тебе, и неважно, что формально это тело Хельны».

Леди Сотофа с интересом наблюдала за эволюцией его самосознания, а в конце удовлетворённо кивнула.

— У тебя завидная судьба, Макс, — сказала она. — Наслаждайся ею.

И выставила его из своей беседки.

Макс неторопливо брёл по улице, всё ещё решая, куда направиться дальше. Велико было искушение запереться в Мохнатом Доме и ни с кем не разговаривать до последнего дня года, но Джуффин ждал его на службе ещё дюжину дней назад. Но что он знает о причинах прогула?

«Эй, Шурф, — послал Макс зов своему другу. — А кто в курсе… последних новостей?»

Он пока что даже мысленно не мог заставить себя произнести фразу «о моей беременности».

«Никто, — отозвался Шурф, которому, наверное, ни один эвфемизм не помешает правильно понять Макса. — Только я и леди Сотофа».

«Но Нумминорих…»

«Я ему ничего не объяснял. Просто сказал, что нужно срочно тебя найти».

Что ж, это уже приятно. Будет возможность сначала окончательно смириться самому, а уже потом переносить насмешки коллег.

«А Джуффин не интересовался, с чего я вдруг… сбежал?»

«Интересовался. Но кто ж ему правду расскажет, когда она его не касается?»

Макс вдруг проникся безграничной любовью к сэру Шурфу и к леди Сотофе. Что бы он без них делал? Вообразить невозможно!

«Но я ему всё-таки расскажу. Так будет честно. Он же мне в каком-то смысле… родственник».

«Поступай, как считаешь нужным, — сказал Шурф. — Главное, чтобы вы с ребёнком чувствовали себя хорошо и комфортно».

Макс усмехнулся и вдруг с ужасом понял, что его ждёт. Шурф и раньше был склонен опекать его, как нерадивого подростка, так что же будет теперь, когда Макс в теле его жены носит его ребёнка? Нет уж, за свою независимость он будет бороться до последней капли крови!

Но в этот момент он как раз подошёл к Дому у Моста, и прочие мысли вылетели у него из головы. На территории Городской Полиции шумел сэр Бубута, но на половине Тайного Сыска было тихо и пустынно. Макс прошёл по коридору, никого не встретив, и без стука вошёл в кабинет Джуффина. Не может же такого быть, чтобы на их половине вообще никого не было!

Действительно, Почтеннейший Начальник был на месте — уныло изучал какие-то самопишущие таблички. Увидев Макса, он просиял.

— Ну, надо же! Всего на какую-то дюжину дней опоздал! И где тебя носило, а, леди Макс?

Джуффин, видимо, надеялся зацепить своего подчинённого таким обращением, но он просто ещё не знал, как обстоят дела на самом деле. Макс запер дверь, расположился в кресле напротив шефа, потом набрал полные лёгкие воздуха, и, стараясь ни в коем случае не заржать, сообщил:

— Я скоро стану мамой.

Несколько секунд Джуффин таращился на него, осознавая услышанное. Потом он вдруг расхохотался и исчез — провалился на Тёмную Сторону. Но вернулся меньше, чем через минуту, продолжая смеяться.

— А я, стало быть, стану дедушкой? Прекрасно!

Тут уж Макс всё-таки не выдержал и тоже рассмеялся. Куруш смотрел на них, озадаченно хлопая глазами, и, видимо, не осмеливаясь спросить, следует ли отнести услышанную информацию к списку «Удачные шутки категории Б».

— Ну, это же — с ума сойти! — сказал Джуффин, отсмеявшись.

— Это ты мне говоришь? — скептически уточнил Макс. — Меня Хумгат несколько часов от безумия лечил после того, как я эту новость услышал.

Джуффин вдруг посерьёзнел и пригляделся к Максу внимательнее.

— Точно тебя? — уточнил он.

— Не знаю, — так же серьёзно ответил Макс. — Но за последние несколько часов моё «я» никак не вступало в противоречия со здешней действительностью, а значит, пока что нет оснований предполагать подмену субъективной личности, кроме разве что некоторых трансцендентных аномалий локального масштаба…

— Эй, — перебил Джуффин, сделав круглые глаза. — Ты мне это брось.

— Ладно, — легко согласился Макс. — Только пожрать закажи. Зря я, что ли, на службу торопился?