Семь женихов красавицы Сансы (джен)

До счастья было рукой подать, но все испортили сепаратисты.

Теперь нам придется идти к нему своими ногами.

(с) БГ

Когда необычный ворон появился в небе у Стены, Джон Сноу копался в снегу, устанавливая очередную металлическую трубку с фиалом Дикого огня внутри. На почтительном расстоянии стоял мейстер Эймон, который собирался еще пожить, и его помощник Сэм Тарли, наблюдавший для слепого мейстера за опытами и ведший учет. Выжженное поле перед Джоном, кое-где припорошенное снегом, намекало, что опыты идут давно и не совсем удачно.

Джон запалил длинный фитиль и прыгнул за щиты, стоявшие в снегу. Перед щитами полыхнуло, и трубка взмыла шутихой вверх, чуть не сбив усталого ворона.

— Вы видели? — крикнул Джон, от радости забыв, что один из наблюдателей слеп. — Видели, как пошла?

Мейстер наклонил к своему помощнику большое плоское ухо и выслушал отчет.

— Сбегай, сынок, — одобрил он, похлопав Сэма по тулупу, и изрядно похудевший за последнее время Сэм заскакал по сугробам, чтобы замерить расстояние до места падения импровизированной ракеты.

— Что скажете, мейстер? — уже всерьез спросил Джон, подходя к старику.

— Скажу, что мы выпускаем на волю бесов, — задумчиво ответил мейстер.

Необычный ворон тем временем долетел до Черного замка, из башни которого король наблюдал за тем, как бастард и мейстер замышляют недоброе на благо родины, и бросил в руки короля столь же необычный пергамент.

Король Роберт оборонял Стену уже второй год. За это время он еще больше поседел, но при этом стал почти таким же статным и могучим, как в юности. Менестрели слагали теперь про него целые эпические баллады, тысячи рыцарей прибывали из всех концов страны, добиваясь чести воевать рядом с королем, и даже воины из Вольных городов прибывали под знамена Роберта в погоне за неувядающей славой.

— Мы живем во время легенд, — однажды сказал мейстер Эймон Джону.

Легенд о короле действительно ходило множество, и некоторые из вновь прибывших порой расспрашивали тех, кто был с королем с самого начала, действительно ли король и его десница, стоя вдвоем на Стене, в четыре меча отбили огромную волну мертвяков, которая чуть было не перехлестнула через Стену, и правда ли то, что король схватился с Белым Ходоком врукопашную и разбил ему голову в мелкие осколки ударом латной рукавицы.

По мнению Эддарда Старка, бывшего рядом с королем в большинстве ставших легендарными случаев, куда более достойным легенд было то, что король восстановил все замки вдоль Стены, наладил коммуникации и снабжение, проводил регулярную ротацию войск и, эвакуировав из-за Стены живых, мало воевал за Стеной, предоставляя врагу разбиваться о творение Брана Строителя. Эддард надеялся, что когда-нибудь будет написана настоящая история этой войны, и во времена затишья любил подозвать к себе Сэма Тарли, хорошо умевшего и писать, и слушать.

— А если кто-то в Орлином Гнезде окопался, — рассказывал, бывало, лорд Эддард, сидя у камина, — то в Орлином Гнезде его надо малым отрядом через трубу брать.

— Через трубу? — восхищенно повторял Сэм, полюбивший в исполнении лорда Старка никогда не любимые им ранее военные истории. — Лорд Эддард, да вы один целого взвода стоите! А то и роты!

— Восток дело тонкое, Сэм Тарли, — замечал король, который тоже любил послушать воспоминания своего друга о их последнем летнем походе. Повод для похода был не самым веселым: невестка Эддарда оказалась изменницей и изрядной мерзавкой, да к тому же еще и препятствовала зимней мобилизации. Но зато в дороге Эддард писал с привалов письма леди Кейтилин, Джон выкопал мечом наемника Бронна, чуть было не похороненного заживо горными дикарями, а увязавшийся за компанией менестрель написал для короля песню «Ваше благородие, госпожа удача». Даже принц, взятый в поход авансом, проявил себя хорошо, получил боевой шрам на морде и в нужный момент крикнул Роберту: «Батя, уходи с амбара!»

Необычный пергамент, принесенный необычным вороном, произвел на короля впечатление с первых строк.

— Нед, — крикнул король, высунувшись на лестницу. — Иди сюда, ты это должен прочитать.

«Ваше величество, — гласил пергамент, — пишет вам ваш верный слуга Джорах Мормонт. Как вы знаете, дотракийские кхалы не умеют толком ни читать, ни писать, да и по-вестеросски изъясняются с трудом, а я дотракийским владею не многим лучше. Поэтому попытаюсь пересказать речь кхала Дрого, которую он велел мне записать, сидя в шатре между жаровнями.

Великий кхал, непобедимый рыцарь степей, говорит вам, великий северный султан, что он знает о вашей нелюбви к роду Таргариенов, и ожидал и войны, и наемных убийц, и ядов, и колдуний, но никак не ожидал, что в своем гневе северный султан нашлет на него зиму. В Дотракийском Море даже к югу от Вейс Дотрак теперь идет снег, а к северу от Вейс Дотрак степь теперь такая же белая, как голова почтенной бабки кхала. Среди табунов великого кхала наметился падеж, а храбрые воины кхала, привыкшие совокупляться со своими женщинами под открытом небом, скоро отморозят себе естество. (Между нами говоря, мой король, сам кхал недавно примерз своей косой к крупу коня. Говорят, кхал, который не может сесть на коня, не может править — а как быть, если не может слезть? Решали всем кхаласаром). Великий кхал предлагает вам, великий северный султан, глазированную голову Визериса в подарок и десять тысяч могучих воинов самовывозом, и надеется на то, что вы смягчитесь в своем убийственном гневе».

— Воинов берем, если самовывозом? — спросил король, когда Эддард дочитал послание.

— Станниса надо спросить, — ответил Эддард. — Он же у нас теперь собачий адмирал, через море на собаках ездит. И десять тысяч полушубков надо найти где-то. А также унт и меховых штанов. Я Джона кликну, пусть потрясет Тормунда или Манса.

— Напиши Джораху этому, — предложил Роберт, когда Джон получил от отца задание и ушел. — Старый Медведь, может, уже загнется скоро, будет ему последняя радость.

Эддард тоже любил Джиора Мормонта по прозвищу Старый Медведь, и не только за то, что тот хорошо командовал Ночным Дозором и сильно помог с организацией обороны. Когда Эддард видел, как старик Мормонт, над которым годы и ранения начинают брать верх, тяжело пересекает двор Черного замка, Эддард всегда вспоминал, как четыре года назад, когда зима была еще на подходе, а король только начинал объезжать будущий театр боевых действий, к нему, Эддарду, приезжала на Стену жена с младшими детьми, и Старый Медведь возился с четырехлетним Риконом, обучая его различать звериные следы на свежем снегу.

— Это волк? — спрашивал Рикон, тыкая пальцем в первый попавшийся след.

— Ухм, — отрицательно мычал старик и показывал Рикону пальцами заячьи уши.

— А это волк? — снова спрашивал Рикон, и лорд-командующий, ухмыляясь в бороду, отрицательно хмыкал снова.

— А это волк? — продолжал настаивать Рикон.

— Ладно, — ответил Эддард королю, повспоминав в очередной раз своего младшенького, который теперь рос без него, и смягчившись сердцем. — Сейчас напишу.

«Сэр Джорах, так тебя и перетак! — писал Эддард, пока король прикидывал, как начать письмо к кхалу Дрого. — Ты маленький был? У тебя мама, папа был? Ты в детстве когда косячил, тебе что говорили? Исправь насенный тобой вред, загладь вину, попроси прощения. Ну так долго ты там еще будешь шариться по степи? Собери денег, выкупи этих урок, которых ты в рабство продал, срок свой они, считай, уже отмотали. И возвращайся с ними домой, пора уже. Подарков нам с королем тоже хоть каких прихвати, кумыса там десяток бурдюков, хурмы ящик, пусть даже недозрелой, в холоде дойдет. Повидаешь отца, пока он жив, повоюешь вместе со своими людьми, воинов дотракийских научишь ходить строем. Король, если хочешь знать, то же самое тебе говорит».

— Слышь, — позвал Неда король, — написать этому кхалу в шутку «Який ты в чорта лицарь, коли голою сракою ежака не вбъешь»?

— Это же не переводится, — усомнился Нед. — Поймет еще не так, они там всех ежей выведут. Еж зверь полезный, его жалко.

— Ну тогда готово, — сказал король, откладывая перо. — На, почитай, а мне давай свое.

«Здрав будь, великий кхал! — писал король. — За помощь спасибо, мои люди через пару недель встретят твоих воинов у Мира. А насчет зимы, так мы сами офигеваем, как говорят в наших краях. У нас тут от холода птицы порой на лету дохнут, из края Вечной Зимы прут на нас бессмертные ледяные люди и полчища мертвецов. Есть мнение, что, как мы всех их упокоим, так и зима кончится. Ну или хотя бы мы сами в процессе согреемся. Посылаю вам со Станнисом зимней одежды на десять тысяч человек, да и вы там ройте землянки, спите ногами к костру, одевайтесь кучно, косы мотайте на шею, в общем, Мормонт объяснит, он малый не дурак и на Севере пожил».

— Первые десять тысяч полушубков мы еще не нашли, — заметил Эддард.

— Манс дает тыщи две, не больше, — доложил Джон, возникая на пороге.

— А если на костре его спалить? — предположил король. — За жмотство и срыв призывной кампании.

— Тогда тыщи три, — отозвался Джон, который уже применял этот аргумент. — Тормунд зато мазь какую-то готовить умеет, мажьте, говорит, ею ваших дикарей, и у них лохматость повысится.

— Что повысится? — весело переспросил король.

— Лохматость, — с похоронно серьезным выражением повторил Джон. — Они тогда смогут даже на снегу спать.

Эддард попытался представить себе дотракийца повышенной лохматости и подумал, что Королю Ночи теперь точно каюк.

Ворон, прилетевший к королю через несколько недель, был не необычным, а очень знакомым.

— Давай угадаю, — предложил Эддард, пока король отвязывал от лапы ворона письмо. — Маленький Генерал опять просит фураж для мамонтов.

— Не, — отозвался король. — Маленький Генерал теперь просит фураж для дотракийцев.

— Тирион суров, — отметил Эддард, представляя себе дотракийцев, жующих сено.

Сбор фуража для дорогих гостей был в самом разгаре, когда за окнами Черного замка послышались монотонные крики и лязгание. Выглянув из окна, король и десница увидели длинную конную колонну голых по пояс мужчин, скандирующих что-то на неизвестном языке, и одетого по форме рыцаря, который ехал сбоку и пытался изобразить, что он тут ни при чем.

Когда Роберт и Эддард появились на дворе, дотракийская колонна уже остановилась и перестала скандировать, но отважные дотракийские воины так и не оделись.

— Зря им только полушубки собирали, — заметил король, на которого такие демонстрации воинской доблести давно не производили впечатления, еще с тех пор, когда в начале зимы Старки объяснили ему на практике, зачем рядом с баней рубят прорубь. — Надо было мазь у Тормунда брать.

Одинокий рыцарь тем временем спешился и предстал перед королем.

— Я прошу вашего прощения, благородные сэры, — произнес Джорах Мормонт. — И прошу снова принять меня в рыцарское братство.

— Принят, — коротко ответил король, переглянувшись с Эддардом, который подтвердил их общее решение кивком. — Кумыс-то где? И хурма?

— Будет, — пообещал сэр Джорах. — Я также рад доложить, что великий кхал Дрого решил лично возглавить свой десятитысячный отряд. «Ни один дотракийский воин еще не убивал мертвеца или ледяного человека, — сказал кхал, прочитав ваше письмо. — Я буду первым».

— Этот, что ли? — оценивающе глянул король на внушительного всадника во главе отряда. — Приглашай его в дом. И толмача приведи.

Кхал появился в комнатах короля уже в приличествующих случаю мехах, но вместо толмача рядом с кхалом снова был Джорах Мормонт.

— Был у нас толмач в начале похода, — пояснил сэр Джорах свое появление. — Ему переводить, а он лыка не вяжет. Мы его в кипятке и сварили.

— Сами-то вы трезвенники, что ли? — с неудовольствием спросил король, кивая на огромную бутыль на столе.

Каменное лицо кхала при виде бутыли в первый раз за этот день выразило человеческие эмоции.

— Боги благословили кхалиси чадородием, — переводил через полчаса сэр Джорах, когда разговор перешел от военных дел к личным. — Кхал отец троих детей.

— Добре, — ответил король, все еще думая про себя, осилит ли он в седые годы сыновей этакого здоровяка, если они пожалуют за дядиным наследством. — Как назвали-то?

Дрого ответил длинной гортанной фразой.

— Это я не выговорю, — признал король.

— Это только первое имя, ваше величество, — пояснил сэр Джорах. — Оно переводится как «Жеребец, который покроет весь мир».

— Интересно, ребенок знает, что именно оно означает? — не удержался Эддард, который всегда принимал близко к сердцу воспитание детей, даже чужих.

— Помню, я в пять лет отцу анекдот про «если б я имел коня» рассказал, — отозвался Роберт, которого присутствие друга часто настраивало на веселый лад. — Сам я анекдот этот понял только годам к десяти, а отец тогда надо мной смеялся так, что чуть за борт не выпал.

Дрого тем временем произнес еще более длинную гортанную фразу.

— Следующие дети тоже были мальчиками, и родители не хотели обойти их звучным именем, — пояснил сэр Джорах. — Поэтому второго сына назвали «Жеребец, который покроет все остальное», а третьего — «Жеребец, который покроет все вообще».

— Толково поделили, — признал король. — Дома-то их как зовут?

Мормонт что-то спросил у кхала, и король с десницей в свою очередь оказались в неуютном положении людей, при которых переговариваются на неизвестном им языке.

— Рейго, — наконец произнес Дрого, — Эйго, Мейко.

— Это напоминает мне, Нед, как мы со Станнисом маленького Ренли матом ругаться научили, — сообщил другу король. — Аррен, как услышал, нарвал ему уши. А Ренли подумал и решил, что, если одну букву в этих словах изменить, то никто ничего не поймет. Аррен, его, понятно, снова вздрючил...

Кхал тщетно прислушивался к словам короля, а потом что-то сердито сказал сэру Джораху, а тот ответил ему по-дотракийски.

— Я сказал кхалу, что вы вспоминаете юность, — пояснил королю сэр Джорах. — Но ему не нравится, что вы разговариваете между собой и смеетесь, а он ничего не понимает.

— Сами-то, — вступился за друга Эддард. — Лопочете что-то, а кто вас разберет — то ли горло перерезать собираетесь, то ли золотым драконом подарить.

— Дракон! — крикнули на дворе. — Дракон в небе!

— Не стреляй, — неожиданно сказал Дрого на языке Вестероса, вставая на ноги, и добавил что-то на дотракийском.

— Он не кусается, — перевел сэр Джорах.

— А дракон? — уточнил король, выходя вслед за кхалом во двор и жестом приказывая лучникам не стрелять.

Дрого уверенным шагом подошел к дракону, ловко вскочил к нему на спину и приказал своим всадникам расседлывать дракона и снимать с него поклажу.

— Кумыс и хурма, — прокомментировал сэр Джорах пару ящиков. — В обозе неудобно было тащить.

Последним из поклажи оказался небольшой сундучок, который кхал спустил со спины дракона сам, и Эддард заметил, как мрачный кхал впервые за сегодняшний день легко улыбнулся в усы. Из сундучка кхал достал два куска пергамента, первый из которых спрятал за пазуху, а второй развернул и подошел к Эддарду и Роберту. На пергаменте детской рукой была нарисована во всю ширину стена с крепостными башнями на ней, а на стене несколько человеческих фигур.

— Смотри, — сказал Дрого на языке Вестероса. — Стена, — Дрого махнул рукой в сторону Стены. — Лошади.

Эддард наконец-то понял, почему Стена на рисунке перегорожена по верху скамейками, и, как многодетный отец, повидавший на своем веку детских каракулей, не стал возражать против присутствия на верху Стены лошадей.

— Папа, — пояснял дальше Дрого, тыкая сначала в фигурку на рисунке, а потом в себя.

— Ты, — Дрого запросто ткнул пальцем в короля, а потом снова в рисунок.

— Ты, — и Эддард тоже удостоился тыкания пальцем.

— Враг, — объявил Дрого, указывая на курган, на рисунке парящий над стеной, и добавил что-то на своем языке, показав под ногу своей фигурке.

— Голова Короля Ночи, — перевел Джорах Мормонт.