Семь женихов красавицы Сансы (джен)

Не страшила вовсе нас

Неизбежность наказания.

Помнит весь девятый класс,

Как давали показания...

(с) Несчастный случай

За окном еще только занимался день, когда ворон короля постучал клювом в окно Эддарда. Кейтилин что-то пробормотала сквозь сон и получше завернулась в одеяло. Эддард встал с постели и открыл окно.

«Здрав будь, десница! — писал король. — Получается так, что мы победили, только кого и зачем, я так пока и не понял. В городе на мою защиту поднялся народ, полторы недели была буза, били городскую стражу, били купцов, били лордов с челядью, особенно западных, никого из города не выпускали, стояли под стенами Красного замка и требовали, чтобы я к ним вышел на стену. Менестрели даже написали про это песни. Один, похрабрее, мне спел одну: «Слава ему, он хреновый король, но чернь его любит за буйство и удаль». Станнис хотел менестреля повесить, а я не дал: сказал ведь как отрезал, что попишешь. Это останется в истории, а придворных жополизов забудут — значит, наградить надо менестреля-грубияна, а придворных жополизов можно и повесить, если что, невелика потеря.

В казне у меня относительный порядок, я даже узнал слова «профицит бюджета» — это, вестеросским говоря, когда казначей к тебе приходит и говорит: «осталось немного». Правда, бюджет этот сверстан из расчета, что мы со Станнисом проживем на яичнице. Мы расписали потом на десять месяцев вперед десять пиров и два турнира, и деньги кончились еще посередине списка, хоть по миру иди. А ведь на мне вдобавок долгов три миллиона, как я казнокрадов и жуликов своих ни тряс, больше двух миллионов не натряс».

«Тебе, небось, скучно читать всю эту гиль, — продолжал король, но Эддард решительно мотнул головой, словно друг мог его видеть: Эддард был лордом крепким и домовитым, и порядок в делах уважал. — Но погоди, есть здесь и по твою душу. Помнишь, как мы с тобой сломали дверь в сокровищницу Эйриса, чтоб его черти на том свете в ледяное озеро вморозили? Мы, пацаны, столько золота и представить себе тогда не могли. А теперь весь мой гребаный профицит в этой сокровищнице выглядит так, словно кто-то наблевал на пол. Шарада, а?»

— Шарррада! — подтвердил ворон. — Прррофицит! Секвестррр! В очеррредь, сукины дети, в очеррредь!

Эддард заметил про себя, что лексикон короля, с тех пор, как он действительно взялся царствовать, значительно расширился.

«Я и с этим разобрался, — писал далее король, — хотя над старыми свитками чихал два часа и одним чохом выбил ценный витраж. Таргариены, залюби их дракон, были завоевателями, и все лорды платили им дань. Я, конечно, не мог после победы грести с тебя или с Аррена. Помню, потом меня убеждали, что я не должен брать с Дорна, который иначе не простит мне смерть Элии Мартелл (Мартеллы мне и так, кстати, не простили), потом Ланнистеры вертелись передо мной ужом, а Серсея и подо мной вертелась. А потом не помню, потому что отпраздновали мы так, что до сих пор приятно вспомнить. Так вот, оказывается, я тогда не только пил и дрался, но еще и что-то подписывал, и теперь платят мне только лорды Королевских Земель и Бейлон Грейджой, у которого хватило ума со мной воевать, да и с того есть недоимки за три года. Получаюсь я простой владетельный лорд, вроде тебя или Мартелла, только пьют, гуляют и сражаются в турнирах все почему-то исключительно за мой счет.

Так что мне теперь три пути: либо всю оставшуюся жизнь шататься по гостям и кутить уже на их счет, либо пойти вас всех воевать, либо лезть бронированной рукавицей в свой железный затылок, — в этом месте Эддард рассмеялся, потому что припомнил, с каким грохотом одетый в доспехи молодой Роберт порой задумывался в военные годы. — Как ты понимаешь, мне бы больше по душе было пойти отметелить Ланнистеров, тем более что им я должен больше всего, но, как правильно бы сказал покойный Джон Аррен, «не сделает ли из этого народ Вестероса ошибочных выводов?» Так что чешем теперь башку со Станнисом вместе — ты вот знаешь, например, слово «акциз»? Ничего, скоро узнаешь.

Станнис, оказывается, на меня обиду держал с тех пор, как я отдал Ренли не в очередь Штормовой Предел. Я-то думал, я просто наместников оставляю, приятных рыцарству, а я, оказывается, еще и деньги большие раздавал. Прозрел, называется, на старости лет. А то все эти годы я считал, что Стан дуется, потому что осаду мы с него слишком поздно в войну сняли, и он там суп из сапога варил. Помирились теперь».

— Дурррак! Пррройдоха! — прервал чтение Эддарда королевский ворон. — Казнокрррад! Сила в пррравде! Баррратеон! Деньги! Давай!

«Да, у кого правда, тот и сильней, — согласился про себя Эддард. — Роберт так всегда говорил. А у кого еще пудовые кулачищи и Станнис следователем, тот в два раза сильней».

«Ты не думай, Нед, что я пишу тебе, чтобы медяки свои посчитать, — читал дальше Эддард с некоторым беспокойством. — Я, наверно, просто с духом собираюсь. Казнокрады мои, когда колоться начинали, кололись уж про все, так что я теперь как шкаф с секретами. И вот целых трое раскололись про то, что дети-то мои не мои. И не просто не мои, а легла Серсея под собственного брата».

В этом месте в письме стояла клякса и приписка «отходил блевануть».

«Ну вот как так-то, Нед? — продолжал Роберт. — Я, конечно, был плохим мужем, наплодил бастардов, и в принципе был готов к тому, что и сам бастарда воспитываю. Но, мать ее, должны быть какие-то пределы или нет? Я гулял, но я ж жарил баб, а не овец! Я даже на замужних, считай, не глядел. С собственным братом, сука! У меня под боком! Какой-то таргариенский бардак!

В общем, поспрошай там аккуратно, у тебя ж карлик этот сидит. Лизу Аррен потряси, может, Джон ей что перед смертью сказал. Хотя она дура, так что лучше тряси карлика. Потому что я бы Серсею спросил, но я же ее убью.

Ладно, чтоб не заканчивать на этом, расскажу тебе историю, как ко мне прибежала вся эта придворная сволочь, кидаться в ноги, просить защиты и повторно клясться в верности. Я вместе с ними пригласил глав гильдий кузнецов и мясников — Нед, ты бы видел эти вельможные рожи. Особенно после того, как я объявил, что молоты и топоры моих новых гостей помогли мне в последний месяц больше, чем всех их высокородные жопы за все время правления. И вот кстати, среди мясников и кузнецов приходили какие-то люди, по-моему, торговцы оливковым маслом, которые целовали мне не меч, а перстень, и называли меня «дон Роберт». Черт его поймет, что это значит, ты вот десница, ты и разберись».

Дочитав письмо, Эддард помрачнел лицом, быстро оделся, сунул за пояс кинжал и отправился к Тириону. Тириона он, конечно, застал в постели: подгуляв в очередной раз, маленький друг Эддарда храпел и распространял вокруг крепкий запах перегара.

— Подъем, — скомандовал Эддард, тряся Тириона за плечо, и тот сразу сел в постели, глядя на Эддарда ясными и настороженными глазами.

— Чей сын Джоффри Баратеон? — без обиняков спросил Эддард.

— Роберта, — тут же откликнулся Тирион. — Это провокационный вопрос, или ты повторяешь курс приходской школы?

— Провокационный, — признал Эддард. — Ты бы лучше правду сказал.

— Это правда, — столь же безмятежно соврал Тирион. — Я не очень-то в ладах с семьей, Нед, но ты же не думаешь, что я буду порочить собственную сестру.

— Это серьезное дело, — пояснил Эддард, и Тириону очень не понравились его спокойные и траурные глаза. — Сразу несколько человек показали на допросе у короля, что настоящий отец его детей — твой брат. Так что либо Роберт разговорит Серсею, либо я разговорю тебя. Выбирай.

— Или меня подводит мой слух, или вы угрожаете своему гостю в своем же доме, лорд Старк, — попробовал выкрутиться Тирион.

— Я не угрожаю, — спокойно ответил Эддард. — Просто предлагаю сказать правду.

Тирион задумался. Он вырос уже после гражданской войны, и раньше не подумал бы, что Роберт или Эддард способны кого-то разговорить и выведать правду. Но, во-первых, в Королевской Гавани сейчас был Станнис, а в Винтерфелле Бенджен, и у них была совсем другая репутация. Во-вторых, только что, пусть и с помощью его самого и Бенджена, Эддард за одни сутки расколол Мизинца. А в-третьих, Тирион последнее время все чаще вспоминал, что Эддард и Роберт были лучшими генералами гражданской войны, а все удачливые генералы гражданской войны, которых Тирион знал, были людьми проницательными, изобретательными и суровыми.

Эддард спокойно ждал решения Тириона, и Тирион начал чувствовать, как его гнетет тишина.

— Король ничего не знает, — наконец проговорил Тирион. — Ты хочешь перехитрить меня.

— Сразу несколько человек признались королю в этом, — повторил Эддард. — Я могу дать слово, что это так.

— Давай я тоже дам тебе слово, — предложил Тирион.

— Не стоит, — отозвался лорд Старк, и Тирион услышал голос легендарного генерала. — Доверие стоит дорого. Сдаться можно только тому, кому доверяешь. Русе Болтон в войну потерял почти всю свою дружину, потому что никто ему не верил. Все боялись его. Никто не сдавался. Джон Аррен сказал ему: «Болтон, тебе не верят настолько, что даже не примут твою капитуляцию».

И Тирион капитулировал.

— Знаешь, — зло сказал Тирион, — твой друг был таким же дурным мужем, как и королем. Когда сестра выходила за него замуж, она любила его, Нед! До тех пор, пока он не стал вваливаться в ее спальню пьяным в дым и называть ее именем твоей сестры.

— Я спрашивал не об этом, Тирион, — спокойно ответил Эддард, и Тирион поразился его выдержке.

— Ты хотел, чтобы я сказал тебе правду, — с вызовом проговорил Тирион. — Я скажу тебе правду — всю, которую я знаю.

Эддард Старк сел на постель рядом с Тирионом и начал слушать.