Правда о самом главном (гет)

Я сидел на холодной земле в позе лотоса, сложив перед собой руки. Ощущение единения с природой, как всегда, было непередаваемым. Я чувствовал себя землёй, чувствовал небом, ощущал камнем и деревом. Тысячи и тысячи огоньков чакры окружали меня, они свисали с огромного сосредоточения природной энергии, что растянуло свои корни на весь мир.

Я искал и искал тех, кого люблю, тех, кто мне дороже самого мира. Вот я нащупал необычайно слабый огонёк Цунаде-баа-чан, вот притихшая, но всё такая же неистово-яростная чакра Райкаге. Вот я чувствую спокойный огонь Какаши-сенсея и проказливо-игривый огонёк той, что в несбывшемся будущем беспрекословно заставляла меня называть её «сестрёнкой Мей», в случае отказа угрожая убить.

Мои мысли и чувства, наполненные покоем, неторопливо заполняли разум. Благодаря этому, я не дёргался, как жертва слабого райтондзюцу, а мог обдумать происходящее. Итак, мне 16 лет. Я — не Хокаге, а всего лишь глупый генин, влюблённый в Сакуру-чан. Рикудо-сеннин дал нам с Саске силы, чтобы противостоять Кагуе. А был ли Рикудо-сеннин? Существует ли вообще Кагуя Ооцуцуки? Распахнулись мои закрытые глаза, с невероятными подробностями высветив безрадостную картину окружающего мира. Я поднял руку, взглянув на правую ладонь. Было очень непривычно видеть человеческую плоть вместо бинтов, многие годы покрывавших мою руку. На ладони не было никакого солнца. Итак, Рикудо-сеннина не существует, он не создавал бижду.

«Идиот!»

Ладно, Рикудо-сеннин существовал, он создал биджу. Но я — не сын бога. Ну, с этим можно смириться. Курама, ты как? Что ты такое?

«Мне кажется, я лишь половина себя. Та, что когда-то была запечатана в твоего придурка-папашу.»

Итак, я в прошлом. У меня нет божественных сил. Весь мир погружен в иллюзию. Против меня… Кто против меня? Мадара Учиха, с которым не могли справиться пять каге, или же Обито, которого мы с Какаши-сенсеем едва победили… Или не победили? Есть ли у меня хоть какая-то надежда на победу?

«Ты сраный нытик, вот ты кто!»

Может быть, может быть. Но ведь Мадара — шиноби с огромным опытом, прошедший через тысячи битв!

«А чем ты занимался последние двадцать лет?»

Эй, мне всего шестнадцать!

Моё сознание, окутывающее весь мир, скользнуло к такому маленькому и такому родному огоньку. Тело пронзила волна радости и счастья. Не раздумывая, я рванул с места, чувствуя, как от силы толчка под сандалией разлетаются осколки камней и земли. Прыгнув на ветвь, я промчался, словно чёрно-оранжевый метеор. Я не думал ни о чём, ни о мире, ни о противнике, ни о Кураме…

«Эй, я всё слышу!»

… а только о той, что за эти годы, которых никогда не существовало, стала неотъемлемой частью моей души. Добежав до края одной из ветвей, я, не раздумывая, прыгнул вперёд. Мой взгляд не был направлен на пропасть под ногами, он был сосредоточен на густом переплетении ветвей вдалеке. Курама, дай мне чакры!

«Пфф, ты, как обычно, без меня ничего не можешь!»

Эй, совсем недавно ты не был таким засранцем!

Поток такой знакомой и одновременно незнакомой чакры наполнил моё тело, вспыхивая аурой золотого пламени. Пролетев сотню метров, я приземлился на ещё одно дерево.

«Совсем недавно я был целым! Ну или считал себя таким!»

Не волнуйся, партнёр, я верну тебе твою половину! Обещаю! А Нару…

«Да, да, знаю, ты всегда исполняешь свои обещания и прочая фигня!»

Эй! Откуда столько скепсиса?

«Ну, у тебя двое детей, и оба ребёнка от малышки Хьюга!»

Воспоминания о том, что я потерял, наполнили душу горечью. Пусть Боруто и Химавари никогда не существовали в реальности, пусть они были придуманы мной, стали воплощением моих чаяний и желаний, но я всё равно их любил и продолжаю любить. Да и вообще, о чём ты, мохнатый?

«Ну, не кисни! Заделаешь своей красотке ещё детей, нашёл проблему!»

Бесчувственный комок чакры!

«Клятвопреступник!»

Чего? Хорошо, что мир погрузился в иллюзию, никто не может видеть моего глупо вытянувшегося лица.

«Помнишь ту жрицу, которой ты дал обещание?»

Шион-чан? Да, она просила помочь и я, конечно же, всегда приду на помощь!

«Придурок! Ты отец двоих детей! Думай! Или это тебе слишком непривычно?»

При чём здесь де… Серьёзно? Проклятье, Хината-чан меня убъёт!

«А-ха-ха-ха-ха!»

Иногда я жалею, что папа и мама так сильно в меня верили. Без кое-чьих реплик, я мог бы и обойтись.

«Можешь закрыть печать, нытик!»

Жду не дождусь, когда ты вновь станешь целым. Характер у тебя был лучше, когда ты… Стой! Откуда ты знаешь о Шион-чан! Ты же был заперт в животе Шинигами!

«Пф-ф-ф-ф!»

Я сосредоточился на беге. Мелькали ветви, корни листья и коконы, слившись в размытое пятно. Меня вёл путеводный огонь, он неумолимо тянул меня к себе, словно дзюцу Магнетизма — стальной кунай. И вот когда я остановился перед ещё одним коконом, ничем не отличающимся от тысяч и миллионов других, в моих коленях появилась предательская слабость.

А что, если Хинате я не нужен? Что, если она любит шестнадцатилетнего идиота, который никогда не сдавался и всегда шёл вперёд? Что, если взрослый мужчина, в которого я превратился, оставаясь таким же молодым снаружи, будет для неё ещё одним знакомым, внешне неотличимым от её любимого?

Или… От промелькнувшей мысли волосы стали дыбом, а душу окутало облако беспросветного ужаса.

А что если…

Как я ни гнал от себя эти мысли, но те, с настойчивостью Ли, колотящего манекен, возвращались ко мне снова и снова.

А если идеальный мир для Хинаты-чан, мир, в котором она могла прожить долгие годы, существует без меня? Что, если моё малодушие, не позволявшее поговорить мне с ней после её признания, моя глупая зацикленность на попытке вернуть того, кто не желал возвращаться… Что, если она сейчас не со мной? Что если в своей иллюзии она, самая прекрасная и самая великодушная женщина в мире, настолько желала мне счастья, что решила меня опустить? Что если она в этой иллюзии вышла за кого-то замуж, за… Ну не знаю, за Кибу, или Шино, или Саске… да за любого слишком уж везучего засранца? И что если она полюбила своего мужа, а ко мне испытывает те же чувства, что теперь я к Сакуре-чан?

Мои руки, охваченные золотым светом, предательски задрожали. Пусть я один, пусть без божественных сил, а против меня враг, которого не удалось одолеть никому, но я меньше боялся выйти против Мадары, Кагуи и Обито, чем услышать слова отказа от половинки своей души.

Курама тактично молчит, и я благодарен тебе за это, партнёр. Моё тело окутало тепло, а поверх плеча появилось ощущение молчаливой когтистой лапы поддержки. Ты прав, дружище, медлить нельзя.

Сцепив до скрежета зубы, ощущая, как крошащаяся эмаль тут же восстанавливается под действием золотой чакры, я решился. Мои руки разорвали кокон, я словно со стороны наблюдал, как они вытаскивают оттуда безвольное тело с длинными синими, почти чёрными волосами. Я смотрел на прекрасное лицо, ещё не получившее совершенства зрелости, но полное свежести юности, на сияние колец Риннегана в её глазах, на причёску, которую я не видел уже много лет, и ждал. Моя золотая чакра окутала её тело, разрывая гендзюцу, вызволяя из плена иллюзии. Веки её сомкнулись, затрепетали и распахнулись, показав такие знакомые родные глаза.

— Наруто-кун? — прошептала она.

— Хината-чан, прости меня! Прости, что так долго не отвечал тебе после нападения Пейна! Прости, что не дал то, что ты заслуживала! Прости, за то, что был полным идиотом!

Её рука поднялась, и прохладная ладошка коснулась моей пылающей золотом щеки.

— Хината-чан! Помнишь в Академии, когда Ирука-сенсей спросил, если бы наступил последний день мира, с кем бы мы хотели остаться?

— Я написала твоё имя, Наруто-кун!

— Хината-чан, сейчас наступил такой день. Последний день нашего рухнувшего мира, и я счастлив, что человек, с которым я хочу его встретить, сейчас со мной!

Я сделал шаг назад и преклонил колено.

— Скажи мне, Хьюга Хината, сделаешь ли ты меня, Наруто Узумаки, самым счастливым человеком во Вселенной? Станешь ли ты моей женой?

Хината молчала и моё сердце уже готовилось рухнуть в бездонную пучину ужаса. Наконец, её губы шевельнулись:

— Это слишком хорошо, чтобы быть в реальности. Наруто-кун, даже если это иллюзия, даже если я всё ещё пребываю в плену Вечного Цукиёми, мой ответ всё равно: «Да, конечно да»!

Мысль о том, что я до сих пор не смог вырваться в реальность, что сознание просто сменило слой изощрённого гендзюцу, вызвала безотчётный страх. Поэтому я сделал единственное, что смог придумать мой воспалённый мозг.

Я потянул на себя чистую чакру Курамы, ощущая, как во рту заостряются и удлиняются клыки. Золотая чакра сменила цвет на тревожно-алый и я сделал шаг вперёд. Моя Хината не отшатнулась, не испугалась, в её глазах лишь появился вопрос. Даже когда рука с длинными острыми когтями взметнулась в воздух, она лишь немного опустила веки, демонстрируя полное доверие.

Очень-очень зря, Хината-чан! Я не тот Наруто Узумаки, которого ты знаешь! Когти окутанные алой чакрой безжалостно ударили, вспарывая, взрезая всё на своём пути. Прочный зелёный жилет чунина не смог противостоять внезапной атаке и лопнул, разрезанный в клочья. Не сдерживаемые больше ничем, освобождённые от оков, сиськи моей любимой выпрыгнули на волю, укрытые лишь мало что скрывающим трикотажем чёрного обтягивающего гольфа.

Алый покров, в котором я больше не нуждался, мигнул и пропал. Я вжался лицом в такие родные, такие большие и упругие полушария и прошептал:

— Нет, я, наконец, дома!

* * *

Мы бежали вперёд, туда, где мои чувства отшельника ощущали колоссальное и подавляющее сознание скопление природной энергии, нечто, заставляющее бассейн с жабьим маслом выглядеть… выглядеть как бассейн, по сравнению с океаном! Этот феномен подавлял, забивал все чувства, мешал понять, что же творится рядом с ним.

Моя Хината, с грацией, которой мне никогда не достичь, бежала рядом, а мои глаза всё так и норовили забросить рассматривать скучный путь впереди и прочно зафиксироваться на подпрыгивающей груди любимой. Могу сказать прямо — я несколько раз чуть не упал, и только узкая ладошка, вовремя хватающая меня за куртку, не дала опозориться на весь мир. Впрочем, весь мир находился в плену Вечного Цукиёми, а значит видел что-то более интересное, чем его спаситель, нелепо взмахивающий руками, падающий с огромной высоты, при этом вывихивающий шею, так как его глаза не могут оторваться от зрелища, в разы и разы более гипнотического, чем Шаринган Учиха.

Я, изобретатель Секси-дзюцу, попался на нечто, подозрительно напоминающее собственную технику. Интересно, на такой ли эффект рассчитывала Цунаде-баа-чан, надевая своё зелёное хаори? Впрочем, даже если за игорным столом другие игроки не могли сосредоточиться на картах, бабуле это не помогало.

— Хината-чан, а ты точно уверена? — в который раз спросил жену я.

— Не волнуйся, Наруто-кун, я не та слабая…

— Конечно нет! Ты невероятно сильна, твоя сила безгранична! Но мне придётся использовать крутые техники, а значит…

— А значит я помогу тебе! — безапелляционно ответила она, тряхнув своими прекрасными… демоны и биджу! Ну мне уже не пятнадцать лет! Больше никогда не буду смеяться над жертвами Секси-дзюцу! — А что было дальше? Химавари-чан — прекрасное имя, но Боруто? Серьёзно?

— Боруто — тоже клёвое имя! А у Саске и Сакуры дочь — Сарада! Салатик! А-ха-ха!

— Наруто-кун, тебя самого назвали в честь ингредиента рамена! — напомнила с улыбкой жена.

— Рамен — самая замечательная вещь в мире! — отрезал я. Но взгляд на супругу, на её подпрыгивающие... да ладно, что со мной творится?! — Прекрасней рамена только ты, Хината-чан!

Её смех могу слушать бесконечно.

— Только один человек в мире может сравнить девушку с раменом! — смеялась Хината. Внезапно лицо у неё стало серьёзным. — Нашего сына никогда не назовут Болтом!

— Но ведь я так долго выбирал имя! — я чувствовал, что мои слова похожи на нытьё, но ничего не мог с собой поделать. — И ты, самое главное, согласилась!

— У нас никогда не будет сына Боруто! — отрезала она.

Облако тьмы, океан печали и тоски, что я так успешно сдерживал в себе, внезапно прорвались в мою душу.

— Да. У нас никогда больше не будет сына Боруто. Того Боруто, которого я знаю и люблю, не будет, даже если я дам своему ребёнку такое же имя. У нас никогда не будет Химавари-чан. Той Химавари-чан.

Вновь ладошка жены ухватила меня за шиворот и я, почувствовав намерение, остановился. Хината-чан подошла ближе и крепко-крепко меня обняла. Я обхватил её лицо ладонями и утонул в родных прекрасных глазах, полных понимания, сопереживания и муки. Какой же я идиот! Я опять сделал ей больно!

— Прости Хината-чан! Прости! Мы вместе пройдём этот путь! У нас будут прекрасные дети, много детей… — вспомнив о своём обещании, я запнулся. — Если я, конечно, доживу до этого.

— Наруто-кун, ты справишься, ты же никогда не отступаешь! — безапелляционно, словно о самом собой разумеющемся сказала любимая. — Какой бы враг не противостоял, ты его победишь! Ведь мой жених, — она растянула это слово, словно смакуя его звучание, — самый непредсказуемый ниндзя в мире!

— Вообще-то я боюсь не Кагую или Мадару! — признался я. — Скорее всего, меня убьёшь ты, как только услышишь об обещании, которое я дал, когда был ещё идиотом!

Хината-чан вопросительно наклонила голову и её объятия почему-то показались мне стальными тисками.

— Я, сам того не подозревая, пообещал Шион-чан, верховной жрице Страны Демонов, продолжить род жриц. То есть, — мой голос зазвучал всё тише и тише. — зачать ей ребёнка.

Выражение лица любимой не изменилось.

— И? — только и спросила она, стальные тиски её рук превратились в грозящий сокрушить капкан.

— Зачать ребёнка! Ребёнка! Поверь, после того, как я стал отцом двоих детей, я узнал, откуда они появляются!

— Двое детей, — её глаза мечтательно закатились. — То есть ты не собираешься меня бросить ради какой-нибудь новой Сакуры?

— Конечно нет! — что за постановка вопроса? — К тому же, Шион-чан непохожа на Сакуру! Более всего её фигура напоминает твою, у неё такие же красивые большие си…

— Ну тогда всё в порядке. Ты, Наруто Узумаки, конечно же исполнишь своё обещание!

Она что, не расслышала про ребёнка? А может она сама не знает…

— Но ведь для того, чтобы получился ребёнок, требуется чтобы парень и девушка… — я замялся.

— Наруто-кун, — засмеялась она, — я знаю после чего появляются дети. Если бы ты не спал на уроках, ты бы услышал подробности ещё в Академии.

— Но тогда…

— Я почти потеряла надежду, смирилась с тем, что ты смотришь только на Сакуру. Но теперь ты со мной, Наруто-кун, это для меня самое главное. Ты исполнишь обещание. И никогда не оставишь своего ребёнка без отца.

— Я не заслужил тебя! — и это чистая правда.

Я выскользнул из объятий и подхватил её, хихикающую, на руки.

— Конечно нет! Зато я тебя заслужила!

Я возобновил свой бег, лишь кивком признавая абсолютную правоту её слов. Чакра, развевающаяся за спиной золотым плащом едва не превратилась в крылья, вознося меня в небеса. Итак, я женат на самой лучшей женщине в мире. Впрочем, я знал это всегда.

— А что было в твоей иллюзии, Хината-чан? — попытался перевести разговор со смущающей меня темы.

— Мы были на свидании, Наруто-кун, — улыбнулась она. — И это было самое прекрасное свидание в мире!

— Хината-чан! Я воплощу это гендзюцу в реальности! Восстановлю каждую деталь и подробность! Если это и было твоей мечтой, то обещаю, она станет явью! А Наруто Узумаки никогда…

Безмятежное лицо Хинаты окаменело. Похоже, я сказал что-то не то! Видимо идиотом я остался навсегда!

— Некоторые вещи, Наруто-кун, невозможно исполнить. В той иллюзии с нами были Ханаби-чан и Нейджи-нии-сан.

Я хотел подбодрить, сказать что-то утешающее, но из моего рта вырвалось только одно:

— Что за херня здесь творится!?

Деревья расступились, открыв большое каменистое плато. Там, куда я стремился, где, казалось, находилась ось мироздания, источник всего существующего во Вселенной, стояло дерево. Оно не было огромным — ведь огромными можно назвать тех гигантов, которые опутали своими корнями мир, хватая людей и погружая их в вечное гендзюцу. Нет, оно было чем-то большим, намного большим. Исполинский ствол казался тонким и хрупким, вздымаясь вверх и пронзая сами небеса. На вершине его был распустившийся бутон, внутри которого распахнулся огромный алый глаз, отражающийся на поверхности луны.

Под деревом лишь мой усиленный чакрой Курамы и режимом отшельника взгляд смог рассмотреть две микроскопические фигурки. Одной из них был белёсый, покрытый наростами и шипами Обито Учиха. А второй — обнажённый по пояс Мадара, чья кожа ни капли не напоминала потрескавшийся пергамент воскрешённого мертвеца. Две головы синхронно повернулись в нашу сторону, и я едва сдержал язык, чтобы не выругаться. У каждого из них в одной из глазниц сиял фиолетовый огонь Риннегана.

* * *

Не скажу, что незнаком с ощущением, вызываемым активированным додзюцу. Для меня Шаринган всегда был чем-то близким и знакомым с детства, он ассоциировался с Какаши-сенсеем, с Саске, решившим драться серьёзно, или же с бесстрастным лицом Итачи, запутавшегося, затерявшегося среди собственных демонов. Ещё Шаринган значил целую толпу белокожих сопляков, решивших захватить мир, но при этом строго соблюдающих распорядок дня под змеиным немигающим взором Кабуто Якуши. Но самым тяжёлым чувством, что вызывал Шаринган, была беспомощность, которую я испытывал, неспособный поразить того, кого считал Мадарой Учиха. Человека в маске, чья нематериальность была ещё той занозой в заднице. Неуязвимый, неосязаемый и недоступный, Обито Учиха вызывал отчаяние бессилия. И теперь рядом не было Какаши-сенсея, чьё додзюцу могло хоть как-то уравнять шансы.

Но хуже всего был Риннеган. Со времён нападения Пейна, он у меня ассоциировался с отчаянием, безнадёжностью и непреодолимостью. Под взглядом этого фиолетового сияния, эти гипнотических концентрических кругов, гибли люди, которым я был дорог, которые для меня всегда являлись самой драгоценной вещью на свете. Под взглядом Риннегана я, потрясённый смертью девушки, только что признавшейся мне в любви (пусть она тогда не погибла, но тем не менее) в порыве отчаяния сорвал все ограничения и высвободил силу Кьюби. От сияния этих глаз погибла деревня, в которой я родился, в которой жил и которую защищал.

С обладателями этих глаз, нашими собратьями-джинчурики, поднятых противоестественным дзюцу призыва, мы с братцем Би выходили на смертельную битву. Свет Риннегана для нас с Саске обозначал неуязвимого противника. Мы едва смогли справиться с Учиха Обито, но Мадара был на много уровней выше.

Если пользоваться лексиконом Боруто, не отлипающего от своей игровой приставки, Риннеган обозначал сражение с настоящей имбой, с долбаным читером и манчкином. Момошики и Киншики Ооцуцуки, ворвавшиеся в Коноху в период чунинского экзамена, это мнение только подкрепили.

И сейчас против меня был не просто обладатель Глаз Бога, а сразу два. И тот факт, что один из них был джинчурики Джуби, обладателем Шарингана с абилкой нематериальности, а второй — неуязвимым засранцем, овеянным легендами шиноби, до кучи читером, заполучившим величайший кеккей-генкай ещё большей легенды, ни капли не успокаивал. За моей спиной не было пяти Каге, у меня не было Силы Мудреца, а со мной не было друга с Глазом Бога. Ситуация была — полное днище.

— Но почему стоит дерево? — невпопад спросил я. — Я же его уничтожил Лавовым Разенсюрикеном! И почему Обито до сих пор джинчурики?

— Наруто-кун, — послышался голос Хинаты. Она выскользнула из моих объятий и встала плечом к плечу, взяв меня за руку, — Что последнее ты помнишь перед тем, как раскрылся бутон дерева?

— Не было дерева! Муген Цукиёми вызвал Мадара! Он не знал, что на самом деле Чёрный Зецу — воля… Ох, дерьмо!

Хината-чан сжала мою ладонь своей маленькой сильной ладошкой.

— Когда Обито вырвал из тебя Кьюби, ты умирал… — прошептала она.

— Но ведь это был Мадара! Погоди, милая! — она до сих пор не привыкла к такому обращению, поэтому очаровательно покраснела. — Но мы вроде бы вытащили из Обито всех биджу!

— Мы пытались. Вы с Саске поразили тело Обито и оттуда вырывалась чакра хвостатых зверей. Ты тянул её на себя, а мы, армия Альянса, тебе помогали. А затем что-то случилось. Обито применил дзюцу Шарингана и эта чакра стала нематериальна. Он забрал чакру себе, а затем из его рук вырвались фиолетовые цепи. Они вонзились в твоё тело, вырвали из тебя Кьюби, и его затянуло в Обито.

В моей памяти проносились описанные события. Они всегда там были, просто находились на втором плане, не всплывая на поверхность, словно воспоминания теневого клона.

— Появились твой отец и Какаши-сенсей. На помощь прибыл Гаара, он подхватил тебя своим песком. Сакура пыталась тебе помочь, но даже с её ирьёниндзюцу ничего не получалось. Она напрямую массировала твоё сердце, делала искусственное дыхание, но всё зря. Ты умирал, а я… А я всё видела Бьякуганом, но не могла сделать абсолютно ничего.

— Тише родная, всё в порядке. Я с тобой и всегда буду рядом.

— Минато-сама решил, что тебя может спасти только одно, поэтому он запечатал в тебя какую-то очень мощную чёрную чакру. Она была похожа на биджу, но при этом…

— Его зовут Курама. Он — тёмная половина Кьюби, мой друг и напарник.

— Твоё сердце начало биться, и мне показалось, что уж теперь-то всё будет хорошо. Но потом один из белых Зецу появился пред Мадарой. У него был Риннеган, которым он Мадару воскресил. У ожившего Мадары глаза осыпались множеством осколков, но это нам не помогло. Он забрал Риннеган у белого Зецу и поставил его себе. Мы приготовились к схватке, но не успели. Бутон раскрылся, и луна стала красной.

Торопливый рассказ любимой поднимал события из глубин памяти. Для неё это было совсем недавно, а для меня — семнадцать лет назад, неудивительно, что кое-что подзабылось, неудивительно, что утонуло под пластами ложной памяти, под налётом несуществующего будущего.

Я сцепил зубы, глядя на двух человек, одного из которых большую часть жизни считал героем. Я смотрел на несколько фигур, похожих на жуков в руках безумного энтомолога — их спины, словно булавками, были многократно пробиты и прибиты к земле чёрными стержнями. Отец, дедуля, Первый и Второй — четверо величайших Хокаге в истории. И мне предстояло выйти против тех, с кем не справились они.

— Ты знаешь, Хината-чан, я не боюсь признаться, что мне страшно.

В её голосе не было ни грамма сомнений, ни миллисекунды колебаний.

— Ты справишься, Наруто-кун. Пообещай, что справишься. Ведь Наруто Узумаки никогда не отступает от своих обещаний.

— Обещаю, Хината-чан! Но там будет очень опасно, может…

— Я иду с тобой. Я не сдамся, ведь не сдаваться — это мой путь ниндзя!

Я не заслуживаю её любви. Но я эгоист, поэтому не променяю её ни на что на свете. И ради того, чтобы оправдать её веру в меня, чтобы не предать это доверие, я готов на большее, чем пойти в безнадёжный бой против неуязвимых противников.

— Тогда, Хината-чан, пойдём, сольём по-быстрому этих рукожопов! Время ногебать!