Декабрьская фантасмагория (джен)

— Ну чё, поменяемся? — Хидан, заметив, что Сасори закончил чтение, выхватил у него из рук письмо Какаши и в обмен вручил ему тот самый листок, что держал в руке. — Не пожалеешь — хохма еще та!

Сасори подумал, что ему уже ничто на этом свете не покажется хохмой после того, что он только что прочитал. Но он ошибался…

«Здравствуй, Дед Мороз!

Пишу тебе в последний раз. Достал ты меня уже! Совесть у тебя есть или нет? Если бы ты не был таким старым, я бы сейчас высказала все, что думаю о тебе. Я тебя ненавижу! Почему ты исполняешь желания всех, кроме меня? Что я, рыжая, что ли? У меня, между прочим, волосы приятного розового оттенка!

Нет, в самом деле, сколько можно? Четыре года подряд я прошу тебя, чтобы Саске полюбил меня. И что? Где оно, мое счастье в личной жизни?! Этот дурак лохматый как думал лишь о мести, так до сих пор только о ней и думает… Ну, почему, почему он не может подумать обо мне? Чем я хуже этого урода Итачи, а?

Ино говорит, что нужно правильно формулировать желания. Пусть на себя посмотрит, дура! В прошлом году она пожелала, чтобы в нее влюбился большой человек. И вот результат: теперь за ней бегает Чоуджи! Ужас, правда? Ну что ж, сама виновата. Но я-то не из таких, мне больших людей не надо! Мне вполне хватило бы моего придурка красноглазого — пусть он полюбит меня, и больше я ничего не хочу!

Хотя нет… Еще я пожелала бы, чтобы Наруто наконец отвалил от меня. Жутко бесит своей тупой лисьей мордой и этим своим вечным «Са-акура-тян»… Пусть катится к Хинате — только она способна терпеть его болтовню двадцать четыре часа в сутки!

Да, точно! Вот мое желание: хочу три свадьбы! Одна — моя и Саске. Ну, это понятно… Может, хотя бы на пятый год до тебя, Дед Мороз, наконец дойдет, кто для меня лучший подарочек. Вторая свадьба — Наруто и Хинаты, чтобы этот крикливый ишак отстал от меня раз и навсегда! И третья свадьба — Ино и Чоуджи. Так ей и надо, этой дуре блондинистой!

Харуно Сакура»

Пока мозг Сасори пытался переварить немыслимую для него плотность вопросительных и восклицательных знаков на квадратный сантиметр бумаги, Хидан, только что прочитавший письмо Какаши, ткнул кукольника локтем в бок и простонал, давясь хохотом:

— Я всегда-а это зна-ал… Надо и Какузу показать — пусть поржет!

Какузу, однако, было не до этого. Он был в растерянности. Пролистав блокнот вдоль и поперек, казначей, к своему разочарованию, не нашел там ничего интересного, кроме огромного количества странных адресов и текстов малопонятных посланий. Вроде такого:

«Шир, Торба-на-Круче.

«Уважаемый Бэггинс!

Эта кольчуга из мифрила — Вам. Вы заслужили ее как автор повести «Туда и Обратно», занявшей второе место в конкурсе литературных произведений на тему «Убить дракона».

P.S. от главы оргкомитета конкурса, профессора Гэндальфа:

«Милый Бильбо, не огорчайся! Твое произведение, хотя и заняло второе место, все равно станет знаменитым на весь мир. Это я тебе обещаю… Ты, наверное, хочешь узнать, кто занял первое место? Это молодой автор, некто Шварц. Ты с ним вряд ли знаком: он не из Шира, а из Гондора, из самого Минас-Тирита белокаменного. Кстати, главный приз, который был вручен ему — это меч Нибелунгов. В твоей уютной Торбе-на-Круче эта бесполезная махина все равно не смотрелась бы — потолки у тебя низковаты. Поэтому я решил поощрить первым призом молодого автора (он будет рад любой фигне), а тебе, старый друг, преподнести то, что будет тебе гораздо более кстати — эту красивую кольчугу. Между прочим, неплохой прикид для вечеринки — все хоббитяночки Шира твоими будут!»

Прошло около получаса. За это время Какузу успел несколько раз пролистать весь блокнот. Тот некогда был действительно толстый, однако сейчас листов там оставалось совсем мало — большинство из них были вырваны. В огромные промежутки между уцелевшими страницами Дед Мороз закладывал письма, которых там умещалось очень много. Но теперь, когда письма были вынуты, блокнот являл собой жалкое зрелище — старый, потрепанный, с редкими, как зубы у старика, листками…

Увы, в нем не оказалось даже намека на тот заказ, который Дед Мороз выполнил сегодня в их тайном убежище. Записи обрывались на фразе, датированной позавчерашним днем. Вверху последней страницы четким крупным почерком было написано: «Хогвартс. Вручить носки Дамбльдору. И никаких поздравлений — пусть сам поломает голову, от кого бы это могло быть».

Чуть ниже на той же странице приткнулась другая запись, нацарапанная торопливым почерком: «Перезвонить Великому Сане из какой-то там деревни насчет его любимой Люси. Когда он звонил, на линии были помехи. Я так и не понял, куда и кому доставить подарок и что это за подарок вообще».

На этом записи в блокноте заканчивались. Раздосадованный Какузу отшвырнул его в угол дивана и хмуро уставился на Сасори и Хидана. А те, сидя на полу в окружении россыпи разноцветных конвертов, с головой погрузились в чтение.

Какузу с удивлением заметил, что письма, которые эти двое на данный момент держат в руках, не совсем похожи на обычные. Хидан, гадко хихикая, читал текст, написанный черной тушью на листе плотной бежевой бумаги с огромной сургучной печатью. А кукольник, странно улыбаясь, углубился примерно в такое же послание, но на розовой бумаге и написанное лиловыми чернилами.

«Ну надо же… Не думал, что в наше время кто-то еще пишет тушью, по старинке, — подумал Какузу. — Это ж какие расходы на канцтовары выходят! Какой-нибудь там феодал или кагэ еще может себе такое позволить, но для простого смертного это чрезмерная роскошь. Надо жить по средствам, господа хорошие! Вон сколько для вас всего понапридумано — и шариковые ручки, и карандаши…»

Прежде чем Какузу успел осознать, что ему ужасно хочется узнать, кто это так роскошествует, язык его сам по себе произнес:

— Это кто там так выеживается — и печати понавесил, и бумагу дорогущую накупил?

— О, Какузу вернулся! Мы уж думали, что потеряли тебя! — обрадовался Хидан. — А вот щас я тебе почитаю, кто это. Гарантирую — со смеху сдохнешь… Знаешь, лучше уж сдохнуть со смеху, чем от зависти!

Какузу очень хотелось ответить напарнику грубо, но любопытство удержало его порыв. Если начать перепалку с Хиданом, тот заткнется еще не скоро: демагогия и хамство — его епархия, и он никогда не упускает случая усовершенствовать свои навыки в этих боевых дисциплинах. А Какузу не терпелось узнать, что там, в письме. Поэтому он, сделав над собой некоторое усилие, сдержался и промолчал.