Rogue (гет)

«Он обеспокоен больше обычного» — в точку отметила для себя Шаиера, когда, только под вечер отоспавшись после бала, подошла к конюшне, чтобы разузнать, наконец, в чем дело. Страж как будто чувствовал, что она придет, и придет с вопросом, который давно хочет задать. Он неуютно переступал с ноги на ногу, глядя на разведенный огонь. Леди Инквизитор пришла, как и всегда, чуть слышно, но Блэкволл безошибочно узнал ее шаги, от чего напрягся еще больше. Тревелиан приблизилась сзади и обняла его со спины, прижимаясь щекой к чуть пахнущей хвоей стеганной куртке. Они простояли так около минуты, когда Страж все же опередил нежеланный вопрос возлюбленной:

— Я хочу выпить. Не составишь компанию?

* * *

В таверне не было кутежа или шума — все, кто хотел напиться, успели сделать это, узнав об удавшейся Игре в Орлее, и давно уже отправились кто куда: вероятнее всего, спать. Шаиера заняла место у одного из столов, и они стали говорить, как и всегда, обо всем и ни о чем, только с каждой минутой Блэкволл становился все более и более угрюмым, напряженным. Инквизитор не имела пристрастия к алкоголю, равно как и желания пить, потому просто сидела рядом, подперев голову руками, и внимательно слушала каждое оброненное собеседником слово, стараясь найти ответ, выудить, выловить причину страданий и постоянно сжимающей ее сердце боли. Через какое-то время истории Стража иссякли, и он беспомощно смотрел перед собой пустыми, стеклянными глазами. Леди Тревелиан наконец, собрав волю в кулак (когда-то стрелу из раны все равно придется вытащить), положила руку на его плечо и заговорила:

— Что с тобой? Расскажи мне.

Блэкволл поднял на нее измученный взгляд. Он понимал, о чем спрашивала Шаиера, и понимал, что придется или рассказать начисто все, или унести это навсегда с собой. Навсегда. Страж вздохнул и попытался начать:

— Я вспомнил о том, как мы ходили на Побережье, — прерывисто заговорил он, будто тщательно подбирал каждое слово, — я… Мне кажется, мне все под силу, когда ты рядом. Все. Это тяжело осознавать, потому что значит все для меня.

Шаиера вопросительно смотрела на собеседника, пытаясь понять, к чему это вообще было сказано. Разумеется, приятно слышать и понимать, что чувства взаимны, но от ответа Блэкволл снова увильнул, тут же сменив тему. «Что ж, не хочет — пусть как хочет, не буду заставлять» — подумала Инквизитор, собираясь уже подбодрить любимого, когда послышался шум: хозяин таверны прикрикнула на уборщиц, подгоняя их.

— Мы, наверное, будем мешать, — начала Тревелиан, заметив, что кроме них в помещении никого больше не осталось, — идем на улицу?

* * *

Он вел себя странно, хоть и с этой присущей ему завуалированной в повседневной жизни нежностью. Даже в этот момент, когда, вроде бы, романтика и все дела, что-то было настолько не так, что дальше уже терпеть было невозможно: боль и отчаяние буквально исходили от Стража, читались во взгляде, в судорожных объятиях и чересчур страстных поцелуях. Чуть отстранившись от него, Шаиера уже более настойчиво заговорила:

— Пожалуйста, расскажи мне.

Делает вид, что не понял, но по глазам можно запросто просечь, что уловил мысль. Нервничает.

— Тебе ведь будет легче, если выговоришься, — не отступала она, гладя возлюбленного по волосам, по щеке, по крепким плечам под грубой стеганной курткой. Блэкволл опустил голову и чуть помолчал, затем порылся где-то в складках одежды и вложил в ее руки дощечку с гербом Серых Стражей. Шаиера непонимающе на него взглянула, уже собираясь поинтересоваться, принимает ли он ее в Стражи таким образом, но воин осторожно приложил палец к ее губам.

— Я хочу, чтобы ты знала: у нас нет будущего, пока я — Страж… Я совсем тебя недостоин.

— Не говори глупостей, — серьезно ответила Вестница, — а то сейчас я скажу, что убийцы — трусы и подлецы, поэтому недостойна тебя я. Что бы ты там ни придумывал себе — ты не должен справляться с этим в одиночку. Я здесь, с тобой, и буду рядом, — твердо заявила Тревелиан.

Блэкволл вздохнул, склонился к ее уху и тихо-тихо прошептал:

— Тогда пусть сейчас не будет никого и ничего больше, только ты и я.

Шаиера вздрогнула от неожиданности, но даже не успела ответить или возразить — воин прижался губами к ее губам, а вырываться из его стальной хватки было как минимум бесполезно. Он впервые был так настойчив — отчаянно, будто времени у них осталось всего несколько часов, а что будет дальше — знает только Создатель. Но вырываться не хотелось, а знакомый хвойный запах, ставший в присутствии Стража уже привычным для нее, затуманил разум, одурманил, заставил и вправду обо всем забыть, замкнув мир только на этом дне и этом месте.

— Только ты и я… — она выдохнула эти слова из последних сил в его губы; когда он прижал ее собой к мягкой, теплой соломе, а последние оплоты разума сдали свои позиции, уступая власть захлестнувшей всеобъемлющей нежности.