Вторая попытка (джен)

Привычно-безмолвный Питер принял тяжёлые зимние мантии вошедших волшебников, а другие домовики уже разожгли камин в гостиной. Они считали своим долгом делать это при каждом появлении хозяина, невзирая на то, что согревающие чары успешно справлялись с обогревом особняка. Видимо, ушастые создания считали горящий камин важным элементом уютной атмосферы в доме. Привыкший к аскетизму Тёмный Лорд на такие мелочи внимания не обращал и никаких указаний о камине домовикам не отдавал, так что ничто не мешало тем воплощать свои представления о порядке в жилище своего хозяина.

Дождавшись, пока Поллукс расположится в одном из кресел у камина, Волдеморт перешёл к делу:

— Итак, мистер Блэк, позвольте прояснить несколько важных моментов. Во-первых, я хотел бы предостеречь вас от любых радикальных действий в отношении меня и моего… скажем так, движения. Помните, сейчас я — единственный, кто может предотвратить то ужасное будущее, что вы видели в моих воспоминаниях. Пытаясь мне помешать, вы своими руками толкнёте нашу страну в пропасть.

— Хватит меня пугать, Риддл! Даже если предположить, что я целиком и полностью поверю в твои россказни, почему я должен считать тебя нашим спасителем? Пока что всё, чего ты добился — второсортная газета и несколько десятков лишних трупов. Может, твой план состоит в том, чтобы просто перебить маглорожденных, а заодно с ними и всех либералов?

Ещё год назад (или сорок девять лет вперёд) Тёмный Лорд искренне поддержал бы столь заманчивую инициативу. Но сейчас, оказавшись в послевоенной магической Великобритании, он уже не был столь категоричен. Грязнокровки и им сочувствующие по-прежнему вызывали в нём стойкое омерзение, но вот к их тотальному уничтожению он, по здравому размышлению, больше не стремился. Если истребить всех, чья кровь окажется недостаточно чистой, кем тогда править чистокровным аристократам? Жалкой горсткой тех, кому не посчастливилось иметь чистую кровь, но не иметь денег и славы? Нет, такой расклад Волдеморта решительно не устраивал. В конце концов, что бы он ни внушал Поллуксу, своим юным сторонникам или читателям «Магического вестника», во главе будущего идеального магического общества он видел только себя и никого больше.

Кое-какие идеи о том, как более прагматично распорядиться маглорожденными и их защитниками, у него были, но обсуждать их с Блэком Тёмный Лорд считал преждевременным.

— У меня есть подробнейший план дальнейших действий. Например, как раз сегодня я вместе с достойнейшими представителями чистокровной молодёжи, включая вашего племянника и невестку, основал партию под названием «Новый порядок». Если вы мне поможете, уже через несколько лет из молодёжного кружка она вырастет в свежую политическую силу, которая выбьет землю из-под ног у либералов. Но для начала нужно по возможности устранить недопонимание между нами. И у вас, и у меня есть друг к другу вопросы, от ответов на которые зависит наше дальнейшее сотрудничество. Давайте сначала разберёмся с ними.

Поллукс нехотя кивнул.

— Ты не вызываешь у меня доверия, но должен признать — с берсерсками в Берне ты разобрался здорово. Мы восстановили общую картину сражения, но нужно прояснить некоторые детали. Ты готов в этом помочь?

Осведомлённость заместителя главы аврората Волдеморта удивила не сильно. Похоже, после откровений в Малфой-мэноре простым сбором сведений о нём Поллукс решил не ограничиваться, организовав полноценную слежку. Вряд ли авроры смогли отследить незарегистрированный портал из Берлина, скорее, просто сопоставили время его официального отбытия из Лондона со швейцарскими событиями. Выяснять подробности Тёмный Лорд не хотел. Это не имело принципиального значения, важнее было заручиться поддержкой Поллукса. Так что, изобразив подобие энтузиазма, он ответил:

— Охотно. Что конкретно вас интересует?

— Ты смог запомнить хоть что-то примечательное о нападающих?

— Я узнал их предводителя. Берсерками руководил Франц Кригер.

— Жив ещё, — скривился Поллукс. — Это он планировал бойню во Фландрии. Полсотни наших и почти столько же бельгийцев погибли за пару часов... После войны он пропал, и поисковые отряды до сих пор не нашли никаких следов этого ублюдка. Теперь мы хотя бы знаем, что он жив. Значит, однажды мы до него доберёмся.

— Обязательно, мистер Блэк. Только не забудьте придумать правдоподобную версию того, как вы получили эти сведения.

Поллукс отмахнулся:

— Не учи меня жить. Скажи лучше, что именно берсеркам от тебя понадобилось?

— По некоторым вашим оговоркам я сделал вывод о том, что вам известно о моих сделках с русскими. Это так?

— Да, благодаря ищейкам Крауча. Пару дней назад они раскопали в бернских архивах, что русские проворачивали через Шульца сделки на тысячи галлеонов ежемесячно. Самое интересное, что началось это с сентября прошлого года. Доказательств у меня нет, но, — Поллукс усмехнулся, — я знаю, что в августе ты был в Москве. Догадаться было несложно. Значит, Кригеру потребовалось твоё золото?

— Судя по всему, да. При очередной сделке с золотом мне каким-то образом подбросили подставное письмо с приглашением на встречу.

— Откуда ты достал столько золота? Если верить швейцарцам, только за последние полгода ты переправил русским полтонны, и останавливаться явно не собирался.

Тёмный Лорд безучастно пожал плечами:

— Перед попаданием сюда у меня было несколько лет и доступ ко всем архивам магической Британии. Разумеется, я отыскал безопасный способ разжиться деньгами в этом мире. Если хотите, могу принести Непреложный обет, что это золото не краденое и является моей законной собственностью.

Формально он не лгал и принести такой обет действительно мог, ведь краденым был философский камень, а не золото. О том, что история с убийством Фламелей в обозримом будущем станет достоянием общественности, Волдеморт особо не беспокоился — алхимик слыл затворником, годами не отвечающим на письма и десятилетиями не показывающимся на людях. Из ныне живущих волшебников он поддерживал какую-никакую переписку разве что с Диппетом, Дамблдором и счётным числом престарелых французских магов из коллегии алхимиков. О «несчастном случае», сгубившем его вместе с лабораторией, могут не узнать ещё много лет.

— Что, меняешь на галлеоны золото с затонувших галеонов? — Поллукс вновь кривовато усмехнулся. Получивший блестящее домашнее образование Блэк, очевидно, был неплохо знаком с магловской историей. В отличие от него, выросший в приюте Волдеморт широким кругозором похвастаться не мог, так что игру слов своего собеседника проигнорировал, неопределённо пожав плечами:

— Вроде того. Полагаю, вы не станете арестовывать меня за сокрытие доходов?

— Не волнуйся, не буду. Тем более, твою лавочку всё равно скоро прикроют — на этой неделе правление Гринготтса обратилось в МКЧ с просьбой оказать решительное давление на русское министерство магии, или как там оно у них называется.

Будь тут Малфой, он скорее всего сообразил бы, что именно гоблины передали Кригеру и его берсеркам информацию о золоте Тома Риддла. Но Брутус в этот момент сидел в своём кабинете в двухстах милях к югу от Нортумберленда, в блаженном неведении слушая рассказ сына о прошедшей встрече и подсчитывая будущие прибыли от сделки с доктором Шульцем. Для Блэка сама мысль о возможной связи уважаемого гоблинского банка с беглыми преступниками-фанатиками была невероятной, ну а Тёмный Лорд по привычке относился ко всем магическим существам с пренебрежением. Так что, не обратив внимания на странное совпадение сроков провала атаки на него в Берне и инициативы Гринготтса в МКЧ, он деланно расстроился:

— Жаль, стабильный источник финансирования крайне важен для моих дальнейших планов. Впрочем, если мы с вами договоримся, я найду своему золоту лучшее применение.

— Цыплят по осени считают, — недовольно проворчал Блэк. — Я так понимаю, краденый индийский бриллиант сейчас у тебя?

— Да, лежит в зачарованном сейфе в полной безопасности. К слову, удовлетворите моё любопытство, как вам удалось узнать, что к событиям в Митхиле тоже причастен я?

— Никак, это была догадка. За последние полгода я столкнулся с тремя странными преступлениями, не укладывающимися в обычные криминальные рамки: стычка во Вьетнаме, сражение в Берне и бойня в Митхиле. В двух из трёх случаев ты в это время был где-то заграницей без внятного алиби, а в третьем стал источником туманных свидетельств ненайденного очевидца. Сегодня я решил проверить своё предположение и, как видишь, не прогадал. Так вот, бриллиант придётся вернуть.

— Зачем? — Волдеморт непритворно удивился. — Сейчас это не принесёт никому никакой пользы, а через пару лет мы сможем либо выгодно его продать, либо торжественно вернуть индусам.

— Затем, что индийское вторжение, которое ты якобы предотвращал, может начаться не через тридцать лет, а прямо сейчас! Этой кражей ты разворошил настоящее осиное гнездо, из-за которого под угрозой оказалась вся страна!

— О чём вы говорите? Там же идёт гражданская война, какую опасность в этой ситуации могут представлять индусы? Или вы испугались предостережений Дамблдора о священном походе индийских фанатиков?

— Так ты не знаешь? — Поллукс саркастично хмыкнул. — Стоит внимательнее следить за последствиями своих стараний по спасению мира, Риддл. Угроза вполне реальна, и игнорировать её мы не можем. Началось всё сразу после атаки твоих головорезов на тамошний храм…

* * *

Магические войны в массе своей скоротечны. Интриги, заговоры, провокации и тайные операции противоборствующих сторон могут длиться годами и десятилетиями, но сама война обычно сводится к одному-двум генеральным сражениям. Всё дело в том, что причиной войн волшебников, как правило, является борьба за личную власть. Измеряемая числом и магической силой подданных, она служит определяющим фактором могущества правителя и процветания его державы. Действительно, что толку от контроля над огромной территорией, если на ней никто не живёт? К чему обладать уникальными магическими ресурсами, если некому превратить их в хитроумные артефакты и действенные зелья? Если магическая община хочет стать преуспевающей и уважаемой, она должна в первую очередь заботиться о количестве и личных талантах своих магов. Вот почему богатая на великих волшебников Британия веками уверенно доминировала на международной арене. Лишённая, в отличие от своей магловской ипостаси, заморских колоний или редких волшебных эндемиков, она всё равно сохраняла своё лидерство, в немалой степени благодаря наличию Хогвартса, одной из лучших магических школ мира.

Увы, сколь бы многочисленными и талантливыми ни были бы подданные того или иного властителя, его амбиции всегда могут простираться дальше, чем реальная власть. Жаждущий подчинить себе весь мир Гриндевальд или мечтающий избавить Англию от грязнокровок Волдеморт — явления разного порядка, но одной природы. К сожалению, одними лишь европейскими тёмными лордами перечень воинственных правителей магического мира далеко не ограничивался. Вот и в далёком Тамилнаде, что раскинулся на территории магловской южной Индии, в начале января сорок девятого года полным ходом готовились к войне.

Двадцатипятилетний принц Удайар взошёл на тамильский престол всего год назад. Он принял корону после скоропостижной кончины своего отца, чьё правление не продлилось и двух лет. Как было объявлено, король Тамилнада пал жертвой подлых заговорщиков, подмешавших в его любимые овощи карри ядовитое зелье. Начатое расследование внятных результатов не дало, но по всей стране ходили слухи, что корни заговора уходят на север, в неспокойную Бенгалию. Правда, особо смелые сплетники из уст в уста передавали историю о том, что супруга покойного короля обвиняла в его убийстве собственного сына, но этому мало кто верил. Во-первых, эти самые сплетники как-то подозрительно быстро исчезли, а, во-вторых, сам молодой король во всеуслышание объявил, что рассудок его любимой матушки помутился из-за скорби о безвременно почившем муже. В безмерной заботе о её здоровье Удайар удалил её на отдых в благословенную Сингаладвипу, которую европейцы называли Цейлоном. Сингальская магическая община попала в зависимость от Тамилнада больше тысячи лет назад и ныне представляла собой несколько небольших волшебных анклавов, целиком и полностью подчинявшихся воле тамильских правителей. Пару веков назад в одном из таких анклавов, расположенном на скрытом от маглов живописном склоне Шрипады, тогдашний король построил величественную резиденцию, в которую и была отправлена безутешная вдова.

Поначалу от правления короля Удайара никто не ждал ничего особенного. В бытностью свою принцем он слыл любителем изысканных развлечений и тонкого магического искусства создания артефактов. Всё свободное от обучения премудростям управления страной время молодой принц проводил в своих покоях, подолгу играя в шахматы с начальником королевской стражи или колдуя над очередным артефактом. От политики Удайар старался держаться подальше, целиком полагаясь на волю своего деда, а потом отца. С брахманами он общался редко, выходя в свет только на обязательных протокольных мероприятиях, вроде чествования короля по случаю годовщины его коронации. Брахманы вздыхали, сетовали на то, что наследник престола всё ещё не женат, но активно своего недовольства не демонстрировали.

Став королём, однако, Удайар разительно переменил свою неспешную жизнь. Забросив и шахматы, и артефакты, он с головой погрузился в непростое ремесло правления. Давешний начальник королевской стражи быстро и незаметно оттеснил от юного короля старый монтри-паришад, совет брахманов при правителе, большая часть которого помогала управлять страной ещё деду Удайара. Влиятельнейшие брахманы попытались было возмутиться столь наглым попранием вековых традиций, но тут весьма кстати завершилось расследование отравления прошлого короля. По удивительному стечению обстоятельств пособниками «бенгальских псов» оказались наиболее строптивые брахманы. Королевская стража действовала молниеносно, и те не успели ничего предпринять, как уже оказались на плахе. Оставшиеся представители монтри-паришада благоразумно не стали перечить новому королю, и Удайар принялся деятельно реформировать свою страну.

Ряды королевской стражи расширились почти вдвое, а архаичная система управления, в которой фактическую власть над каждым из магических поселений страны осуществлял свой староста, была упразднена. В отличие от соседей-бенгальцев, Удайар не пытался сломать устоявшийся кастовый порядок, предоставив безродным маглорожденным те же права, что и чистокровной знати. Реформы молодого короля носили чисто административный характер, а потому не касались большей части волшебников страны, продолжавших жить по заветам своих далёких предков. На взгляд европейцев заветы эти были жуткими — кастовая система в сочетании с врождённым чувством превосходства волшебников над маглами породила причудливые стандарты социальных взаимоотношений, в которых маглов ценили меньше скота. Их детей, обладавших волшебным даром, изымали из семей в младенчестве, выращивая покорными рабами чистокровных брахманов.

Эта жестокая традиция работала на благо магической Индии два тысячелетия, но в последние несколько веков то тут, то там происходили сбои — талантливые маглорожденные и их неприкасаемые потомки находили способы скинуть ярмо обетов и ритуалов подчинения. Где-то всё кончалось кровавым подавлением бунтов волшебной черни, где-то, как в Бенгалии, шли на уступки, но в большинстве своём индийские магические государства соглашались на признание весьма немногочисленных прав маглокровок, в остальном сохраняя классический уклад. Тамилнад не был исключением — милостиво даровав магловскому отродью право появляться на улицах и не падать ниц при виде брахманов, король Удайар слыл чуть ли не либералом. С учётом устранения наиболее авторитетных брахманов в результате разоблачения заговора, он окончательно закрепил свою безраздельную власть над Тамилнадом, не допустив ни озлобления маглорожденных и их потомков, ни заговоров среди волшебной знати.

В иной истории этим Удайар и ограничился. Мудрый и уважаемый Арнав Джха в Митхиле на севере, воинственные раджпуты на северо-западе и могущественные бенгальцы на северо-востоке обеспечивали магической Индии шаткое равновесие. Король благополучно правил своей страной ещё четыре десятилетия. Понимая неизбежность перемен, он активно участвовал во Всеобщем Индийском Магическом Конгрессе, собранном по инициативе Патила в шестидесятых. К концу своего правления Удайар рьяно продвигал идею объединения магических государств Индии, видимо, понимая, что дни его единоличной власти над Тамилнадом в любом случае сочтены. Войдя в историю как один из самых ярких и талантливых индийских правителей, он мирно отошёл от дел в девяносто втором, удалившись на заслуженный покой к прекрасным фонтанам королевской резиденции в Сингаладвипе.

Однако теперь ситуация отличалась разительно. Влиятельная Митхила, лишившись правителя, в одночасье погрязла в пучине гражданской войны. Не прошло и недели после смерти Патила, как бенгальцы провозгласили своей священной обязанностью «восстановить законный порядок в братской стране» и всеми силами вторглись в митхильские джунгли. В кровавой склоке сцепился весь северо-восток Индии, и Удайар не смог устоять перед искушением.

Королевская магическая стража Тамилнада, издревле заменявшая все органы охраны правопорядка в стране, уступала своим северным соседям и числом, и умением воевать. На скорую руку обученное пополнение, влившиеся в ряды стражников по приказу нового короля, не могло сравниться с опытными воинами, годами оттачивавшими своё мастерство. Но всё же Удайар решил рискнуть.

Ранним воскресным утром девятого января сорок девятого года без объявления войны королевская стража Тамилнада атаковала Бенгалию. Тамильцы наступали так же, как и в достатутные времена, когда маги шли в одном строю с кшатриями и боевыми слонами. Высадившись в дельте, цепочками аппараций стражники продвигались по расходящимся направлениям вдоль Ганга и Брахмапутры, беря под контроль все волшебные поселения в стране. Не ожидавшие удара в спину бенгальцы почти не оказывали сопротивления, и столица недавно провозглашённой Великой Бенгалии, древний город Лакхнаути, пала в первый же день войны.

Расчёт был верен — все наиболее боеспособные бенгальские отряды застряли в митхильских джунглях, на родине же оставались либо выведенные на отдых подразделения, либо административные служащие. Ни те, ни другие наступающим тамильцам сопротивления почти не оказывали, послушно складывая палочки. Разве что застигнутые врасплох представители Высшей Магической Комиссии, фактически правившего Бенгалией триумвирата влиятельных брахманов и добившихся равноправия с ними маглорожденных, пытались дать отпор силам вторжения. Их убивали безо всякой жалости — для тамильских традиционалистов альянс брахманов с маглокровками казался чем-то диким и противоестественным.

Большая часть Комиссии была перебита в самом Лакхнаути. Тех, кто пытался укрыться в магических деревнях, в большинстве своём выдавали местные жители — несмотря на декларируемое равноправие, жизнь провинциальных волшебников по-прежнему мало напоминала роскошную негу столичных господ. Многие простые маги искренне ненавидели выскочек-маглорожденных, обещавших процветание для всего населения, а на деле просто стремившихся к власти и личному обогащению. Бесславная война с северным соседом, уже успевшая собрать с бенгальцев свою кровавую жатву, популярности власть имущим тоже не прибавляла. Так что уже на следующий день после взятия Лакхнаути бравые тамильские воины отчитывались перед лично командовавшим наступлением Удайаром об окончательном искоренении «бенгальской заразы».

Оставались, конечно, карательные отряды в Митхиле, но с ними поступали просто. Вместо того, чтобы ловить магов в непролазных джунглях, в которых те, в свою очередь, пытались отыскать уцелевших митхильцев, войска Тамилнада просто ждали их возвращения в их же казармах. Прекрасная система связи с помощью писем-порталов позволяла штабным командирам быстро получать донесения с поля боя, но была совершенно бессильна при внезапном захвате командного центра. Не получая новых инструкций, боевые отряды планово возвращались на отдых и оказывались аккурат под прицелом волшебных палочек тамильцев. Их не убивали, зачем? Среди многих воспеваемых придворными поэтами достоинств молодого Удайара совершенно справедливо значилась рациональность. Бенгальские воины предстали перед открытым судом. Их преступления были совершенно очевидны сколь угодно беспристрастному судье — геноцид половины населения соседней страны, включая женщин, детей и стариков, заслуживал самой суровой кары по законам любого магического государства. Однако Удайар явил свою безграничную милость и амнистировал всех, кто согласился сотрудничать с новой властью. Немногочисленные же упёртые сторонники вздорных идеалов павшей Бенгалии отправились отбывать своё пожизненное заключение в полном соответствии с судебным приговором.

Стоило закончиться судам, как король Удайар двинулся дальше на север. Там, за заливными рисовыми полями, ждала своих спасителей Митхила. Одноимённый город, единственное крупное магическое поселение в стране, был сожжён бенгальцами дотла в первые же дни вторжения, так что торжественную встречу освободителей с освобождаемыми организовали среди развалин дворца Арнав Джха, на которых хотя бы сохранились маглоотталкивающие чары.

Солнце равнодушно освещало руины резиденции ныне прервавшейся династии Патилов. Отвыкший от яркого света за месяц скитаний по джунглям Хранитель близоруко щурился, разглядывая происходящее на бывшей центральной аллее комплекса. Там в ярко-алой парадной форме замерли ровные коробки тамильцев. Освободители. Спасители Митхилы. Хранитель болезненно поморщился. Тамилнад, на словах являвшийся их союзником, цинично выжидал, пока истекающая кровью страна оттянет на себя все силы Бенгалии.

Вековая вражда двух магических государств выплеснулась войной на истребление. Пока митхильские брахманы грызлись друг с другом в попытках поделить власть после смерти Арнав Джха, бенгальцы нанесли по Митхиле сокрушительный удар. Официально они объявили, что стремятся остановить кровопролитие и донести до своих соседей прогрессивные идеалы всеобщего равенства. На деле первые же столкновения бенгальцев с митхильцами вылились в кровавую бойню. Итогами двух недель конфликта стали практически уничтоженная Митхила, погрязшая в не очень-то и нужной ей войне Бенгалия и триумфальное шествие Тамилнада.

Сейчас в парке собрались почти все, кто пережил резню. Две недели боёв на истребление по меркам войн магловских — одночасье, по меркам магических — вечность. От процветающей страны осталась лишь жалкая горстка людей, испуганно жавшихся друг к другу за спиной их единственного лидера — старого Хранителя священного Храма.

Облачённый в традиционное снежно-белое вешти король Удайар степенно вышел вперёд, обозначив вежливый поклон:

— Рад видеть тебя в добром здравии, почтенный.

— Счастлив поздравить с победой, ваше величество, — учтиво отозвался тот. Беседовали они на английском. Конечно, Удайар бегло говорил на хинди, но нисходить до использования языка «северных варваров» в официальной беседе ему было невместно. Английским король владел не слишком хорошо, да и недавняя история с ограблением Храма не улучшала репутации западного наречия, но выбора не оставалось — Хранитель хорошо знал несколько диалектов родного хинди и мог худо-бедно изъясняться на бенгальском, но языка далёкого Тамилнада не знал совершенно.

— Мы пришли избавить ваш народ от страданий, что принесли с собой бенгальские псы. Всех их ждёт справедливый суд и суровая кара. Так что это и ваша победа тоже.

Хранитель поклонился, тщательно скрывая горечь в голосе при ответе:

— Мы безмерно благодарны, ваше величество.

— Мне сообщили, что все наследники митхильского царства пали в войне. Эти прискорбные вести соответствуют действительности?

— Увы, вам сообщили верно, ваше величество. Как сам раджа, так и все его родичи были истреблены бенгальцами. Вместе с ними погибли многие достойные брахманы, защищавшие своего раджу.

Разумеется, эти красивые слова были лишь данью традиции. Раджа в Митхиле уже несколько поколений был всего лишь номинальным правителем, а большинство брахманов погибло, старательно вырезая друг друга ещё до начала бенгальского вторжения. Удайар, прекрасно осведомлённый о действительном положении вещей, высказал полагающиеся соболезнования, а потом медленно проговорил:

— Как тебе известно, последние годы в Бенгалии господствовала противная всем богам идеология равенства всех каст, невзирая на их чистоту. Это попирало самые основы нашего общества. Полагаю, ты понимаешь, что я не могу более доверять бенгальским брахманам, допустившим на своей земле такое непотребство. Митхиле же грозит безвластие, худшее бедствие по канонам девараджи [3]. Потому с тяжёлым сердцем я намерен в скором будущем провозгласить себя махараджей магической Индии. Как и всякому махарадже, мне потребуются верные помощники и уважаемые народом советники. Тебе я хочу предложить стать моим митхильским наместником.

Хранитель не торопился с ответом. Принесённые много лет назад клятвы запрещали ему участвовать в мирских делах. Но он уже не сдержал главнейшую из них — не смог сберечь Камень Неба. С другой стороны, выжившим митхильцам предстояло решить сотни насущных проблем. Могут ли они надеяться, что иноземный наместник, которого в случае его отказа пришлёт сюда новый махараджа, будет тщательно вникать в их нужды?

Видя затруднения своего собеседника, Удайар верно угадал их причину:

— Вместе со всеми нашими народами я скорблю об утрате бесценной божественной реликвии. Я обещаю приложить все усилия для поиска и возвращения Камня Неба в Храм, покуда ты будешь исполнять обязанности моего наместника в Митхиле.

Наконец решившись, Хранитель ответил:

— Я нижайше благодарю за столь лестное предложение, ваше величество, и с отвагой в сердце принимаю его. Наш народ, а равно и все наши соседи, бесконечно восславят вашу добродетель, если вам действительно удастся вернуть Камень.

— Да будет так. Я немедленно предъявлю ультиматум англичанам, и если они не поймают воров, им придётся иметь дело со всей магической Индией!

Раскланиваясь в неискренних благодарностях, Хранитель в очередной раз проклинал мерзких грабителей. Теперь он даже не был уверен, были ли они на самом деле англичанами, или кем-то, кто хотел выдать себя за англичан. Однако высказывать свои сомнения Удайару он не спешил. Какой бы блистательной ни была победа Тамилнада, в способность его короля управлять большей частью магической Индии Хранитель не верил. Удержать под контролем обескровленную Митхилу будет несложно, но вот Бенгалия… Поддавшись исламскому влиянию ещё во времена Делийского султаната, бенгальские маги слишком отдалились от своих индусских соседей. До Статута они гораздо теснее сотрудничали с маглами, что не замедлило вылиться в невиданно лояльное отношение к маглорожденным. Пусть сейчас Удайар казнил всю Магическую Комиссию, вытравить из бенгальцев вековые представления о равенстве, пусть зачастую и голословном, будет очень непросто.

Вздохнув, Хранитель вернулся к своим соотечественникам. Мимолётные размышления о проблемах, ожидающих Удайара в самом ближайшем будущем, были забыты. Король распорядился выделить несколько десятков шудр [4] для восстановления Митхилы, отныне ставшей провинцией единой магической Индии. Нужно решить, что поручить им в первую очередь, нужно собрать по джунглям выживших митхильцев, нужно проверить руины на предмет остаточных проклятий, нужно… Дел у Хранителя было множество, но за их круговоротом он ни на мгновение не забывал о своей главной цели. Что бы ни случилось, какие бы бедствия не обрушились на голову новоявленного наместника махараджи, он должен любой ценой вернуть Камень Неба в Храм.

[3] Девараджи — политико-религиозная концепция об обязанностях «хорошего царя», принятая в средневековой Индии.

[4] Шудры — в индийской кастовой системе группа низших каст, как «чистых», так и неприкасаемых.