За северным ветром. Часть II: Мститель (джен)

Сырым, туманным утром Милослав Ведамир сидел у дверей своего дома за небольшим деревянным столом и, вдыхая полной грудью солёный морской воздух, пил чёрный керукский ром. Его раскрасневшееся лицо было покрыто недельной щетиной, а стеклянные, безжизненные глаза глядели куда-то вдаль. Если бы кто-то из его подчинённых, знавших его до отставки, сейчас взглянул на него, то не узнал бы в этом пропитом, грязном и лохматом моряке легендарного капитана Ведамира, героя Макхоскийской битвы. Прошло всего три лета с его отставки, а он выглядел так, будто бы прошло целых десять лет: серебристая седина покрыла его виски, спина сгорбилась, а лоб изрезали морщины.

Опустив глаза на прозрачный стакан, он наполнил его содержимым пузатой бутылки, а затем залпом осушил его, не закусывая, поскольку ничего, кроме бутылки и стакана, на столе не было. Когда он опустил стакан и собрался было налить ещё, его глаза, пусть и опьяневшие, но такие же зоркие, случайно заметили вошедший в туманную бухту корабль, шедший под косыми тёмно-зелёными парусами.

Ведамиру этот корабль сначала показался странным, но затем, разглядев получше, он узнал в нём восточные черты и понял, что перед ним щебекка.

— Бесовские лемурийцы, — выдавил из себя Ведамир, как бы обращаясь к кораблю, — что вы забыли в наших краях?

Это всё, на что хватило Милослава, и уже через минуту он полностью вернул своё внимание к бутылке. Заглотив ещё один стакан рома, он сложил руки на столике, а сверху на них погрузил свою тяжелую голову и почти мгновенно заснул.

Ведамир проспал так несколько часов. Утренний туман уже давно рассеялся, а высоко небе светил Яр, заливая лучами море и склон вулкана, на котором стоял Остроград. Освещённый солнцем, бывший капитан продолжал спать мертвецким сном, каким могут спать только очень пьяные люди, когда внезапно его накрыла чья-то тень.

Незнакомец затряс Ведамира за руку и произнёс повелительным тоном:

— Проснитесь же, сударь.

Но это не подействовало на пьяного моряка, и он продолжил находиться в объятиях алкогольного сна.

Сжав недовольно губы и хмыкнув, незнакомец положил ладонь на голову Ведамира и прошептал заклинание отрезвления:

— Снага оловина.

Над чёрными перчатками незнакомца засверкали синие чары, и капитан мгновенно зашевелился и проснулся, почувствовав сильную боль по всему телу. Спустя минуту он был уже трезв, но с недовольной миной поднял голову и устремил недоумевающий взгляд на черноволосого мужчину в тёмном костюме.

— Кто вы такой, чернобог бы вас побрал? — недовольно прохрипел Ведамир.

— Мирослав Любомир, — назвался незнакомец, сочувствующе глядя на вид моряка и морщась от неприятного запаха. — Я только что прибыл из Лемурии и надеялся встретить здесь знаменитого капитана Ведамира. Но, к сожалению, вижу перед собой какого-то пьянчугу, а не живую легенду.

— Нет больше капитана Ведамира, — пробурчал мрачно моряк, — его убили, когда лишили моря… Хм, — добавил он после небольшой паузы, — любопытно, что у нас такие созвучные имена и фамилии.

— Полагаю, не только это нас объединяет, — сказал Мирослав, взял стул и сел на него, прислонившись грудью к спинке.

— Что вам нужно? — спросил Ведамир, собираясь налить себе ещё рому, но его остановила рука Мирослава.

— Полагаю, у вас тоже есть причины ненавидеть Валерия Велеславского? Я не называю его царём, поскольку он не царь, а узурпатор.

Глаза Ведамира загорелись, и он внимательно взглянул в лицо собеседника.

— Он лишил меня всего, — сказал он, скривив ухмылку, — но оставил жить в позоре, заклеймённым изменником. Хотя других ждала плаха. Так что вы предлагаете?

— Отправиться со мной в Ильяград и присоединиться к, скажем так, группе лиц, которых не устраивает тот государь, что сидит на троне. Многие люди из разных сословий, бедные и богатые, недовольны правлением Валерия, но все боятся выступить против него, страшась его гвардии, поэтому молчат и терпят его тиранию, когда терпеть уже нельзя. Им нужен смелый лидер, способный повести за собой народ. Вы, капитан, идеальная кандидатура. Вас знает всё Лукоморье, вы имеете солидный авторитет во флоте и армии, даже несмотря на пятно, что оставил на вас мятеж Белояров.

Ведамир вновь криво усмехнулся и недоверчиво покачал головой. В его мысли закралось подозрение, что его гость может оказаться агентом Валерия, которого тот подослал с целью узнать о его настроениях.

— Знаете, уважаемый, — сказал он, слегка повысив тон, — я уже получил наказание за поддержку Белояров, достаточно мягкое для меня, ведь я не был казнён и даже не оказался за решеткой, а вы мне предлагаете снова засунуть голову в петлю. Второй раз Валерий меня не простит.

— А с чего вы взяли, что он простил вас в первый раз? — начал наседать Мирослав. — Он не отправил вас на плаху, как и маршала Старицкого, только потому, что у вас обоих есть влияние на армию и флот. Он должен сначала уничтожить вашу славу, а затем уже вас самих.

— Ему это почти удалось…

— Почти, — подметил Мирослав, подняв указательный палец. — Но если вы ещё пару лет здесь так просидите, заливая жизнь алкоголем и одурманивая рассудок, пытаясь забыть о несчастье, то наёмным убийцам, следящим за вашим домом, не придётся ничего делать.

Ведамир задумался и сжал недовольно губы. Слова Мирослава задели его, он знал, что за его домом следят.

— А вы, сударь, не боитесь являться сюда на виду у людей Валерия? — спросил Ведамир, все ещё не до конца веря Мирославу.

— Нет, не боюсь, ибо мой визит ничего не значит, — с самоуверенностью ответил Мирослав. — Хотя я абсолютно уверен в том, что они в последнем отчёте напишут обо мне Валерию, предварительно установив мою личность: «Безобразие, что такой человек, как посол Лукоморья в Оздемирском султанате, якшается с изменниками Родины. Нужно срочно принять меры». Или что-то в этом духе.

— И вы так спокойно говорите об этом? — изумился Ведамир, вытаращив свои серые глаза. — Не знал, что вы дипломат. Однако, вы похороните свою карьеру, когда об этом узнает Валерий.

— Не спешите с выводами, дорогой друг, — произнёс Мирослав с хитрой, пугающей улыбкой на лице. — Я сказал, что они напишут обо мне в своём отчёте, но не было упомянуто о том, что этот отчёт дойдёт до Валерия. Всякое может случится.

Договорив, Любомир достал из кармана часы, взглянул на циферблат и поднялся со стула, словно куда-то спешил. На него пристально смотрел Ведамир, пытавшийся понять, что же задумал посол.

— Мне пора, — сказал Мирослав, собираясь уходить. — Но с вами, капитан, я не прощаюсь, и моё предложение остаётся в силе. Я даю вам день на раздумье. Советую вам за это время привести себя в порядок. Увидимся поздним вечером, когда солнце скроется за склоном вулкана.

Оставив в недоумении и задумчивости Ведамира, Мирослав покинул его небольшой участок и отправился по узкой улочке между аналогичными небольшими деревянными домами бедняков, как и тот, в котором жил капитан.

Дойдя до широкого проспекта, где туда и обратно мчались всадники, экипажи и повозки с портовыми товарами, Любомир немного прошелся вдоль него мимо торговых лавок, а затем резко свернул на другую узкую улочку, параллельную той, по которой он шел ранее. Могло показаться, что он забыл какую-то вещь у Ведамира и теперь другой дорогой поспешил обратно, чтобы её вернуть, но по его спокойному виду нельзя было подумать, что он что-то потерял.

Прогулявшись по этой улочке, Мирослав оказался почти у хижины Ведамира, но, не дойдя до неё, поднялся по ступенькам на крыльцо соседнего дома и постучал в дверь.

Ему отворил высокий, мускулистый мужчина с квадратной челюстью, и впустил в скудно обставленный мебелью зал, где на посту у окна сидел другой мужчина: тощий, лысый, с длинным, заострённым носом и двумя бусинками чёрных глаз. Очевидно, что второй был здесь главный, поэтому он сразу обратился к гостю:

— Ну и какие успехи, господин посол? Вы раскололи наш «орешек»?

— Почти, господа, — ответил с довольной ухмылкой Мирослав, потирая ладони. — Ещё чуть-чуть и он согласится. Я дал ему время на раздумье до темноты. Вечером он даст ответ, вы всё услышите своими ушами и возьмёте его тёпленьким.

— Скорей бы уже, — раздраженно прохрипел первый, — мне до бесов надоело здесь сидеть. Убьём этого капитанишку, а государю сообщим об измене.

— Придержи коней, Егор, — строго сказал второй, подняв ладонь. — Будем действовать, как нам приказано государем: сначала убедимся в его желании выступить против царя, а затем тихо уберём его. Я вам благодарен за помощь, посол, — обратился он к Мирославу.

— Не стоит благодарности, Эраст Григорьевич, — сказал Любомир, вновь улыбнувшись. — Я сделал меньшее, что может сделать верный подданный для своего царя и отечества. Нужно положить конец всем козням изменников.

— Но у вас, очевидно, есть иная причина ненавидеть Ведамира, раз вы сначала прислали к нам своего престарелого лакея, а сегодня, едва сойдя на берег, явились прямо к нам?

— Естественно, причина есть, и она очень веская. Дело в том, что Ведамир сделал калекой дорогого мне человека, служившего на «Золотой лани» и попавшего под обстрел фрегата «Волшебного», которым, как вы знаете, три лета назад командовал капитан Ведамир. Я поклялся отомстить, как только моя нога ступит на лукоморскую землю.

— Значит, сегодня вам представится такая возможность. Как только стемнеет, вы отправитесь к Ведамиру, а мы подождём в стороне и подойдём чуть позже.

— Постойте, но как же вы узнаете, что Ведамир готов снова предать царя, если в доме буду находится только я?

— Действительно, я об этом не подумал. Пусть пойдёт Егор.

— Простите, я ничего не имею против вашего друга, Эраст Григорьевич, но он своим видом заставит капитана насторожиться. Будет лучше, если со мной пойдёте вы, а Егор явится по условному сигналу, скажем… вы умеете свистеть?

— Да, конечно, — кивнул тощий наёмник.

— Я тоже. Тогда сигналом будет тройной свист. Потом мы вместе хватаем Ведамира, а затем сбрасываем его с камнем на шее на дно Тритонской бухты, где он навсегда соединится с дорогим ему морем. Всего делов-то.

— Да, господин посол, из вас бы вышел превосходный убийца, — со смехом сказал Эраст Григорьевич.

— Никогда не поздно раскрывать свои таланты, — ухмыльнулся Мирослав и его глаза сверкнули огнём. — Увидимся вечером, господа.

Распрощавшись с парочкой наёмников, Мирослав вернулся на проспект, заполненный людьми и повозками. Там он остановил карету извозчика и отправился домой.

Мрачный особняк из красного кирпича, как прежде, стоял на улице Марибора Велико, окутанный с трёх сторон кронами деревьев, словно дремлющий в ожидании возвращения своего хозяина.

На скамейке около парадных дверей, положив руки на чёрную деревянную трость, сидел старый камердинер и управляющий Антон Сергеевич Хомутов, тот самый, что принимал в этом доме Славия и его друзей Буревых.

Завидев Мирослава, резво спрыгивающего с коляски извозчика, он взглянул на него своим привычным взором одного открытого и другого прищуренного глаза, а затем улыбнулся, приподняв уголки губ, той улыбкой, что три лета назад так напугала Василису Буревую.

— Ты сильно изменился с нашей последней встречи, — фамильярно произнёс Антон Сергеевич, говоря на равных с хозяином особняка.

— Неудивительно, ведь столько лет прошло, а ты всё такой же старый и сыплешь песком, — ответил с усмешкой Мирослав и подмигнул правым глазом.

Он присел на скамейку в тени каштанового дерева и крепко пожал камердинеру руку:

— Рад тебя видеть, старина.

— А я тебя, Мирослав, — сказал Антон Сергеевич, отвечая на рукопожатие. — Хотя я надеялся, что ты привыкнешь к восточному образу жизни, останешься при дворе султана, заведешь гарем жен и будешь жить припеваючи, вдали от всего того, что должно произойти в Лукоморье. Эта страна похожа на закипающий котёл, а Валерий и свора лизоблюдов продолжают подкидывать дров, не осознавая, что вся эта кипящая массы опрокинется на них.

Мирослав рассмеялся и после сказал:

— Антон Сергеевич, вы же знаете, что моё окаменевшее сердце не расколоть даже сотне красивых дам, а совесть не позволит мне жить в роскоши вдали от Родины, пока негодяи здесь вершат свои чёрные дела. Нет, я не такой, пусть и тоже далеко не благочестив, но до уровня их низости я ещё не упал.

— Значит, ты твёрдо решил действовать?

— Да, — ответил Любомир и в его глазах вспыхнул огонь, — я слишком долго ждал, когда наступит подходящий момент, чтобы нанести удар. Сколько раз я представлял, как отправляю на плаху всех этих мерзавцев, что находились на борту «Короля Ойгена» и видели смерть… Время пришло.

— Не пойми меня неправильно, — со вздохом произнёс камердинер, по-отечески положив ладонь на плечо Мирослава, — но ты слишком торопишь события. Не гонись за северным ветром, друг мой, иначе ты… повторишь судьбу несчастного Славия.

— Но я не он! — резко вскрикнул Мирослав, вскочил с места и стал вышагивать нервно по брусчатке. — Убить безрассудного мальчишку, обезумевшего от любви к девушке, далеко не одно и то же, что иметь дело со мной.

Антон Сергеевич поднял уставший ироничный взгляд на собеседника и проговорил:

— Дело твоё, а моё — подчиняться твоим приказам, как я делал всегда, получая твои письма. И в этот раз сделал всё, как ты велел. Гости прибудут завтра утром.

— Прекрасно, старина, — заулыбался Мирослав и похлопал камердинера по спине. — Думаю, вечером мы немного пошумим в городе, а через неделю отправимся на материк.

— Так скоро?

— Я и не думал здесь задерживаться надолго. Мне необходимо уладить кое-какие дела, только и всего… Сейчас же я голоден как волк и желаю отобедать.

— Тогда у меня есть превосходное блюдо, приготовленное специально для твоего приезда.

— Говядина по-охотничьи, надо полагать?

— Именно! — закивал Антон Сергеевич.

Хозяин и управляющий поднялись со скамейки и под руку отправились в особняк, где в столовой за накрытым столом их ждал ещё дымящийся обед.