The Lie I’ve Lived (гет)

— Хватит этого исступленного самоанализа, Поттер! Он действует мне на нервы. Прекращай страдать и думать, правильно ли ты поступил с эликсиром Фламеля. Тебе бы хорошенько потрахаться, чтобы снова подружиться с головой. Пойди-ка посмотри, не передумала ли староста и не захочет ли она получить очередной урок. Возможно, она будет более благосклонна теперь, когда во время твоего пребывания во Франции Хогвартс продул Бобатону ещё один раунд.

Опускаю приковавшую мое внимание книгу и принимаюсь внимательно разглядывать Сортировочную Шляпу. Со времени той ночи я практически не вспоминал о Мелинде Терпин. Обдумываю, а не воспользоваться ли мне мантией-невидимкой и не выследить ли её во время вечернего патрулирования.

— Спасибо, но нет. Я был бы не прочь потрахаться, но как-то не хочется ловить её, а потом уговаривать — слишком уж много беспокойства, оно того вовсе не стоит. В любом случае, практически ни одна из здешних цыпочек не понимает идею секса ради снятия напряжения. Они хотят встречаться, жаждут отношений, а я в этом не заинтересован.

— Если только речь не идет о Делакур, — упрекает Шляпа. — Уж с ней бы ты не отказался от старого доброго сунь-вынь.

Не собираюсь отрицать.

— Она пробудет здесь до июня. А сейчас только февраль. Если она спросит меня ещё раз, я соглашусь — пойду на свидание, и будь что будет. Хочу посмотреть, действительно ли её привлекает идея со мной встречаться или это была всего лишь спонтанная реакция после случая с Эйми. Кроме того, я помню, как Джеймс выставил себя дураком, гоняясь за Лили — скажем так, не собираюсь позволить истории повториться. Знаешь что? Для волшебного артефакта, которому исполнилось вот уже тысяча лет, у тебя как-то маловато терпения, разве нет?

— Зависит от точки зрения, ЭйчДжей. Я наблюдала, как все эти никчемные ничтожества вляпываются в те же самые глупости, что и три столетия назад. У тебя есть возможность выйти за пределы этого порочного круга и сделать что-то неповторимое, но ты, как бесхребетный червяк, наступаешь на те же самые грабли.

— Страдаешь навязчивыми идеями, Шляпа? — дразню я, повторяя сказанные мне когда-то ей же слова.

— Мне скучно. Франция была глотком свежего воздуха, и фигурально, и буквально. А теперь, когда меня снова заперли в тюрьме, в этом сыром шотландском замке, я раздражена.

— Ну что тебе на это сказать, Шляпа? На этой неделе меня пока не пытались убить, но дай только время, и у тебя обязательно появится шанс поразвлечься. Если тебе так хочется потусоваться, могу попросить Добби отнести тебя к Оливеру.

— Только при условии, что эльф сначала вычистит его квартиру. Если у Вуда когда-нибудь получится дорасти до анимага, думаю, он превратится в свинью.

Безразлично пожимаю плечами, откладывая книгу «Непостижимая магия: Заклинания, которые работают на дне семи морей», и говорю:

— До следующей задачи чуть больше суток, так что у меня нет времени взять тебя погулять. Могла бы попросить Фоукса куда-нибудь тебя отнести.

— Да он скорее на извергающийся вулкан меня сбросит! — насмешливо фыркает Шляпа.

Насладившись возникшей в голове картинкой, открываю уже рот для ответа, когда из ниоткуда возникает только что упомянутая птица. Бросив записку, она исчезает, оставив нас в ступоре.

— Что там?

Просмотрев записку, говорю:

— Дамблдор приглашает меня в качестве гостя на свою сегодняшнюю вечеринку. Похоже, он собирает Орден. Видишь, а ты полагала, что сегодня вечером будет скучно. Может, и обнаружим что-нибудь интересненькое.

Взяв Шляпу, слезаю с кровати и спускаюсь в гостиную.

— Куда это ты собрался, Поттер? — ворчит Анджелина Джонсон, когда я подхожу к портрету. — Через пять минут начинается комендантский час.

Все остальные в гостиной прерывают разговоры посмотреть, чем закончится наш междусобойчик. Обвожу комнату взглядом в поисках Фреда и Джорджа и не нахожу их. Мельком улыбнувшись Гермионе, открываю проход, охраняемый Полной Дамой.

— Меня позвал директор, но если хочешь, во время следующей встречи можешь удостовериться у декана. Желаю прекрасного патрулирования, староста Джонсон.

Она не в восторге от моего сарказма, но мне на это наплевать.

* * *

Горгулья оглядывает меня, переводит взгляд на Сортировочную Шляпу, и медленно отодвигается. У меня резко начинает сосать под ложечкой.

— Ну и что ты с ней сделала?

— Это ведь ты дал мне сильное тело голема, ЭйчДжей. Неужели ты ожидал, что я не стану его использовать?

— Боюсь, подробности мне и знать не захочется. Это ведь тогда появились следы когтей?

— Ерунда, всего лишь царапины. Нам ещё надо обсудить модернизацию голема.

— Колись давай! Что ты с ней сделала?

— Я проходила мимо и решила заглянуть к Дамблдору, у нас возникли некоторые разногласия, и я зашпаклевала этой горгулье задницу. Можно подумать, она вообще ею пользуется!

Со вздохом размышляю, какого же монстра я выпустил на волю.

— И что же она сделала, чтобы это заслужить? Стоит ли вообще спрашивать, как у тебя в руках оказалась шпаклевка?

— Да это давно уже пора было сделать. Брось, ну его. Мне бы теперь придумать, как отомстить этой чертовой птице…

Мудро решив оставить тему, поднимаюсь по ступенькам, слушая, как рычит горгулья.

* * *

— Альбус! Он ведь ребенок! Его здесь быть не должно!

— Милая, уверен, директор знает, что делает. Здравствуй, Гарри.

Протягиваю руку и крепко пожимаю руку Артуру, напоминая себе, что не следует обращаться к нему по имени, и пытаясь не обращать внимания на слишком уж предсказуемую вспышку Молли. Она точно так же высказывалась, когда в Орден вступили мародеры, когда пришла Марлен Маккиннон, да и вообще когда в игру вступал любой, кому ещё не исполнилось двадцати пяти. С другой стороны, если вспомнить, сколько из тех, против членства кого она протестовала, сейчас мертвы, возможно — только возможно, что Молли была права.

— Рад видеть вас, мистер Уизли, — осматриваю комнату, уже чувствуя на себе взгляд Хмури. Вот он, рядом с Кингсли Шеклболтом и дочкой Андромеды. Он выглядит так, будто одной ногой стоит в могиле, но для пары месяцев под империусом он ещё легко отделался. Снейпа нет? Ух ты! Я и удивлен этому, и рад.

— Гарри сегодня присутствует здесь в качестве наблюдателя. Уверяю вас, у меня нет намерений подвергать его риску, однако в то же время я знаю, что Гарри вполне способен о себе позаботиться, — отвечает Дамблдор вежливым, но приказным тоном. Думаю, позднее он услышит о себе немало «лестного». С другой стороны, именно поэтому-то он и лидер. Спасибо ещё, что я на этот раз только избранный.

И Билл, и Чарли Уизли тоже здесь. Наверное, из-за того, что её старшие дети уже вовсю в этом увязли, Молли и нервничает. Фред и Джордж изо всех сил пытаются стать реинкарнацией Фабиана с Гидеоном, и это отнюдь не уменьшает её тревог. Скорее всего, она уверена, что следующими в дверь войдут Рон и Джинни.

Узнаю большинство остальных старых членов. Они нервничают и выглядят нерешительными. Не слишком-то хороший симптом. Не вижу и Люпина. Должно быть, он до сих пор во Франции.

— Я всё-таки уверен, что возрождать Орден слишком преждевременно, — настаивает Стерджис Подмор. — Да, на чемпионате по квиддичу был инцидент, однако с тех пор я ни о чем не слыхал.

Слышу одобрительное бормотание.

Дамблдор жестом призывает к тишине.

— Но кое-какая активность все-таки была, мои дорогие друзья. Я бы не приглашал на встречу без причины. Большинство из вас знают, что захвативший Аластора Пожиратель Смерти обманом заставил Гарри участвовать в Тремудром Турнире. Однако вы не знаете, что этим Пожирателем Смерти был Барти Крауч-младший.

— Но он ведь умер в Азкабане! — протестует Диггл.

— Именно в этом мы были убеждены, но я сам видел тело, — объясняет Дамблдор, в то время как я пытаюсь угадать, сколько он намерен рассказать.

— Слава Мерлину, ты остановил его, Аластор, — добавляет Молли.

Глаз Хмури вращается в глазнице:

— Я был бы не прочь приписать себе почести, но эта не моя заслуга. Пресса преподала историю так, как ей было велено. Они написали, что ради победы мы с Поттером объединились, но истина в том, что действовал только один из нас.

Артур сжимает мне плечо, стремясь меня поддержать, а Молли чуть слышно охает. Изо всех сил пытаюсь остаться невозмутимым.

Заговаривает Дамблдор:

— Гарри действительно весьма талантливый волшебник и, к сожалению, цель оставшихся Пожирателей Смерти и их хозяина, который, уверяю вас, ищет путь возродиться.

Осмотрев выражения, вижу на лицах отрицание, и мне это не нравится. Дамблдор объясняет, что три года назад Квиррелом овладел его дух, и комментирует инцидент в Тайной комнате, сосредоточившись на том, насколько быстро действовал Люциус, пытаясь убрать его с поста директора. Откровение о невиновности Сириуса Блэка и об оставшемся в живых Петтигрю тоже встречается публикой не слишком тепло. Когда Дамблдор упоминает пророчество Трелони, которое крыса, возможно, передала своему хозяину, Минерва выглядит так, как будто съела что-то несвежее.

— Это второе её известное нам пророчество. Я раскрою вам часть первого, которая уже наверняка известна лорду Волдеморту и многим из ближнего круга.

Он повторяет первые две строчки, и все взгляды постепенно поворачиваются ко мне. Слышу, как за плечом у меня ахает Молли. Ситуация трогательная, хоть и несколько неловкая.

— Если тебе требуется что-то действительно неловкое, могу показать пару мысленных образов, — грозится Шляпа.

— Надеюсь, что в ближайшее время Гарри не придется столкнуться с лордом Волдемортом, но мы должны быть готовы к тому, что это неизбежно. Питер Петтигрю жив, и у нас есть все основания полагать, что он помогает своему хозяину. Петтигрю известен весь предыдущий состав Ордена Феникса, поэтому мне нужно, чтобы вы начали собирать информацию. Из разговора с всё ещё выздоравливающим Барти Краучем-старшим я знаю, что его сын работал не один, и что при наихудшей раскладке это были Питер Петтигрю и лорд Волдеморт. В меньшей степени вероятна кандидатура Люциуса Малфоя или других бывших Пожирателей.

— Каких действий вы ждете от нас, Альбус? — интересуется Артур. Да, я знаю, что он не слишком многого стоит с палочкой, но человек ценен не только силой заклинаний — он познается в беде.

— Артур, мне нужно, чтобы ты и все остальные работники Министерства держали руку на пульсе. Мне надо знать о приездах и отъездах бывших Пожирателей и всех, кого мы подозревали ранее. Мне требуются имена как минимум двух человек из отдела волшебных средств передвижения, с кем можно было бы войти в контакт. Возможность отслеживать передвижение наших врагов может оказаться весьма полезной. Кингсли и мисс Тонкс, я бы хотел попросить вас отслеживать происходящее в Аврорате как на предмет возможных рекрутов, так и на предмет потенциальной угрозы. Министр Фадж — это отнюдь не министр Бэгнольд. Он опасный политик и известен своим чувством самосохранения. Выше всего он поставит свои интересы, и только потом сделает то, что, по его мнению, правильно для общества. В самый критический момент мы вряд ли сможем рассчитывать на адекватные действия Министерства. С другой стороны, он увеличил бюджет Аврората на следующий год и санкционировал увеличение числа обучающихся, что можно расценивать как попытку угодить и вашим, и нашим.

Хмури соглашается в своей обычной манере:

— Конечно, пройдет три года, прежде чем кто-то из них закончит обучение, а вину за все провалы тем временем возложат на Боунс, поскольку она уже уволилась.

— Совершенно верно, — заявляет Дамблдор. — Я попытаюсь повлиять на Корнелиуса, но нет оснований полагать, что мы получим хоть какую-то помощь помимо полученной во время последней войны. Перейдем к тем, кто не состоит на службе в Министерстве. Многие из вас, наверное, знают Уильяма Уизли в качестве старшего сына Артура и Молли, однако он также является разрушителем проклятий Гринготтса и будет отслеживать для меня движения в мире гоблинов. Не секрет, что вскоре я стану наследником поместья Фламелей, что значительно увеличит мои денежные возможности. Я намерен использовать этот статус для того, чтобы устроить несколько встреч один на один с руководством Гринготтса. Несмотря на грядущее наследство, я абсолютно уверен, что оно бледнеет по сравнению с богатством, накопленным ближним кругом Волдеморта.

Народ переваривает новости. Некоторые гадают, а не заставят ли платить по счетам на этот раз нас.

— Рядом с Уильямом — Чарли Уизли и Эльвира Подмор, которые работают на материке укротителями драконов. Они помогут нам с международной вербовкой. Что касается других волшебных рас, во Франции у меня уже есть пара эмиссаров, с помощью которых я войду в контакт с местными кланами великанов. Полагаю, приличная сумма моего наследства уйдет на покупку их нейтралитета. Что касается русалок и кентавров, их нейтралитет фактически гарантирован, но я усиленно работаю над тем, чтобы перетянуть их на нашу сторону. Я точно знаю, что они, по меньшей мере, помешают Пожирателям действовать на территории окружающих замок леса и озера.

— Ремус и Сириус собираются встретиться с великанами? Я полагал, что он пошлет Хагрида.

Шляпа усмехается у меня в голове:

— От мысли о том, что Хагрид будет проводить какие-то переговоры, у тебя должны пойти по спине мурашки. Не уверена, что он даже выпивку в состоянии заказать правильно. Люпин — темная тварь, а Блэк сейчас вне закона, и это должно помочь в переговорах с кланами великанов. К Хагриду отнеслись бы как к карлику-полукровке.

Дамблдор продолжает, представив несколько известных владельцев с Косой Аллеи, которые будут отслеживать там обстановку. Присутствует и молодой специалист с главного склада зелий, и у него есть список наименований, движение которых необходимо отслеживать, если их вдруг закажут в большом объеме. Для «холодного старта» сеть Дамблдора намного лучше, чем я ожидал.

Из тени выступает ещё один человек, и вид его буквально вводит меня в ступор.

— Эта юная леди, возможно, вам не знакома, но вы читали материалы её авторства. Статус журналиста позволит мисс Пенелопе Клеруотер вращаться в высших кругах общества и составлять отчеты об увиденном. Хочу предостеречь вас: если разразится война, возможность представить в прессе взгляды нашей стороны будет крайне полезна. Публичное мнение формируется в основном «Ежедневным Пророком», но мисс Клеруотер уже заработала себе определенную репутацию.

Она улыбается мне, и мне становится интересно, не завербован ли и Олли? Дамблдор указывает на меня:

— И, наконец, Гарри. Я прошу его и некоторых других, наряду с деканами факультетов, внимательно отслеживать настроения в школе. Дети удивительно проницательны. После получения писем от членов семьи либо посещения Хогсмида они будут своеобразным индикатором возможного внешнего влияния на ученические массы. В этом году в замке много посторонних, и сейчас особенно важно оценивать происходящее в ученической среде.

Шляпа мысленно шепчет мне:

— Слово «многоречивый» в его отношении и близко не описывает действительности, да, ЭйчДжей? Неудивительно, что он всегда сосет свои лимонные дольки. Не желаешь узнать, что, по моему мнению, он ещё сосет?

— Вряд ли. Спасибо, как-нибудь обойдусь. Однако он отнесся ко мне как к члену Ордена, а не как к какому-то парню с улицы. Это должно помочь им меня принять.

— Ты что, и в самом деле в это веришь, ЭйчДжей?

— Наверное, нет, но очень хочется надеяться.

К сожалению, Орден никогда не представлял собой слаженно работающего механизма, и с этого момента встреча потихоньку идёт вразнос, как и любая другая встреча Ордена, на которой собиралось больше шести человек. В этом помещении слишком много людей, которым нравится звук собственного голоса. После третьего комментария Диггла о важности безопасности каминной сети мне хочется его придушить. Через три часа я, наконец, возвращаюсь к себе для очень даже заслуженного отдыха.

* * *

— Так о чем вчера все-таки шла речь? — вцепляется в меня Гермиона, как только я спускаюсь в гостиную.

— Не будем об этом здесь. Скажем так, это были новости издалека.

Она изрекает: «Сириус», — и я киваю. Его упоминали, так что формально я ей не лгу. Ей не помешает знать, что происходит на самом деле. Не сомневаюсь, в один прекрасный день Дамблдор завербует её или попросит об этом меня, но она и так уже взвалила на свои плечи немалый груз, и я не готов добавить ей хлопот. Пусть обжимается-развлекается с Роджером… пока ещё есть время.

Если подумать, то и мне следовало бы поступить так же. Ну, по части развлечений. Дэйвис — это несколько не по моей части.

— Сейчас беспокоиться не о чем, так что не бери в голову, — выговариваю ещё одну почти правду, пока мы вместе с Роном, Парвати и Лавандой всей гурьбой идем на завтрак. Во время последней войны Риддл не пытался каким-то образом нарушить привычное течение быта учеников, но в тот раз ученики не были его целью. Думаю, в этот раз все будет иначе.

Забавно: я не думал, что отношения Рона с Лавандой продлятся хоть сколько-то, но с момента Рождественского Бала прошло уже почти шесть недель. Недавно вечером я поймал его на том, что он просил её помочь с домашкой по предсказаниям. Насколько же смешно наблюдать за неуклюжими перипетиями юной любви…

Да, чудеса случаются. Мы впятером вваливаемся в коридор, когда я слышу голос:

— Могу я поговорить с тобой, Гарри?

— Привет, Седрик. Увидимся позже, ребята.

Дождавшись, пока они не уйдут, смотрю на него:

— Чем могу тебе помочь?

— Ты уже выяснил, в чем там дело с яйцом?

— Ага. А ты?

— Нашел решение несколько дней назад. Черт, а я так надеялся вернуть тебе долг за подсказку с драконами! Ну что, ты уже знаешь, что будешь делать?

— Общее представление имею, но в целом идея пока прорабатывается.

Седрик кивает:

— Я тут краем уха слышал, что кое-кто из третьекурсников сажает в запретном лесу дьявольскую лозу. Думаю, в русалочьем поселении будет только начало.

— Ага, ты, скорее всего, прав. Слишком уж просто — пойти и достать что-то из озера. Добавим-ка неразберихи — пусть люди запутаются и выполнят задание неправильно.

Он пытается найти правильный ответ на мое саркастическое замечание, но всего лишь пожимает плечами. Жестом предлагаю ему прогуляться со мной, и мы продолжаем беседу. Спрашиваю, как у них дела с Чо, а он по поручению одной из подруг Чо вежливо расспрашивает меня, встречаюсь ли я с кем-нибудь или нет. Эджкомб — не совсем мой тип, добавим сюда штрафные очки за то, что она загребает жар чужими руками — руками Седрика.

* * *

Теория Диггори о том, что не всё там так просто, оказывается правильной: чемпионов вызывают в кабинет Дамблдора за тридцать минут до начала задачи. Как странно не наблюдать здесь ни Эйми, ни её советника. Флёр полна решимости, но кажется несколько одинокой. Я знаю, что она время от времени навещает свою раненую подругу. Другие иностранные чемпионы тоже уезжали. Я слышал, Крам вернулся вчера вечером. Он выполнял на материке какие-то семейные обязанности, так что выплата долга снова задержалась. Афине также позволили уехать; она неплохо загорела. Ранение Бокурт имело серьезные последствия, заставив всех переоценить степень серьезности своего отношения к соревнованию. В атмосфере витает напряжение. Я даже почти готов начать уговаривать Шляпу рассказать мне о том, какая у неё похабная шутка сейчас на уме…

Но только почти.

— Это испытание вашей скорости, разума и точности. В центре русалочьей деревни вы обнаружите пять столбов. К каждому из них привязана сумка с ингредиентами для зелья и инструкции по поводу того, что с ними делать. Как вы отыщите их, это ваше дело, но можно взять только одну сумку — остальные трогать нельзя. Затем вам необходимо добраться до берега вот здесь, — Дамблдор указывает на карту местности и продолжает: — Как только вы достигните места, вам надо будет с помощью этих ингредиентов сварить зелье. Это египетское зелье, достаточно простое, но его нет в учебном плане ни одной из школ.

Ладно, значит, надо найти ингредиенты и сварить зелье быстрее, чем остальные. Улыбка Дамблдора говорит мне, что это ещё не всё.

— У вас хватит ингредиентов только на одну попытку, чтобы сварить противоядие к сонному зелью, которого напоили человека, согласившегося стать вашим заложником. Если вам не удастся разбудить вашего заложника, то это станет вашим слабым местом, поскольку в таком случае вам придется передвигаться по одному из пяти путей со спящим человеком, вместо того чтобы он вам помог. На данном отрезке пути нельзя летать. Вы должны пройти по земле. Самая короткая и прямая дорога лежит через лес. Все маршруты приблизительно равны по расстоянию, и на всех установлены ловушки. Ловушки предназначены для того, чтобы вас задержать. У заложников нет палочек, но им позволено пользоваться вашими. Финишная линия — парадные ворота замка. Первый, кто их достигнет, и будет объявлен победителем.

Он продолжает, говоря, что в русалочьей деревне установлены мониторы безопасности, и что за нами будет следовать толпа на метлах, и я понимаю, что мой заложник — не кто иная, как мисс Гермиона Грейнджер. Этот факт слегка корректирует мои планы — при условии, что я не испорчу зелье.

Нас отпускают; у нас есть двадцать минут, чтобы добраться до озера. Надеваю Шляпу, просвещая её по поводу моих планов. Как я и думал, она дразнится и высмеивает меня, но согласна, что мой подход имеет право на существование.

Очевидно, в Хогвартсе проходит день под названием «Притащи Свою Метлу» — небеса полны людей на метлах. Не уверен, что толпа на гонках была больше, ведь немало людей сидело на стадионе. Скажем так: наверху в небесах сейчас добрая часть волшебной Европы. Мы все касаемся плавающих шаров, которые будут дрейфовать по поверхности воды, отмечая для толпы наши позиции. Мой, по случайности, оказывается гриффиндорского красного цвета, а шар Диггори — черного барсучьего.

Передав Шляпу директору, становлюсь на позицию, рядом с Флёр. Она улыбается мне, и я, улыбнувшись в ответ, спрашиваю:

— Как там Эйми?

— Неплохо. У неё хорошее настроение. Первый хирургический ритуал прошел успешно. Через пару дней будет ещё один. Надеюсь, у меня получится присутствовать и на нём.

— Хорошо. Передавай ей привет.

На её симпатичное личико наползает насмешливо-серьезное выражение:

— Должна упомянуть, что, как только в разговоре всплывает твоё имя, она начинает смеяться, но не объясняет причины смеха.

— Приятно, что она не утратила чувства юмора. Ну и что говорят обо мне две ведьмы-француженки? — в свою очередь интересуюсь я, цепляя на лицо невинное выражение.

— Это, как вы говорите, «девчачьи беседы». Боюсь, тебе не понять, как не понять и того, как я тебя побью.

Приятно видеть, что Флёр не утратила духа соперничества.

— Можешь утешать себя как угодно, Флёр. Думай об этом и следуй за мной в кильваторе. Я бы снова предложил пари, но каждый раз, когда мы решаем поспорить, что-то идет не так, как надо. Поэтому примирюсь с мыслью, что моя победа будет честной и справедливой.

— Возможно, это не единственное, с чем тебе придется примириться, Гарри Поттер? — говорит она. Я также замечаю, что она не раздевается.

Дуюсь, поскольку не увижу её в бикини, но мне становится любопытна её возможная стратегия. Краем глаза вижу Манос — в купальнике она выглядит замечательно. Леди в толпе приветствуют момент, когда Крам испаряет свою мантию, а Седрик снимает свою и вручает её приятелю, Саммербаю. Я стою все ещё в мантии и проклинаю свое тело, которому только четырнадцать.

Бэгмен дает сигнал, и мы заступаем на места. Крики в толпе усиливаются. Он поднимает палочку в воздух, и мой мандраж нарастает. Как только из его палочки вылетает сноп искр, хлопаю палочкой по платформе и начинаю изменять её в соответствии со своими нуждами. Крам ныряет в воду и начинает трансформироваться в акулу. Интересно, а не анимагус ли он, если уж решился на частичную трансфигурацию? Иначе он рискует потеряться в чуждом разуме.

Афина обзаводится русалочьим хвостом и становится похожа на воплощенное магловское представление о русалке. Седрик уже преобразовал пару камней в какую-то большую рыбу, или щуку, или саргана, и собирается наложить чары принуждения, чтобы та потянула его за собой.

— Осторожнее в воде, дружище, ведь там водятся акулы! — кричу я ему, заканчивая преобразовывать свою платформу в виндсерф — такой, как видел по телевизору. Липкие чары удержат меня от падения, а для отчаливания я пользуюсь беспалочковым отталкивающим. Моя палочка наколдовывает сильный ветер, и я начинаю свой путь по поверхности. Оглянувшись, вижу, как Флёр призывает метлу и покрывает её, видимо, чарами пузыря.

Черт, мне следовало бы об этом подумать! Добавляю ветра, в то время как Делакур поднимает метлу и начинает преследование. Проскакиваю приличный отрезок пути, быстро приближаясь к месту, где надо будет нырнуть и достать сумку, но Флёр несется прямо за мной и, мгновенно поменяв положение, вертикально входит в воду. Я отстаю секунд на тридцать.

Наколдовываю пузырь и снимаю липкие чары. Влетев в воду, превращаю обувь в свинец и начинаю быстро тонуть. Улыбающаяся француженка проплывает мимо меня обратно. Если остальные не столкнутся с сопротивлением и не потеряются, скоро все будут здесь.

Наблюдающие за безопасностью, используя жаборосли, дрейфуют среди русалок, которые с развлечением следят за происходящим. Сложно сказать, что они обо все всём этом думают — полагают, наверное, что это опять глупые людские игры. Я несколько промахнулся с нырянием, но мое разрубающее режет привязывающую сумку веревку, и я снимаю чары с обуви. Быстро накладываю призывающее и отправляюсь в обратный путь к поверхности озера. Вижу, как три других соперника прокладывают себе путь сквозь морские водоросли, но все мои мысли лишь о том, на сколько я отстал от Флёр. Надеюсь, зелья она варить не умеет.

Забираюсь на виндсерф и направляюсь к точке на берегу. Меня подгоняет злой дух соперничества. Мне крайне не по душе мысль, что меня способны перехитрить.

Когда я выхожу на отмель и, прошлепав последние пару футов, ступаю на землю, котел Флёр уже кипит на огне. Бегу к месту, где спит Гермиона Грейнджер, и быстро делаю несколько взмахов палочкой. Камень превращается в нож. Дрова сами аккуратно укладываются, а сверху опускается призванный котел.

— Отличный ход с метлой, Флёр, — говорю я, разрезая веревку и открывая сумку.

— Я сейчас занята, Гарри.

Вытащив инструкции, наполняю котел первым ингредиентом — это озерная вода — и зажигаю огонь. Мое лицо растягивается в злой усмешке:

— Да ладно тебе, Флёр. Это был просто гениальный ход с твоей стороны — покрыть пузырем и метлу. Ты ведь даже ног не замочила, да?

Она снова бросает на меня сердитый взгляд за то, что я её прерываю.

— Лучше бы тебе сосредоточиться на своей задаче.

— Ну что же вы, мисс Делакур, а как же остроумное подтрунивание — надо ведь как-то развлечь толпу наверху? Не будем стесняться.

Она отвечает расстроенным хрюканьем и накладывает вокруг себя конус тишины. Назовем миссию «частично» выполненной. Настрогав-нарезав всякой травы, кидаю в предписанном порядке в кипящий котел. Быстренько поглядев на соперницу, понимаю, что она на седьмой стадии из девяти. Делать нечего, только помешивать и ждать. Пользуюсь перерывом, накладываю сушащее заклинание и просматриваю территорию, чтобы определить, по какой дороге пойду.

Из воды выбирается усталая Афина. Она наверняка сожалеет о своем быстром заплыве. Девушка встряхивает руками и принимается за работу. Крам выходит сразу за ней. Он наклоняется, и его рвет. Каждая частичная трансфигурация в животное обычно заканчивается жуткой головной болью. Хреново ему сейчас. Стойте-ка. На земле осталась кровавая масса.

— Что это Крам задумал? — спрашиваю я у Афины.

— Он сожрал одну из трансфигурированных рыб Диггори и, наверное, хочет избавиться от неё до того, как она снова обернется камнем, — она отстает от меня настолько же, как и я — от Флёр.

Мошенник наверняка обвинит во всем «животный инстинкт». Скорее всего, он надеялся помешать либо Флёр, либо мне, но пришлось удовлетвориться Седриком.

Флёр ловко зачерпывает полный ковш и, быстро подойдя к своему спящему заложнику, прижимает ковш к губам мужчины. Она зачерпывает второй ковш и, к сожалению, я замечаю движение. Флёр явно вздыхает с облегчением.

Продолжая помешивать, смотрю на Крама. Тот вываливает содержимое сумки на землю и испаряет его. Затем, направив палочку на заложника, трансфигурирует ученика в спящего кота, засовывает его в пустую сумку и с надменным видом направляется к одной из трасс.

Делакур вместе с проснувшимся заложником выбирают вторую тропу, в то время как я размышляю о том, что делать дальше. Афина прекращает попытки что-то сварить и следует за стратегией Крама. Черт, думал ведь об этом, но зелье уже почти готово, так что закончу его.

Кроме того, неужели они полагают, что какие-то там не смертельные щиты и лианы могут меня замедлить?

Когда из воды выбирается Седрик, я приподнимают голову Гермионы и вливаю ей порцию зелья. Она давится и выплевывает всё на меня. Со второй дозой проходит гораздо лучше, и девушка начинает приходить в себя.

— Где этот мерзавец, Крам? — спрашивает Седрик.

— Он и не подумал варить зелье, просто забрал спящего заложника и ушел. Если собираешься варить, я на твоем месте воспользовался бы местом Афины и сэкономил бы время. Её вода уже кипит.

— Верно замечено, но я рискну и пойду со спящей Чо. — Накастовав мобиликорпус, он левитирует её. Качаю головой — я-то прекрасно понимаю, что с такой скоростью он их не догонит.

Поднимаю шатающуюся Гермиону Грейнджер на ноги и смотрю на дюжину оставшихся сидящих на метлах — вот и все мои лояльные фанаты. Что ж, остальным же хуже — они пропустят мой эпический прорыв к победе.

— Гарри, мы на последнем месте.

— Верно подмечено.

— Нам надо идти!

Кидаю на неё снисходительный взгляд типа «я знаю, что делаю!» и направляю палочку на куст. Тот превращается в большое седло.

— Гарри, ты же не собираешься меня ни во что превратить, нет? — слегка паникует она.

Подойдя к большому валуну, усмехаюсь ей:

— Заманчиво, да. Вообрази завтрашние заголовки: «Поттер взбирается на Грейнджер и едет на ней к победе!» Думаю, это тоже прекрасно сойдет.

Сосредоточившись, мысленно представляю нужную форму. Сначала я хотел сотворить слона, импровизированно повторив переход Ганнибала через Альпы, но оставшаяся мне дорога ведет вдоль берега. Слон двигался бы здесь слишком медленно и был бы слишком массивным. Лошадь, даже тяжеловоз, слишком уж уязвима. Чтобы прорваться сквозь ловушки, потребуется что-то достаточно тяжелое, к тому же мне нравится тема Африки. Валун, трясясь, принимает форму.

Гермиона охает, когда я начинаю накладывать чары принуждения на почти двухтонное чудовище:

— Гарри, это носорог.

— Ещё раз повторюсь: верно подмечено. Немногое от тебя ускользнет, да? Давай, хватай седло. Мы скоро отправляемся, и путь предстоит ухабистый. Тебе надо будет как следует сосредоточиться. По дороге наверняка предстоит пробить несколько щитов — не знаю, как ты, а я не планирую останавливаться. Так что держись за меня и ни в коем случае не разжимай руки.

Она с трудом поднимает седло и забрасывает его на спину. Взмах моей палочки закрепляет предмет.

— Ты действительно хочешь, чтобы мы ехали на этой штуке? — недоверчиво интересуется она.

Стукнув по боку носорога, отвечаю:

— Этот африканский носорог — живой танк Гарри Поттера, танк, который дышит, плюёт на щиты и чихать хотел на ловушки. Мы возьмем пример с Монти и опередим на пути к победе этих чужестранцев с сильным акцентом. Ты со мной, солдат?

— Так точно, сэр! — отдает она мне насмешливый салют, и мы забираемся в седло.

* * *

Да, я летал на метле и быстрее. Всего пару минут назад я шел на виндсерфе гораздо скорее. Черт, да я выиграл бы в скорости, даже обернувшись вилорогом и нарезая вокруг круги. Но есть всё же нечто прекрасное в грозной мощи несущегося носорога.

Путь наш лежит вдоль берега озера. Мы прорываемся сквозь группу русалок, засевших в воде по талию и швырнувших в нас сети. Они не готовы к нашей скорости, и мы проносимся мимо. Лишь одна сеть долетает до нас, и мое отталкивающее не дает ей стать реальной угрозой.

Практически сразу же после этого начинает нарастать страх. Руки Гермионы крепче сжимаются вокруг меня, и «Мини-Тантора» начинает трясти.

Шиплю:

— Сосредоточься, Гермиона, это просто щит ужаса. Нет здесь никакой угрозы.

Инстинкт носорога борется с моим ментальным контролем, который — ну совершенно случайно так — сражается ещё и с отвращающим щитом. Сложно, но это лишь капля в море по сравнению со стаей дементоров. Выигрываю, причем довольно ловко. Мы всего лишь немного теряем в скорости. Длина трасс — приблизительно пять миль. Крам с остальными опережают меня, самое большее, на пять минут. Взгляд вверх показывает, что к нашей позиции сейчас подлетают ещё люди.

Отличный показатель того, что мы быстро всех догоняем.

— Гарри, смотри! Дьявольские лианы!

— Тантор, вперед! — кричу я и издаю вопль, изо всех сил подражая Повелителю Обезьян.

Сильные лианы стараются оплести нас, пытаясь замедлить носорога. Попадись им человек весом в десять-пятнадцать стоунов, для него они стали бы огромной проблемой. А для существа весом за сотню стоунов они даже не кажутся помехой. Лианы приятно хрустят, лопаясь сразу же после попытки охватить мощные ноги.

Толпа над нами продолжает расти. Мы делаем поворот и направляемся в лес, удаляясь от берега. Пара красных колпачков вскрикивает и отпрыгивает с нашего пути. Очевидно, они не знают ответа на старую шутку о том, как остановить несущегося носорога.

Посреди тропы парит быстро приближающийся к нам боггарт. Это должно быть интересно. Подстегиваю Тантора. Боггарта скручивает, и он начинает принимать форму, когда мы подъезжаем ближе. Лицо вызывает мурашки у меня на спине. Мой страх теперь не дементор. Это единственное, чего я когда-либо действительно боялся.

— Ты не в состоянии остановить меня, Поттер. Твоя удача не бесконечна, — крик Лорда Волдеморта пробирает меня до дрожи, пока мы втаптываем его в тропу.

Его практически уже не человеческие руки цепляются за бока носорога, пытаясь как-то ухватиться. Когда они подбираются к Гермионе, слышу, как тварь говорит:

— Он больше в тебе не нуждается. Даже если бы ты была ему нужна, в самый нужный момент ты его подведешь!

Свободной рукой бью существо в лицо, и оно соскальзывает, на себе испытав тяжесть задней конечности носорога. В нервной тишине несемся вперед.

Гермиона прочищает горло, разбивая напряженную тишину:

— Ну и что случилось с твоим страхом перед дементорами?

— Я слишком часто утирал им нос, чтобы они были для меня угрозой.

— … а это был Волдеморт?

— Угу.

— Ну, и как ты себя чувствуешь, втоптав свой худший страх в землю?

— Вообще-то, очень даже ничего. Мне понравилось.

— Надо будет обязательно рассказать об этом папе. Ему нравится психология. Назовем это агрессивной терапией. Всё, что нам требуется — боггарты и много-много носорогов.

— Мне нравится эта идея. И вот ещё что, Грейнджер…

— Да, Поттер.

— Не волнуйся ты так. Я приму любую твою помощь и буду за неё благодарен. Я и представить не могу, что это как-то повлияет на нашу дружбу.

Я снял один её из «страхов», и мы продолжаем двигаться вперёд.

* * *

Через пару сотен футов и легко разнесенный путающий щит начинаю полагать, что это будет проще простого. Но два воткнутых в землю шеста, покрытых рунами и резьбой, заставляют меня призадуматься. Такое в Шотландии видишь не каждый день.

Осторожно направляю Тантора:

— Что скажешь, Гермиона?

— Полагаю, какой-то вид гаргулий из Америки. Их называют тотемными столбами. Один похож на медведя, а второй — на орла.

— Разнесем все сомнительное в клочья? — предлагаю я старый надежный мародерский метод решения проблем.

Она отвечает:

— Не слишком элегантное решение, но элегантность и носороги как-то не особо сочетаются. Давай.

Из моей палочки вылетает взрывное, но на тропу выкатывается большой валун и принимает на себя удар моего заклятья. Пробую снова, но к первому камню присоединяется второй. Если это не прекратится, придется прорываться сквозь каменный вал. Проблему усугубляет пара вопящих кустов, и я трачу минуту, чтобы сжечь их дотла.

— Похоже, они хотят, чтобы мы подошли поближе, — констатирует мой компаньон.

Когда мы приближаемся к тотемам на расстояние в пятнадцать футов, они начинают сиять. Нас окутывают клубы тумана. Пытаюсь сдуть их наколдованным ветром, но мгла слишком густа. Пелена принимает форму медвежьей лапы и с силой по мне бьет. Режу конечность разрубающим. Туман разделяется на две части, но снова собирается с другой стороны от меня. Гермиона отскакивает, уворачиваясь, пытаясь защититься от когтей орла и благоразумно откатываясь подальше от внезапно взбрыкнувшего носорога.

Я едва-едва успеваю поднырнуть под следующий удар лапы и отпрыгнуть от носорога. Черт, это было близко — слишком уж близко. Пока я пытаюсь найти выход из этой ловушки, во мне нарастает страх.

А потом меня настигает удар. Он не затрагивает носорога, и тут-то меня осеняет. Лапа проходит прямо сквозь зверя, не ранив его. Повинуясь импульсу, встаю на пути следующего взмаха лапы, которая пытается уклониться, стараясь создать видимость, что это я еле-еле избежал удара.

— Твою ж…! Хватит метаться, Гермиона! Это иллюзии.

Она останавливается, и когти тут же пытаются её запугать. Туман предпринимает ещё несколько ложных атак, а потом пелена начинает спадать. Однако слышится скрежет, и я вижу, как шесты выкапываются из земли, выращивают себе конечности и начинают надвигаться на нас.

— Гарри, возвращаемся к первому плану. Взрывай их! — голос Грейнджер поднимается на октаву-другую.

Орлиный тотем принимает на себя удар Тантора, а я спускаю поттеровскую ярость на медвежий тотем. Взрывные вырывают из него куски. На уничтожение уходит четыре заклинания. Поворачиваюсь к орлиному, который достался Тантору, и бросаю в него мощное спотыкающее. Тот запинается и пытается схватить Гермиону, но мой свеженаколдованный огненный кнут разрезает его пополам.

— Это однозначно была не иллюзия, — убрав кнут, смотрю на тропу. С моих губ срывается стон: туда выкатываются ещё валуны и сливаются, выстраиваясь в стену. Четыре взрывных и огненный кнут за такое короткое время несколько меня изнурили. Это ещё помимо того, что мне требуется не забывать о носороге, седле и чарах принуждения на нашем средстве передвижения. Идея заниматься толстенной стеной не вызывает во мне ни малейшего энтузиазма.

— А надо ли пытаться её взрывать? — спрашиваю я в надежде, что у Гермионы есть лучший план.

— Обрызгай-ка основание стены водой. Вес заставит её сместиться вперед, и стена упадет. Можно было бы даже привязать веревки к Тантору и помочь процессу, приклеив их липкими чарами к верхним углам. В конце концов, ты ведь создал этого большого и сильного зверя. Так пусть он и работает.

Мои надежды оправдались.

— Тебя всё также продолжают величать самой умной ведьмой нашего поколения. Думаю, что-то в этом есть.

— Ну да, и мне то и дело приходится подкидывать народу причины так меня называть. Это начинает утомлять. Не хочешь ненадолго поменяться? А я побуду девочкой-которая-выжила.

Смеюсь:

— И как давно ты планировала мне это сказать?

— С самого начала семестра — просто нужного момента как-то не находилось.

* * *

Дальше по пути замечаю проблеск чего-то, что при нашей скорости окажется весьма опасным.

— Тпру, Тантор! — и мы резко тормозим на расстоянии футов за двадцать перед этой штукой. Мой носорог дышит с трудом. Пора менять его на нового, со свежей парой ног.

— Это красиво, — говорит Гермиона.

Вынужден согласиться. «Это» — густая запутанная масса паутины, какой я ещё никогда не видел. Она простирается на дюжину футов и цепляется буквально за всё. Акромантулова сеть плотная, устойчива к огню, плюс её крайне сложно прорезать. Я рад, что не стал прорываться сквозь стену при помощи взрывных.

— От винта! — неуклюже слезаю я после пары миль езды на носороге. Помогаю Гермионе спуститься и вручаю ей свою палочку. — Позже можно будет ценить этот момент в наших воспоминаниях. Не вижу ни одной твари, сотворившей это, так что, считаю, надо просто прорезать себе путь. Попробуй справиться как можно быстрее, а я направлю в сделанную тобой дыру носорога на полном ходу. Затем мы отменим трансфигурацию и взорвем камень. Шрапнель должна прорвать сеть до конца. Как тебе план?

Она кивает. Моя палочка с пером феникса плохо подходит Гермионе, но девушка восполняет недостаток решительной атакой на паутину, а я в это время отдыхаю и продолжаю контролировать носорога. Сейчас я очень даже рад своему решению остаться и пробудить друга. Задача будет нелегкой, и только Флёр есть с кем разделить тяжесть нагрузки.

Грейнджер заклинанием отсылает в сеть куски дерева и поджигает их. Паутина не слишком-то горит сама по себе, но крепкие бревна сделают свое дело — поможет и их тяжелый вес, и прекрасная горючесть.

Она бросает мне палочку, делая передышку, а я анимирую пару деревьев, на которых заякорена паутина, и обрушиваю их на переплетение сетей. Пламя ревет, разгораясь, и паутина горит и рвется.

Проходит пять минут, когда Гермиона заявляет:

— Гарри, мы хорошенько над ней потрудились. Не думаю, что носорог здесь пройдет, а вот мы вполне на это способны с помощью огнезащитных чар.

Как та ведьма, которой нравилось гореть на костре, мы закрываемся чарами и продираемся по горящим деревьям. Посреди пути я анимирую одну из ветвей на довольно большом дереве и заставляю её перешвырнуть меня через оставшуюся паутинную стену. Быстренько кастую чары подушки и позволяю мягкой теперь земле принять меня в свои объятья.

— Твоя очередь, Гермиона.

— Гарри, подожди…

Ветвь катапультирует её. Девушку дергает и бесцеремонно швыряет; схватившись за меня, она стабилизирует положение.

— Прости, ты что-то хотела сказать?

Мне достается подзатыльник.

— Мерзавец! Пойдем уже, мальчик-обезьяна. Давай приниматься за Тантора номер два.

— Я Тарзан. Ты Джейн?

— Даже и не надейся. Как насчет этого дерева? Седло достаточно плотное, чтобы защитить нас от заноз, если ты вдруг пожелаешь сэкономить на силе трансфигурации; живое в живое требует меньше затрат, — усмехнувшись, предлагает она. — Тебе ведь обязательно надо будет сохранить силы для завтрашнего урока, когда ты начнешь обучать меня трансфигурации больших предметов в больших животных.

— Это есть во Всекниге, Гермиона. Может, ты просто не особо усердно смотрела? Ой!

Наверное, я заслужил её удар локтем.

Наш следующий носорог, «Тритор»[1], несколько грубоват и не настолько быстрый, как версия номер один, но всё-таки ехать на нём намного быстрее, чем идти на своих двоих. Он прорывается через очередной щит и сквозь стену, составленную из заколдованных тюков сена, которые все время двигаются и мешают нашему пути. В конце концов, мы теряем его в прикрытой иллюзией яме, которую умудряемся просмотреть.

Мгновенно накладываю чары подушки, однако они оказываются не нужны. Мы плаваем вверх тормашками — какая-то магия невесомости.

— Носорог Вверхтормашечный, — похоже на один из абсурдных эвфемизмов Бродяги про секс.

— Как думаешь, что нам надо сделать первым? — интересуется Гермиона.

— Если мы отменим действие, носорог рухнет на нас. Будет весьма печально. Думаю, сначала нужно избавиться от него. Оттолкнись, тогда мы сможем от него уплыть.

Она повинуется, и я отменяю трансфигурацию. Часть дерева теперь торчит из ямы, и через несколько минут попыток выяснить, как лучше сманеврировать, мы, наконец, взбираемся на дерево и вылезаем. Гермиона первая пересекает границу щита и тут же падает на пятую точку. Чем сильно замедляет мое продвижение, потому что я останавливаюсь и принимаюсь над ней смеяться.

— С тобой всё нормально?

Гермиона подводит итог:

— Несколько миль на носорогах, а теперь ещё и это… Думаю, я отбила себе задницу.

— А я-то думал, твою главную проблему зовут Рон. Мы одолели четыре мили. Думаю, я слишком измотан, чтобы сотворять ещё одного носорога.

Она хмыкает:

— Боже мой, да ты, оказывается, все-таки всего лишь человек. Я было начала в этом сомневаться.

— Заткнись. Нам осталась всего миля. Умеешь держаться на лошади?

— Да, но трансфигурировать лошадь вряд ли легче, чем носорога.

— Лошадью буду я, если ты сможешь потом отменить заклинание. На трансфигурацию самого себя уйдет намного меньше сил, а моя окклюменция не даст мне опуститься до звериной тупости. Кроме того, думаю, ты выросла на историях о Черном Красавце и Национальном Бархате.

— Разумеется, — ворчит она. — А я полагала, ты уже совсем выдохся. Не волнуйся, Гермиона; я просто превращусь, черт возьми, в лошадь — да ерунда, раз плюнуть.

Игнорирую её утомленный сарказм.

— Нет, я просто слишком устал, чтобы сделать носорога — в этом и разница. Сумеешь отменить заклинание?

Она кивает и подтверждает, показав мне движения палочкой. Вопрос снят; я накладываю заклинание и ощущаю, как начинаю меняться. Конь выше, чем моя форма анимагуса, плюс есть особое смутное ощущение, которое всегда чувствуется при полной трансфигурации в животное. Легонько повожу головой и немного пробегаю, чтобы полностью оценить движения в данной форме.

Гермиона подхватывает мою палочку и похлопывает меня по удлиненному чуткому носу.

— Знаешь что? «Грейнджер взбирается на чемпиона и без седла едет на Поттере к победе!» — по-моему, потрясающий заголовок.

Фыркаю в ответ на слова дерзкой ведьмы и ржанием приглашаю её забираться. Когда она отменит трансфигурацию, отплачу — скажу, что ей следует воздержаться от десертов. Печально, но я знаю: даже окклюменция не спасет меня от жуткой головной боли, ждущей меня вечером. Жаль, что нельзя стать вилорогом и обойтись без неё. Мы медленно и осторожно трогаемся, не желая попасть в какие-нибудь ещё вероятные ловушки, и проходим последний отрезок пути до опушки леса. Вряд ли стоит удивляться, что в поле зрения ни одного другого чемпиона. Я перехожу на галоп и несусь к победе.

Именно так всё и должно всегда проходить. Странно было бы, если бы кто-то из них сумел приблизиться к моему результату или даже опередить меня в этом соревновании.

-

[1] — игра слов, что-то вроде «Древень»