Понимание (джен)

В этом городе будет сам даймё. Ума не приложу, чем его привлекло это поселение, хотя что-то подсказывает: горячие источники. О, если бы не моя миссия, я и сам был бы не прочь там побыть… Так нет же: найти какого-то старикашку, по-тихому прирезать — и вся недолга. Говорят, он как-то связан с родом Учиха, старейшины уверены — слухи обоснованы. Ну, так вот. Мне-то что, я справлюсь, мне и разбираться особо не нужно. Убить так убить, недолго же, главное — знать, как подобраться и как уйти. Вот я и пытаюсь узнать. Уберу старика — он не будет кому-то из наших людей мешать, даймё примет нужное нашему клану решение, у нас, может, будет больше постоянных заказов, и голодать не будем, и не умрёт больше никто. Что там жизнь какого-то старика? Он своё уже прожил.

Около нужного дома я кружил неделю. Следил, наблюдал, думал, прятался. Старик таился, что та черепаха. Боги, он как чуял что-то, никуда не выходил без сопровождения — и всюду таскал с собой своего внука. Мальчик, ему, кажется, семь лет, насколько я мог определить возраст, может, девять, но не старше. Вроде бы обычный ребёнок, но вот взгляд… Черноглазый, кажется, что зрачок на всю радужку, постоянно. Если бы не его вполне нормальное для мальчишки поведение — я бы уверился, что его травят какими-то наркотиками. А так — не знаю даже. Ну и неважно. У меня есть моя цель.

На четвёртый день я поймал служанку. Славная женщина — вниманием и деньгами неизбалованная, обиженная, разговорчивая — вот уже верно говорят, что болтливый язык — дорога, по которой в дом приходят несчастья. Я всё, всё невзначай выспросил, она даже и не поняла ничего. Да и подстраховался я потом — знаете, несчастные случаи — не редкость, когда слабая женщина идёт по слишком тёмной улице.

Вот только услышанное мне очень не понравилось. Говорят, этот старик очень любит мальчиков помладше. Выбирает семью победнее, ищет сирот, зазывает к себе в дом… А потом никто не знает, что с этими детьми случилось. Вот в самом деле, его стоит убить уже только за это. Боюсь представить, что он с ними делает, — да и не настолько у меня извращённая для такого фантазия.

В конце концов я решаюсь. Демонстративно напиваюсь вечером — на самом деле, конечно, делаю вид, отсыпаюсь весь день, к ночи как бы повторяю. Под утро выскальзываю из окна, с ловкостью кошки — да, я горжусь этим! — перепрыгиваю на ветку дерева, опасно наклонившуюся под моим весом, и спускаюсь вниз. Зеваю.

Небо мглисто-серое, до рассвета ещё часа полтора. Лучшее время, чтобы пробраться в дом того старика, через окно — прямо в его спальню. Еле успеваю увернуться от куная — вошёл в дерево совсем рядом с моей щекой. Дёргаю, швыряю обратно — рука в последний миг дрогнула. Тот мальчишка… Не могу же я драться с ребёнком!

Кто бы ещё ребёнку об этом сказал: он явно настроен всерьёз. Старик — умный, тварь, забился в угол, закрылся щитом — не достать. А я-то думал, он тут только как украшение висит — ан нет. Не пробить. И мальчишка, что б его ёкаи взяли, мешает. Замер, кунай держит — смотрит, как на врага.

— Отойди, — мягко говорю я. Моему кохаю столько же, наверное. Рука не поднимается всерьёз драться!

А мальчишка головой молча мотает, смотрит хмуро, зло. Я шагаю ближе — он в меня сюрикены швыряет. Уворачиваюсь, конечно, быстрее, чем подумать успел, но рукав он мне порвать смог.

— Сам напросился, — я двигаюсь в сторону, к стене, он только поворачивается, следя за мной.

Старик за щитом трясётся, как замёрзший кролик, гремит чем-то совершенно металлическим. Может, сквозь стену пытается просочиться, дырку там ковыряет, не знаю. Мальчишка на него не отвлекается.

— Я не хочу тебя убивать, — всё-таки пробую снова, — мне нужен только этот старик.

В ответ — сдавленное шипение, может, ругательство. Вот честно — не знаю, что делать. Может, я и мог бы его аккуратно вырубить, но я не сражаюсь с детьми. Вообще никак. Не могу. И техник подходящих у меня нет, чтоб не шуметь сильно...

И тут я замечаю то, от чего у меня холодеют и руки, и губы. У мальчишки алые глаза одного из проклятого клана.

— Потомок демона, — тихо говорю я. Теперь колебаться незачем, тем более, что сюда явственно спешит ещё один. Двоё сразу — чересчур, да и до старика добраться надо, он слишком там притих.

Одно движение — выхватить меч, перечеркнуть вихрем хорошей стали грудь. Подставленный кунай отлетает в сторону, вонзается в стену. Мальчишка оседает на пол, всё пытается дотянуться к оружию. Я вижу его, но не обращаю уже особого внимания, отшвыриваю щит. Старик закрывает голову трясущимися руками, от него несёт псиной. Тонкая шея, острый подбородок, дрожащие губы. Взгляд бессмысленный и жалкий, смотрит как сквозь меня, бормочет что-то. Не слушаю. Морщусь. Пинок — воткнуть меч под ребра, провернуть. И тут же — метнуться в сторону, падая, сбить пламя с тлеющей одежды, лишь каким-то чудом не выпуская рукоять. Второй!

Он на мгновенье замер на подоконнике — и соскользнул вниз. Кажется безоружным. Нервно смотрю в сторону. Огненный шар в помещении — откровенно дурная идея, пламя разгорается быстро. Пора валить.

— Ты убил моего брата, нелюдь, — говорит он. Это странно слышать от демона.

— И что? — легкомысленно спрашиваю я, пытаясь подобраться ближе к окну — и держаться подальше от пламени. Жарковато тут, да и душно уже. Я вам не унаги, чтобы тут жариться, я жить хочу!

— Умри, — голос спокойный, густой дым искажает черты лица, но чётко-чётко видны алые глаза. Я тянусь смахнуть холодный пот со лба — и понимаю, что не могу пошевелиться. Вот вообще никак, будто тело не моё, будто оно вообще деревянное. А огонь — близко, слишком. Я могу только следить за подбирающимися по татами языками пламени. Оно обжигает ногу — и я свободен. Я прыгаю в сторону, я выпрыгиваю из окна, прямо вниз, качусь по земле, по острым камням дорожек. Жив — но надо бежать, рядом слишком много охраны. Учиха мчится за мной. По крышам, по переулкам, по людным улицам — он не отстаёт, хотя и не рискует атаковать, я его чувствую.

За городом я решаюсь, складываю печати, ныряю под землю, прячусь в глинистом коконе. Сделать тайное убежище в глубине, имея сродство со стихией, легко. Можно притаиться, можно отдохнуть — и здесь Учиха меня потеряет. А пока — можно дремать и думать.

Если видишь врага ― убей, сколько бы ему ни было лет. А враг ― это тот, кто носит на своих одеждах ало-белый веер. Учиха, алоглазый демон. Нелюдь.

Я не понимаю, почему я даже не пытался убить старшего.

Почему — не мог.