Поединок (гет)

Лили Поттер.

— Мне нравится,— улыбнулась Ксения, глядя на мантию, что, наконец, смогла выбрать Лили. Они побывали уже в трех магазинах, но ничего не нашли.

— Тебе не кажется, что она бы лучше подошла моему отцу?— Лили смотрела на мантию в своих руках.— К его глазам...

— Нет, думаю, он не стал бы носить женские мантии,— рассмеялась Ксения.

Лили тоже рассмеялась, радуясь тому счастью, что сейчас испытывала. Испытывала последние годы и особенно последние дни. Она стала миссис Скорпиус Малфой: это пугало, но в то же время делало просто по-сумасшедшему счастливой.

— Ладно, тогда я в примерочную,— Лили махнула Ксении, отметив, что девушка сегодня что-то слишком бледна, и скрылась за занавеской, чтобы посмотреть, как выбранная мантия будет на ней сидеть. Она крутилась перед зеркалом, все еще улыбаясь и представляя, каким бы сердитым был Малфой, если бы пошел с женой за покупками. Парни вообще ненавидели ходить по магазинам, особенно Джеймс, так что хорошо, что Ксения сегодня утром была свободна.

— Все, беру,— Лили вышла из примерочной и отправилась к магу, который стоял у кассы и болтал с клиенткой.

— Думаю, мы можем не торопиться: до двух еще двадцать минут,— Ксения взглянула на часы.— Джеймс собирался зайти к вашим родителяи, они сегодня уезжают...

— Да,— Лили шла в новой мантии, потому что для лондонского сентября на улице было довольно холодно.— Я утром заходила к ним попрощаться. Папа хоть отдохнет немного, особенно от Джима и Ала...

Они рассмеялись.

— Ой!— Лили запустила руку в карман.

— Что?

— Моя палочка... кажется, я ее потеряла...

— Быть не может, акцио палочка,— Ксения тоже перепугалась, став очень бледной. Заклинание не сработало, Лили обшарила все карманы и сумку.— Может, ты ее выронила, когда переодевалась?

Лили пожала плечами:

— Думаю, нужно вернуться... Может, ты пойдешь к Джиму и Скору, а я...

— Нет, времени еще достаточно, пойдем вместе,— Ксения постепенно стала снова розоветь, но Лили подумала, что сегодня жена брата какая-то странная.

Они поспешили обратно в «Магическую моду», где Лили примеряла мантию, но девушке было не по себе. Как она могла уронить палочку? Когда? Это было странно. При этом иногда ей казалось, что она чувствует на себе чей-то взгляд. Она оглянулась несколько раз, но никого не увидела.

— Что?— Ксения посмотрела на подругу, кутаясь в теплый шарф.

— Ничего, просто паранойя Малфоя заразна,— отшутилась Лили, действительно стараясь все переложить на подозрительность, которой ее иногда мучил муж.

Они вошли в магазин и устремились к кабинке, где недавно была Лили.

— Девушки, тут был молодой человек,— к ним подошел продавец с приятной улыбкой,— он сказал, что вы что-то оставили в примерочной. Он просил вам передать...— мужчина достал из кармана форменной мантии какой-то плотный сверток.— Думаю, нужно посмотреть...

— Нет, я знаю, что там,— Лили буквально вырвала из рук продавца сверток, страшно смущаясь, что он увидит ее волшебную палочку. Вот дурой будет выглядеть!— Спасибо...

— Хоть посмотри, может, это не твоя,— тихо проговорила Ксения, когда они отвернулись от мужчины, который с интересом смотрел на них.

— А что тогда?— но Лили с осторожностью стала разворачивать сверток: чем черт не шутит? Но когда показался кончик ее палочки, она вздохнула с облегчением:— Все нормально, говорю же, паранойя...— девушка брала палочку в руку, когда Ксения схватила ее за запястье:

— Стой!

Но Лили уже коснулась теплого дерева, вспыхнувшего голубым светом, и девушку будто кто-то дернул в районе живота. Она успела почувствовать, как крепко схватилась за ее руку Ксения, видимо, не желая оставлять одну.

Прошел лишь миг, а может быть, вечность. Она тряхнула головой, чтобы понять, что произошло, а палочка вдруг выскочила из ее руки и упала где-то в стороне, звонко ударившись о камень.

Было темно и тихо, а потом раздался странный голос, словно приглушенный или измененный:

— Добро пожаловать.

— Кто вы?

Лили вздрогнула, вспомнив, что она тут с Ксенией, которая все еще держала ее за руку.

— Хм, это я должен спросить, кто вы,— холодная усмешка сквозила в голосе, который временами казался Лили знакомым.— Хотя нетрудно догадаться: Ксения Поттер, сестра милосердия и все такое... Становится даже интересно...

— Что вы хотите? Где мы?— Лили пыталась разглядеть хоть что-то в кромешной тьме. Судя по всему, человек их видел, а они его нет, значит, у него что-то наподобии Руки Славы, о которой как-то говорил отец. Руки, что когда-то принадлежала Малфоям...

В ответ чьи-то пальцы снизу схватили ее за бедра и толкнули вправо. Она по инерции сделала несколько шагов, догадываясь, что это был домовой эльф, и тут же услышала странный скрежет, металлический стук и поворот ключа в замке.

— Ксения!— Лили метнулась вперед и больно ударилась о решеку, которая за ней захлопнулась. Раздался лишь хлопок трансгрессии, и девушку окружила полная тьма какого-то сырого, влажного подземелья.

Главное — не впадать в панику. Она начала медленно, наощупь, обходить крохотную камеру, в которой ее заперли. Здесь не было ни окон, ни отдушин. Лишь каменная кровать у дальней стены, куда девушка и опустилась, с горькой усмешкой подумав о том, что не зря купила теплую мантию — здесь она ей понадобится.

Тяжело наступать дважды на одни и те же грабли, особенно если ты не сама это делаешь, а тебя заставляют. Потому что, уже однажды наступив на них, ты знаешь все, чем это может закончиться. Это еще не произошло, а тебя уже мучает страх и к горлу подкатывает комок ужаса, ведь ничего изменить или исправить ты не можешь. Точнее, тебе не дадут.

Она никогда не была в темницах Хогвартса, о которых говорили Джеймс и Скорпиус, и не была в подземельях Малфой-Мэнора, о которых знали ее родные и ее муж. Но сейчас, чувствуя в темноте низкий свод каменного потолка и неровный пол, из которого словно вырастала темная, грубая решетка, она была уверена, что именно так и выглядят темницы старых поместий и замков. Пустая маленькая комната, полная влаги и камня, скамья-кровать и неприятные тени, которые вдруг мерещатся в полной мгле.

Лили попыталась взять себя в руки и понять, сколько примерно времени она уже тут. Получалось, около часа. Час ожидания и мук неизвестности. Кто их похитил? Где Ксения? Что с ней? Что с ними будет? Когда их найдет Малфой?

В том, что муж ее найдет, Лили не сомневалась ни минуты, и это давало ей надежду. Скорпиус уже не раз спасал ее, он ее нашел тогда, когда ее похитили впервые. Найдет и теперь.

Какая же она была глупая! Лили понимала, что сама виновата в происходящем — ведь чувствовала же и взгляд, и беспокойство. И палочка так странно исчезла! Сколько раз Скорпиус повторял ей, что нужно слушаться предчувствий! Она лишь отшучивалась... А теперь сидит в подземелье и ждет. Ждет, когда кто-то, чей голос она слышала в темноте, решит ее судьбу. Ее и Ксении.

Лили встала, чтобы вновь осмотреть свою темницу. Она тщетно пыталась трансгрессировать или использовать беспалочковую магию. Первое не удавалось (вряд ли похититель был настолько глуп, чтобы оставить ей такой шанс на спасение), вторым она владела слишком слабо. Возможно, тут и есть какой-то шанс на спасение, но вряд ли — наверное, она глубоко под землей, нет ни окон, ни отдушин. И с ней никто не связан сознанием, как тогда, в школе. И это не дом Скорпиуса, где он знает каждый куст.

Может, это дом Забини?!

До этого утра Лили никогда не задумывалась о том, что будет, когда Присцилла выйдет на свободу или ее старший брат поправится. Она жила в своем прекрасном мире, где их просто не было. Все случившееся давно ушло в прошлое, оставив лишь тягучую тоску по маме. Но, оказывается, Малфой был прав: она никогда не сможет избавиться от своих розовых очков, от которых он всегда пытался ее освободить.

Значит, это они опять решили через нее добраться до дорогих ей людей? Они, кто же еще, ведь она сама скрыла от мужа весть о том, что Присцилла на свободе... Скрыла и снова оказалась в их власти.

На этот раз все было просто: никаких страшных зелий, никаких ухищрений. Все настолько явно и известно, что теперь поражало гениальностью. Палочка была порталом. И сверток, в который Забини поместили его, был из драконьей кожи. Только чем-то сверху обработанной, чтобы портал не сработал раньше времени.

Как же все было глупо! Малфой бы убил ее, узнав, на какой глупости она опять попалась... Как скоро Малфой все-таки поймет, кто стоит за их исчезновением... И что теперь будут делать Забини, получив ее и Ксению?

Послышались шаги, коридор, в который выходила решетка ее камеры, наполнился шорохами.

— Вдвоем вам будет не так скучно,— проговорил все тот же голос у решетки. Заскрежетали ключи, дрогнул воздух, словно было снято какое-то ощутимое заклинание. Несколько шагов, и дверь снова закрылась, оставив еле уловимый аромат духов Ксении.— Если вам вдруг что-то понадобится, кричите,— с усмешкой проговорил похититель (Лили тщетно пыталась понять, слышала ли она когда-нибудь этот голос или ей это только кажется).— Может быть, вас кто-то услышит...

Девушки молча стояли, пока вдали не растворился звук шагов.

— Ты в порядке?— Ксения ледяной рукой коснулась Лили, а потом стала обходить их темницу.

— Где ты была? Что он хочет? Кто это?— Лили села на скамью, с тревогой глядя на подругу. Она не знала, стоит ли пока делиться своими предположениями о Забини. Зачем зря пугать ее? Все равно точно они ничего сказать не могут. Вот если она его видела...

— Я была тоже в какой-то темнице, только чуть выше, мы спускались сюда по лестнице,— Ксения села рядом.— Там было немного света, но этого человека я не видела. И не чувствовала, что странно. Будто бы он окружен каким-то щитом. Будто зеркалом.... Он куда-то уходил, потом вернулся и сказал, что мы вполне можем занимать с тобой одни апартаменты, пока находимся у него в гостях.

Они помолчали, понимая, что это не сулит им пока ничего хорошего.

Джеймс Поттер

— Ну, и куда мы летим на всех парусах?

Они вышли из каминного холла Косой аллеи под хмурое небо, которое обещало разразиться ливнем — не сейчас, так через пару часов.

— Знать бы, в какой магазин они пошли...— задумчиво проговорил Скорпиус, оглядываясь, словно надеясь увидеть красную стрелку с указателем, куда их жены отправились в поисках одежды.

— Да в любой, причем не в один,— со знанием дела сказал Джеймс, застегивая куртку с логотипом своей команды.— Слушай, самое умное сейчас — пойти в кафе и подождать их там, а не метаться из магазина в магазин. Все равно шансов ноль, что мы их перехватим...

Малфой явно не хотел бездействовать, но первая капля дождя, которая приземлилась прямо на его благородно-прямой нос, немного перевесила чашу его сомнений в сторону кафе.

— Хорошо,— согласился Скорпиус, взглянув на часы. Джеймс усмехнулся: словно принял самое важное решение в своей жизни. Сам Поттер был уверен, что не пройдет и пары минут, как девушки, мокрые и уставшие, с тьмой пакетов, влетят в кафе.

Парни успели войти в помещение до того, как разразился настоящий лондонский потоп. Их любимый столик в углу был пуст, что не могло не приободрить. Ну, по крайней мере, Поттера приободрило — если повезло в мелочи, повезет и в других делах. Но вот Малфою, кажется, было все равно, где опустить свой благородный зад — он бы лучше его не опускал, а куда-то шел...

Вы когда-нибудь сидели посреди кафе в компании гиппогрифа, который старательно сдерживает рвущийся из него гнев? Ну, может, не гнев, а беспокойство, смешанное с миллионом оттенков эмоций, на которые способны только они, гиппогрифы...

Джеймс не собирался, конечно, говорить другу о том, какие ассоциации он вызывает своим почти стеклянным взглядом, который уже минут десять не отрывался от стрелки часов на стене кафе. Наверное, силой взгляда Малфой пытался заставить часы двигаться либо быстрее, либо медленнее, но даже Малфои, по-видимому, на это неспособны. Пусть у них будет хоть сто сборников правил и кодексов чести.

— Еще двадцать минут,— с легкой улыбкой заметил Поттер, помешивая соломинкой в своем бокале, который почти сразу принесла знакомая официантка. Они здесь были частыми гостями.— На тебя всегда газеты так действуют?

Скорпиус в ответ послал другу самый убийственный взгляд, на какой был способен, и опять уставился на часы. Да, случай тяжелейший...

Джеймс криво улыбнулся и стал озираться, не зная, что придумать, чтобы отвлечь Малфоя. Ну, должен же друг и его отвлекать, потому что Поттер старательно подавлял в себе беспокойство, навязанное Скорпиусом. От его физиономии становится муторно на душе. Что-что, а беспокоиться о Лили друг умел... Да это и понятно: Забини и здоровая-то была не особо приятна, а если она больна и на свободе... Можно ждать выходки в стиле Малфоя, ведь бывший слизеринец не раз говорил, что они с Забини очень похожи. А Малфой вряд ли забыл бы о том, кто его засадил в Азкабан и за что. Даже если бы потерял рассудок...

— Ты думаешь, это правда?— сделал Джеймс еще одну попытку достучаться до друга.— Что Забини больна?

— Она еще в школе была больна,— фыркнул Скорпиус, наконец, отводя взгляд от часов — чтобы смотреть на входную дверь.

— Это я знаю и без тебя. Ты веришь, что она стала немного того?

— Поттер, я не барышня и не хомяк, чтобы верить или не верить.

— Знаю, ты хорек. Малфой, ты сегодня просто невыносим, а это моя роль, женитьба не пошла тебе на пользу.

— Поттер, ты есть не хочешь?— Скорпиус закинул ногу на ногу, явно стараясь расслабиться.

— Нет, мне интересно, насколько правдиво то, что написано в газете...— Джеймс тоже украдкой посмотрел на циферблат, надеясь, что девушки не опоздают, иначе Малфой просто разнесет половину Косой аллеи.

— Я не Трелони,— хмыкнул Скорпиус.— У меня нет фактов, чтобы тебе ответить, правда это или нет, а на слухах сложно что-то строить...

— Как же ты так не отследил?— съехидничал Поттер, но тут же пожалел об этом, потому что друг стал чуть ли не серым.

— Я был уверен, что это не понадобится ближайшие лет так десять... Я еще найду этих горе-целителей, которые осматривали Присциллу...

— Сначала нужно найти наших жен... Надеюсь, твою душу сейчас не разрывает дилемма — убить Лили или спрятать подальше от всех?

— Поттер, ты когда-нибудь видел ежиков с цветочным горшком на голове?

— Понял-понял. Замолкаю. Сегодня ты решил играть мою роль — пожалуйста, но только сегодня,— смирился Джеймс, тоже все чаще смотрящий на часы. Быстрее бы они появились...

— Знать бы, в какой магазин их занесет желание примерить тысячу и одну одежку...— задумчиво проговорил Скорпиус, и Джеймс почти кивнул, соглашаясь: почти, потому что кто-то из них двоих должен делать вид, что не беспокоится. Иначе это уж ни в какие рамки не полезет...

Поттер махнул официантке, чтобы та принесла ему еще тыквенного сока (пить что-то другое до обеда было как-то неправильно, да и ситуация...), а сам обвел взглядом зал, где было не так уж много народа. Любимое кафе «У гиппогрифа» сегодня почему-то не поднимало настроение — наверное, действовала аура настороженно-сердитого Малфоя.

Здесь было всего несколько занятых столиков, все-таки будний день. Это они с Малфоем почти вольные пташки: тот делал вид, что чем-то занимается, что-то ищет (хорек без галстука), а у Джима тренировка уже была, а до следующей еще три часа. Ксения сегодня во вторую смену (опять одинокий вечер, но ничего — есть же сестра и друг), а Лили сейчас ищет помещение для магазина, который мечтала открыть. Что-то там с одеждой, которую она рисует, Джеймс особо в это не вникал. Пока.

Поттер снова взглянул на часы, а потом краем глаза заметил, что сидящая у самых дверей блондинка то и дело поглядывает в их сторону. Девушка была примерно их возраста, очень красивая, что не мог не отметить Джеймс. Она пила что-то из высокого бокала, перед ней лежали раскрытые книги и тетрадь, куда она иногда что-то вписывала, взглянув в одну из книг.

— Малфой, тебе нравятся блондинки?— Джеймс не мог больше молчать, тем более что появилась тема для разговора.

— Поттер, ты хочешь перекраситься?— равнодушно откликнулся Скорпиус.

— Ха-ха,— фыркнул Джеймс, снова поймав обращенный на них — а точнее на Малфоя — взгляд красавицы.— Просто у дверей сидит блондинка, которая явно имеет на тебя виды. Ну, или она видит, что у тебя парик отклеился...

Надо отдать должное Скорпиусу: наверное, он единственный из известных Джеймсу людей при таких словах мог спокойно сидеть и даже не пытаться украдкой взглянуть на указанный объект. Он вообще никак не показал, что услышал друга.

— Ей плохо видно кольцо на моем пальце?— хмыкнул Скорпиус, продолжая сканировать взглядом дверь.

— Может, она хочет у тебя спросить, какой краской ты красил волосы?— Поттер даже немного обрадовался, что друг отвлекся, но напряжение внутри обоих нарастало, потому что стрелка часов неуклонно двигалась к двум.

— Поттер, ты сегодня просто верх остроумия,— Малфой лениво потянулся и (Джеймс был уверен) успел увидеть названную особу, которая в этот момент как раз смотрела на него.

— Ну и? Ты ее знаешь?

— Впервые вижу,— в голосе Скорпиуса что-то дрогнуло, и Джеймс даже подумал, что друг увидел Лили и Ксению, но у дверей все так же никого не было.

— Врешь и не краснеешь,— сказал Поттер, тяжело вздыхая: выяснять эту сторону жизни Малфоя он совершенно не хотел. Мало ли в прошлом друга было девчонок...— Надеюсь, что это не твоя любовница...

— Ага, я ее на свадьбу просто пригласить забыл,— ледяным тоном ответил Малфой, вставая.

— Ты куда?

— Уже два,— Малфой явно нервничал, бросая на стол монеты. Одна отскочила, прокатилась немного и упала, оставив тихий металлический отзвук.

— Ты представляешь, где их искать?— Джеймс тоже поднялся, застегивая куртку. У него мелко задрожали руки, и он быстро спрятал их в карман.

Малфой не ответил: он поднял с пола монету, направился к стойке, там что-то сказал хозяину, пожилому волшебнику в смешном берете и с шарфом даже в жару, а потом махнул Джеймсу.

Они молча вышли на улицу, мокрую после скоротечного ливня: был сильный ветер, солнце впервые за день показалось высоко над аллеей, по которой неспешно двигались немногочисленные покупатели и многочисленные рабочие, прервавшиеся на обед.

— Ты к «Мадам Малкин», я в «Магическую моду»,— коротко сказал Скорпиус, наматывая шарф.— Если что — посылай мне Патронуса. Встречаемся у Мерлина.

Поттер кивнул, недолго смотрел в спину друга и тоже повернулся, спеша найти девушек. Идя по солнечной улице, он пытался вспомнить, что ему сегодня снилось. Спал он плохо и мало, потому что Ксения неважно себя чувствовала. И он боялся уснуть. Если бы он видел сон, что бы там было?

Этот вопрос мучил его весь недолгий путь к магазину мадам Малкин. Он издалека смог рассмотреть сквозь витрины, что в магазине лишь пожилая женщина, которая мерила парадную мантию гадко-лилового цвета, но Джеймс все же вошел.

Прозвенел колокольчик.

— Добрый день, сэр,— улыбнулась мадам Малкин, оборачиваясь.— Если подождете...

— Я только хотел спросить, не заходили ли сюда две девушки: рыжая и золотоволосая, красивые...— Поттер чувствовал себя неуютно под пристальным взглядом пожилой покупательницы. Или же просто волновался, ожидая ответ.

— Да, они искали теплую мантию, темно-зеленую, но у меня таких сейчас нет,— кивнула хозяйка магазина.

— И когда они заходили?

— Около часа назад, может, чуть больше.

— Вы не знаете, куда они потом пошли?— Джеймс чувствовал, что стало немного спокойнее: они здесь были, все хорошо, скоро найдутся. Может, сейчас они зашли в кафе и разговаривают с барменом.

— Кажется, собирались в «Магическую моду»,— чуть недовольно откликнулась мадам Малкин, явно сокрушаясь о том, что отдала покупателей конкурентам.

Джеймс поблагодарил и вышел на улицу, надеясь, что Малфой их перехватил.

— Простите, молодой человек...

Он обернулся — из магазина вышла пожилая леди, что покупала мантию.

— Да?— он поморщился, подумав, что она узнала в нем Поттера. Такое часто случалось, ничего не поделаешь.

— Вы спрашивали о двух девушках, что сюда заходили...

— Да,— уже с интересом откликнулся Поттер.

— Я была до этого в магазине «Мир мантий», что в новом торговом центре для волшебников. Они там тоже были. Когда они ушли, минут через десять туда заходил приятный молодой человек. Он тоже спрашивал о них. Точнее, об одной, о рыженькой.

— Что он спрашивал?— Джеймс похолодел внутри, но старался мыслить трезво и спокойно. Нечего пока впадать в панику.

— Он сказал, что ищет свою невесту, потому что она забыла дома деньги на покупку. Ему сказали, что она была вместе с другой девушкой. Но куда пошла, в магазине не знали.

— Как выглядел тот человек?

— Ммм... Молодой, симпатичный... Черные, как смоль, волосы...

Джеймс уже не слушал — он кинулся бегом к площади, к статуе Мерлина, надеясь, что Малфой уже там, с девушками. По пути он достал палочку, и по переулку поскакал огромный, медведеподобный пес, неся безмолвный зов Скорпиусу, где бы он ни находился.

Почти сразу же из-за угла вывернул Патронус Малфоя, и Джеймс побежал еще быстрее. Он издалека увидел фигуру друга, который сидел на мокрой скамейке возле статуи Мерлина. Скорпиус был один. И в его позе — он согнулся, обхватив руками голову — был ответ на вопрос, что еще не прозвучал.

Поттер остановился возле друга, тяжело дыша и хватая ртом воздух. Сердце выскакивало из груди, но это были пустяки по сравнению с тем, что он мог сейчас услышать.

— Малфой!— голос срывался.

Скорпиус поднял голову, глаза его были чужими, какими-то дикими. В руках — скомканный пергамент.

— Я опоздал,— в голосе была паника, которую Джеймс впервые слышал из уст друга.

Лили. Ксения.

Рон Уизли.

В горах ночь наступала как-то внезапно, и сразу становилось холодно, тем более осенью, но он уже привык и к морозу, и к ветру, что пронизывал до самого сердца, и к наледи на тропинке. Это все было уже обыденно и привычно.

Он опять споткнулся и в который раз помянул Мерлина и его нижнее белье. Оглянулся — городок и его огни остались далеко внизу, поэтому он смело достал палочку и зажег свет. Подниматься на холм, где они жили, в темноте было большой проблемой, если ты не маггл (у них эти странные жезлы — фонарики — на батарейках, которые собирал отец) или ты не боишься, что тебя увидят с волшебной палочкой. И сейчас, держа перед собой палочку, Рон рисковал, потому что магглы (ту-ри-сты) вполне могли тут еще бродить, сумасшедший народец. Благо, что за три с половиной года, что они держали в городке гостиницу и паб, Рон успел привыкнуть к странностям магглов и даже в чем-то понять увлеченность отца.

Рон уже видел вдали огни — это светились окна их дома. Он в который раз подумал, что они правильно сделали, поселившись вдали от всех — в силу того, что рядом были сплошные магглы (маги не находили это место в горах интересным и бывали тут редко), да и из-за их с Сарой особенности. Тут они могли более или менее спокойно переживать полнолуние. Только вот Берти скучала...

Рон вошел в дом — в гостиной было тепло от пылавшего камина, возле которого, накрывшись старым пледом, дремала Сара. Она была бледна, что особенно выделялось на фоне пламени. Глядя на нее, Рон понял, как с отъездом Берти опустел для Сары дом. Молчало пианино, сиротливо стоявшее в углу, были убраны игрушки, не летали мыльные пузыри. Зато девочка впервые за много лет была в полной безопасности (от них) и общалась с другими детьми-магами. Например, с Альбусом Поттером, с которым успела подружиться, еще не доехав до Хогвартса, о чем и написала маме.

Насмешка судьбы... Как скоро Ал и Берти поймут, что они почти родственники? Как отреагируют они?

— Ты голоден?— Сара смотрела на него больными глазами. С каждым днем они казались все более мутными.

— Нет. Я поужинал с Питером,— Рон подошел и присел возле ее ног.— Как ты? Может, врача?

— Их тут было уже три, не стоит смущать бедных магглов,— слабо улыбнулась Сара, приглаживая его рыжие волосы.— Что говорит Питер?

Питер был их управляющим, державшим в своих руках все дела в гостинице, единственным магом в этом Мерлином забытом месте, пожилым, растерявшим всю свою семью. Он знал о своих хозяевах все и относился к ним с сочувствием, обожал Берти и часто забирал ее с собой, вниз. Если бы не Питер, они бы не смогли вести дела в городе, да и не решились бы.

Именно Питер подал идею купить старую гостиницу у разорившегося маггла, и именно он на первых порах делал все, чтобы дело их процветало. Взамен Питер просил немногого: жить при гостинице, потому что идти ему было некуда, да и не к кому. Рон тогда согласился и не жалел, хотя для этого ему пришлось писать Джорджу и просить продать его, Рона, долю в магазине приколов. Джордж на это очень рассердился и прислал нужные деньги без всяких продаж.

— Говорят, что скоро выпадет снег,— Рон взял ее тонкую руку и стал греть, растирая в своих больших ладонях.— Будет наплыв лы-жни-ков, но нам с тобой нужно что-то делать, потому что ни один врач сюда не пойдет по сугробам и наледи.

— Ну и фавн с ними,— Сара прикрыла глаза.— Только деньги на ветер. Я написала Берти письмо и попросила ее не говорить никому о тебе... и о наших особенностях...

Рон кивнул — ее привычка переводить разговор со своего здоровья на другие темы давно не сбивала его с мысли.

Нужно что-то делать. И срочно, потому что Сара таяла на глазах. Но ни один целитель не хочет заниматься ею, как только понимает, что она оборотень. Все еще хорошо помнят, что за звери появились четыре года назад в Англии (об этом много писали в специальных журналах по целительству, оборотнелогии и других изданиях), и боятся. А врачи магглов лишь разводят руками, потому что они бессильны перед магическими, неизвестными им, болезнями.

— Ал все равно узнает, он слишком любопытен и проницателен,— Рон вспомнил письмо Розы, где она подробно рассказывала обо всем, что тогда, после его ухода четыре года назад, с ними произошло. Она писала ему, — все это время — даже не получая ответа. Он ответил ей всего лишь три раза, он не хотел снова крепко связывать себя с той жизнью, тоска по которой иногда захлестывала его с головой. Есть эта жизнь, и есть Сара, которую он не мог потерять, как ту, другую...

— Но ведь ты этого не хочешь...

— А что я могу сделать?— Рон встал и поднял Сару на руки, поражаясь, как она похудела. Даже когда она была пленницей в лагере оборотней, она не выглядела такой болезненной. Нужно было то-то делать, ведь она спасла их, спасла его...

Он помнил ее там, среди людей-зверей. Ей нельзя было покидать лагерь, ее постоянно держали под Империусом. Но Сара быстро научилась с ним бороться и подавлять чужой голос в себе. И однажды она прибежала к Рону, который тогда нередко появлялся среди врагов его семьи, надеясь узнать их планы.

А она, бедная пленница жестокого Тома — главного Врага, который желал ее с первого взгляда, жила в страхе, борясь с заклятием. Борясь и слушая то, о чем смело при ней говорили Том и его соратники. Она слушала, а потом шла к нему, к Рону. И она раскрывала их планы — ему. О нападении на «Нору», о похищении Гермионы... Все это узнала Сара, которая почему-то жалела его, хотя знала, что именно он сделал ее оборотнем. Она тогда говорила, что среди всех людей вокруг только у Рона человеческие глаза... И она со страхом делилась с ним, что ее тоже возьмут убивать Гарри Поттера, что ее заставят превратиться, и она безумно этого страшится... И он тогда понял, что должен, просто обязан спасти их обеих — Гермиону и Сару.

Он положил девушку на кровать и накрыл одеялом, мучительно соображая, как поступить. Как ее спасти?

— Ты поправишься,— прошептал он, вставая и собираясь покинуть ее комнату.— Я не потеряю тебя, как ее...

Он поспешно надел уже скинутую куртку, вышел из дома и пошел вниз, не замечая хлопьев снега, что ложились на темную землю. Нужно было вернуться в гостиницу — у Питера есть сова. Не время думать о себе и своем нежелании снова связаться с прошлым. Он должен вылечить Сару, спасшую Гермиону, Гарри. Спасшую его — от одиночества и боли, давшую смысл жизни. Заменившую ему семью, заменившую ему ту, навсегда потерянную.

Заменившую ему Джинни.

Ксения Верди.

Ксения не видела силуэта Лили в темноте, но чувствовала рядом. Хорошо, что они вышли из возраста, когда боятся мрака. Хотя у них и так было предостаточно поводов бояться... Кого, а главное — чего? Ксения хотела бы знать, что их ждет — неопределенность всегда страшила.

— Ты боишься?— в темноте и сырости каменной темницы голос Лили звучал неестественно пронзительно.

— Хотела бы я сказать, что нет,— горько усмехнулась Ксения, вставая. Сидеть и бездействовать было тяжело. Но что она может сделать? Им оставили лишь одно: страх...

Страх... Отец когда-то говорил ей, что многие считают ее бесстрашной. Странно, ведь всю свою жизнь (с тех пор, как умер дед) она боялась — не выполнить свое предназначение, не спасти Свет, каким бы он ни был. Она привыкла к этому чувству, хотя в первые годы часто просыпалась ночью от кошмаров, стирая пот и слезы. Потом страх стал частью ее самой, и она перестала его замечать.

Но, наверное, в словах отца все-таки была доля правды. Она действительно по-настоящему ничего не боялась. Ничего, кроме пророчества и своей роли в судьбе Света.

Не боялась, пока предназначение не исчезло из ее жизни и там не появился Джеймс. С ним она научилась многому, что упустила в прошлые годы, сосредоточившись на учебе и на том, что она должна совершить. Он же подарил ей все, о чем она никогда не смела и мечтать: прогулки под звездным небом, цветы на подушке, тосты с маслом в постель, белое платье. Он подарил ей другой мир, он открыл ей этот мир — любви и семьи. И она узнала, что если ты кого-то любишь, сильно, отдавая всю себя, то вместе с этим чувством обязательно приходит другое — страх. Она научилась бояться обыденно, как все остальные люди: если Джеймс опаздывал без причины, если болел, если играл в квиддич, забывая обо всем и рискуя собой ради снитча... Сколько раз на ее глазах он падал с метлы! И она боялась, никогда не показывая ему этого. И знала, что он боится за нее. Как все, кто любит.

Ксения прошлась по камере, грустно улыбаясь, она вспомнила прошедшую ночь, когда Джеймс не спал, потому что их малыш уже давал о себе знать. Ксения то и дело срывалась в ванную, понимая, что это вполне нормально. А ее бедный Джеймс переживал так, будто она медленно умирала. Он был готов носить ее на руках, делать ненужные в тот момент примочки и компрессы, даже вызвать Теодика, которого он не особо любил... А она его успокаивала в перерывах между приступами токсикоза.

«Джим, ну, ты же знаешь, что вы, Поттеры, вообще проблемные люди».— «В смысле?»— «Ну, все время, что я вас знаю, у вас постоянно что-то происходит. Если не очередной подвиг с армией врагов, то маленький Ал, который, пробуя новую волшебную палочку, превращает руку Хьюго в резинового питона. Или ты, возомнив себя гиппогрифом, сигаешь с метлы, словно за спиной крылья и упасть с десятка футов на землю тебе не грозит».— «Я непроблемный».— «Не дуйся, ты как все Поттеры — ходячее приключение. И судя по всему, твой ребенок от тебя решил не отставать».— «Ну, он же Поттер, как-никак».— «Вот я и говорю: успокойся и спи...».

Он боялся, и она боялась, но это было привычно, это было частью их счастливой жизни, полной неожиданностей «от Поттеров». И почти забылся тот, прежний, страх...

А теперь — новый. Опять не за себя. За него. За того, чья душа только начинала ощущаться — мимолетно, тонко, слабо. Но поскольку эта душа была внутри нее, Ксения с каждым днем чувствовала ее все яснее. Ее — сильнее, окружающих — слабже. Но она надеялась, что однажды наступит день, когда она будет чувствовать только его, ее ребенка. Это будет день, когда он будет готов появиться на свет — самый счастливый день в ее жизни. Она мечтала об этом, и сейчас страх, что этот день может не наступить, мучительно подкрадывался из сумрака неизвестности, заставляя ее рефлекторно закрывать ладонью свой еще плоский живот — там, где росла его душа. Его.

— Прости, это я виновата,— снова заговорила Лили, врываясь в маленький мир воспоминаний, что на миг отодвинул мрак и неизвестность. Ксения не стала отвечать: сейчас совершенно неважно, кто виноват. Да и виновата ли она?

Ксения улыбнулась сумраку: если Лили и виновата, то лишь в том, что она была и остается собою, Лили Поттер. Но разве мы выбираем, кем родиться? А главное — в какой семье? Отец, герой, безумно добрый человек, который пытался дать детям все то, чего не было у него, защищал и баловал. Мама, полная нежности и заботы, всегда рядом, особенно с единственной дочерью. Брат, который по-своему, но всегда оберегал и защищал. Дяди, тети, дедушка, кузины... И мир, полный ауры героизма, сказок-былей о герое, которого она называла отцом. Мечты о прекрасном принце... И принц — даже не стена, а крепость, которая сомкнулась вокруг и накрыла куполом безопасности, оберегая и пряча от жестокости и боли реального мира.

Скорпиус Малфой. Ксения всегда считала, что он притянулся к Лили именно поэтому — из-за того, что долгие годы искал что-то, чего не было в его жизни. Он хотел быть кому-то нужным и необходимым. И он нашел это в Лили. И он полюбил ее за все те качества, которых никогда не было у него и которые он на самом деле считал слабостями и изъянами. И делал все, чтобы Лили — такая, какой он ее полюбил — осталась собой, поэтому защищал ее от всего. Пусть он часто, даже при Ксении, шутил над доверчивостью и добротой Поттеров, особенно Лили, называя это «розовыми очками»... Ксения подозревала, что Малфой стремится сохранить у Лили все это, чтобы жена действительно дополняла его... Чтобы он мог учиться у нее... И был уверен, что пока он рядом, она может оставаться собой...

Но, видимо, даже Малфой невсемогущ. Крепость не выдержала, а Лили так и осталась доверчивой, ранимой, верящей в самое лучшее в людях...

— Как ты догадалась, что нельзя трогать палочку?

— Кожа дракона. Зачем нашедшему нужно было заворачивать ее в драконью кожу?— Ксения села, чувствуя легкое головокружение.

Они опять замолчали, думая каждая о своем.

— Меня постоянно используют как средство добраться до моих близких...— расстроенно произнесла Лили.

Ксения пожала плечами, а потом коснулась руки подруги:

— А почему ты решила, что тебя похитили не ради тебя самой? Может, ни твои родные, ни Малфой, ни кто-нибудь еще тут вообще ни при чем? Может, нужна именно ты?

— Зачем я Забини, если не чтобы добраться до...

— Ты думаешь, это Забини?

— А кто?

— Но почему они? Сейчас? Из-за Присциллы?

— Ты знаешь, что ее выпустили?

— Я слышала в Мунго, что ее привозили на комиссию, и целители действительно сделали вывод, что она нездорова. Ты думаешь, из-за этого они могли тебя похитить?

— Почему нет?

— Не знаю,— Ксения пожала плечами, но Лили этого, конечно же, не увидела.— Хотя кто еще...?

— Вот и я думаю: кто? Ясно одно...

— Что?

— Я сглупила, а тебе за это придется расплачиваться вместе со мной,— в голосе Лили были слезы.

— Не раскисай, все будет хорошо...

Лили ничего не ответила, и Ксения ее понимала — ни у одной из них не было в этом уверенности.

Тишину нарушил резкий хлопок трансгрессии, и девушки подпрыгнули, пытаясь определить, откуда донесся звук. Что-то стукнулось о каменный пол, еще один хлопок — и их снова окутала тишина подземелий.

— Это был эльф?— Лили встала.

— Думаю, да, раз он тут трансгрессирует,— Ксения последовала за подругой.— Судя по всему, он что-то оставил...

Вскоре на ощупь они нашли поднос (или что-то, на него похожее), где стояли две чашки с чем-то горячим и лежали два куска хлеба.

— А это что?— они трогали что-то холодное и довольно объемное, то ли кастрюлю, то ли...

— Если я не ошибаюсь, это самый настоящий ночной горшок,— со смешком проговорила Ксения.

— Черт, все удобства с доставкой... А я так надеялась, что, когда наш похититель придет, мы сможем что-то узнать...

— Ну, теперь мы хотя бы знаем, что он не собирается морить нас голодом,— произнесла Ксения,— только вот не уверена, что это безопасно есть...

— Да, задача,— Лили коснулась локтя Ксении, видимо, чтобы почувствовать рядом кого-то еще, у Ксении тоже постоянно возникала такая потребность.— Знать бы, где в следующий раз появится эльф, можно было бы схватить его и трансгрессировать...

— Лили,— Ксения напряглась, поднимаясь на ноги и всматриваясь в темноту.

— Что?

— Мы тут не одни,— целительница теперь ясно почувствовала кого-то еще. Мгновения назад этого не было.

— Откуда ты...?

— Что ж,— донесся откуда-то со стороны решетки уже хорошо знакомый голос,— оказывается, мне действительно выпала честь принимать у себя целительницу душ! Кто бы мог подумать.

— С чего вы взяли?— Лили встала рядом с Ксенией.

— Ну, проверить было несложно, так что теперь знаю точно,— было ясно, что похититель улыбается. Ксения вдруг потеряла его, словно он исчез.— Ксения Поттер, которая лечит души...

— Кто вы? Чего вы от нас хотите?— Лили сделала шаг в сторону голоса, но тут же скрипнула решетка и повернулся ключ.

— Кстати, еда не отравлена, ешьте. А впрочем — как хотите, гостей не принуждают,— насмешливый голос звучал совсем рядом.— И не советую трогать эльфов, они умеют защищаться...

— Подождите!

Им ответили два хлопка трансгрессии, на миг отдалившие тишину. Они долго молчали, не зная, что же делать.

— Ксения, у тебя есть заколка?— Лили, кажется, двинулась к решетке.

— Думаешь, все так просто?— девушка нашла в кармане брюк заколку, которой убирала волосы, когда приходила на работу.

— Я не могу просто так сидеть,— Лили нащупала в темноте руку подруги, взяла заколку, и мрак заполнился тихим металлическим скрежетом.

Ксения встала рядом, опершись о решетку. Она думала о том, что должна поесть, чтобы не повредить ребенку. Но стоит ли верить этому человеку? С другой стороны, если бы он хотел их отравить, зачем все эти сложности с порталом? Кстати, портал...

— Ой!

Ксения резко выпрямилась, потому что щелкнул замок, и решетка отошла в сторону.

— Не верю...— прошептала Лили, все еще не двигаясь.— Это глупо.

Ксения тоже застыла.

— Погоди,— Лили вернулась к подносу (благо, что они уже начали ориентироваться в темноте) и вскоре снова появилась рядом.— Проверим.

И, как поняла Ксения, девушка бросила во мрак ночной горшок.

В тот момент, когда тот должен был со звоном упасть на каменный пол, потолок вдруг засветился чем-то серым, словно дымкой, а внизу, на полу, началось какое-то странное движение.

Не было звука удара горшка о пол, словно он упал на что-то мягкое. И это мягкое было живым, издающим странное шуршание.

— Что это?— прошептала Лили, боясь пошевелиться. Ксения же осматривала светящийся потолок — неровный, словно в пещере, свод. Почему он стал светиться? Что там, на полу коридора? Какая ловушка их ждет?

— Ай!

— Что?— вздрогнула Ксения, когда Лили вцепилась в ее руку.

— Меня что-то схватило за ногу!

И тут Ксения тоже почувствовала, как упругие и твердые веревки начинают оплетать ее ступни.

— Быстрее на скамью!

Они смогли освободить ноги и через мгновение уже стояли на каменной кровати, вжавшись в холодную, неровную стену.

— Что это?— голос Лили дрожал, хотя чувствовалось, что она пытается справиться с собой и подавить панику.

— Дьявольские силки,— прошептала Ксения.— Не двигайся, они уползают от света...

Но тут над ними тоже засветился потолок, и они смогли разглядеть, что силки вовсе не уползают прочь, а наоборот — размножаются, правда, все медленнее.

Шум постепенно стихал, но девушки боялись пошевелиться.

— Кажется, они остановились,— прошептала Лили. Потолок тоже стал более тусклым.

— Для нас это большое облегчение,— с иронией заметила Ксения, чувствовавшая, как к горлу подкатывает тошнота: от испуга, от голода, от резких движений. Если сейчас упасть в обморок, то уже можно просто не очнуться в объятиях этого доброго растения, что теперь, видимо, занимало весь пол их камеры.

Девушки медленно стали сползать по стене, замирая каждый раз, когда тихое шуршание возобновлялось.

Ксения, наконец, села, поджав ноги, и застыла. А еще говорят, что безвыходных ситуаций не бывает...

Роза Уизли.

Вот не было повода для беспокойства, так Малфой его нашел!

Девушка взмахнула палочкой, убирая в раковину чашку. Она чувствовала на себе проницательный взгляд Тео, но не оборачивалась. Стерпит или спросит? Что он не попытается узнать сам, она была уверена.

Чашка выскользнула из руки и разбилась, Роза автоматически присела, чтобы собрать осколки.

— Палочка,— мягко произнес Тео у нее над ухом, склоняясь над девушкой.

Она улыбнулась ему немного растерянно.

— Твоя рука,— он взял ее ладонь в свою, и только тогда Роза увидела, что успела порезаться. А все Малфой и эта газета!

Тео уже заживлял ее руку, а она все смотрела на каплю крови, что осталась на манжете.

— Расскажешь?

Роза кивнула, с помощью палочки убирая с пола чашку и кровь.

— Ты читал газету?— она прошла за Тео в его кабинет, где он варил какое-то зелье. Помещение было наполнено странными запахами, но Роза давно к этому привыкла и даже часто получала удовольствие, находясь здесь и наблюдая за тем, как он работает.

— Да,— Тео посмотрел на нее, и Роза сразу поняла, что он знает, о чем она.

— Как думаешь, стоит беспокоиться?— она заглянула в котел, возле которого стоял Тео. Там кипела зеленоватая жидкость.— Что это?

— Мазь,— коротко ответил Тео, все еще глядя на нее.— Ты уже беспокоишься.

— В тебе проснулся целитель душ?— пошутила Роза, потянувшись, чтобы поцеловать его в чуть колючий подбородок. Он никак не отреагировал на ее слова.— Ладно, это вообще не я, это Малфой, вечный паникер.

— Мы об одном и том же Малфое думаем?— скептически спросил Тео, обнимая ее, но она почувствовала его иронию.

— Ладно, не паникер, но его подозрительность заставляет везде искать опасность. И теперь...

— У него есть причины,— Тео разжал объятия, чтобы одной рукой помешать зелье.

— Ты думаешь, они такие дураки, что сразу что-то предпримут?— Роза потянула его к креслам.— Да сейчас пусть у Малфоя насморк начнется — все сразу подумают на Забини, потому что еще помнят, как Фриц на выпускном Джима обвинял Малфоя во всех бедах своей семьи....

— Роза,— Тео чуть сжал ее руку.

— Что?— она улыбнулась, потом потянулась к нему, чтобы поцеловать. Он усмехнулся уголком губ.— Хорошо, я перестала беспокоиться.

— Я старался,— мимолетная улыбка тронула его губы.

— Ты старался?!— шутливо возмутилась девушка.— Да ты и сказал-то два слова!

— Самых нужных,— заметил он, вставая и направляясь к котлу. Она смотрела на его прямую спину и улыбалась: он мог успокоить ее, вообще ничего не говоря. Или же направляя ее мысли в нужную сторону.

Нет причин беспокоиться, она сама это только что доказала. И нечего поддаваться чрезмерно раздутой паранойе Малфоя, для этого есть Джеймс.

— Как думаешь, Присцилла Забини действительно не в себе?— Роза следила за тем, как Тео снимает с огня котел и осторожно переливает зелье в колбу.— Ну, знаю, что ты ее не осматривал, но ведь это возможно...?

— Роза.

Она опять улыбнулась.

— Да, я сегодня разговариваю сама с собой.

— Говори со мной,— попросил он, садясь рядом и прижимая ее к себе.— Ты устала.

Она кивнула и тут же начала рассказывать ему о дне в Институте Магии, где она работала ассистенткой профессора по Курсу Высших Превращений. Работала и тут же многому училась.

— А еще заходил древний старик, тоже профессор. Он сказал, что помнит мою маму и даже принимал у нее экзамен по ЖАБА... Тео, ты меня слушаешь?

Он кивнул, но глаза его были закрыты.

— О чем ты думаешь?— она смотрела на его замкнутое лицо.

— Об отце,— наконец произнес он. И Роза тут же выстроила цепочку его размышлений: Хогвартс, экзамены, Северус Снейп, его недруги... Все то, что Тео знал или хотел бы знать.

— Ал сказал, что хочет написать книгу,— Роза чертила пальчиком вены на его обожженном запястье.— Книгу о «дяде Северусе».

— Ал может,— кивнул Тео, и Роза знала, что он готов улыбнуться, потому что, навещая их, кузен много времени проводил в кабинете Тео, часами сидя на его столе и болтая о Северусе Снейпе, каким он его знал в своих удивительных снах. И Роза была уверена, что Тео уже скучает по этим разговорам и по Альбусу, который интересовался зельями и часто устраивал здесь маленький пожар, пытаясь помочь.

Они молчали, глядя на свечу, которая медленно догорала на столе.

— Идем?— Тео поднялся, потянув ее за собой. Пламя дрогнуло и почти погасло, и тут же раздался стук в окно.

— Сова?— Роза отодвинула штору и с тревогой посмотрела на птицу. Это не была сова кого-то из пациентов Тео, и это не сова Джеймса или Лили, вести от которых подсознательно ждала девушка. Но она узнала птицу, хотя видела ее всего три раза.

— Тео, свечу,— с волнением произнесла Роза, распахивая окно и забирая у совы письмо.

Как всегда небрежно, кое-как запечатанный свиток.

— Это папа,— девушка чувствовала, как сердце тревожно и одновременно радостно бьется в груди. Редкие вести от отца, его письма, она хранила среди самых дорогих ей вещей — они давали надежду, что он жив, что у него все хорошо, что, несмотря ни на что, он помнит о них. Даже пара косых строк приносила радость. И эти строки она знала наизусть, потому что часто перечитывала. Словно была ближе к отцу, ушедшему, казалось бы, так давно, но еще хранимому в самом сердце каждого из близких Розы.

Она никому не рассказывала о письмах, только Тео и Хьюго. Она старательно скрывала от мамы переписку с отцом, не желая причинять ей новой боли. Потому что мама наверняка пыталась писать ему, Роза была уверена. А еще девушка была уверена, что он так и не ответил. И то, что ей, Розе, он все-таки написал, — это была ее тайна.

Хотя к тайнам им не привыкать. У дяди Гарри тоже была тайна: иногда он, никому не говоря, ходил на могилу тети Джинни и сидел там часами. Об этом, конечно же, поведал Альбус в одно из своих посещений. Тео так и не порвал нить, которой ментально связал Ала с дядей Гарри в ту осень, в ту ночь, когда Ксения спасла Свет. Обо всем этом Роза знала от Тео. И еще она почти была уверена, что это Альбус уговорил Теодика оставить их связь с дядей Гарри. Альбус всегда умел уговаривать. И свои возможности узнавать многое о своем отце Ал старательно хранил в секрете. Получалось, что у всех в их новой семье была своя маленькая тайна...

Роза дрожащими пальцами вскрывала свиток, вспоминая все, о чем ей писал отец, не зная, что ждет ее на этот раз. Она давно не ждала заветных слов о возвращении, предложений увидеться — потому что понимала отца, который считал, что у него нет дороги назад (и в глубине души Роза была с ним согласна, особенно когда смотрела на маму и дядю Гарри), и не хотел причинять лишнюю боль — ей и себе...

«Рози, не стоит мне писать, ты только зря мучаешь себя. У меня все будет хорошо. Береги маму и будь счастлива. Целую, папа». Это был ответ на первый десяток ее писем, где она подробно писала ему обо всем, что с ними происходило, о том, как заново они строили свою жизнь, как постепенно смирялась Лили, как оживал дядя Гарри — о каждой мелочи, которой ей хотелось с ним поделиться, словно отец через ее письма все же участвовал в их жизни. Она писала их, хотя не была уверена, что совы его находят. Но все равно продолжала писать. И когда она получила от него короткое послание, то была безумно счастлива — потому что оно давало надежду.

«Я рад, что ты нашла свое счастье. У меня все хорошо, не беспокойся. Целую, папа». Эти строки она получила почти через полтора года после первого его письма, словно отклик на ее вести о том, что они с Тео стали жить вместе, что Тео открыл свою клинику, оставив Хогвартс, пока Роза учится и помогает в Институте, что они оба хотят однажды вернуться в школу, чтобы преподавать. Она делилась с ним своей жизнью, и он откликался.

Потом — почти два года тишины, но однажды сова, которая унесла отцу очередное письмо, вернулась с плетеным из ниток, цветастым браслетом, который Роза с тех пор всегда носила на руке. Ведь подарок от отца она получила в свой день рождения.

Тео зажег две свечи и замер рядом, позволяя Розе пробежать глазами желанные строки. Она растерянно на него взглянула, передавая свиток. Где-то внутри словно натянулась струна.

«Роза, мне срочно нужен целитель, который не откажется лечить оборотня...». Дальше разборчиво, что было непохоже на отца, был написан адрес — маленький город где-то в Болгарии, какая-то гостиница, где, согласно ремарке отца, не работал камин.

— Трансгрессируем,— Тео уже шел к своему столу. Роза кивнула, глядя на то, как он собирает свой чемоданчик с зельями и снадобьями.— До Дублина, там до Парижа, оттуда камином до ближайшего города... Роза.

Она кинулась в его объятия, заплакав: то ли из благодарности, что он сразу же готов лететь на помощь отцу неизвестно куда, то ли от страха, что что-то случилось и они могут не успеть.

— Он же может писать,— резонно заметил Тео, стирая слезы с ее щек.— Бери мантию.

Она кивнула, тут же заражаясь его решимостью, и кинулась в холл, ругая себя за слабость.

Все будет хорошо. Они успеют. И она, наконец, увидит отца.

Она уже спокойнее застегнула пуговицу на шее, накинула капюшон и решительно вышла навстречу Тео. Она была готова открыть дверь, когда спохватилась:

— Нужно сказать маме! И Хьюго!

— Нет,— Тео твердо взял ее за плечи.

— Но, если папа...!

— Роза, паранойя заразна?— молодой человек подтолкнул ее к двери, за которой ее тут же окутал холодный сумрак.

— Да,— она нехотя согласилась — не с его словами, а с тем, что он запретил пока тревожить родных. Он прав: не стоит зря беспокоить маму и брата. Сначала нужно помочь папе.

— Руку,— Тео сжал ее холодные пальцы и стал поворачиваться на месте, направляя девушку.

Роза последовала за Тео, и через пару мгновений они уже стояли возле гостиницы Дувра, в тихом и темном месте, куда еле пробивался свет тусклого фонаря. С пролива дул соленый, промозглый ветер.

Роза знала это место: как-то она вместе с Тео останавливалась здесь, когда он навещал в Дублине свою пациентку, которая не могла приехать в их дом. Но сейчас ее не интересовало это место — нужно было торопиться. Тео взглянул на нее, словно проверяя, готова ли она к новому витку трансгрессии, а потом перевел взгляд на виднеющийся между домами пролив, за которым лежала вечерняя Европа.

Роза улыбнулась ему как могла бодро: трансгрессировать на большие расстояния несколько раз подряд было сложно. Можно было получить расщепление или промахнуться. А очутиться посреди Ла-Манша ей не очень хотелось — хотя бы потому, что она плохо плавала.

Тео сжал ее руку, и она уже даже не думала о том, что может случиться, если трансгрессировать правильно не удастся: даже когда Тео торопится, он не совершает ошибок, Роза всегда была в нем уверена. Потому что он был ее Тео...

Пара мгновений темноты — и они стояли посреди оживленной Авеню де Пари, где бывали лишь маги. Справа сияла радуга букв «Европейская Континентальная Летучекаминная Сеть. Добро пожаловать!», каждые десять секунд меняя язык, на котором были написаны слова.

Роза и Тео тут же поспешили в сторону этого большого белого здания, лавируя между волшебниками всех национальностей, какие только можно было найти в Европе и за ее пределами.

Роза еще ни разу не была в Континентальном центре, хотя много о нем читала, считая хорошей идеей объединить все камины Европы в одну сеть — так путешествие становилось более легким, особенно если ты не особо представляешь, куда тебе нужно попасть.

В другом случае ее бы очень интересовал этот огромный зал с каминами на пяти разных уровнях, откуда постоянно появлялись волшебники и волшебницы или куда они входили, чтобы через мгновение исчезнуть в зеленом пламени. Но сейчас она знала лишь одно — нужно спешить. Тео это тоже понимал, потому почти сразу нашел свободного служащего в зеленом костюме, который отрепетированно им улыбнулся:

— Компания Деверо «Европейская Континентальная Летучекаминная Сеть» приветствует вас,— заученно проговорил служащий.— Какая страна...?

— Болгария,— Тео назвал город, и клерк тут же стал быстро листать блокнот, что висел у его плеча в воздухе.— Ближайший камин в трехстах...

— Ничего,— Тео дал служащему несколько галеонов, и тот тут же повел их к камину на первом уровне, доставая с полочки коробку с порохом.— Приятного путешествия!

Они отправились одновременно, и Роза, летя через камины, иногда мельком видела Тео.

Они вышли друг за другом в небольшом зале темного и грязноватого паба, где было всего несколько посетителей, которые удивленно уставились на, видимо, редких гостей.

— Идем,— Тео быстро пересек зал, и они оказались на заполненной теплом улице, узкой, словно зажатой с двух сторон домами. Роза чувствовала себя уставшей, но нужно было сделать еще один шаг — и она будет у отца.

Тео едва заметно улыбнулся ей — губы его на миг дрогнули — и увлек Розу в сумрак трансгрессии.

Скорпиус Малфой.

Первая, мгновенная, слабость. Он впервые узнал, как подкашиваются колени и как на миг леденеет сердце, которое раньше всегда было холодным. На мгновение, но он был сбит с ног.

И за это мгновение кто-то заплатит.

«За все надо платить, даже если приходится ждать годами. Просто цена вырастает. Твой ход, Малфой».

Он скомкал пергамент, но не стал выбрасывать, хотя такое желание у него было. Засунул короткое послание в карман пальто.

Он позволил себе мгновение, но теперь он мыслил здраво и спокойно, как если бы не его жена опять попала в руки его врагов. Он запретил сердцу колотиться и решительно поднял за шиворот сидевшего рядом Поттера. Жаль, что он не может так же, как и свое, сковать логикой и хладнокровием сердце друга. Смотреть на Джеймса было тяжело.

Что ж, играем. Но за каждый ход непременно последует плата. За каждую минуту страха, за каждую слезинку.

— Идем,— холодно бросил он Поттеру, уже зная, что делать.

— Ты знаешь, где живут Забини?— голос Джеймса был тверд, что не могло не радовать. Хотя Малфоя сейчас даже голая МакГонагалл, танцующая танго с Филчем, не тронула бы.

Скорпиус быстро достиг Каминного зала, все-таки отмечая, что лицо свело каменной судорогой. Хотелось лететь, крушить, причинять боль — а он с ледяным спокойствием и расчетливостью думал и действовал.

— Поттер,— Скорпиус впихнул друга в большой камин и под удивленными взглядами присутствовавших магов устроился рядом. Плевать. Пусть неудобно, зато быстрее, да и без Малфоя Поттер рискует просто остаться здесь или застрять на полпути. А время сейчас чувствовалось, как никогда.

— Мы к За...?— остальное потонуло к кашле, потому что Малфой бросил порох, и Джеймс наглотался дыма.

Прошлое. Годы. Месть. Плата. Игра. Ход.

Портал. Молодой человек с черными волосами. Только Лили, не Ксения.

Он перебирал в голове известные ему факты, пытаясь понять логику того, кто все это затеял. Мысли, как капли, тягуче двигались в голове, не позволяя чувствовать. Он это умел, когда-то он умел только это. До Лили. И теперь мог. Это всего лишь игра.

Было больно и тесно лететь вдвоем по каминной сети, но Малфой на это плевал.

— Кх-кх, где...?— они вывалились на зеленый ковер в светлой комнате, с кроватью, обтянутой серебристо-зеленым покрывалом, с серебристыми шторами на высоких окнах.— Мы у Забини?

— Оставь Забини. Им икается,— бросил Скорпиус, подходя к двери в гардероб своей комнаты в Малфой-Мэноре и глядя в зеркало. Нет, никакой паники на лице, все внутри. Так и должно быть.

— Малфой! К Забини! Нужно вытащить Лили и Ксению! Ведь они...!

— Заткнись,— рыкнул Скорпиус, потом сделал шаг к другу и взял его за плечи.— Мы их найдем, ты это знаешь. Но это — игра, и мы не имеем права на ошибку.

— Игра? Ты о чем?

— Я пока не знаю, ни с кем играю, ни по каким правилам, ни смысла этой игры,— он достал из кармана пальто свиток, что ему издевательски вручила сова, когда он разговаривал с продавцом «Магической моды», который видел, как сработал портал. Который дал девушкам портал.— Я знаю только одно: это связано с моим прошлым.

— Это Забини?— уже спокойнее спросил Поттер, опускаясь на край постели. Словно ноги его уже не держали.

— Я не уверен,— Скорпиус сел рядом.— Все слишком явно, но как вариант...

— У тебя такое прошлое, что вариантов может быть не одна сотня,— горько усмехнулся Джеймс, явно не зная, куда деть руки.— Что мы будем делать?

— Играть.

— Что?!

— Он ждет нашего шага. То есть по всей логике мы должны сейчас лететь к Забини.

— Тогда почему мы тут?

— Нужно прежде кое-что выяснить,— Малфой поднялся.— И в этом быстрее всего могут помочь родители.

— Ты уверен?— со скепсисом и одновременно надеждой спросил Поттер.

— У них не будет выхода,— пожал плечами Скорпиус.— Идем.

— Малфой.

— Что?— он оглянулся и нетерпеливо посмотрел на друга. Джеймс был очень бледен, в глазах — тоска.— Поттер, ты...

— Ксения беременна,— казалось, выдавил Джеймс, сжимая кулаки.

Малфой выругался, одной фразой выражая все, что мог ответить в этот момент.

Ох, кто-то нажил себе неприятностей. Решили поиграть с Малфоем?

— Он их не тронет. Пока,— для честности добавил Скорпиус.— Идем.

Они молча вошли в камин, опять вдвоем. Путешествие было быстрым: из комнаты Скорпиуса в гостиную, где были лишь два домовых эльфа, которые убирали чайный сервиз и поднос со сладостями.

— Кто у нас?— требовательно спросил Малфой.

— Сэр Маркус,— пискнула эльфийка, кланяясь.

— Главное, что мне это о чем-то говорит,— буркнул Скорпиус. Он смело пошел прочь из гостиной, совершенно не собираясь ждать, пока отец закончит с каким-то сэром. Их в последнее время в этом доме бывало все больше: отец вышел в свет и с все большим размахом укреплял в нем свое положение, вкладывая деньги в разные проекты и предприятия, принимая в поместье видных магов и нанося им визиты, проводя часы с Министерстве магии, говоря ни о чем с чиновниками и просто мелькая в коридорах. Все никак не успокоится с поруганной честью Малфоев... Хотя надо же ему чем-то заниматься. И сейчас эта его активность будет только на руку.

Они сидели в кабинете за бокалом виски, что-то обсуждая. Когда Скорпиус ворвался без всяких церемоний, лицо Драко окаменело. Но парню было на это плевать с Астрономической башни любимого Хогвартса. Конечно, тут был еще Джеймс Поттер, к которому отец никогда не испытывал теплых чувств, но ничего, должен был давно привыкнуть.

Мама отошла от окна, чуть взволнованно глядя на них. Она-то понимает, что сын не стал бы врываться таким образом без особых причин.

— Где-то пожар?— улыбнулась она, подходя к поднявшимся из кресел мужу и довольно молодому, респектабельно одетому блондину, что немного вопросительно смотрел на них.

— Добрый день, Скорпиус,— сдержанно произнес отец, едва кивая Джеймсу. Ну, и ладно. Не до церемоний.— Позволь тебе представить нашего гостя, Маркуса Де...

— Мне нужно с тобой поговорить, срочно,— прервал отца Малфой.

-... советник Министра по развитию магического транспорта,— все-таки упрямо закончил Драко, гневно сверкая глазами. Тоже мне, маяк на мысе Пилигримов.

— Я, пожалуй, пойду,— вежливо проговорил гость, поставив свой бокал.— Остальное можем обсудить за ужином у меня дома...

Дальше были долгие церемонии прощания, когда Малфой-младший стоял у камина, нетерпеливо постукивая пальцами по полке, а Поттер застыл у окна. Его взгляд был явно отсутствующим. Хорошее место для нового памятника Поттерам, надо отцу предложить.

Бешеный гиппогриф, а он еще может иронизировать, хотя внутри — давно забытый ледяной мрак, что сковал и любовь, и страх — все чувства, на которые он оказался способен в последние годы. Не время для чувств. Но как бьется в жилах кровь...

— Что опять стряслось?— родители вошли в кабинет вместе и затворили двери.

— Кто может безнаказанно и бесконтрольно создавать порталы?— Скорпиус смотрел на еще злящегося отца.

— И ради этого...?— Драко возмущенно глядел на сына, но, видимо, вспомнив, что здесь присутствует Джеймс Поттер, чего обычно не происходило, заговорил уже спокойнее.— Объясни, что случилось.

— Порталы, отец, остальное после,— настаивал Скорпиус, посылая тяжелые взгляды матери.

— Очень многие,— Астерия присела в кресло, не спуская глаз с сына.— Высшие чины мракоборцев, служба безопасности Министра, Отдел Правопорядка, Международные отделы...

— И те, кто получил разрешение на создание портала,— договорил Драко, постукивая рукой по столу, возле которого стоял.— Итак...?

— Те, кто создают портал, обязаны это как-то зафиксировать?— Скорпиус проигнорировал вопрос отца.

— Ну, да, особенно те, кто по разрешению: место, время, предмет, цель,— пожал плечами Драко, явно смирившись.— Но, думаю, мракоборцы редко это делают. Они же великие люди...

Все в этой комнате поняли, о ком шла речь, но Джеймс и Скорпиус проигнорировали выпад старшего Малфоя против Гарри Поттера: ну, во-первых, отец Джеймса уже не был мракоборцем, а, во-вторых, их вражда давно уже стала привычной в теперь уже общей семье. Кстати, об общей семье...

— Итак, что случилось?— мама выжидающе смотрела на Скорпиуса.

— Мою жену, Лили Малфой, похитили. И Ксению тоже.

— Твою...?— отец, казалось, готовился покинуть этот мир. Но Скорпиуса это пока мало волновало.— Твою...?

— Мама, кто выдает разрешения и ведет учет порталов? Возможно получить информацию, кто создал конкретный портал?

— Возможно, конечно: в Службе магического транспорта, в Министерстве. Но что тебе это даст?— Астерия спокойно подала мужу бокал с виски.— Вряд ли тот, кто похитил... их, регистрировался.

Скорпиус кивнул.

— Ты права, наверное. Но пока это единственная зацепка. Кто-нибудь из Забини может создать портал без регистрации?

— Нет,— твердо ответил отец, явно приходивший в себя после радостной вести о том, что он породнился с Гарри Поттером.— Когда ты...? Как посмел?

— Мам?— Скорпиус перевел взгляд на Астерию, понимая, что с отцом сейчас поговорить толком не получится.

— Драко прав. Забини это вряд ли бы сделали. Тем более теперь, когда Присцилла дома, они постоянно под наблюдением. А в Министерстве у Блейза слишком маленький пост, чтобы пользоваться порталами без разрешения. А разрешение они вряд ли получат...

— Ладно,— он развернулся к выходу.

— Скорпиус.

— Да, мама?

— Мы можем чем-то помочь?

— Пока нет,— он вдруг почувствовал в горле неприятное першение и резко направился к дверям.— Ну, разве что смириться, что я женат на Лили Поттер.

— Нужно сообщить родителям Ксении,— проговорила Астерия, глядя на Джеймса, что последовал за другом.

— Погоди пока,— откликнулся Скорпиус.— Сначала нужно все узнать. Поттер, идем.

Они покинули кабинет в полной тишине — отец так больше ничего и не сказал.

— Я пока не буду говорить отцу...— тихо проговорил Джеймс, тоскливо глядя на Скорпиуса.— Пока не буду. Куда теперь?

— К Забини. Начинаем играть,— Малфой проверил свою палочку и вступил в камин.

Первый ход, что для него подготовили. Что дальше? И если это не Забини, то кто? Кто?

Копаться в прошлом не хотелось. Пока. Сначала — первый ход. После этого должно хоть что-то проясниться.

Малфой тяжело вздохнул и бросил порох.

— Косая аллея.

Только бы с ними все было хорошо.

Альбус Поттер.

Он плохо помнил Хогвартс, но это не помешало ему в первые же дни учебы начать рисовать карту школы. Он не раз слышал о том, что у папы есть почти живая, но считал, что вместо того чтобы клянчить карту у отца, как это делал Джеймс, стоит создать свою. И Ал сразу же принялся за дело, в котором ему помогали Аманда Дурсль, когда она не была занята учебой (ей предстояло в этом году сдавать СОВ), и, особенно, Берти, его новая подруга. Ну, и...

— Мистер Поттер, чем вы занимаетесь?— профессор Фауст навис над мальчиком. Ал тут же поднял на него серьезные зеленые глаза и улыбнулся. Под столом его толкнула Берти, немного боявшаяся декана Гриффиндора.

— Дополнительным образованием, профессор,— ответил Ал, привлекая к себе внимание всего класса — учеников Гриффиндора и Рейвенкло.

— Простите?— профессор, конечно, уже понимал, что неправ, такое было не впервые, но Ал всегда старался вежливо и спокойно объясняться с преподавателями, не то что Джеймс в былые годы.— А основное, вы считаете, вам уже не нужно?

— Этот параграф я уже читал, год назад,— честно ответил Альбус: дядя Северус из снов в последнее время часто приносил много книг (наверное, по просьбе дедушки Альбуса) и что-то зачитывал, пока Ал осваивал какое-нибудь зелье. Чаще всего, проснувшись, Альбус плохо помнил, что же он сварил (или расплескал-взорвал-испарил), но вот книжки, которые наизусть читал дядя Северус, он всегда запоминал, чтобы потом найти на чердаке и прочесть снова. На чердак их с блаженной улыбкой закинул Джеймс, потом бережно убрали Роза и Лили, равнодушно сложил Хьюго. Там было много интересного: и о драконах, и о дедушке Альбусе, и о папе, и о лекарственных травах. И учебников было много, на первый взгляд — одинаковых. Но на самом деле внутри они различались, словно каждая книжка имела свою душу. Поэтому Альбус много времени проводил с ними, раскладывая по стопкам: это Розы, это Джима, это Лили...

Учебники Джима всегда было интересно разглядывать. Они были либо совершенно новыми, такими, что хрустели, когда их впервые открывали, либо пестрели веселыми рисунками, подписями и кляксами. Так, один волшебник на картинке в «Истории Хогвартса» пытался спрятаться, потому что Джим пририсовал ему очки, бороду, рога и хвост. Иногда из учебников Джеймса выпадали записки — одну Ал так и не смог понять: «Завтра начинаем операцию «мать Тереза». Алу нравились ежики, изображения которых часто появлялись на страницах учебников Джеймса. Еще там были аккуратные буквы «В», обведенные много раз, и смешная надпись чужим почерком: «ежик нашел ежиху».

Учебники Розы были зачитанными, но всегда аккуратно подклеенными, без вырванных страниц, как у старшего брата, с множеством закладок и пометок. Иногда что-то мелко было написано, и Ал не мог разобрать, что. Он любил учебники Розы, потому что очень любил саму Розу и Тео. И перебирая ее книги, он всегда вспоминал дядю Северуса в колпаке, который Ал на него как-то надел. И дедушка Альбус смеялся, и дядя Северус почти улыбнулся. Он вообще всегда был очень серьезным, вот совсем как профессор Фауст...

— И о чем же рассказывается в параграфе?— Ал видел, что профессор уже не сердится: Фауст любил учеников, которые много занимаются. Просто он не любил, когда кто-то нарушал правила или бездельничал, как например, Алекс Брун, что сидел позади Ала и Берти.

— А вы не читали?— улыбнулся мальчик, придвигая учебник.— Все просто и интересно, обязательно прочтите.— Берти опять его пнула под столом.— Здесь написано об истории Темных искусств. Все начинается с того, что всегда есть добро и зло,— Ал смотрел на Фауста, а видел дедушку Дамблдора, который, сидя на бочке, объяснял, откуда берутся плохие маги.— Это как солнце и тень: если есть солнце — теплое, хорошее, то обязательно есть и тени, темные и холодные. Если тени нет — то нет ничего вообще, пустота, зачем тогда солнце?

— Мистер Поттер, ближе к теме,— сдержанно попросил профессор. Он уже не сердился, может, потому что все в классе слушали Ала, даже Брун.

— Это все одно и то же. Как две половинки одних очков,— мальчик тронул свои.— Когда есть Светлая, белая магия, она тут же порождает Темную, черную. Разве нет? Так вот, Темные искусства появились чуть позже Светлых. И породили их не темные волшебники и злые колдуны, а обычные маги. Ну, им было просто любопытно. Они не думали, что потом кто-то захочет это использовать во зло. Это как волшебные палочки: мастер их производит и продает, не зная, что, может, его палочка кому-то сделает потом больно...

— Достаточно, мистер Поттер,— прервал мальчика Фауст.— Это и есть ваше дополнительное образование? В учебнике такого не написано.

— Ну, я думаю, что написано, просто спрятано, профессор,— Альбус показал декану пергамент с набросками плана Хогвартса.— Я занимаюсь историей школы.

— Дайте мне,— Ал тут же понял, что профессор все-таки рассердился. Ну, не в первый раз. Мальчик отдал декану наброски карты (можно сделать новые).— На следующем занятии вы выступите с докладом «Темные искусства в Средневековье».

Ал кивнул, провожая взглядом декана.

— Почему ты всегда с ним споришь?— спросила Берти, когда они выходили из класса.— И не только с ним.

— Я не спорил,— заметил Ал, садясь на подоконник.

— Просто он хочет всем показать, какой он умный,— рядом остановился Алекс Брун.— Пас, ты просто ходячая энциклопедия.

— Разве это плохо?— пожал худыми плечами Альбус, который уже даже привык к тому имени, что дали ему друзья, считавшие, что произносить все его имена долго, а хоть одно упустить — теряется весь шарм. Поэтому «Поттер, Альбус Северус», произнесенные Фаустом при распределении, что всполошило половину Зала, были с легкой руки Бруна превращены в «ПАС».— У меня хоть палочка из руки не выпрыгивает, чтобы выбить глаз Флитвику.

— Тоже мне, достижение,— фыркнул Алекс.— А я с метлы не падаю...

— А я зато ни разу не застрял на лестнице, а ты уже три раза!

— Два!— возмутился Брун.— И я...

— Я-я-я... Тьфу, вейлы на вас нет!— к ним подошла сестра Алекса, Марин, последний член их небольшой разношерстной компании. Она тряхнула волной черных волос и подмигнула всегда немного грустной Берти.— Фауст вообще скоро тебя, Альбус, запрет в библиотеке, чтобы ты там занимался дополнительным образованием.

— Не сможет,— хмыкнула Берти,— что тогда будут делать остальные профессора? Слизнорт уже грезит, что Ал будет сдавать ЖАБА по Зельям вместе с СОВ...

— Зато МакГонагалл будет только «за»,— вмешался Алекс. Вчетвером они направились к Большому Залу на обед.— Думаю, она не скоро найдет все иголки, что наш вундеркинд раскидал по классу своей неконтролируемой магией...

— Надеюсь, что у нее есть еще спички,— засмеялась Марин, толкая Альбуса.— Ау, ты здесь?

— Я, наверное, прогуляю следующее занятие,— немного грустно проговорил он, засовывая руки в карманы мантии.

— Дай отгадаю, что у вас после обеда,— Марин закатила глаза.— Перестань, Ал.

— У нас метла, которая отказывается держать Альбуса Поттера, чьи дед, отец и прочие родственники были первоклассными игроками в квиддич и годами входили в команду Гриффиндора, а брат — ловец «Крыльев Лондона»,— фыркнул Алекс, за что получил подзатыльник от Берти.— Эй? Ни слова лжи!

— Брун, заткнись,— попросила Марин, останавливаясь в Холле.— Альбус, не смей прогуливать, а то Арабески тебя опять накажет, и значка «Лучший первокурсник» тебе точно не видать...

Ал хотел сказать, что он и не думает о значке, но промолчал. Лишь вздохнул, понимая, что подруга права. Молодой маг Энтони Арабески, который преподавал им полеты на метле, все никак не мог смириться с тем, что, такой замечательный ученик у других преподавателей, Ал не может научиться хорошо летать. Ну, и «Поттер». Почему-то Арабески решил, что Альбус просто балуется, поэтому уже два раза его наказывал.

Мальчик кивнул друзьям, и они с Алексом отправились за свой стол. Как легко было дома, на своей метле: разогнаться — и в сугроб. Или в бассейн. Он давно летал на метле, но без всяких правил, как ему было удобнее. Он не очень любил квиддич, но летать на метле по саду, или с отцом гоняться друг за другом, или привязать к метле кота Лили и вместе с ним взлететь — это было здорово... А на уроках Арабески требовал делать все правильно, не так, как Ал привык и как хотел. В итоге у него было несколько «троллей» и пара ушибов. Наверное, надо написать папе....

Жаль, что во сне нельзя научиться летать на метле. Просто летать — только пожелай...

— Ненавижу метлу,— вздохнул мальчик, принимаясь за еду.

— Давай мы тебя к ней привяжем?— весело предложил Алекс.

— Ты уже пробовал привязывать,— напротив мальчиков остановилась Аманда Дурсль.— Ал, и не думай, а то будешь потом все время ходить с метлой — Арабески и не подумает помочь, это ему даже понравится...

— Да, с этой стороны я не подумал,— Брун почесал затылок.— Может, мы тебе руку сломаем? Или ногу?

— Голову — себе,— предложила Аманда и направилась к своему столу.

По залу прокатился дружный девичий вздох, и Ал обреченно посмотрел на стол преподавателей, где появился профессор Арабески.

Наверное, Лили бы тоже нашла его красивым, но Алу он не нравился. Уж лучше профессор Фауст...

— И что они все в нем нашли?— Алекс сделал вид, что его тошнит в тарелку, когда он посмотрел на Берти и Марин, которые забыли о еде, как и десяток других девочек.

— Он летает на метле,— предположил Альбус. Потом глаза его весело сверкнули из-за очков-половинок.— Может, и пусть летает?

— В смысле?

— Ну, приклеим его к метле,— пожал плечами Ал.— У меня есть супер-клей из «Набора для маленьких безобразников»...

Алекс думал не больше секунды и тут же кивнул: Брун всегда был готов напакостить профессорам, причем самое смешное было в том, что его отец преподавал в Мужской Магической Академии.

— Почта!

Альбус увидел, что Берти получила сову, тут же встал и подошел к ней.

— Как твоя мама?— он знал, что мама Берти болеет — давно и сильно, и подруга часто переживала по этому поводу, хотя старалась не подавать вида.

— Пишет, что ей лучше,— Альбус видел, что Берти явно сомневалась.

— Что говорят целители, она не написала?— Марин повернулась к ним.

— Пойдемте на урок,— Берти встала, пряча письмо в карман. Она всегда неохотно говорила о своей семье.

Ал кивнул и пропустил девочек вперед. Их нагнал жующий еще что-то Алекс, и вчетвером они вышли в Холл.

— Мне нужно кое-что взять в комнате,— Ал подмигнул другу за спинами девочек.

— Я с тобой, ладно?— Берти пошла с Альбусом по лестнице, явно не решаясь что-то сказать.

— Ты грустишь из-за мамы?— они поднимались медленно, зная, что у них еще есть в запасе время.

— Да. Она пишет, что ей лучше, но мне кажется, что она меня обманывает.

Альбус часто спрашивал Берти о здоровье ее мамы, потому что помнил папу в больнице и как прощались с мамой тоже помнил. И он не любил собак...

Берти молчала, явно переживая что-то в себе, но Алу так хотелось хоть чем-нибудь помочь. А как поможешь, если ты ничего не знаешь! А так хочется быть уверенным, что с мамой Берти все будет хорошо!

Он лишь на мгновение поймал ее грустный взгляд и чуть не упал с лестницы, успев вовремя схватиться за поручень.

— Что?

— Идем.

Берти испуганно посмотрела, как Ал повернул в обратную сторону.

— Альбус...

— Я знаю двух замечательных целителей, которые не откажутся помочь твоей маме.

— Ал, откуда ты...?

Он не стал ей говорить, что на миг смог услышать ее мысли о маме — он торопился.

— Скорее,— он схватил девочку за руку и потянул вниз.

— Ты знаешь целителей, которые...— она запнулась, видимо, еще не понимая, откуда и что он узнал.

— Да, одна — жена моего брата, а Тео — друг моей кузины,— Альбус буквально слетал по ступеням, поражаясь, что он столько дней уже потерял.

— Ал, ты переел?

Они скатились прямо под ноги Марин и Алекса.

— Нет, это у него мозг распух от умных мыслей,— Брун встал у перил.— Ты куда летишь?

— Мы должны выбраться из школы, чтобы позвать моих родных-целителей на помощь маме Берти,— быстро объяснил Альбус, думая, как же лучше всего отсюда уйти незамеченным.

— Ал, послушай...— попыталась вразумить друга Берти. Но он не слушал. Он теперь знал, что ее мама не может поправиться, потому что целители отказываются ее лечить. Потому что мама Берти — оборотень! Да, они плохие, Альбус знал это, но ведь есть хорошие... Мама Берти. Дядя Рон, которого Альбус помнил... Жаль, что он ушел...

— Нужно идти прямо сейчас,— Альбус посмотрел на немного испуганных друзей.— Мы найдем Тео или Ксению, и ты, Берти, отведешь их к своей маме...

Нельзя, чтобы мама Берти тоже умерла, ведь у нее нет доброго папы и Гермионы, лишь дядя, о котором она говорила неохотно.

— Ал, ты можешь им написать!— Марин поймала друга за руку.— Нам нельзя покидать школу! Да и как ты собираешься это сделать?

— Письмо может потеряться, да и нет у нас на это времени, и так много его потеряли,— Альбус твердо решил идти.— Я зайду в кабинет Арабески, там есть камин. Я видел, когда отбывал там наказания...

— Мы с тобой!— хором сказали Марин и Алекс, и втроем они посмотрели на Берти.

— Спасибо,— прошептала девочка, сжимая руки на груди.— Но, Ал, если твои родные не захотят...

— Кто бы мне объяснил, почему...— начал уже Брун, но Альбусу было не до объяснений.

— Идем, Арабески уже на поле. Нас могут увидеть другие преподаватели,— мальчик поспешил по коридору к хорошо знакомой двери.

— Но разве камины Хогвартса не защищены от проникновения?— спросила Марин, стараясь не отстать от мальчиков.

— От проникновения в него — конечно,— рассмеялся Алекс,— но выйти-то мы всегда можем. Тем более через камин преподавателя.

— Кабинет Арабески наверняка закрыт,— нерешительно заговорила Берти, когда они свернули в коридор, куда выходила дверь преподавателя полетов на метле. Ал надеялся, что им повезет, и никто из преподавателей тут не появится.

— Нет,— Алекс застыл у серой стены, недалеко от маленького кабинета профессора.— Он всегда опаздывает на занятия, — красится, наверное, — так что запирает дверь одним взмахом палочки...

— А нашему вундеркинду это по силам,— закончила за брата Марин, глядя, как Альбус касается палочкой замка и шепчет «алохомора».

— Вот олух,— фыркнул Брун, входя в кабинет, где был ужасный беспорядок.

— Он симпатичный,— не смогла промолчать Марин, закрывая дверь за друзьями и оглядываясь.

— Что не мешает ему быть олухом,— оставил за собой последнее слово ее брат, подходя к камину.— Итак...?

— Надеюсь, что все понимают, что за это нас могут исключить?— Марин чуть испуганно оглядывала друзей. Альбус уже брал порох.

— Кто боится, тот остается,— решительно произнес Алекс, который, кажется, всегда только и мечтал о том, чтобы совершить что-то подобное.

— Кто-то идет,— Берти побледнела, отшатнувшись от двери.

— Быстрее, вдвоем!— прошипел Алекс, толкая вперед Альбуса и Берти.— На Косую аллею! Там встретимся.

Альбус кивнул, схватив Берти, и бросил порох.

Поединок.

— Где ты был?!

Он только вошел в гостиную, едва успев стереть довольную улыбку с лица, а мать уже материализовалась рядом. Конечно, поджидала.

— Где ты был?— она была бледна, впрочем, как и всегда, и комкала в руках носовой платок. Опять ревела, вот отец не видел…

— Гулял,— он постарался сдержать презрительную улыбку.

— Где?

— Не помню,— отмахнулся он, беря бокал и наливая в него Огневиски. Ему нужно было расслабиться, да и он заслужил сегодня…

— Отец тебе запретил,— она не решилась ударить его по рукам, как делала это тысячу раз тогда, еще «до»…

— Он и не видит. Что тут нового?

— Она звала тебя,— сразу же погрустнев, отчего он поморщился, произнесла мать.— Не уходи больше, не повидав ее…

Презрительная улыбка все-таки скользнула по его худому, почти незагоревшему лицу.

— Что соглядатаи?

— Да что с ними будет?— пожала плечами мать, видимо, успокаиваясь. Правильно, нечего вмешиваться в его дела.— Отец сегодня был в больнице, ты бы тоже сходил…

— Зачем?— насторожился он, с детства ненавидевший Мунго, да и проведенные там несколько месяцев он никогда забыть не сможет. Да и не захочет…

— Ты же знаешь, что…

— Да оставьте вы его в покое!— рыкнул он, расплескивая остатки Огневиски и со стуком ставя на столик бокал.— Лучше бы ею занимались.

— Сынок…— голос матери дрожал. Он уже давно был таким, словно в ней что-то надломилось тогда, четыре года назад. И этого он тоже не забудет…

Ничего, мама, все изменится. Сегодня он окончательно в это поверил.

— Я к ней.

— Хорошо,— мать грустно улыбнулась.— Если она… если…

— Мам, все будем хорошо,— и он покинул гостиную. Он быстро миновал холл, пересек коридор и по боковой лестнице поднялся в светлую спальню, куда вернулась жизнь.

Здесь стало так, как прежде, когда она была всегда рядом. Он входил к ней, садился у ее ног и прижимался к ее коленям, а она чуть небрежно перебирала тонкими пальцами его волосы, о чем-то говоря. Он даже не слушал ее — он упивался ее голосом и ее прикосновениями.

Той осенью все изменилось: четыре года пустоты, когда он приходил сюда и сидел у пустого кресла, зябко обнимая колени. Словно свет его жизни погас, словно разбили идол, на который он молился, словно у него отняли смысл его жизни.

С ранних лет она была для него всем. Он даже не знал, почему. Она появлялась в комнате, и он переставал плакать. Он делал все, о чем она просила. Она была самой красивой и самой умной, она никогда не ошибалась. Она легко могла расправиться с любым его обидчиком. Она позволяла обожать ее и быть рядом, взамен он был готов ради нее на все. И ее боль была его болью. И ее враги были его врагами, и он был готов убить тех, кто отнял ее у него. Но она сказала «нет, пока не время», и он подчинился. Как всегда.

А теперь в этой комнате, как и в его жизни, опять был свет. Она сидела в своем кресле и смотрела на него своими прекрасными, как снежинки на ветру, глазами. Красота ее почти не поблекла — об этом позаботились родители, вложившие кучу галеонов в ее содержание. И взгляд ее был тем же. Сейчас… Но об этом он старался не думать, потому что он все исправит, ведь он может сделать для нее все.

— Мать сказала, что ты звала меня,— проговорил он, по привычке устраиваясь возле ее ног, закутанных в плед. Она лишь хмыкнула, и он дернул уголком губ, понимая, что она все так же замечательно исполняет свою роль. Сейчас… Он опять отмахнулся от этой неприятной мысли — теперь он сможет ей помочь.

— Как ты?

— Что нового?— спросила она над его ухом.— Где ты был?

Это уже был не вопрос матери, от которого можно отмахнуться. Это была она, и он должен ответить. Тем более что она не хочет говорить о себе, о том, что с ней сделали они…

— Вокруг полно министерских псов,— пожал он плечами.— Но о подземном переходе они не знают.

— Ну, еще бы, откуда бы им знать… Куда ты ходил?

Он мог ответить, откуда: кроме них двоих, был еще один человек, знавший об этом проходе, потому что это он однажды, умирая от скуки, смог найти туда вход. Но об этом человеке в этой комнате говорить не стоило. Даже думать…

Он промолчал, пытаясь оттянуть момент своего триумфа.

— Я могу тебе помочь. Теперь я могу всем вам помочь…

— В смысле?— она насторожилась, пальцы замерли в его волосах.

— Ты поправишься,— он встал, с улыбкой глядя на ее чуть встревоженное сейчас лицо. Она умела скрывать свои эмоции, но несколько лет в изоляции все-таки наложили свой след на ее умение держать себя в руках…

— Я не больна!

— Ты станешь прежней, он тоже,— он еще не был готов раскрыть ей все, но скоро придет это замечательное время.

— Что. Ты. Сделал?!— она поднялась, отбросив плед.

— Я? Ничего. Поверь, все будет хорошо…

— Я запретила тебе!— ее лицо исказилось от ярости, которую она даже не пыталась скрывать.

— Но…!

— Я тебе запретила даже думать сейчас об этом!— она дала ему пощечину, от которой зазвенело в ушах.— Что ты сделал?

— Я… Я просто хочу тебе помочь!— он не противился второму удару, падая у ее ног.

— Ты идиот?!— вскричала она.— Да ты понимаешь, что меня вернут обратно, туда?!

— Нет, подожди! Ты…

— Идиот!— она снова его ударила.— Ты просто…!

— Подожди!— повысил он голос, пытаясь встать.— Я…

— Фриц! Присцилла!— в комнату вбежала взволнованная мама, услышавшая их крики.— Что случилось?

— Он не приходил,— спокойно произнесла Присцилла, отворачиваясь к окну.

Мать сурово посмотрела на него и подошла к дочери, бережно обнимая за плечи.

— Прис, дорогая, он хотел, просто были дела.— Фриц усмехнулся, вставая с пола.— Прости брата.

— Он не приходил,— повторила девушка, садясь в кресло и позволяя накрыть себя пледом.— Он…

— Уйди!— шикнула на него мать, явно сердясь.

Он кивнул и вышел, тут же растерянно потирая лицо, еще чувствуя силу ее гнева. Она просто не поняла, что он пытается помочь. Она все узнает и будет довольна…

А пока нужно все подготовить, как следует обдумать…

— Мастер Фриц,— рядом возник эльф-домовик.

— Чего тебе?

— Простите, но у нас гости…

— Кто?

— Скорпиус Малфой и Джеймс Поттер.

— Что?!— Фриц подскочил на месте, сбивая с подставки вазу с цветами.— И ты их впустил?!

— Нет, они сами там появились,— растерянно доложил эльф. Фриц тут же понял, что не зря подумал о туннеле и о том, кто его нашел. И Малфой явно об этом не забыл…

— Скажи, что…

— Мы их примем,— рядом возникла мать, с тревогой посмотревшая на Фрица.— Нам нечего скрывать, ведь правда, сын?

— Ты хочешь говорить с этими?— он чуть не задохнулся от ненависти.

— Да. Может, тогда я узнаю, где ты сегодня был. Не хочешь сам мне сказать?

— Они тут совершенно ни при чем,— буркнул Фриц, пожимая плечами. Теперь он понимал, чего так опасалась сестра, но на этот раз все получится. Они бессильны.

Он даже улыбнулся, представив себе бессилие Малфоя. О, это будет приятно…

Он шел рядом с матерью и улыбался. Он уже знал, как поступит, как отомстит им и как сделает счастливой ее. Он уже все обдумал, нужно только немного подождать.

Все получится. Но сначала — первый акт, правда, пока чужой пьесы.

Он стер улыбку с лица и сделал шаг в гостиную.