Избранные судьбой (джен)

Снежное покрывало укрыло перевал Тань-Шао, но тонкая дымка мелких снежинок все еще витала в воздухе, напоминая о недавно сошедшей лавине. Она больно колола глаза и горло уцелевших людей, и те поспешили покинуть опасное место, вернуться на равнину. Тем более что оставались и иные, неотложные дела там, в оставшемся за спиною отечестве, требующие их возвращения.

Вот почему, когда последние потревоженные снежинки наконец нашли свое место среди сотен тысяч своих сестер, перевал был пуст. Лишь ветер завывал среди покрытых белыми плащами вершин, словно оплакивая погребенных под лавиной. Бесславно павших на поле сражения, обещавшем им, более многочисленным, сильным духом и телом, неизбежную победу. Теперь же снег укрыл их белым саваном, оставив на месте недавней непобедимой армады безжизненную пустыню.

Но тут неожиданно птица, черной точкой кружившая в небе над перевалом, спустилась ниже и тревожно крикнула. Зоркие глаза сокола даже из-под облаков заметили почти незаметное движение неподалеку от обрыва и направили его к этому месту.

Как оказалось, совсем не зря. Снежное покрывало зашевелилось, как живое, бугрясь и осыпаясь, и из-под него показалась скрюченная страшной тяжестью и напряжением смуглая человеческая рука с заостренными ногтями. А чуть позже — и ее обладатель, рослый горообразный мужчина с длинными спутанными черными волосами и в оборванной одежде. Медленно, отталкиваясь одним лишь локтем и коленями, он выбрался на поверхность, правая ладонь мертвой хваткой сведенных судорогой пальцев вцепилась в рукоять верного меча. Шань Ю, предводитель погребенной под лавиной орды и единственный, кто из них уцелел.

Воин выбрался из ледяной темницы, едва не ставшей ему могилой, но чего это стоило… После того, как его кубарем прокатило вниз по склону, бросая на все встречавшиеся препятствия, будь то камень, тело человека или лошади, правая рука, сломанная в двух местах, висела безжизненно и бесполезно. А каменная гряда, остановившая его падение, крепко пришибла хребет, отчего ноги пока что плохо слушались и норовили подогнуться. И это лишь из крупных потерь, не считая множества мелких ран и травм, не способных убить, но могущих заметно ослабить его.

И все-таки Шань Ю был жив, и поврежденная рука, вопреки боли и слабости, стальной хваткой сжимала верный меч, не иначе как каким-то чудом также уцелевший и не выбитый из ладони. Выжил один из многосотенной армии. Едва не погубленный жалким мальчишкой… Гунн сжал зубы, с трудом поднимаясь на ноги, до боли стиснул кулак, с губ к небесам сорвалось рычащее проклятье. Но небеса остались привычно равнодушны и безмолвны, с вершин не сошла новая лавина (хотя она сейчас вряд ли испугала бы воина).

Однако земля… земля отозвалась. Снежный пласт под ногами зашевелился, как живой, затем показалась волосатая рука. Предводитель отступил на шаг в сторону, и из-под снега, откашливаясь и тяжело дыша, выкарабкался один из его воинов. Потрепанный, как и он сам, но живой и сильно не покалеченный. В полперестрела от них — еще один. И еще…

Когда утихомирившаяся лавина, наконец, перестала выпускать из своего плена погребенных под ней людей, их в итоге оказалось семеро. Маленький отряд, способный дать отпор напавшим, однако не способный противостоять всей китайской армии, сколь бы сильны и свирепы они ни были…

И Шань Ю был бы плохим предводителем, если бы не понял этого. Как бы ни было противно это его охваченной гневом душе. Как бы ни хотелось выступить прямо сейчас, пока враги считают их погибшими и не опасаются возвращения. Их слишком мало, у них почти нет оружия, а главное… гунн сжал зубы… кони, их прекрасные кони тоже погибли в этом проклятом месте. А без верного скакуна степной воин все равно что птица с подрезанными крыльями. Шань Ю мельком взглянул на сокола, привычно слетевшего к нему на плечо. Затем вновь окинул взглядом своих людей, молча ждущих его решения. Шестеро. Всего шестеро. Они — он и его воины — слишком слабы и малочисленны, и лишь напрасно погибнут, без шанса на победу. Он не мог этого допустить.

— Отходим с перевала, — хрипло скомандовал Шань Ю, острием меча указывая вниз по склону и чуть левее. Туда, где в двух-трех перестрелах остался небольшой отряд. Объединившись с ними, гунны могли что-то предпринять. Но не ранее.

И первым, превозмогая хромоту и слабость, зашагал вниз по склону. Не оглядываясь более на место недавнего поражения, одного из очень-очень немногих в его жизни. Оно будет последним, — поклялся сам себе воин. Если помогут боги… и даже если откажутся…