Избранные судьбой (джен)

Незадолго до событий первой главы

— Мулан, э-э… может, я что-то не понял, но... тебе не кажется, что в седле было бы удобней? — маленький дракон с красной чешуей свесился с помянутого седла и с тревогой заглянул в лицо девушки. И без того не отличавшееся загаром и румянцем, сейчас оно еще больше побледнело и осунулось. Сказались и ранение, бывшее, видимо, серьезнее, чем показалось поначалу, и долгий путь вниз по перевалу. Попытка развести костерок из-за отсутствия более-менее подходящего материала провалилась, а значит, до наступления темноты следовало добраться до мест, не грозящих превратить тебя в мороженое за время отдыха.

— Нет, Мушу, — тяжело вздохнув, темноволосая девушка в воинской форме покрепче ухватилась за повод вороного коня. Тот тревожно покосился на нее и фыркнул, выпустив облако пара. Затем, отдышавшись, продолжила более уверенно. — Снег очень рыхлый. Хану ни за что не преодолеть его нагруженным.

— Ни на что-то эта корова не годится! — недовольно проворчал Мушу. Затем сердито посмотрел на небо. Мало им лавины, так еще и снег зачем-то пошел, словно его и так мало! Везения у них, ровно как у утопленников… он покосился на нахохлившегося Кри-Ки, но промолчал. Сверчок честно признался, что с удачей на деле никак не связан… как и он сам — с поручением предков. Что толку ворошить?

— Давай-ка повернем здесь, — отвлекшись от невеселых мыслей, дракон указал подруге на тропинку, примеченную только что. — Может, хоть здесь не провалимся снова.

Мулан вовсе не была в этом уверена. Впрочем, а в чем можно быть уверенной теперь?..

Но вслух она ничего не сказала, лишь осторожно, дабы не тревожить друзей, коснулась под кожухом перевязанного бока. Рана вновь открылась и начала кровоточить. Видимо, проклятый гунн зацепил ее сильнее, чем показалось поначалу. Да и бинты, заботливо наложенные войсковым лекарем, от движения сбились и подмокли. Мушу прав, передвигаясь пешком, она лишь вымотает себя прежде времени, но сесть в седло все равно сможет лишь ниже по склону, там, где снег менее рыхлый и выдержит коня с его двойной ношей.

* * *

— Мулан, нам надо отдохнуть… то есть тебе, — в очередной раз окликнул ее хранитель семейства и, по совместительству, лучший друг девушки, дерзко бросившей вызов обществу, пусть и из благородных мотивов. Что ж, благородство было оценено по достоинству, и ее, погубившую полчища врагов благодаря своей смекалке и спасшую командира отряда, не подвергли казни за обман и принятие роли мужчины. Лишь оставили замерзать здесь, на продуваемом всеми ветрами перевале, в обществе коня и меча (о существовании Мушу и маленького сверчка соратники Мулан не знали).

Они ушли. Все до единого, кто называли себя соратниками и друзьями Пинга, дерзкого и чуть неуклюжего юноши, за которого и выдавала себя Мулан все эти дни. Ни один не посмел воспротивиться приказу командира. А сам командир, Ли Шанг (при мысли о нем Мулан тяжело вдохнула, прижав руку к груди) лишь бросил к ее ногам меч, которым должен был снести ей голову, и так же ушел, не оглядываясь. Им предстоял долгий путь через перевал и, вполне вероятно, соратники погубленных гуннов, от которых надо было поспешать защитить народ и Императора. Что им за дело до одной жалкой девушки? Долг отдан, и теперь ее жизнью распоряжаются боги.

— Нет, Мушу, — Мулан закашлялась и вытерла слезящиеся глаза: на выглянувшем солнце снег слепил их просто немилосердно. — Нам надо идти. Спуститься с перевала как можно скорее, — она прищурилась на низко висящее над горным хребтом солнце. — Скоро стемнеет, и, заночевав здесь, мы рискуем никогда уже не проснуться.

«А остановившись — не найти в себе силы подняться», — добавила про себя девушка, но ничего не стала говорить вслух, чтобы еще больше не тревожить друзей. И, покрепче сжав поводья, стараясь поменьше спотыкаться, двинулась дальше. Мушу неодобрительно покачал головой, глядя на нее с седла, но ничего не ответил. Упрямица все равно поступит по-своему.

Вот, наконец, и край лавины. Мулан остановилась, вытерла пот со лба (удивительно, что здесь, на ветру и морозе, где дыхание срывалось с губ облачком пара, она ухитрилась вспотеть). С видимым трудом она вскарабкалась в седло Хана и тронула поводья.

* * *

Впрочем, до края перевала было еще очень и очень далеко. И лишь сейчас Мулан ощутила, насколько обессилило ее пешее путешествие. Подмокшая повязка начала леденеть на ветру, отчего-то почти не касавшемся разгоряченной головы. Наверно, оттого, что гребень склона уже преодолен, и ветер тут слабее. И кустов больше… с неудовольствием отметила она, когда утомленный конь, не заметив препятствия, споткнулся об него. Девушка качнулась в седле.

— Эй, даже не вздумай падать! — перехватив ее за пояс, Мушу с видимым трудом помог подруге сохранить равновесие. — Не на травке небось! Тебя это тоже касается! — склонился он к коню.

Хан поднял голову, но, утомленный не менее хозяйки, даже не фыркнул в ответ. Лишь продолжил путь, медленно переставляя ноги.

На этот раз он был более осторожен и обходил препятствия стороной… хотя Мулан казалось иначе. Мир вокруг плыл в зыбком мареве, накреняясь то под одним, то под другим боком. Она уже подняла руку, чтобы остановить коня и сделать привал: сейчас он им точно не помешает, — как очередной приступ слабости поменял местами небо и землю, и девушка неловко соскользнула с конского бока, плюхнувшись прямо в сугроб.

— Отдохнем… немного, — пробормотала она дракону, когда тот красной молнией, встопорщив маленькие, по сути, бесполезные крылья, слетел с седла на землю, рядом с ней. — Ты же просил… привал.

— Привал так привал, — с готовностью согласился тот, затем, переведя взгляд на подругу, встревоженно добавил: — Только не думай отключаться.

— Не… буду.

* * *

Но спустя минут пятнадцать, успев сделать несколько кругов по кустам в поисках хвороста и в итоге выбросив все найденное, забраковав как не способное гореть, Мушу все же счел нужным встревожиться. Потому что Мулан, совершенно очевидно, пытавшаяся подняться и продолжить путь… не смогла этого сделать. Когда же Хан сам подошел к ней, ухватившись за поводья, все же поднялась с земли… но в попытке вскарабкаться в седло, снова на ней оказалась.

— Мулан! — подскочив к подруге, дракон похлопал ее по щекам, ущипнул за нос, даже выпустил перед лицом маленький язычок пламени. Но все безрезультатно: та что-то бессвязно пробормотала, однако подняться так и не смогла.

— Мулан… Пинг… Мушу… тьфу! Как же тебя назвать, чтобы сдвинуть с места, — Мушу тяжело выдохнул, гася подступившую панику, затем подозвал Кри-Ки, и уже вместе с ним приподнял голову подруги, напрягая все свои невеликие силы. На большее их не хватило.

— Прости, Мушу, — выдохнула Мулан, с трудом поднимаясь на локтях и морщась от боли в боку. — Я — плохой солдат.

— Чума на этих солдат! — взорвался тот и в порыве отчаяния схватил себя за усы. — Что же делать? — затравленно проговорил дракон сам себе, глядя в сторону недалекого перелеска. С тем же успехом он мог оказаться по ту сторону Великой стены. Мулан не сможет преодолеть это расстояние, а он тем более не дотащит ее туда.

Сверчок что-то призывно протрещал. Дракончик выпрямился и с сомнением взглянул на приятеля.

— Ты в своем уме? — напустился он на несчастное насекомое, выплескивая накопившиеся гнев и беспокойство. — Какая помощь? Ты забыл, кто я? Да люди в панике разбегутся при одном моем виде.

Кри-Ки указал лапкой на коня и еще раз что-то протрещал.

— А с другой стороны, может, это и идея, — задумчиво проговорил Мушу. Затем проворно вскарабкался в седло и почти с головой (благо невеликий рост позволял) залез в седельную сумку, бормоча себе под нос: «Где… ну где же они, когда так нужны?»

Наконец он торжественно извлек из сумки клочок бумаги и маленькую чернильницу. К счастью, теплая шкура коня не дала жидкости застыть. Дракон выплеснул немного чернил в крышку, забрызгав при этом копыта недовольно покосившегося на него Хана.

— Ну, извини, коровка, черный цвет сейчас в моде, — примиряюще проговорил он и попытался потрепать коня по морде. Но тот презрительно фыркнул так, что дракона сдуло в сугроб.

Тем временем Кри-Ки, не дожидаясь отдельной просьбы, обмакнул лапки в чернила и бодро заскакал по листу, набирая послание. Наконец выбравшийся из снега Мушу критически осмотрел получившееся и кивнул.

— Сойдет, — и внезапно спохватился. — Постой, а кто… — дракон взглянул на находящуюся в полубессознательном состоянии девушку, — кто останется с ней?

Сверчок гордо стукнул себя лапкой в грудь. Мушу драматически прикрыл лапой глаза, затем обреченно кивнул. Не доверять же, в самом деле, хлюпику такое важное послание.

Он огляделся в поисках потерянного щита, но ничего, как нарочно, на глаза не попалось.

— Ну, что ж, — обратился он к коню. — Придется воспользоваться тем, что есть.

Хан поначалу решительно воспротивился непрошеному седоку, но, в конечном итоге, Мушу удалось его уговорить. Вынув из седельной сумки плед, он накинул его на плечи Мулан, которая прислонилась спиной к кусту, затем пододвинул к ее ладони меч.

— Держись, моя девочка, — тихо проговорил он. — Я скоро.

Та чуть рассеянно кивнула и сжала ослабшей рукой рукоять. Затем накрыла ладонью озябшего сверчка и проводила взглядом знакомый черный силуэт, неспешно растворившийся в отдаленном перелеске.