Просто продолжать жить (гет)

Разбудил Маркуса Эйвери эльф, робко теребивший край его одеяла и повторяющий:

— Там сова, господин!

— Сова? Какая сова? — сонно спросил Маркус.

— Большая сова, господин, — радуясь, что может дать ответ на вопрос, сказал эльф.

— А почему она не… ах, ну да, — он сообразил, наконец, что находится в библиотеке, и окончательно проснулся. — Да — я сейчас, — он сел и огляделся в поисках халата, которого здесь, конечно же, не было. — Принеси мне халат, — то ли велел, то ли попросил он, а когда эльф исчез, Маркус очень довольно огляделся и с наслаждением потянулся. Да, он определённо будет время от времени ночевать здесь — в конце концов, почему бы и нет? Он хозяин — и никто теперь ему не указ.

Эльф вернулся, и Маркус, одевшись, пошёл вслед за ним в гостиную, где на столе сидела сова — причём какого-то незнакомого ему вида. Крупная птица с ярко-коричневыми перьями с белыми и чёрными пятнами время от времени недовольно трясла лапой, к которой был привязан свёрнутый в трубку пергамент.

Его имя было написано на нём полупечатными готическими буквами. Эйвери понятия не имел, кто может ему писать: друзей, кроме тех, с кем он провёл последние пару месяцев, у него не было, а уж тех, кто мог бы писать таким образом, и подавно. Уже развернув письмо, он запоздало подумал, что надо было проверить его на заклятья, но было уже поздно. Впрочем, ничего опасного внутри не было — а вот текст Маркуса весьма озадачил:

«Дорогой мистер Эйвери! Мы не сразу решились написать Вам, не желая тревожить и создавать ложное впечатление, однако же желание, всё же, познакомиться с Вами перевесило осторожность и неуверенность. Не знаем, известно ли Вам о том, что у Вашего отца, помимо Вас, были и две младшие дочери — рождённые в другом браке и в другой стране, в Германии. Мы же — их сыновья, Румерих Форстер и Берхейд Зигшпиллер. К несчастью, мы оба рано стали сиротами — можно сказать, что растил нас наш дед. От него мы и узнали о Вас — правда, к нашему сожалению, дед не слишком распространялся на эту тему. Человеком он был непростым, и расспрашивать мы, как Вы понимаете, не решались, но нас всегда очень согревала мысль о том, что он — не единственный наш родственник, и где-то далеко, в незнакомой стране у нас есть родной дядя.

Теперь же, когда наш дед — и Ваш отец — мёртв, у нас больше не осталось никаких родственников, кроме Вас, и мы бы были счастливы знакомству. О чём и просим Вас этим письмом.

Ваши, надеемся, пока ещё незнакомые Вам племянники

Румерих Форстер⁽¹⁾ и Берхейд Зигшпиллер⁽²⁾.»

Дочитав это послание, Маркус какое-то время сидел в некотором ошеломлении. Племянники? У его отца были дочери? У него были две сестры? Всё это казалось ему настолько невероятным и диким, что он даже перечитал письмо ещё раз. Сова, нетерпеливо прыгавшая по столу, не выдержала и, подобравшись к нему, требовательно клюнула в большой палец.

— Тебе придётся подождать, — вздохнул он. — Я понятия не имею, что отвечать… эльфы пока о тебе позаботятся, — сказал Эйвери, наконец, принимая решение. Он сунул письмо в карман и, поручив недовольную птицу эльфам, отправился одеваться.

…Малфой-мэнор был тих и казался пустым — но Эйвери знал, что это впечатление вполне может быть результатом наложенных на холл чар. Выйдя из камина, он огляделся и, улыбаясь от удовольствия возможности вообще говорить такое, громко произнёс:

— Есть кто-нибудь дома?

— Старшая хозяйка в саду, — немедленно сообщил ему эльф, — хозяева в кабинете у мистера Люциуса, маленький хозяин в музыкальном салоне, а младшей хозяйки нет. К кому проводить господина?

— К Люциусу, — попросил Эйвери. Это было так волшебно и здорово — вновь просто приходить в гости — и знать, что тебе рады и ждут в любое время, и всегда помогут и подскажут решение, и… и тому, что хотя у него и нет, и теперь уже, наверное, не будет семьи, у него есть друзья, а это почти то же самое.

Он поднялся по хорошо знакомой широкой лестнице и пошёл вслед за эльфом туда, куда и так знал дорогу — но спешить ему было некуда, а соблюсти традицию казалось приятным. Эльф исчез за дверью, не открывая её, а затем вернулся и распахнул — и Эйвери угодил в объятья старшего из Малфоев, с радостным удовольствием затянувшего его внутрь.

— Мы уже позавтракали, но ещё не обедали, — сказал он. — Дождёшься?

— С удовольствием, — искренне кивнул Маркус. — Но вообще я пришёл за советом, — он вынул из кармана письмо.

— Я вам нужен? — спросил Драко, вставая из-за стола. — Если нет — я бы пока вас оставил. Дел полно, — пояснил он, слегка разводя руками.

— Нет, наверно, — ответил Маркус. — Я надеюсь, что твой отец справится… но, если что, — добавил он тут же, — я тебя дождусь.

— Конечно, справится, — кивнул Драко и попрощался: — До вечера.

Он ушёл, забрав с собою портфель, и когда дверь за ним закрылась, Эйвери вынул из кармана письмо и протянул Люциусу. Тот быстро его прочёл — и по мере чтения его лицо приобретало всё более удивлённое выражение.

— Интересно, — протянул он, закончив, и кивнул Маркусу на диван. — Необычное, я бы сказал, послание.

— Думаешь, это правда? — спросил Эйвери.

— Не знаю, — покачал головой Малфой. — Но это не так сложно проверить — родство такой степени легко подтверждается кровью. Пожалуй, я склонен думать, что это действительно так… но, — он сощурился и покачал головой, — я бы не спешил назначать встречу.

— Если они и вправду мои племянники, — не слишком уверенно проговорил Эйвери, — то, наверное, нехорошо им отказывать. И потом, у меня ведь нет больше родни, — заговорил он, волнуясь. — И я…

— Не спеши, — оборвал его Люциус. — Бездетный богатый дядюшка — скверная и небезопасная роль, — он слегка усмехнулся. — Боюсь представить, кем они выросли, если их воспитывал твой отец.

— Я понимаю, что ты прав, — кивнул Маркус — и добавил, помявшись: — Но всё равно думаю: а вдруг нет? Люди же разные… у них были матери и отцы — и…

— Давай не будем загадывать, — не стал спорить с ним Малфой. — Напиши им, что сейчас дом к гостям не готов — но, скажем, через пару-тройку недель ты… а хотя, — он улыбнулся, — пригласи их на Хэллоуин. И времени впереди много — и не понадобится объяснять выбор даты. А я пока их проверю, — он потрогал подушечкой указательного пальца кончик письма.

— Я как раз хотел тебя попросить, — с благодарностью кивнул Эйвери. — Я могу попросить их рассказать о себе… наверное, это будет уместно, как думаешь?

— А вот не знаю, — подумав, ответил Люциус. — Проявленный интерес сдиссонирует с нежеланием скорой встречи… полагаю, имеет смысл пока ограничиться вежливым приглашением на Хэллоуин, словами о не готовом к гостям доме и, пожалуй, лёгким упоминанием нездоровья. Хотя, пожалуй, — протянул он задумчиво, — можно задать пару любезных общих вопросов. Мол, где учились, где живёте, сколько вам вообще лет, есть ли семьи… что-то такое. Не говорящее о тебе ничего, кроме того, что ты хорошо знаком с этикетом.

— Ты не поможешь составить текст? — попросил Маркус со вздохом. — Боюсь, я совершенно позабыл эти тонкости.

— Конечно, — улыбнулся Люциус. — Давай сейчас и займёмся, — он сел за стол и, придвигая к себе чистый лист бумаги, предложил: — Если хочешь, я могу набросать черновик, а ты прочитаешь и поправишь, что тебе покажется нужным.

— Это было бы здорово! — заулыбался Маркус. — Спасибо… как чудесно иметь друзей-дипломатов, — искренне проговорил он.

— Друзей вообще иметь замечательно, — засмеялся Люциус. — А уж дипломаты они или нет — это такие детали… дай мне десять минут.

Какое-то время в кабинете стояла тишина — раздавался лишь скрип пера и шелест переворачиваемых страниц «Пророка», свежий номер которого Эйвери взял с дивана.

— Погляди, — сказал, наконец, Малфой, переправляя другу исписанный лист. — Это просто черновик — не смотри на стиль. Что скажешь?

— Это просто отлично! — прочитав, просиял Эйвери. — Я прямо слышу твой голос… хотя и совсем на меня не похоже.

— Перепиши так, чтобы стало, — легко пожал Малфой плечами. — С другой стороны — откуда им знать? Вы незнакомы. А если они начнут анализировать текст — пускай ошибутся, — он широко улыбнулся. — Но делай, как больше нравится.

— Нет у меня сил сейчас думать, — признался Эйвери. — Я бы просто переписал — да и всё.

— Нет, ну отправлять это в таком виде нельзя, — возмутился Малфой. — Дай я приведу это хоть в какой-то порядок — а то они сочтут, что ты совсем не в себе, и Мерлин знает, на что могут решиться… а вообще, знаешь, — он побарабанил пальцами по столу, — почерк ведь может сказать очень многое. Как и вещь, которую держали в руках. Может, позволишь мне побыть твоим секретарём? — спросил он.

— Но тогда они могут причинить зло тебе, — возразил Эйвери. — Это будет…

— Мне? — Малфой рассмеялся. — Что ты, — он покачал головой. — Чтобы причинить мне вред, нужно нечто большее, нежели исписанный мной листок… но тебя сейчас этим чарам учить долго, а посторонний человек накладывать их не может.

— Ну, если так, — Эйвери тоже улыбнулся, — то я буду признателен. Ты напишешь?

— Сейчас, — кивнул Люциус. — Так… выберем дорогой, но распространённый пергамент, — он открыл один из ящиков своего старинного стола и вынул оттуда кремового цвета почти квадратный лист. — Такой можно купить не только на Диагон-элле, но и в любом волшебном квартале Британии, — пояснил он. — Никаких водяных знаков… перо возьмём… скажем, совиное — тоже пафосно, но при этом весьма банально, — он взял выбрал означенное перо. — Чернила… пусть будут эти… — Эйвери, не выдержав, рассмеялся, и Малфой тут же спросил его: — Что?

— Ты всё же совсем не изменился, — счастливо сказал Маркус. — Вообще. Словно и не было этих лет…

— Надеюсь, что ты неправ, — возразил тот весело. — Потому что я горжусь той работой, что провёл над собой — будет досадно понять, что всё это было иллюзией. Так — дай мне ещё минут десять.

Писал он, впрочем, все двадцать — а когда закончил, откашлялся и спросил:

— Прочитать тебе?

— Я могу сам, — улыбнувшись, протянул руку Эйвери, но Малфой возразил:

— Не думаю, что тебе вообще стоит держать это в руках. Я читаю?

— Давай, — вздохнул Маркус, которому от подобной заботы было немного неловко.

— «Дорогие мистер Форстер и Зигшпиллер! — начал Малфой. — Признаюсь, ваше письмо оказалось для меня полной неожиданностью, однако неожиданностью приятной. К несчастью, мой дом сейчас совсем не готов для встречи дорогих и важных гостей, да и сам я, признаюсь, ещё не настолько хорошо себя чувствую. Однако всё это мимолётно, и я буду рад пригласить вас на Хэллоуин — если вам, конечно, подойдёт эта дата.

А пока обстоятельства не дают мне познакомиться лично с моими нежданно обретёнными родственниками, мне было бы очень приятно узнать о вас хоть что-то, кроме имён. И если вы черкнёте мне пару строк о том, где и как вы живёте, где учились и, может быть, расскажете о своих семьях, я буду ждать встречи совершенно счастливым.

Ваш любящий дядя

Маркус Эйвери.»

— Любящий? — рассмеявшись, переспросил Эйвери.

— Могу убрать, — немедленно согласился Малфой.

— Да нет, пускай будет, — решительно кивнул Маркус. — Идём тогда со мной — и вместе отправим. Раз мне нельзя даже трогать его.

1) Румерих — от древнегерм. (h)ruom, hrom (слава, хвала) + rihhi, riki (богатый, могущественный; вождь, правитель). Форстер — лесник.

Вернуться к тексту

2) Берхейд — от древнегерм. bergan (хранить, беречь) + heit (состояние, род, сословие) Зигшпиллер — выигрывающий, удачливый игрок.

Вернуться к тексту