Картина (джен)

Наверное, вы считаете, что нарисованные на картинах великих мастеров образы оживают лишь с помощью специального раствора? Возможно, большинство портретов создано именно таким образом, но только не те, что были написаны мной.

Жидкость, с помощью которой изображенные на холсте люди начинают двигаться, управлять мимикой лица и разговаривать, в свое время произвела настоящий фурор во всем мире художественного искусства. Вначале существовал только один рецепт этого раствора — он был известен лишь узкому кругу лиц, имеющему непосредственное отношение к его разработке. Но постепенно кое-какие отдельные детали и нюансы приготовления стали неумолимо выплывать наружу, что, конечно же, было на руку тем, кто не имел денежных средств для покупки чудодейственной жидкости. Таким образом, не прошло и нескольких лет, как хранившийся в строгой тайне рецепт стал известен всем живописцам того времени, начиная от профессиональных мастеров и заканчивая нищими бродячими художниками. Началась новая эра соперничества, ведь теперь каждый стремился добавить в хорошо известный всем список ингредиентов что-то свое, особенное и неповторимое. Такими же соображениями руководствовалась и я.

Мечтая дать начало новому витку в истории больших искусств и расширить завещанный мне прадедами маленький бизнес, я бралась за любые заказы и цеплялась за любую возможность, которая могла бы принести мне хоть самый ничтожный, но все же доход. Дела, которые, как я считала, шли в гору, резко поменяли направление и неумолимо потянули меня на самое дно. Это был тупик, злая шутка судьбы, настигшая меня в самый неподходящий для этого момент. Уверенность в том, что Юфимия Поттер никогда не погрязнет в нищете и не даст своим близким сделать это, сменилась страхом перед голодом и жутким осознанием того, что я подвела свою семью, испытывающую на себе все трудности выживания. Все это вынудило меня покинуть родной город и отправится туда, где, по моему мнению, моя работа была более востребованной. Оправданная надежда пришла ко мне в виде нового заказа, поступившего от миссис Смит, сухопарой женщины с туго набитым кошельком. Забыв о сне и еде, я принялась работать над портретом, который должен был изменить мою карьеру, а изменил всю мою жизнь.

Труд этот был не из легких. Тогда я еще не обладала достаточными средствами, необходимыми для покупки качественных материалов, поэтому мне пришлось рисовать низкосортными и не слишком оправдавшими мои ожидания красками. Моя заказчица, будучи ужасно придирчивой и вредной старухой, требовала от меня высококлассную, но при этом быстро выполненную работу, которую я, учитывая мое положение, просто не могла ей обеспечить. Я очень боялась, что миссис Смит отзовет заказ и распространит обо мне отрицательные рекомендации, которые могли просто-напросто загубить мою карьеру на корню. Но, к счастью, моя заказчица, несмотря на старческую ворчливость и сложный характер, обладала запасом некого терпения и даже упорства, дающего мне надежду на счастливое окончание этой истории и большой гонорар.

Перед тем как обработать свое творение волшебным раствором, я показала уже почти законченную работу миссис Смит, так как после обработки вносить какие-либо изменения в картину было бы уже нельзя. К моему удивлению, заказчица весьма позитивно отнеслась к написанному мной портрету, правда, отметила некоторые ошибки в прорисовке мелких деталей. Но в тот момент для меня это было не так важно, как то, что я не умру с голоду, ведь гонорар, который миссис Смит согласилась мне выплатить, превышал все мои ожидания, даже самые смелые. Не помня себя от радости, я пообещала закончить работу на два дня раньше, чем обещала. Наверное, именно тогда несколько седых волос миссис Смит упало прямо в сосуд, куда был налит злополучный раствор.

Свое обещание я сдержала, картина была завершена раньше назначенного срока, заказчица была довольна, а круглая сумма денег перекочевала из кошеля миссис Смит в мой. Помимо этого, почтенная старушка рассказала обо мне своим знакомым. Эти отзывы существенно увеличили мою клиентуру и в очень короткие сроки поправили все мои дела.

Так прошло несколько месяцев, за которые не произошло ровным счетом ничего любопытного. Я продолжала рисовать, заказчиков было много, а мое материальное положение с каждым днем становилось все более благоприятным. Все это продолжалось до тех пор, пока в занимаемую мной квартиру не заявилась женщина, в которой я после минутного размышления узнала дочку моей самой первой серьезной клиентки. Дочь миссис Смит, а ведь это была именно она, появилась на пороге моего дома отнюдь не с дружескими намерениями. Брызжа слюной, потрясая в воздухе тонким пальцем, она угрожала заявить на меня в Министерство за использование опасной черной магии. По ее рассказу выходило, что после смерти почтенной миссис Смит ее портрет, нарисованный моей рукой, начал вытворять воистину невероятные вещи. Перебегая с холста на холст, испуская душераздирающие демонические крики, картина приводила в немыслимый ужас всех обитателей дома. Мне удалось договориться с Луизой, но она, в свою очередь, попросила меня избавить ее дом от мерзкого портрета, внушающего ей безумный, почти панический ужас. Я согласилась на эти условия, тем более что мне самой была интересна причина столь странного поведения моего детища.

Забрав картину из усадьбы, я подвергла ее внимательному осмотру, желая найти на ней хоть что-нибудь, что могло бы объяснить ее странное поведение. Как я и предполагала, в портрете не было абсолютно ничего необычного. Окончательно убедившись в своих предположениях, я прибегла к последнему средству, прибереженному на случай полного провала. Я решила поговорить с картиной. Моя идея оказалась удачной, так как миссис Смит, нарисованная на портрете, поведала мне невероятную историю. Она рассказала, что после смерти ее физического тела ее сознание неожиданно для нее самой очнулось в нарисованной мной картине. Тогда я поняла, что ингредиент, который так некстати попал в чудесный раствор, дал вот такой удивительный эффект. Эта мысль пришла ко мне не сразу, а по истечении нескольких недель мучительных размышлений, когда я, пытаясь еще раз проанализировать ситуацию, случайно наткнулась на эту фантастическую идею. Мое сердце наполнилось радостью, от которой ему стало тесно в груди. Я могла даровать людям вторую жизнь, а значит — почти бессмертие. Используя придуманную мной схему, человечество могло бы сохранить величайшие человеческие умы, просто запечатлев их в картине. Ах, как много возможностей рисовало мне мое воображение!

Итак, теперь я была на все сто процентов уверена, что если добавить в жидкость волос человека, а после обработать ей картину, то можно установить между владельцем волоса и нарисованным на холсте рисунком особую, почти мистическую связь, позволяющую душе человека после смерти обрести «вторую жизнь» в картине. Убедившись в этом окончательно, я сотворила самую страшную глупость. Находясь в приступе счастливого возбуждения, я начала делать то, что сейчас считаю воистину бессмысленным. Я стала использовать изобретенный мной метод в целях, где использование его было абсолютно не нужно. А если быть точнее, то теперь, когда на пороге моего дома появлялся новый заказчик, я как бы ненароком забирала у него волос и добавляла во флакон с магическим раствором. Таким образом, почти каждый нарисованный мною портрет был обработан жидкостью с волосами моего клиента. В мою голову тогда не приходило, что, возможно, мой заказчик не хочет провести невесть сколько времени в картине. Знаю, что это меня не оправдывает, но в тот момент я была охвачена собственным изобретением настолько, что не удосужилась придумать ему более-менее полезное применение. Правда, к моему счастью, а может быть, и сожалению, помутнение рассудка скоро прошло, так как мой немного прояснившийся разум придумал для моего метода другую сферу применения. Я решила, что даровать новую жизнь близким и друзьям будет куда выгоднее и разумнее, чем разбрасываться ею направо и налево.

Придя к этому решению, я прекратила забирать волосы у своих клиентов и, немного разобравшись с многочисленными заказами, приступила к рисованию портрета человека очень близкого для меня. Я начала писать портрет своей любимой сестры, жизнь и благополучие которой были для меня важнее моей собственной жизни. В детстве бедняжка Эмили была очень болезненной и хрупкой, поздно научилась ходить и разговаривать. Родители души в ней не чаяли, и хотя иногда меня обуревали порывы яростной ревности, в глубине души я всегда переживала за нее. Я считала, что если уж писать портрет своего родственника, используя при этом придуманный мной метод, то нужно рисовать именно Эмили. Чтобы осуществить свою затею, я пригласила сестру к себе. До этого момента мы с Эмили не виделись в течение шести лет, а общались преимущественно письмами, которые она присылала мне всякий раз после того, как я высылала ей деньги, полученные от продажи картин. После ее приезда я почти сразу выразила ей свое желание написать ее портрет, разумеется, не афишируя своих планов относительно ее волос. Эмили приняла мое предложение с радостью, очень не характерной для ее меланхоличной и мечтательной натуры.

Работа над портретом сестры была самой объемной и сложной из всех, что мне доводилось когда-либо проделывать. Прорабатывая мелкие детали, смешивая краски и рассматривая будущую картину с разных ракурсов, я стремилась сделать этот портрет воплощением абсолютного, живого совершенства. В конце я, как и было задумано, обработала картину раствором, предварительно добавив туда волос Эмили. Моя сестра была в восторге от нарисованного мной портрета. Окрыленная новым успехом, я уже готовилась написать новую картину, как вдруг сестра неожиданно умерла при очень загадочных обстоятельствах. Обезумев от горя, я бросилась к портрету. Как я и предполагала, теперь Эмили находилась там. Тогда я рассказала ей о своих манипуляциях с созданием портрета, на что она ответила, что я совершила фатальную ошибку. Не понимая, что такого страшного было в изобретенном мной методе, я попросила у сестры объяснений.

Тогда Эмили рассказала мне, что этот метод, изобретение которого я считала заслугой своего гения, был изобретен еще задолго до моего рождения, но был забракован в связи с быстрой смертью натурщика. Но самое главное — сестра сильно удивлялась тому, почему я, увлекаясь живописью, никогда не знала об этом методе и его истории. Я пришла в ужас от всего произошедшего и для интереса поинтересовалась дальнейшей судьбой моих предыдущих клиентов. К моему ужасу, все они умерли спустя довольно непродолжительное время после того, как их портреты были завершены. Осознав, сколько жизней я оборвала по вине своего незнания, я упала на колени перед сестрой, умоляя ее о прощении. К моему удивлению, Эмили не держала на меня зла. Она всегда была великодушным и чистым человеком, которому чуждо такое понятие, как ненависть. Единственное, она не пожелала остаться в принадлежащем мне доме, а высказала желание отправиться в Хогвартс, куда она некогда не смогла попасть по состоянию здоровья. Я исполнила ее последнюю волю, принеся плод моих трудов в дар школе волшебства. Это было все, что я могла для нее сделать.

Шли годы. Моя жизнь менялась стремительно, словно калейдоскоп. За это время я успела заключить довольно выгодный контракт с Хогвартсом, по условиям которого я становилась штатным художником школы чародейства и волшебства. Нарисованные мной картины ценились очень высоко, старый директор не жалел никаких средств на украшение своего учебного заведения. Я выразила желание собственноручно доставлять портреты в Хогвартс, ссылаясь на то, что несведущие люди могут повредить картины при перевозке. На самом деле мне просто хотелось иметь возможность хоть изредка навещать сестру. К моему удивлению, Эмили была не слишком расстроена своим положением, даже напротив. Эмили рассказала, что здесь ей поручили особое задание — она должна была охранять вход в гостиную одного из факультетов — Гриффиндора. Когда-то там училась вся наша семья, и я в том числе. Но самое главное — моя уверенность в том, что Эмили испытывает здесь какие-то неудобства полностью испарилась. Сестра была удовлетворенна тем, что она впервые за всю свою жизнь может приносить людям хоть какую-то пользу. Но несмотря на ее уверения в том, что в Хогвартсе наконец сбылось то, о чем она всегда мечтала, я все равно не могу отделаться от навязчивого чувства вины и неудовлетворения. Я не забыла и никогда не забуду о совершенной мной фатальной ошибке. Фатальной ошибке, изменившей всю мою жизнь.