Путешествуя с пауками (джен)

Stretch out my life and pick the seams out

Take what you like, but close my ears and eyes

Watch me crumble over and over

I have done wrong, so build your tower

But call me home and I will build a throne

And wash my eyes out never again

Mumford and Sons — Lover Of The Light

…Свечи, очень много свечей, и ещё, конечно, захватывающее — даже несмотря на сдерживаемое недоумение и тревогу — путешествие на лодочках, и те призраки из ниоткуда, и (господи, это что, действительно происходит?) мальчик с лягушкой, да ещё и выпустивший её под ноги преподавательнице… И тот странный поезд, обладающий своими законами, и он даже рискнул попробовать шоколадную лягушку, потом усмехаясь, что она всё-таки не убежала; он не обратил внимания на соседей, сосредоточенный на том, чтобы прекратить волноваться, а соседи не обратили внимания на него, и это всё упрощало.

Словом, захватывающее начало сентября, гораздо лучше сдачи 11+. Гораздо лучше его прежней школы. Гораздо лучше Майкрофта и его привычки демонстрировать, каких высот он достиг в Итоне к концу очередного года.

Должно быть, ему на самом деле повезло, что он оказался в Хогвартсе.

* * *

Он находит невероятным буквально всё, но больше не желает демонстрировать собственную уязвимость.

В одиннадцать лет дети учатся решать задачи, петь, танцевать, заводить друзей и беречь дружбу; посещают Диснейленд, сдают экзамен 11+, поступают в независимые средние школы, смеются, плачут, разговаривают, доверяют, живут...

В одиннадцать лет Шерлок умеет решать уравнения, опережает школьную программу, говорит о пауках три с половиной часа, не сбиваясь и не ошибаясь в терминологии, может вычислить, что Майкрофт втайне страдает комплексом самозванца и испытывает трудности в личной жизни, а молодая коллега отца бывает в их поместье чаще необходимого.

В одиннадцать лет он поступает в школу магии и колдовства, и это приводит его в восторг и ужас одновременно, но решающим фактором оказывается то, что в окружающем школу лесе живет колония разумных пауков.

3 года и 7 месяцев — время перьев.

Майкрофт считает необходимым учиться писать перьями, потому что это сделает его почерк идеальным. Шерлок считает, что перья должны летать, а не нырять в чернильницы, и уж тем более, не оставлять грязные кляксы. Поэтому когда Шерлок впервые заставляет перо полететь, он совсем не удивляется.

Удивляются (нет, боятся, злятся, испытывают тревогу, пытаются сдержать раздраженное недоумение) все остальные. Шерлока держат в стороне от всеобщего стресса, пытаясь сгладить впечатление, но — где-то глубоко внутри, там, где находится его ещё существующее сердце, он знает, что что-то не так. И это связано с ним.

Ещё Мамуля хмурится, когда он кружится по комнате, кричит, когда пытается спрятаться, если только приходят гости, когда складывает кубики в идеально ровные ряды, образующие, по мнению Шерлока, нечто важное, но перья, перья это совсем из рук вон.

Шерлоку жаль перьев.

Четыре года и двадцать семь дней — ковер, доставленный из Персии, распускается, а затем сплетается в одну огромную паутину. Распустить её не получается, ковер утилизируют, Майкрофт иронично замечает:

— Мы можем использовать Шерлока в качестве универсального детектора безвкусных вещей.

Шерлок ухмыляется.

Мамуля раздраженно морщится, не зная, как объяснить исчезновение такой колоритной вещи гостям, но заказать ещё один ковер не отваживается.

Майкрофт знает наверняка, что пауки это практически единственное, что интересует Шерлока. Знает его сосредоточенность и внимательность, с которой тот прорисовывает нити паутинки, увиденной в энциклопедии.

Майкрофт пауков ненавидит, но ковра не жаль.

"Даже забавно вышло, — думает Майкрофт поздно ночью, — но если в следующий раз он расплетет котенка и сделает паука из него? Что будет, если он вдруг расплетет меня?"

Четыре года и сто сорок шесть дней — летают перья, оживает мягкая игрушка, книги начинают читать себя голосами дикторов телевидения.

Четыре года и двести одиннадцать дней. В саду прорастают лианы, дикие растения, некоторые из них действительно существуют, некоторые — выдуманы.

Майкрофт читал Шерлоку про Маугли.

Шерлок забирается в самое сердце джунглей. Его ищут весь день.

Четыре года и триста пятьдесят четыре дня. Абсолютно каждая пара обуви рассортирована по цветам, уложена в ряды, собрана и сложена так аккуратно, точно трудились несколько уборщиков-профессионалов. Но в гардеробной только Шерлок.

Майкрофт знает, как иногда раздражает его брата беспорядок, но только в тех аспектах, которые ему важны.

Пять лет и одиннадцать дней — Майкрофт, ссутулившись, тихо говорит Шерлоку, что он вызывает тревогу у Мамули и немедленно должен прекратить. Иначе…

— Иначе что? — спрашивает Шерлок, и его глаза подозрительно блестят.

Майкрофт забывает, что его брату пять лет, а не двенадцать, забывает, что Мамуля ругает только его, Майкрофта за феноменальное самоуправство и опоздания на завтрак в рождественское утро, а Шерлоку просто позволяет быть.

Майкрофт не позволяет.

— Иначе она сочтет, что ты опасен. И подыщет тебе другое место.

Шерлок пытается не плакать.

Он любимый ребенок в семье, которая кажется счастливой.

Он послушный ребенок. Майкрофт учит его правилам день за днем, заставляет повторять, что хорошо, а что плохо, рассказывает ему сказки о пауках, которые плохо себя вели — и их в отместку унес восточный ветер.

Он должен быть безопасен, даже если значение этого слова порой кажется непонятным. Майкрофт называет такое «умозрительным».

Шерлок с трудом распознает метафоры. Слово остается за пределами стены, которую он хочет выстроить между собой и миром.

ШестьСемьВосемьДевять

Он справляется. Он справляется. Он справляется.

По крайней мере, он научается быть тихим, скрытным и незаметным. Возможно, иногда ему достаточно просто захотеть стать незаметным, и это приносит успокоение.

Ещё это раздражает Майкрофта, и тот однажды говорит, что лучше бы его и вправду унёс восточный ветер.

Восемь лет

Умирает Редберд.

Дом погружается в темноту, потому что электричество отказывается подчиняться, не включается, несмотря на полную исправность, и становится сыро и холодно, так, что Шерлок два дня просто лежит в кровати, прижимая к себе чуть влажное одеяло; по крайней мере, никто не придирается к тому, что он не может выразить положенного его возрасту благовоспитанного сочувствия и спокойствия.

Потому что Шерлок чувствует ошеломляющее отчаяние.

Вокруг дома мигают и гаснут огни, и слышится вой собаки где-то неподалеку, но такой вой, должно быть, могли издавать и волки — ох, очень крупные волки, но кому есть дело до того, что на самом деле воет там, неподалеку?

Может быть, это в самом деле волки.

Всё утихает само собой спустя пару месяцев.

Майкрофт говорит Шерлоку, что он не должен показывать своих эмоций, потому что мир должен оставаться в неведении относительно "этих бурь".

Шерлок почти уверен, что ненавидит своего брата, но это — тоже эмоция, и ему нельзя это произносить.

На десятый год Шерлока прорывает вновь — бьются зеркала, окно распахивается среди ночи без единого прикосновения, начинает танцевать еда, а хаотично разложенные по огромному кухонному столу помидоры вдруг складываются в идеальные ряды.

Майкрофт в Итоне, Майкрофт практически не приезжает, а если и делает это, то всячески демонстрирует собственное неудовольствие. В конце концов, Шерлоку надоедает отчаянно пытаться добиться расположения собственного брата, и он замолкает на несколько дней, переставая замечать, что его пытаются заговорить, пытаются до тех пор, пока не пугают его, облив водой со спины.

После этого Шерлок вздрагивает и оглядывается вокруг еще несколько дней, и, конечно, его руки периодически дрожат.

Но этого всё равно никто не замечает.

Никому не приходит в голову, что ребенок его возраста не должен замолкать, а если и приходит, то — о, поверьте, этому всегда можно найти разумное объяснение, и ведь это же Шерлок, с ним всё идёт наперекосяк.

Мамуля холодно просит не порезаться, прибирая осколки, отец не замечает вовсе. Шерлок почти уверен, что у него есть сестра, и она немногим младше его, но о её существовании отец предпочитает молчать.

Может быть, Шерлоку кажется. Он не слишком уверен.

Но если у него есть сестра, если это правда, то она должна быть такой же странной, как он сам, потому что порой Шерлок замечает, как внимательно и заинтересованно смотрит отец за его поведением за завтраком, и ох, дело вовсе не в том, что ему есть до него дело.

Это Шерлок может различить так же легко как то, кто — любимый ребенок в семье.

Шерлок приобретает привычку крутить в руках подаренный ему единственным дружелюбным к нему одноклассником амулет из необработанного селенита, и это чуть компенсирует то раздражающее и пугающее внимание к нему, которое вызывают взмахи руками.

На амулете нарисован паук. Шерлок знает, что это отнюдь не совпадение.

Везде, где он остаётся на продолжительное время, появляются пауки, и кто знает, с чем это связано на самом деле — с тем, насколько сильно Шерлоку интересно, или с тем, что пауки появились рядом прежде, чем его заинтересовали, или это преследование, или это проклятие, или это символ?

Но так или иначе, нет ничего более постоянного в его жизни, чем пауки.

Шерлоку это даже нравится.

Приступы, как их зовет Мамуля, сходят на нет, трещины на зеркале зарастают сами собой, а если уж Шерлок и догадывается о вещах, о которых не должен бы и задумываться, по едва заметным деталям, но не понимает, почему кривится и злится Майкрофт, приезжающий из Итона на каникулы, то это всего лишь странности необычного ребенка.

Он не может кружиться сам, но кто мешает ему, забыв о сне, крутить и крутить карандаши, оставшись в одиночестве? И если эти карандаши летают, то что же, это делает всё только более привлекательным; Шерлоку тоже хочется летать так, но ему удаётся это только однажды, он делает три круга, а затем почти сразу же тяжело заболевает гриппом.

Но Шерлок помнит эти секунды: восхитительное забвение, когда всё, буквально всё отходит на второй план, есть только он сам, и мир вращается, вращается, и шум в его голове, тревожащий до того, отпускает.

Одиннадцать.

С мальчиком в зоопарке разговаривает змея.

Шерлок напряженно и внимательно наблюдает.

Растянутая одежда, тревожный неглупый взгляд, привычка сутулиться, плечи, вздрагивающие, когда его родственник, толстый хулиган, обладающий, впрочем, некоторым внешним сходством с наблюдаемым объектом (сделать поправку на вес, разницу в одежде, очевидно, следующую из-за негативного отношения к наблюдаемому объекту, которому, к тому же, ставят Хулигана в пример) — божекакойзапущенныйслучайидиотизма — проходит мимо, издавая громкие неприятные возгласы.

Шерлока интересуют все детали, которые он только может вычленить, и потому спустя пару минут он знает, что ребенка — кажется, Гарри — подвергают домашнему насилию, что он такой же странный, как сам Шерлок, а ещё … А ещё змеи отвечают. Шерлок ни понимает ни слова из раздающегося шипения, но если мальчик Гарри разговаривает со змеей, то почему бы Шерлоку не поговорить с пауком?

Может быть, он ответит.

Может быть, хотя бы он ответит.

Мальчик, разговаривавший со змеей, смотрит на Шерлока в упор, но Шерлоку трудно держать зрительный контакт дольше нескольких секунд, и поэтому он отводит глаза, делая вид, что торопится к другому вольеру.

Одиннадцать с половиной.

Шерлок получает письмо, точнее — это странно — письмо приходит Шерлоку и Мамуле одновременно, и в первую секунду Шерлок решает, что провалил все экзамены или, того хуже, психологическое тестирование. Его предупредили, как следует себя вести, но Мамуля была полна "дурных предчувствий".

Следом за письмом приходит странная женщина в мантии, обращающаяся в кошку. Шерлок просит её превратиться и в паука, но женщина только смотрит на него чересчур пристально, скрывая изумление и предположения относительно его обучения в школе. Впрочем, её больше интересует успеваемость и факультеты.

Майкрофт в бешенстве. Он не говорит, почему. Шерлоку не хочется предполагать, и он отводит глаза.

Шерлок знает, как называется чувство, с которым он садится в Хогвартс-экспресс. Ему страшно.

Мамуля проводила его до вокзала, а потом он, подслушав разговор, врезался в стену и, что удивительно, не заработал сотрясение мозга.

Шерлок заключает, что в новом месте будут новые правила поведения. Шерлок ненавидит правила, но Майкрофт предупреждал, что очень важно быть нейтрально-вежливым и получать хорошие оценки даже в подобном месте.

* * *

…Свечи, пламя бликует, он стоит в очереди неподалеку от чересчур надоедливой девочки, и её интонации не позволяют ошибиться — она боится, боится так отчаянно, что принцип «лучшая защита — нападение» скоро даст сбой. Когда девочка поворачивается, он говорит, что нет, никто не считает её неподготовленной и неподходящей для Хогвартса, зато слишком высокомерной — семьдесят пять процентов находящихся в очереди, а остальные двадцать пять процентов просто близко к Распределяющей шляпе и заняты борьбой с собственными страхами.

Она отворачивается и задирает подбородок так, чтобы он не видел, что в её глазах слезы.

Он не понимает, что успел сказать за единственное предложение.

У него кружится голова от волнения, Шерлок следит за тем, как перемещаются, разговаривают между собой дети — его возраста, чуть старше, значительно старше, и понимает, что, кажется, его дедукции не будет достаточно. По крайней мере, в первое время.

"Майкрофт зря сомневался, что я не стану учиться, — мрачно и сосредоточенно думает Шерлок, — я должен, я должен сориентироваться, и конечно, я прочел учебники, но, как мы видим, иногда книг бывает недостаточно, стоит только посмотреть на эту кудрявую девочку, в итоге оказавшейся — что же, закономерно — на Гриффиндоре".

Мальчик, говорящий со змеями, оказывается знаменитым — Шерлок, кажется, единственный, кто не знает, кто такой Волдеморт и что случилось десять лет тому назад в Хэллоуин, но не то чтобы Шерлоку хотелось знать правду.

Он борется с желанием начать крутить в руках амулет, представляет, как касается его — приятная шероховатость, неровность отвлекает его от гвалта, раздающегося вокруг, и так успокаивает. Он может крутить амулет хоть целый день.

Он может крутить амулет, думать о пауках, думать о свечах, о том, что он в безопасности и, если он хорошо выучит здешние правила поведения, никто не навредит ему — а если навредит, то он выучит заклинания, настоящие заклинания, и уж тогда никто не скажет, что ему следует подыскать другое место. Здесь не будет Майкрофта.

Шерлок на своём месте.

Он так решил.

…Пламя всё так же бликует, когда Распределяющая шляпа, размышляя не менее пяти минут, игнорируя демонстрацию дедуктивных способностей, что-то говоря о нынешних родителях, отправляет его в Рейвенкло. Попутно сожалея, что не может, просто не может отправить его в Слизерин, потому что у него уже есть персональный Слизерин, полный змей, холодных взглядов и правил поведения, Слизерин, который зовётся домом.