Ненормальная (джен)

Алисе тринадцать лет, а Диме всего девять. Дима — Алисин брат, и она его терпеть не может. Она бы с удовольствием сходила на развалины старой фермы одна, меньше риска, что Дима настучит маме, но Диму не пускают гулять одного, с ним гуляет Алиса.

Ферма рухнула вчера, в день рождения Алисы, и сейчас эти развалины — самые интересные руины в деревне, интересней даже старой заброшенной бани с подтопленным подвалом и бетонными лесенками с рассыпающимися под ногами ступенями.

Диме тоже интересно на руинах, он так же, как и Алиса, прыгает с бревна на бревно. Алиса жует утащенную с утра краюшку хлеба и думает, как все-таки сделать так, чтоб непутевый братец не сдал её матери. Вечером мама обязательно спросит у Димы, где они гуляли, и Алисе попадет. А у Алисы еще с прошлого раза следы на руках от скакалки не до конца зажили. Хуже даже не сами синяки, хуже объясняться в школе. Алиса тогда необдуманно надела рубашку с коротким рукавом, и учительница озадачилась происхождением синяков. При одном воспоминании об этом Алиса морщится. Ну что может сделать деревенская школа? Вызвать родителей на собрание? Вызовут. А вечером мать придет, рявкнет: "Ты еще и жалуешься, уродка" и...

— Ух, вчера буря была, — пищит Дима, вытаскивая из-под бревна покореженную металлическую ерунду. — Я думал, нас ветер унесет вместе с домом.

Алисе смешно. Только такой сопливый карапуз, как Дима, может думать, что дом можно унести. Дом же не коробочка, дом состоит из четырех стен и крыши, и они могут обрушиться, но не взлететь.

— Никуда бы вас не унесло, — смеясь замечает Алиса, — ветер сердился, но с вами же я была.

Дима не понимает. А Алисе по-прежнему смешно и скучно. Хочется поиграть.

— А ты что, не знал, что я командую ветром? — напуская на себя грозный вид, грохочет Алиса. У Димы округляются рот и глаза, а Алиса рассказывает сказку. Что именно она рассердилась вчера, потому что мама с папой не стали отмечать её день рождения, и если б не соседка, приславшая коробку с зефиром в шоколаде, Алиса осталась бы без праздника. Мама рассердилась, но она часто сердится, а день рождения — это единственный день, который для Алисы праздник. Она не хочет считать за праздник Новый Год. В последний Новый Год она мыла полы за пятнадцать минут до полуночи. Вот и рассердилась Алиса и наколдовала бурю.

Алиса играет, ей кажется, что это понятно.

Однако на брата история, что старшая сестра "великая колдунья", производит неизгладимое впечатление. Уже вечером он спрашивает у мамы: "А правда ли Алиса волшебница?" — и дома взрывается бомба. Алиса не хочет вспоминать этот взрыв еще много недель спустя. В воспоминании много моралей, вроде “это папа волшебник, потому что папа много работает”, оскорблений и пощечин, от которых еще долго болит голова. Неприятно запоминать такое, но Алиса запоминает, как мама кричит: "И зачем я тебя такую ненормальную вообще родила?!"

Ненормальная.

Да, она ненормальная. Она говорит сама с собой. Она высказывает воздуху всё то, что не может высказать в лицо маме, отцу, ябеде-брату или противной физкультурнице в школе. Она говорит импульсивно, яростно, выговаривает все, что хочет, хотя бы в эти моменты в придуманном мире она чувствует, что справедливость есть.

Она — ненормальная. Нормальная дочь ни за что не станет отталкивать мать или драть её за волосы. А Алисе больно, что её пытаются ударить головой об стену. Алиса не хочет, чтобы мама это делала, поэтому Алиса сопротивляется.

Она — ненормальная. Она не пытается сбежать из семьи, в которой ей слишком больно быть такой, какая она есть. О нет, она думала о побеге много раз, вдохновленная приключениями Гекльберри Финна, но до города, где можно прибиться к каким-нибудь бродягам, если они, конечно, в этом городе есть, — почти тридцать километров. Пока она идет до него, родители найдут машину и догонят её. Опять попадет. Плохой вариант.

Она — ненормальная. Она придумала, что она — дочь короля и королевы и каким-то волшебным образом попала в этот мир. Она записывает эту сказку в дневнике, дневник читает мама, и мама рвет и мечет — как это Алиса смеет такое выдумывать. Разве ей мало, что здесь её кормят-поят и обеспечивают? Алиса не смеет сказать, что мало. Алиса понимает, насколько малодушно отмечать, что Диме подарили на Новый Год приставку, а ей — резиновые сапоги.

Она — ненормальная. Она придумывает сказки. Ей весело играть в Воздушную Жрицу — она прочитала эти слова в разных книжках, но объединила для себя в один титул. С большой буквы — для пущей важности. Ей нравится думать, что своими сильными порывами её выдуманный отец — Великий Ветер — стремится обнять её или поцеловать. Что он доволен такой своей дочерью и всегда будет ласков с ней. Он не будет ей из раза в раз напоминать, что вот тогда, когда Алисе было шесть лет, а Диме было два года, Дима по недосмотру Алисы наелся марганцовки, и мать почти полгода лежала с ним в больнице. Это было давно. Мама это помнит, мама теперь постоянно боится за Диму. Чуть что говорит ему, чтобы не слушал Алису, мол она ему только зла желает. А за Алису мама не боится — а что с ней будет-то?

Она — ненормальная. Нормальный человек уже давно сошел бы с ума. Алиса не сходит. Алиса знает, где заканчивается сказка, знает, что как отчаянно она ни желай — Великий Ветер не станет вдруг человеком, не придет в старый дом на окраине Алисиной деревни и не заберет её к себе. Разве что... если как в снах: забраться на крышу школы, посмотреть под ноги в глаза трехэтажной высоте и шагнуть вперед... Бр-р, нет, это не Алисин вариант. Алиса не сходит с ума. Алиса терпит и ждет. Когда-нибудь это плохое кончится. А то плохое, что будет — уже не будет настолько плохим.