Свет маяка (гет)

Гарри открыл глаза с ощущением, будто вовсе не спал этой ночью. Через приоткрытую балконную дверь в комнату врывался раскаленный воздух, настенные часы утверждали, что время близится к полудню. Рядом, повернувшись к нему спиной и укрывшись покрывалом до подбородка, спала Гермиона.

После всего, что случилось, Гарри ожидал увидеть либо родителей и Сириуса в райских кущах, либо потолок Мунго, но никак не каштановую гриву подруги в солнечных лучах. «Наверное, — подумал он, — я чувствую себя таким разбитым, потому что полночи успокаивал Гермиону. А гроза и все прочее мне только приснились. Но, черт возьми, это был слишком реалистичный сон». Гарри лежал, не шевелясь и воскрешая детали своего кошмара, который начинался так приятно: нежная и соблазнительная девушка в его постели, потом — ревность к Барнабасу, расставание с Джинни, осознание своих чувств к Гермионе… Он перебирал воспоминания и все больше поражался тому, насколько это похоже на правду.

Гарри слегка потянулся, с удивлением отмечая тупую боль в ребрах, выпростал из-под покрывала руку и обомлел — костяшки кулака были, очевидно, разбиты, от большого пальца к запястью тянулся рваный шрам, покрытый розоватой молодой кожей. Он рывком сел на постели, скривившись от ощущения десятков кинжалов, пронзивших тело, и ощупал себя. Весь его торс опутали повязки, на лице коркой засохла пахучая мазь. Свежие рубцы обнаружились не только на руках, но и на икрах и бедрах.

— Со временем они пропадут, — раздался тихий, шелестящий голос Гермионы. — Но нужно время и много заживляющего снадобья. Ну и не помешает визит в Мунго.

Гарри обернулся к ней и потерял дар речи: под карими глазами залегли тени, волосы спутались, губы выглядели пересохшими и растрескавшимися. Гермиона сдвинула покрывало, и стало видно, что спала она не в пижаме, а в сарафане, в котором Гарри видел ее вчера перед уходом из дома, только местами порванном и перепачканном грязью и чем-то бурым, очень похожим на кровь.

— Значит, не приснилось, — прошептал он.

— Я была бы рада, если бы это оказался коллективный кошмар.

Гермиона не улыбалась. Ее лицо вообще не выражало никаких эмоций, она с бесконечной усталостью, не моргая, смотрела на Гарри. Он подумал, что ей, вероятно, совсем не удалось отдохнуть, и открыл было рот, чтобы сказать, как ему жаль, но Гермиона опередила его, процедив все таким же бесцветным голосом:

— О чем ты думал, Гарри? Мне казалось, ты уже вырос из всех этих юношеских причуд. Соскучился по приключениям?

— Я… Гермиона, я просто…

— Просто что? Решил бросить вызов самой природе, раз уж достойных темных магов не осталось?

Гарри поморщился. Лучше бы она кричала, может быть, даже слегка побила его, но только не говорила так спокойно и безжалостно.

— И в мыслях ничего такого не было! Я просто очень спешил домой. Вчера кое-что случилось, и я хотел поскорее рассказать тебе…

— Что ж, надеюсь, новости того стоят.

Гермиона отшвырнула покрывало в изножье кровати и попыталась встать, но Гарри, превозмогая боль, ухватил ее за сухую и горячую на ощупь руку и притянул к себе. Она немного посопротивлялась, скорее из чувства противоречия, нежели действительной злости, а потом уткнулась носом ему куда-то в плечо и всхлипнула.

— Дурак! Представляешь хоть, что я пережила? Ты мог погибнуть, был на волосок от смерти, опять!

— Но ты оказалась рядом и спасла меня, — Гарри усмехнулся ей в волосы, поглаживая спутанные локоны. Его обволакивало счастье: он цел, Гермиона рядом, у них впереди вся жизнь…

— Это не смешно! Тебе просто очень повезло!

Гарри вспомнил свою борьбу со стихией и содрогнулся. В самом деле, то, что он заметил тот луч, можно расценить как сказочное везение. Или волшебство.

— Вчера я видел свет. Благодаря ему я и вылетел к маяку. А думал уже, что сгину там, в волнах. Что это было?

— Одна перепуганная особа и «Люмос максима», — нехотя проворчала Гермиона.

— Я уже говорил, что ты — мой свет маяка?

Гарри немного отстранился и негнущимися пальцами осторожно взял Гермиону за подбородок. Он приподнял ее лицо и внимательно вгляделся в блестящие глаза. Слишком откровенный взгляд смущал, и Гермиона поспешила вновь спрятаться на его груди.

— Что же вчера такого случилось, что ты начисто растерял остатки благоразумия?

Гарри выдохнул: время пришло.

— Я расстался с Джинни.

Гермиона охнула, но он поспешил ее успокоить:

— Мы расстались друзьями. Ну или почти друзьями. Это было по обоюдному согласию. Хотя все получилось довольно странно — Джинни помогла мне понять, что я влюблен в другую девушку.

Гермиона отстранилась от него и повернулась к окну. Стараясь сохранять спокойную и немного безразличную интонацию, она поинтересовалась:

— И кто же она?

Гарри ухватил ее за руку, разворачивая и вновь подтягивая к себе.

— Ты.

Гермиона распахнула глаза и в немом восклицании округлила рот. В голове у нее зашумело, и она даже подумала, что на почве переживаний заработала какое-то мудреное психическое расстройство с первыми симптомами в виде слуховых галлюцинаций. Но нет. Вот Гарри, вот его губы, раз за разом повторяющие: «Ты».

— Это такая шутка? — выдавила она.

— Боюсь, что нет. Мне кажется, единственное, что давало мне силы вчера — дикое желание увидеть тебя еще хоть раз и посмотреть на твою реакцию, когда скажу это: Гермиона, похоже, я влюблен в тебя.

Гарри ласково провел рукой по ее щеке, заправил прядку, упавшую на лоб, за ухо и смущенно улыбнулся. Прошла минута, другая, он нервно сглотнул. Гарри не мог понять, что чувствует Гермиона, как она восприняла его неловкое признание. Это сводило с ума, все внутри у него будто зудело в ожидании ответа.

— Поверить не могу, — наконец отмерла она. — И это Джинни подсказала тебе?

Гарри сцепил руки в замок и кивнул.

— Да. Ей давно казалось, что мы предназначены друг для друга, но она не хотела с этим мириться. А еще она думает…

— Что? — Гермиона с любопытством глянула в его сторону.

— Она сказала, что думает, будто и ты… испытываешь чувства ко мне, просто не хочешь лезть в наши с ней отношения.

Гермиона вскочила с кровати и принялась мерить комнату шагами. Раз, два, три — поворот у балконной двери, еще пять шагов до кресла, еще поворот; раз, два, три, четыре, пять — снова балкон. Гарри механически считал ее шаги.

— Это не правда? Скажи, Гермиона, я не могу больше ждать. Лучше уж сразу разочароваться, чем мучиться от неизвестности!

Гермиона присела на край кровати. Она ухватила подол заляпанного его кровью сарафана и принялась мять в пальцах.

— Гарри, мне страшно.

Он непонимающе уставился на нее.

— Представь: мы с тобой сейчас на краю моста. Стоит нам перейти на другую сторону, и он сгорит. Пути назад не будет. Прежде чем делать шаг, стоит хорошенько подумать о последствиях.

Гарри неуверенно кивнул.

— То, что сейчас есть у нас — это прекрасно. Я никогда не чувствовала себя лучше. Тут мой настоящий дом, ты — моя семья. Но, если мы сделаем этот шаг, мы можем все разрушить.

— Ты слишком много думаешь! — Он сгреб Гермиону в охапку и прошептал, не отрываясь от ее глаз: — Мне тоже страшно. Но я готов попробовать. На той стороне этого чертова моста меня ждет то, ради чего стоит рискнуть.

Гермиона нервно сглотнула.

— Просто скажи, я… небезразличен тебе?

— Кажется, я влюблена в тебя с тех самых пор, как мы летали к Дувру.

Гарри медленно приблизил свое лицо к ней, будто давая Гермионе последний шанс на отступление, еще раз всмотрелся в расширенные зрачки и всего на секунду осторожно коснулся ее искусанных губ своими. Гермиона не закричала, не оттолкнула его, только опустила ресницы и немного зарделась, и он повторил попытку еще раз, но уже более настойчиво.

— Мост сожжен? — выдохнул он ей прямо в губы.

— Остался только пепел.

— Тебе все еще страшно?

— Думаю, я справлюсь. Если ты будешь рядом…

Спустя неловкий, но очень счастливый час, наполненный признаниями, поцелуями и рассказами о вчерашнем дне, Гермиона выскользнула из спальни, чтобы приготовить свежую заживляющую мазь. Гарри не хотел отпускать ее, как будто боялся, что стоит ей выйти из комнаты, и все, произошедшее между ними, развеется по ветру, сотрется из памяти. Гермиона со смехом успокоила его и пообещала вернуться той же Гермионой, что вышла за дверь. Гарри с глупой улыбкой откинулся на подушки. Сама она шла на кухню, где устроила импровизированный филиал зельеварни, чуть ли не приплясывая. Она была счастлива, но все еще немного напугана. Кто бы мог подумать, что все так обернется?!

Гермиона развела огонь под котлом и принялась выкладывать на разделочную доску необходимые ингредиенты. Мысли путались, и она с трудом фокусировалась на том, чтобы не добавить к довольно простому рецепту что-нибудь лишнее.

— Нет, так дело не пойдет, — пробормотала Гермиона, в очередной раз сгоняя с лица дурацкую улыбку.

Она прошлась по кухне, глотнула воды со льдом, полюбовалась абсолютно спокойным морем — кто бы мог предположить, что вчера оно больше походило на разъяренного монстра? Но порядок приготовления мази все равно ускользал, подменяясь в ее сознании картинами прошедшего вечера и сегодняшнего дня. Вот Гарри смотрит на свои изуродованные руки, вот он лежит на земле без сознания, тянется к ней для первого поцелуя, вот Гермиона безуспешно пытается вызвать Патронус. Ее пальцы сами сомкнулись на палочке. Она не думала ни о чем конкретном, просто зажмурилась, взмахнула рукой и прошептала заклинание. Вызов защитника всегда давался ей нелегко, но сейчас все получилось естественно и непринужденно: Гермиона почувствовала теплое дуновение и открыла глаза. Прямо перед ней в воздухе зависла не привычная выдра, но прекрасная серебристая большеокая лань. Волшебное существо потянулось носом к своей создательнице, слегка коснулось ладони и развеялось мерцающим туманом.

Гермиона восхищенно выдохнула.

— Все будет хорошо.

Она вернулась к котлу. Мысли ее наконец-то были спокойны, а сама она полна уверенности в сделанном выборе.