Проклятие (гет)

— Ты выклянчила у меня лучшую спальню, перетащила к себе половину библиотеки и на целый день заблокировала бассейн, наигравшись с пультом управления, — разгибал пальцы Мастер.

Он сидел на диване в помещении, которое можно было условно назвать «гостиной», если забыть, что это слово предполагает наличие гостей. Его босые ноги покоились на подлокотнике, а в другой руке, не занятой перечислением прегрешений Розы, была зажата чашка чая.

— Я должна была вознаградить себя хорошим душем после того, как мы целый день копались в этой золотой помойке, — парировала Роза.

Выспавшаяся, чистая и полная оптимизма, она сидела в мягком кресле и созерцала светящихся осьминогов в аквариуме. Ей было хорошо, она была готова к путешествию, но на душе что-то скребло, словно она подозревала, что вот-вот обнаружится ещё какое-нибудь осложнение, потом ещё какое-нибудь… и так до бесконечности.

— Что ж, — Мастер отставил чашку на столик и выпрямился. — У меня для вас важное заявление, Роза Тайлер.

Ей не понравилось, как это звучит. И точно:

— На самом деле я понятия не имею, как путешествовать между параллельными мирами.

У Розы самым натуральным образом отвисла челюсть. Она схватилась за голову. Действительно, что ещё ждать от этого сумасшедшего… Какая-то часть её сознания всё ещё отказывалась верить, надеясь, что это какая-то шутка и выход найдётся. Другая же прикидывала, каковы её шансы задушить Мастера, если действовать внезапно и нахрапом.

Что до него самого, то Мастер, разумеется, улыбался до ушей. Розу уже тошнило от его улыбок. Однажды она даже спросила, почему он так часто это делает, на что получила ответ, что, мол, улыбка — акт агрессии. В наследство от звериного оскала. Что же, теперь и она всё чаще замечала за собой, что улыбается, когда мечтает свернуть кому-нибудь шею. Возможно, в этой теории что-то есть.

— Но ты же сказал…

— Я соврал.

— Но как же…

— Так же, как и ты: с помощью дурацкой жёлтой кнопки. Спасибо хоть у меня был с собой росток ТАРДИС.

— И что мы теперь…

— А вот с этого и надо было начинать! — Мастер веско поднял палец. — У меня есть две теории. И с помощью одной из них мы попадём в необходимый нам мир.

Розе бы успокоиться на этом, но заветное «у меня есть две теории» выглядело настолько знакомо, что она, наоборот, занервничала. И преисполнилась скепсиса.

— Эм, стесняюсь спросить, но когда ты говоришь «две теории»…

Мастер поморщился:

— Я имею в виду ровно две. И обе рабочие. Я не придумываю планов по ходу, как некоторые. И согласно первой — мы посетим Галифрей.

Он выдержал паузу, как делал время от времени, по каким-то причинам ожидая, что Роза отреагирует. Чаще всего цифры, названия теорий и планет, имена людей и пространные намёки не находили в памяти Розы ровным счётом никакого отклика, а Мастер получал очередную возможность пройтись по её образованию. Единственным выходом — как и во многом, что касалось Мастера, — было не реагировать.

— М-м, это планета? Я должна её знать?

Мастер прикрыл лицо ладонью и шумно выдохнул, как делал всегда, когда Роза говорила или делала нечто, по его мнению очень глупое. Отнял руки от лица. Посмотрел на неё. Собирался что-то сказать, но каждый раз просто выдыхал, молчал и качал головой.

«Целый спектакль. Хотелось бы уже перейти к сути».

Наконец, наигравшись в потрясение, Мастер сухо заметил:

— Это моя родная планета. Моя. Доктора. Всех таймлордов. Галифрей. Она так называется. Доктор что, ни разу не говорил об этом?

А ведь действительно не говорил. Роза умом понимала, что Мастер специально её подначивал, и что Доктор, скорее всего, не называл имя своей планеты потому, что воспоминания были для него слишком болезненными. Но, несмотря на это, Роза не могла отделаться от чувства детской обиды.

— Ты имеешь в виду, мы посетим местный вариант Галифрея? А если его нет? Или мы отправимся в прошлое?

Роза задавала эти вопросы только наполовину потому, что ей было интересно. На другую — скорей потому, что ей надо было отвлечь себя и отвлечь Мастера от обсуждения Доктора. Ухмылка, с которой Мастер произносил его имя, посылала мурашки по позвоночнику Розы. Это выглядело так… фамильярно и пошло, как будто Мастер владел некой тайной, и его просто распирало от желания ей поделиться. Причём тайна эта обещала быть самого низкого пошиба.

Роза вряд ли могла даже представить себе что-то, что сумело бы отвратить её от Доктора, но когда Мастер в очередной раз «невзначай» упоминал его в разговоре, косясь на Розу многозначительно и даже, пожалуй, с оттенком фальшивого сочувствия, — она каждый раз малодушно пыталась сменить тему.

— В этом и смысл! — Мастер, похоже, в кои веки пришёл от её вопроса в восторг. — Галифрей — особая планета. И во многих вселенных он… один. Нет, разумеется, есть параллельные Галифреи, но их меньше, чем параллельных вселенных. Раз в… — он задумался. — Впрочем, какое «раз в». Это множества разного порядка. Поэтому Галифрей может послужить нам точкой перехода между мирами. А если даже нет, там есть прекрасная библиотека по настройке машин времени.

— Но он же…

— Он сгорел, да, — глаза Мастера зажглись недобрым огнём. — Так сказал Доктор, который, видимо, хорошо знал, о чём говорил. Даже слишком хорошо. Однако «сгорел» не означает «пропал» или «взорвался». Галифрей обратился в руины, но планета, судя по всему, никуда не делась. Ты любишь археологию, Роза Тайлер?

* * *

Есть нечто дикое и трагическое — ходить по пепелищу того места, где когда-то родился и вырос тот, кого ты любишь. Впрочем, Галифрей не был пепелищем. Он был пустой оболочкой, оставленной жизнью словно бы в один момент. Так по ВВС объясняют принцип действия нейтронной бомбы. Так выглядят посёлки на дне будущего водохранилища — покинутые жителями, но всё ещё мучительно-целые. Как ностальгия. Как память. Как тоска.

Едва выйдя за дверь ТАРДИС, Роза поёжилась. Нет, здесь было не холодно. Тепло. Затхло. И жутко. Как на складе покинутого театра ужасов.

— А вторая теория? — дрогнувшим голосом спросила она.

Впервые за многие и многие путешествия, Роза ничего не хотела так, как снова захлопнуть за собой двери машины времени и сидеть там, не высовываясь.

— Сначала проверим эту, — отрезал Мастер. — И потом: для второй теории мне всё равно понадобятся кое-какие свитки.

При каждом шаге из-под ног вырывались тонкие струйки пыли и повисали в неподвижном воздухе, как в фильмах про первых людей на Луне. Небо над головой было абсолютно чёрным и почти беззвёздным, но всё же откуда-то лился свет. Невесёлый, бурый как переваренный джем, он напоминал закат, но без его исступлённого горения. Так мог выглядеть закат, который смертельно устал от жизни и хотел только одного — превратиться в ночь.

Под ногами была истёртая булыжная мостовая, а вокруг расстилалось нечто вроде бесконечного дворца… или города… или лабиринта. Колонны и арки, глухие стены и маленькие окна-бойницы, похожие на раскрытые в немом ужасе рты. Куда бы ни падал взгляд, кругом было только бесконечное переплетение стен, не позволявшее понять, ни где они оказались, ни куда идти.

Однако, Мастер, похоже, всё-таки знал. Покрутив головой по сторонам, он уверенно взял направление.

Поражало даже не мертвенное безмолвие города, а полное отсутствие вообще какой-либо жизни — даже самого неприхотливого растения, даже паука или муравья. Впрочем, время от времени на стенах и мостовой были видны тёмные полосы и потёки засохшего мха.

В одном из залов внимание Розы привлекло что-то вроде фонтана. Чаша давно раскололась, а из пасти неведомого чудовища вода не текла. Мастер подошёл к фонтану поближе, со всех сторон осматривая оскаленную морду.

— Как странно… Мы никогда не изображали драконов. И они никогда не водились на Галифрее. Но стиль я узнаю.

В спёртом воздухе слова тоже казались мёртвыми и сухими, как листья и мох. В горле першило.

— Ты хочешь сказать, в твоё время не изображали.

Мастер досадливо поморщился:

— Брось, я был там почти до конца. И это было не то «почти», когда есть время думать об искусстве.

Они шли всё дальше и дальше, переходя из комнаты в комнату, пока, наконец, не добрались до высоких — от пола до потолка — золочёных ворот. Осторожно заглянули внутрь… И резко отпрянули, едва не столкнувшись головами.

В первый момент им показалось, что комната полна народа в ярких одеждах. Но все они тихо сидели вдоль стен. Мастер очнулся первым, прошептав: «Погребальная комната», — и открыв дверь нараспашку.

— Вход в библиотеку Матрицы находится где-то рядом, — заметил он.

Но Роза почти не слышала его. Она была уже у стены, рассматривая навсегда упокоившихся в анабиозе вечного сна таймлордов. Именно вечного сна. Их тела оставались нетронутыми временем, на щеках до сих пор играл румянец. Они казались просто крепко спящими в неподражаемой застывшей манере Повелителей Времени.

Первым в ряду был высокий мужчина с слегка косящими глазами и мощной челюстью. Он еле заметно улыбался уголками губ, будто ушёл в свой вечный сон с твёрдой уверенностью, что жизнь прошла хорошо и жалеть ему не о чем.

— Рассилон, — негромко сказал Мастер, незаметно подошедший к Розе со спины. Она невольно вздрогнула. — Он подарил нам Око Гармонии и учредил Академию, где готовили таймлордов. Отказался от магии и посвятил себя науке. В моём мире.

— Он выглядит умиротворённым, — заметила Роза.

Мастер еле слышно хмыкнул, но почти по-доброму: так реагируют на слова о чудаковатом, но любимом родственнике.

— И это ещё раз говорит в пользу того, что это не мой Галифрей. Наш Рассилон ушёл бы со словами «Я никогда не умру», с мечом в одной руке и лучевой перчаткой в другой.

Они прошли вдоль всей галереи. Кого-то Мастер узнавал, кого-то нет, но вглядываться в лица ушедших становилось всё тревожнее и тревожнее. Вначале их лица были освещены сиянием полноты прожитой жизни, спокойствия и готовности встретить смерть. Но чем дальше, тем более отчаянными, надменными и жестокими были черты королей и королев Галифрея (называть их «президентами» язык не поднимался — уж больно гордыми и исполненными достоинства они выглядели). Возле последней в ряду женщины Мастер затормозил с тихим удивлённым возгласом.

— Романа? — спросил он так, словно она могла в одночасье пробудиться и ответить ему. — Романа… О небеса Галифрея!

Блеск одежд последней правительницы Галифрея ослеплял, но не так, как сияние её надменной и холодной красоты. Чёрные длинные волосы, свитые в украшенные золотом косы, снежно-белая кожа, гордый изгиб кроваво-красных губ. Она была нестерпимо красива, но от ледяной ярости, навсегда запечатлённой в её чертах, захватывало дух.

Мастер коснулся рукой холодной щеки, приложил ладони к её вискам… — и сразу же отпрянул.

— Нет… — пробормотал он. — Это не могла быть ты…

Он провёл рукой по своему лицу, будто стирая неведомый ночной кошмар, всё ещё не в силах оторвать глаз от своей знакомой. «Хорошей и близкой знакомой, — едко подумала Роза. — Что-то мне подсказывает, что они могли быть идеальной парой: сжигали бы галактики и танцевали на пепелищах… Впрочем, он почему-то кажется удивлённым. Что же такого необычного она натворила? Спасла котёнка?» Роза сама не ожидала от себя такой ядовитой иронии. Строго говоря, это было даже отчасти несправедливо: что бы ни говорил Мастер о своём прошлом, в присутствии Розы он пока ни разу не позволил себе чего-то настолько же разрушительного, как то, чем веяло от этой женщины в расшитых золотом одеждах.

Мастер по-прежнему не двигался, и Роза решила оставить их наедине. За троном «Романы» стена заканчивалась, образуя широкий проход. Роза осторожно обогнула стену, зашла за угол… и едва не вскрикнула от неожиданности. В комнате была ещё одна фигура.

В отличие от прочих, этот таймлорд помещался не на троне, а в прозрачной капсуле. Он полустоял-полулежал, как Белоснежка в хрустальном гробу. Его глаза были прикрыты, но словно бы не до конца, как будто он подглядывал за теми, кто пришёл потревожить его сон.

Но не это заставило Розу до боли закусить кулак. В капсуле лежал Доктор.

Роза приближалась к нему шаг за шагом, медленной неуверенной поступью, будто робот, у которого вот-вот закончится заряд. Просторные бордовые одежды, бросавшие на лицо цветные тени, делали его старше и надменнее, но это, вне всякого сомнения, был Доктор. Даже причёска совпадала.

Роза сделала ещё шаг, оказавшись у изножья капсулы. Положила руку на прозрачное стекло. Значит, это конец… Доктор выглядел спящим, но те таймлорды в галерее тоже как будто только что сомкнули глаза. Она ждала его, а он, возможно, всё это время лежал здесь. Мёртвый и холодный. Запечатанный под хрустальный колпак, будто срезанный цветок. Картинка перед глазами задрожала и исказилась. Роза моргнула, и по щекам потекли слёзы. Она отступила на шаг от страшной находки, запнулась обо что-то и едва не растянулась на полу. Её била дрожь.

В этот момент её взгляд случайно упал на подножье капсулы. Там была выбита надпись. Она будто притягивала взгляд, и Роза даже присела на корточки, чтобы получше её рассмотреть. Буквы, похожие на греческие, прыгали перед глазами, не желая складываться в слова. Но странным образом, чем дольше она на них смотрела, тем понятнее они становились, хотя ни один знак не поменялся ни на йоту. Прошла ещё почти минута, прежде чем Роза с удивлением прочла:

Позвонишь — на меня не пеняй: беды разбудишь.

Устоишь — до смерти страдай: счастлив не будешь.⁽¹⁾

Слова вызывали то же мучительное до тошноты ощущение невозможности противиться, какое Роза испытала, когда Мастер уничтожил её антителепатическую заглушку. И это ощущение казалось… неправильным. Даже сквозь глухую боль в сердце, даже сквозь туман отупения в голове. Эти слова… они гипнотизировали её.

Она обязана позвонить. Но тогда… Мир вращался всё быстрее и быстрее. Позвонить. Срочно, позвонить. Во что бы то ни стало. Голову сжали тиски. Но нечто внутри неё противилось этому давлению, ища в мельтешении картинок что-то, за что можно было бы уцепиться.

— Мастер, — слабо позвала Роза. И потом громче: — Мастер!

Звук его имени как будто на секунду осветил пространство под веками белой холодной вспышкой. Но никто не отозвался. Роза открыла глаза и встала, пошатываясь и бормоча вполголоса.

«Позвонишь… Куда здесь звонить?» — пыталась она хоть как-то отвлечь себя от навязчивых мыслей о надписи. Но уже видела небольшой колокол, укреплённый на подставке рядом с капсулой. К колоколу был прислонён молоточек. Наверное, если его взять…

В следующий момент раздался тихий мелодичный звон — и Роза с удивлением обнаружила, что держит в руке молоток, а колокол вибрирует. Она не помнила, как взяла его в руки. Звук, между тем, вместо того, чтобы затихнуть, продолжал висеть в воздухе, становясь всё громче и громче. Сама мелодичность начинала казаться зловещей.

— Что, чёрт подери, происходит?!

Мастер подбежал к капсуле и, бросив мимолётный взгляд на надпись, а потом на Розу, всё понял. К этому времени звук стал таким громким, что сам воздух, казалось, был наполнен им до предела и сгущён до консистенции вязкого киселя. Даже реши они вдруг кричать, то не услышали бы друг друга.

Стеклянная капсула раскололась. По поверхности зазмеилась одна трещина, потом другая — и верхний кожух осыпался водопадом мелких осколков. Звук достиг высокой, запредельной, режущей барабанные перепонки ноты — и резко смолк, будто выключенный.

А тот, кто лежал в капсуле, медленно открыл глаза.

* * *

Он потянулся и сел, а затем встал, резким движением сбив капсулу с постамента. Она свалилась в сторону с сухим дребезжащим звуком падения пластмассы.

— Кто… Кто прервал мой сон? — спросил он голосом человека, который давно никому и ничего не говорил вслух. Казалось, его голосовые связки ссохлись, как дерево, или заржавели, как металл. Но Роза всё равно узнала тембр.

Он сфокусировал взгляд перед собой и, наконец, заметил стоявших перед ним. Глаза Доктора зажглись узнаванием. И яростью.

— Урсаг! — почти прошипел он, резко всплеснув руками. Рукава мантии вздыбились и опали, будто под резким порывом ветра. — Значит, правы были жрецы, сказав, что одной смертью тебя не возьмёшь… Ты вернулся, чтобы разрушить мою магию? Поздно же ты собрался…

Он провёл кончиком языка по зубам. Язык у него был заострённый и очень красный, и это быстрое змеиное движение почему-то выглядело неприятно и пугающе. Доктор сделал шаг вперёд. Роза и Мастер попятились, не глядя и вот-вот рискуя запнуться о битый кирпич под ногами. На лице Доктора медленно расцвела широкая довольная улыбка.

— Как тебе нравится видеть свой мир в руинах, Урсаг? Для чего ты здесь? Всё ещё пытаешься переиграть сражение в свою пользу, не так ли? Даже сейчас? О, у тебя всегда были такие грандиозные планы. Ты всегда думал, что рождён править и направлять, и что вся вселенная будет слушать тебя, затаив дыхание. Но на самом деле для судьбы ты всего лишь винтик, знак, примета. Как полёт птиц, как внутренности дракона на жертвенном камне…

Он на мгновение остановился и покачнулся, приложив ладонь ко лбу, словно почувствовал себя плохо. Поднял голову, внимательно, испытующе глядя в глаза. Он больше не улыбался, и его голос был тихим и торжественным, цедящим каждый звук звонко и отчётливо:

— Конец мира близко. Звёзды гаснут, Урсаг. И моё пробуждение от твоей руки — знак того, что грядёт. Слово, которым была уничтожена наша планета, прозвучит снова. Теперь — для всех. Для каждого во вселенной. Во всех вселенных.

— Хочешь сказать, Слово, которым ты уничтожил нашу планету?

Мастер продолжал отступать по дуге, так что Роза оказалась у него за спиной. Его голос звенел от неподдельной ярости, но Розе некогда было обращать на это внимание: она во все глаза смотрела на Доктора. Он казался больным, как будто сразу после регенерации. Он шёл, пошатываясь и едва не наступая на полы длинной вычурной одежды. Его глаза были мутными и бешеными. И… он не узнавал её.

На слова Мастера он тихо рассмеялся.

— А кто, если не я?

— Что с ним? — прошептала Роза. — Он выглядит как будто…

— Это не тот Доктор, — почти беззвучно прошипел в ответ Мастер. — И это не тот Галифрей.

Что? Не тот Доктор? Но как… Нет, он, конечно, вёл себя странно, но… То самое лицо, та самая повадка. Он говорил жуткие, непонятные вещи, и совершенно очевидно ненавидел Мастера, но ведь Мастер тоже ненавидел Доктора. Кто знает, что произошло между ними на самом деле?

— Несколько минут назад, ты, похоже, был уверен в обратном, — огрызнулась Роза. — Когда увидел эту женщину, Роману.

— Я ошибся, — сухо бросил Мастер, не оборачиваясь. — Здесь произошло что-то похожее, но эти галифрейцы не учёные, они маги. Чёртова параллельная реальность… И эти драконы.

— Ты разговариваешь с ним, как будто он настоящий.

— Я просто пытаюсь выиграть время!

— Тебе меня не остановить… — нараспев произнёс Доктор.

Он протянул руку куда-то в сторону — и ему в ладонь лёг длинный обломок металлического прута.

— Кстати, он собирается нас убить, — Мастер продолжал отступать, тесня Розу спиной вперёд обратно в погребальную залу. — Мило, правда?

— Он собирается убить тебя, — поправила Роза.

Но она уже не была так уверена, что это Доктор. Кровожадный блеск в его глазах пугал, улыбка казалась пустой и жестокой. И если даже Кассандра могла перемещать своё сознание…

Мастер сухо рассмеялся на её реплику.

— Да, действительно. А тебя он погладит по голове и унесёт в страну розовых единорогов…

Он наклонился быстрым отточенным движением и поднял с земли такой же прут, какой был у Доктора. Тот недобро усмехнулся и остановился, будто давая Мастеру право начать поединок первым. Тянуть время дальше было невозможно, и Мастер зашептал быстро-быстро, так что Роза едва успевала различать слова:

— Подумай хоть раз в жизни своим мозгом, мартышка, а не тем, что у тебя в другом месте. Он только что назвал меня Урсагом, то есть «воином света и спасителем вселенной». Это очень похоже на меня?

— Не слишком.

— Вот. О чём я и говорю. Не тот Галифрей. Слушай! Возьми ключ от ТАРДИС из моего заднего кармана. Когда мы начнём сражаться, беги назад и нажми на пульте большую красную кнопку. Самую большую. Она материализует ТАРДИС вокруг нас обоих. Ясно?!

Роза ничего не ответила. А Мастер так и не посмотрел на неё, словно не сомневаясь, что она сейчас же побежит исполнять его приказ. Он выпрямился, крепче сжал прут в руке и медленно шагнул вперёд.

Пруты сошлись с лязгом и звоном, от которого древние ветхие камни вокруг, казалось, завибрировали, готовые рассыпаться. Если до этого Роза ещё могла побежать за ТАРДИС, то теперь она стояла как вкопанная, не в силах даже вздохнуть, не то что сделать шаг. Металл скрежетал о металл, искры вылетали снопами. Выпад следовал за выпадом, чтобы везде найти другой «клинок». Никаких обманных финтов и красивостей. Этот обмен ударами был похож на стальную мясорубку, где быстро мелькавшие прутья едва ли не размывались от скорости.

Но вот Мастер ударил почти по концу прута Доктора, и тот дёрнулся вперёд, на мгновение потеряв равновесие. Удар. Ещё удар. Теперь Доктор едва успевал уворачиваться, а Мастер теснил его обратно к обломкам капсулы. Сердце Розы подпрыгнуло и заныло, ногти до боли впились в ладони. Она едва не пропустила момент, когда Доктор сделал короткую подсечку — и Мастер упал на одно колено. Доктор замахнулся изо всей силы — и Роза, сама до конца не понимая почему, крепко зажмурилась.

Чего она не хотела видеть? Как Доктор убивает? Или?..

Дзинь!

Глаза распахнулись сами собой, чтобы успеть поймать в едином стоп-кадре согнутый почти пополам прут в руках Доктора — и Мастера, прыжком поднимающегося с колен. А в следующий момент в ушах Розы прозвучал голос.

Как часто она вспоминала его. Как часто представляла, пока, пойманная памятью, не начинала озираться по сторонам, будто бы и вправду услышав звук своего имени, произнесённый с этой неповторимой интонацией: мягкой, чуть грустной и какой-то зачарованной.

«Роза!»

«Роза, пожалуйста, помоги мне!»

Перед её внутренним взором возникла яркая, пронзительно резкая картинка. Вот она поднимает с пола крупный обломок кирпича. А вот она швыряет его Мастеру в голову. Она была лучшей не только по лёгкой атлетике, спорт вообще давался Розе хорошо… Камень попадает в затылок, и Мастер падает как подкошенный.

«Помоги мне!»

— Конечно… — беззвучно пробормотала Роза, почти не осознавая этого. — Конечно. Я помогу. Сейчас…

Булыжник лёг в руку как влитой. Хотелось прицелиться поточнее, но что-то подгоняло её, какой-то нестерпимый зуд под самой черепной коробкой: «Быстрей, быстрей, быстрей!» Снова гипноз… Казалось, он выдавливает мозг, как пасту из тюбика. Но странное дело: как только Роза поняла, что это, ей сразу расхотелось повиноваться. Доктор, её Доктор никогда бы так не поступил…

«Быстрее!»

— Сейчас… — прошептала Роза непослушными губами.

Она размахнулась изо всей силы — и бросила. Камень рассёк воздух и с глухим стуком ударился прямо в голову. В голову Доктора.

* * *

— Что ты теперь будешь с ним делать?

Капсулы в медицинском блоке ТАРДИС выглядели практически, как та, где Роза впервые нашла этого «Доктора». Называть его так казалось неправильным, но Мастер наотрез отказался сказать, как зовут эту параллельную версию на самом деле. Едва не проговорился, но сразу же прикусил язык. Буквально прикусил — до крови, чтобы сейчас же невнятно прошепелявить, что кем бы ни был этот «Доктор», но выдавать его истинное имя в любом случае безнравственно.

Розе осталось только приподнимать брови и гадать, как в лексиконе Мастера вообще очутилось подобное слово.

— Он мне пригодится, — ухмыльнулся Мастер, постукивая пальцами по крышке капсулы. — Пока мы не доберёмся до параллельной вселенной.

— И как именно он тебе пригодится? — продолжала настаивать она.

Мастер поднял на неё мрачный взгляд, но хамить пока не стал. Вряд ли это можно было приписать тому, что Роза практически спасла ему жизнь — благодарность за Мастером не водилась. Возможно, он просто устал.

— Ты хочешь лекцию? О’кей. Таймлорды видят временную воронку только той вселенной, где они родились и выросли. Конец лекции.

Сначала она не поняла, что он имеет в виду. Но когда до неё дошло…

— Подожди-подожди, — она резко вскочила на ноги и принялась мерить медицинский блок шагами. Развернулась к Мастеру, обличающе направив на него указательный палец. — То есть ты хочешь сказать, что ты всё это время летал… Наугад?!

— Ага, — равнодушно кивнул Мастер. — Именно. Я надеялся на эффект множественности, и он меня не подвёл.

Он изобразил очаровательную улыбку «вот такой вот я негодяй» и вернулся к пульту капсулы, показывая, что разговор окончен, чем ещё больше взъярил Розу.

— Но как, как?! — продолжала бушевать она, мотая головой, как будто вознамерилась её оторвать. — Это… Это же просто безответственно!!!

Она даже не успела сообразить, что произошло. В следующее мгновение глаза Мастера оказались слишком близко к её собственным, а запястья сжала стальная хватка.

— Не смей меня учить, — прошипел он, встряхивая Розу, как котёнка. — Хозяин ⁽²⁾ здесь я, и ты будешь делать, что я скажу. Ясно? Если у тебя ещё раз возникнет «блестящая» мысль не послушаться, я заставлю тебя. И я не твой Доктор, чтобы устраивать мне эти пошлые человеческие сцены.

«Вот уж действительно». Роза дёрнулась, но Мастер не отпускал, всё ещё ожидая ответа.

— Так тебе ясно?!

— Он бы тебя победил, если бы не решил, что сможет использовать меня, — хмуро пробормотала Роза вместо ответа.

Ей было больно, а ещё — тоскливо. День выдался слишком богатым на адреналин, а образ двойника Доктора: кровожадного, жестокого и откровенно безумного — горел на обратной стороне век, будто ожог. Роза ощущала себя смертельно усталой от этих перепалок, от необходимости всё время быть начеку, не расслабляясь ни на секунду.

Нет, иногда она забывалась, но обычно всё заканчивалось как сейчас — криками, упрёками и угрозами. Почему они не могли просто помогать друг другу и, наконец, покинуть эту дурацкую вселенную?

А хуже всего, что какая-то часть её сознания понимала, что Мастер был прав. Она действительно замешкалась и едва не погубила дело, вовремя не побежав за ТАРДИС. Роза нахмурилась и отвела взгляд.

Мастер выпустил её руки и отвернулся.

— Возможно, ты права. Но больше так не делай, ладно?

1) Да, данная сцена списана с мира Чарна книги «Племянник Чародея» за авторством К.С.Льюиса. Обоснуй? Чарн находился в параллельном мире и отдельными деталями слегка напоминает Галифрей: «Столица повелителей и повелитель над столицами. Чудо мира, возможно, чудо всех миров». И… он был обращён в прах мгновенно — одним Словом. Чем не Момент из серии «День Доктора»? Так что по версии этого AU Чарн и есть Галифрей в одном из параллельных миров. Или не в одном

Вернуться к тексту

2) То есть, собственно, «Мастер»

Вернуться к тексту