Выбор (джен)

Предстоящая «прогулка» с Дамблдором беспокоила Родольфуса не только очевидной опасностью, на которую намекал любезный вопрос старика о состоянии его дел. Умереть было бы досадно, но Лестрейндж возлагал определённые надежды на то, что Дамблдор навряд ли станет так быстро лишаться очевидно удобных слуг. Он, конечно, подготовился, сделав, например, портал к себе домой — пришлось потратить на это почти целый вечер. Вроде бы простая вещь, но правильно зачаровать его таким образом, чтобы в крайнем случае он сработал сам, без дополнительной активации, было не так-то легко. Просто так настроить на опасность или, например, потерю сознания было неразумно, так что ту грань, за которую он был не готов переступить, Родольфус и искал большую часть времени.

Но что делать с некоторыми другими возможными последствиями?

Прежде всего, он вполне мог пострадать физически — тяжело, но не смертельно. И как это потом объяснять Лорду? Рабастан бы мог сослаться на какую-нибудь драку или же дуэль — его репутация это вполне допускала. Но Родольфус никогда не дрался просто так — а главное, без единого трупа в качестве последствий. Как он это объяснит? С тех пор, как министерство перешло под их контроль, даже на аврорскую засаду не сослаться!

Но даже это меркло перед возможностью пострадать ментально или душевно. Вот такой исход Родольфуса почти пугал — пожалуй, он уже жалел, что с Мальсибером всё сделал так, как сделал. Но пути назад теперь не было — это выглядело бы слишком странно.

Настолько, что тот вряд ли поверил бы.

Как же всё неудачно сложилось! Что бы Дамблдору не позвать его с собой раньше? С другой стороны, что бы он там делал со своим оборотным зельем? Мерлин знает, что ему предстоит. Если б Лорд немного подождал! Хотя… вероятнее всего, приглашение на «прогулку» Родольфус получил именно из-за того, что открылся Дамблдору. Значит…

Вывод был почти смешным — Родольфус, грустно усмехнувшись, махнул на него рукой. Ничего не попишешь — остаётся принять, что в случае ментальной травмы ему никто не поможет.

Рабастана он, по некоторому размышлению, решил ни о чём не предупреждать: всё равно заранее тот помочь не сможет, а за время ожидания только изведёт себя и встретит Родольфуса в состоянии истерики. Нет — вполне довольно будет, как обычно, попросить его остаться у них в доме. Всё равно он вернётся — если вообще вернётся — именно туда. А брата, если вдруг понадобится, позовут и эльфы.

В целом, к вечеру пятницы Родольфус был готов, и даже, к некоторому своему удивлению, пообедал с привычным аппетитом. Лорд, по счастью, ушёл рано — он вообще был занят в эти дни и за столом проводил едва ли полчаса: ещё одно доказательство прекрасной информированности директора.

— Руди, я хотел поговорить… — начал было Рабастан, едва они поднялись из-за стола, но Родольфус оборвал его:

— Басти, позже. Я прошу тебя переночевать сегодня у нас дома.

— Ты опять уходишь? — Рабастан мгновенно помрачнел.

— Заодно от Беллы спрячешься, — пошутил Родольфус. — Честно говоря, меня удивляет её упорство — минула почти неделя.

— Да не заавадит же она меня, — пожал плечами Рабастан. — Пускай бесится.

— Если бы ещё ты не бесился, я не волновался бы, — сказал Родольфус. — Всё, ступай.

— Разбуди меня, пожалуйста, как вернёшься, — попросил Рабастан.

— Не дури, — поморщился Родольфус. — Утром встретимся. Всё — идём, — он взял брата под руку и повёл к камину.

…Дамблдор уже ждал и, едва Родольфус появился, крепко взял его за предплечье и лишь бросил:

— Аппарируем.

В следующую секунду в лицо Лестрейнджу ударил резкий морской ветер, ледяной и полный брызг. Оглядевшись, он увидел, что они стоят на высокой тёмной скале — внизу с рёвом бились волны, из которых тут и там торчали острые обломки скал. С другой стороны вверх уходил отвесный обрыв почти чёрной породы.

Дамблдор кивком указал на самый край скалы, где неровные выемки образовывали нечто вроде чрезвычайно неудобной и опасной лесенки, позволявшей спуститься к валунам, торчащим из беснующихся вокруг волн. Они двинулись — Родольфус впереди, а Дамблдор за ним. Камни были скользкими, Родольфус несколько раз едва не сорвался вниз — и это бы случилось, не страхуй он себя с детства знакомыми заклятьями.

Наконец, они ступили на ближайший к ним валун, и Дамблдор осветил скалы мощным Люмосом.

— Туда, — сказал он, указав на расщелину в обрыве, добраться до которой можно было только вплавь. — Левитируешь меня, — велел он. — Потом я. Дальше там туннель — придётся плыть.

Лестрейндж молча выполнил приказ — ибо это был приказ, он не ошибался и не тешил себя иллюзиями — и через пару секунд окунулся в обжигающе-холодную воду. Наложенные на одежду чары не позволяли той промокнуть и отяжелеть, но плыть всё же было трудно — однако у директора, похоже, такой проблемы не возникло, и Родольфус ощутил откровенную досаду. Дамблдор был уже довольно далеко — огонёк на кончике его зажатой в зубах палочки сиял футах в сорока, если не пятидесяти, освещая почти отвесно уходящие вверх стены пещеры.

Наконец, туннель повернул влево и внезапно закончился, приведя в пещеру, — Родольфус увидел, как Дамблдор выбирается на берег. Вскоре он и сам почувствовал под ногами скользкие ступеньки и, поднявшись, наконец, на сушу, первым делом высушил себе голову и согрел заклинанием руки. Воздух здесь был стылым, недвижным, и таил неприятное предчувствие беды.

Дамблдор, тем временем, медленно оглядывал стены и потолок пещеры, уходящие высоко во тьму, а потом сказал уверенно:

— Мы на месте.

Он взмахнул палочкой, и над ними футах в десяти повисла сфера, освещающая всё вокруг ярким, будто бы лунным светом. Подойдя к стене, Дамблдор принялся поглаживать её кончиками пальцев, бормоча что-то на арамейском — если Родольфус правильно расслышал. Но слова звучали так тихо, что их смысла Лестрейндж разобрать не мог. Тщательнейше изучая таким образом грубый камень, Дамблдор неспешно обошёл пещеру по кругу — первый раз, второй… и, наконец, остановился, прижав ладонь к стене. Затем отступил и направил на неё волшебную палочку — в следующую секунду на ней на миг возникло ослепительно-белое очертание арочного прохода.

И исчезло.

Некоторое время Дамблдор просто стоял, внимательно вглядываясь в стену, а потом на его лице отразилось удивлённо-недоверчивое выражение, сменившееся сперва пренебрежением, а после и разочарованием, и он прошептал:

— Как грубо… — а потом велел Лестрейнджу: — Подойди и дай руку.

Родольфус молча протянул ему левую — Дамблдор чуть слышно хмыкнул, достал небольшой нож и беззвучно полоснул им по предплечью. Родольфуса ожгло острой болью, но сейчас было не до неё: хотя рана была не такой глубокой, кровь оттуда ударила алой струёй в стену и потекла по ней крупными, поблёскивающими в белом свете каплями. На стене опять возник слепяще-серебристый контур арки, но на этот раз он не погас: орошённый кровью камень внутри него просто растаял, оставив проход, ведущий вглубь. Во тьму.

Лестрейндж залечил порез — голова кружилась, хотя, по его прикидкам, крови он потерял не так уж много, едва четверть пинты. Но обращать на это внимание времени не было — Дамблдор, коротко велев:

— Идём, — первым ступил в открывшийся проход, и Лестрейнджу оставалось только следовать за ним.

Они оказались в высокой пещере на берегу чёрного озера, настолько большого, что другого берега видно не было. Где-то вдалеке — может, в середине, может, нет — различался мглистый зеленоватый проблеск, отражающийся в неподвижной воде. Больше никаких источников света, кроме люмосов на кончиках волшебных палочек, здесь не было — впрочем, даже этот свет расходился вовсе не так далеко, как обычно, словно здешний мрак был плотнее обычного.

— Не вздумай коснуться воды, — предупредил Дамблдор, и они двинулись вдоль берега, огибая озеро и слыша эхо собственных шагов. Они шли и шли, и в какой-то момент Родольфус поймал себя на том, что дорога эта не закончится никогда, и они оба здесь умрут, высосанные досуха этим жутковатым местом. — Можешь отдохнуть, — сказал вдруг Дамблдор, останавливаясь и внимательно оглядываясь, и Родольфусу послышалось в его голосе некоторое презрение.

— В этом нет нужды, — холодно ответил он.

Дамблдор обернулся и, смерив его внимательным взглядом, сказал:

— Ты ошибаешься. Сядь и отдыхай — поверь, скоро тебе потребуются все твои силы.

Лестрейндж больше спорить не стал и с некоторым облегчением опустился на холодный камень. Место это с каждым мигом почему-то всё сильнее напоминало ему о дементорах — может, стены Азкабана были сложены из той же скальной породы?

— Что там под водой? — спросил Родольфус, чтоб избавиться от этого ощущения.

— Инфери, я полагаю, — буднично ответил Дамблдор.

Вот в чём дело. Да, пожалуй, эти твари в самом деле имели нечто общее с дементорами — к счастью, отогнать их было много проще: в отличие от первых, они боялись даже самого обычного пламени, не говоря уже об Адском. Как же хорошо, что здесь сейчас сидит он, а не Рабастан — его брат, конечно, тоже умел вызывать огонь, но…

Дамблдор тем временем водил рукой по воздуху, словно надеясь там нащупать нечто незримое. Наконец его длинные пальцы ухватили что-то и сомкнулись, и он, не разжимая кулака, постучал по нему кончиком своей волшебной палочки. В пустом воздухе мгновенно возникла толстая, позеленевшая медная цепь, уходившая куда-то в темноту. Дамблдор постучал палочкой и по ней, и она заскользила сквозь кулак, до дрожи напомнив Лестрейнджу змею. С лязгом, отражавшимся от стен громим эхом, она кольцами укладывалась на землю, и Родольфус увидел, как поверхность воды пробил призрачный нос маленькой лодки, так же, как и цепь, светившейся призрачным зеленоватым светом — и очень скоро она вся, почти не возмущая воду, заскользила к берегу.

— Полагаю, — сказал Дамблдор, — нас двоих она не выдержит. Не по весу, — добавил он, — а по объёму магической силы. Поэтому... — он навёл палочку на Родольфуса, и для того мгновенно наступила тьма. Дамблдор поднял с земли носовой платок, бережно сложил его и спрятал в карман, а затем чрезвычайно аккуратно ступил в лодку.