Выбор (джен)

В министерство Родольфуса отправил Лорд, бросив что-то неопределённое о том, что Яксли требуется помощь хорошего специалиста. Что за помощь и какой специалист, он не уточнил, а Лестрейндж не спрашивал и просто явился к полудню в кабинет Яксли — и обомлел, столкнувшись там с дамой в розовой мантии, поверх которой висел тот самый медальон.

— Мистер Лестрейндж! — дама распылалась в улыбке. — Какая честь для нас!

— Мадам, — он коротко кивнул, с некоторым усилием отводя взгляд от медальона. Надо было всё же стребовать подделку с Дамблдора! Он бы подменил сейчас — она б в жизни не заметила! Нет, конечно, он и так всё сделает, раз уж отыскал его, но сколько лишних сложностей!

— А, Родольфус, — поприветствовал его Яксли. — Не знал, что Лорд пришлёт тебя, — сказал он, словно извиняясь, — думал, что Мальсибера.

— Если тебе требовался он — следовало прямо попросить, — суховато сказал Лестрейндж.

— Да вы оба подойдёте, — отмахнулся тот. — Нужен менталист — меня уже просто не хватает.

— Чем могу? — спросил Родольфус, снова поглядев на даму в розовом, чем-то неуловимо напоминавшую ему жабу, что жила когда-то у одного из его однокурсников.

— Мадам Амбридж введёт тебя в курс дела, — кивнул на розовую даму Яксли, и Родольфус подавил улыбку: да, ему сегодня везло. Определённо.

— Не будем отвлекать Корбана, — сказал Лестрейндж даме. — Поговорим в вашем кабинете.

Дама расплылась в улыбке, Яксли с облегчением кивнул и немедленно уткнулся в какие-то бумаги, и через несколько минут, пройдя по министерским коридорам, Родольфус оказался в чрезвычайно, на его взгляд, безвкусной комнате. Как здесь можно было вообще что-то делать? Мельтешащие на десятках развешанных по стенкам тарелочках котята должны были уже через полчаса вызвать боль в глазах и невероятно мешали сосредоточиться. Впрочем, по мнению Родольфуса, сосредотачиваться тому, кто возглавлял Комиссию по учёту маггловсих выродков, было просто незачем — да и, как он пошутил про себя, нечем.

— В чём вам требуется помощь? — быть любезным с ней Родольфус счёл неправильным. Не с чего — и он не собирался создавать у неё иллюзию равного партнёрства.

— Садитесь, прошу вас! — промурлыкала она, указывая ему на один из стульев.

— Вы мне не ответили, — холодно откликнулся Родольфус, не двигаясь с места. — В чём вам нужна помощь?

— Видите ли, — с некоторым разочарованием поглядев на пустой стул, проговорила она, — у нас есть несколько сложных случаев… мы нуждаемся в легиллименте. В аврорате говорят, что у них теперь нет штатных, а Отдел Тайн забрасывает нас отписками! — пожаловалась она с возмущением. — Вы ведь сможете помочь? — проговорила она, сладко улыбнувшись — но эта сладость была хищной и холодной, словно зимнее болото.

— Зависит от случая, — чуть пожал Лестрейндж плечами. — Я могу узнать подробности?

— У нас есть несколько, — она запнулась, подыскивая слово, — подследственных, отказывающихся давать нам показания, — в её голосе зазвучало возмущение. — Они нам не называют имена — просто утверждают, что волшебники! У нас есть все основания предполагать, что это ложь, и они из магглов, обокравших…

Здесь Родольфус слушать перестал и очень аккуратно приступил к легиллименции, пытаясь отыскать в сознании собеседницы какую-нибудь информацию о медальоне, а заодно вложить в него мысль о том, что медальон следует носить постоянно. Он уже решил, что стребует с Дамблдора ту фальшивку — потому что он, конечно, мог трансфигурировать копию, но кто знает, на сколько её хватит. А лучший способ избежать подозрений в краже — скрыть сам её факт от обворованного.

Нужную ему информацию он нашёл довольно быстро: она словно бы лежала на поверхности и ждала его. Всё оказалось просто до банальности: Амбридж купила его где-то в Лютном года полтора назад.

Заинтересовало его другое.

Она думала о нём как о… живом. Или как об очень важной, драгоценной вещи, настолько особенной, что с ней можно разговаривать — как это, например, делают дети со своими игрушками. Но, однако, что нормально для детей, более чем странно для взрослого… нет — определённо, с этим медальоном не всё просто, и с ним стоит быть поосторожней. С другой стороны, эта дама носит же его на шее — и, похоже, носит постоянно и давно — и с ней, с виду, всё в порядке.

Или же не всё?

Может ли такое быть, что её явно фанатичная вера в справедливость и полезность этой драккловой комиссии — результат воздействия этой безделушки? Может быть, и так — хотя ведь в эту дичь верят многие, а медальон есть только у неё…

Впрочем, чтобы получить ответы, нужно, для начала, забрать медальон.

— Я вас понял, — оборвал очередную возмущённо-патетическую тираду Лестрейндж. — Они отказываются называть свои имена, они умеют сопротивляться веритасеруму, а в отсутствии Олливандера мы не можем узнать их по палочкам. Сколько их, вы говорите?

— Уже четверо! — она страшно возмутилась, на мгновение опять напомнив ему ту жабу из его детства. Чья она была? Странно — он не помнил. — И мы ничего не можем с ними сделать — хотя я уверена, что они воры!

— Посмотрим, что можно сделать, — пообещал Лестрейндж. — У меня не слишком много времени сегодня — сделаю, что успею, а закончим завтра.

— Конечно! — просияла Амбридж. — Как вам будет удобно, мистер Лестрейндж! — залебезила она. — Позвольте проводить вас в зал? Они ждут с утра, и, надеюсь, общество дементоров сделало их более сговорчивыми! — пошутила она — и отвратительно захихикала, а Родольфус вспомнил, почему когда-то не любил светские мероприятия.

— Ведите, — коротко велел он, раздумывая, что он будет сейчас делать. В принципе, сейчас, когда дементоров в Азкабане почти не осталось, особого вреда заключение там принести не могло — и, возможно, магглорождённым будет там даже спокойнее. С другой стороны, это сейчас их просто арестовывают — кто сказал, что, когда магглорождённые закончатся, Лорд не вздумает совсем от них избавиться? Они и так уже потеряли огромное количество волшебников — и, особенно, магглорождённых. А они ведь им понадобятся — позже. Но и рисковать ради них он готов не был…

Между тем, они вошли в небольшой зал заседаний — и Лестрейндж ощутил вполне искреннюю признательность к своей спутнице, когда та выпустила из палочки большого серебристого кота, вмиг увлёкшего за собой куда-то вверх, под потолок, дементоров. И позволил себе представить на секунду выражение, которое возникло бы на её лице, если бы он воспользовался своим способом, чтоб отогнать подальше этих тварей — Адским Пламенем. Потому что ему и прежде с огромным трудом удавалось сотворить Патронус — даже не телесный, а обычный — а уж после Азкабана он вообще утратил этот навык. Отец как-то говорил ему — давно, ещё когда Родольфус учился в школе — что мало кто из них, Лестрейнджей, мог творить Патронуса: кровь их слишком холодна для этого. Родольфуса тогда его слова разозлили, и он потратил массу времени на то, чтобы научиться этому, но, в конце концов, был вынужден сдаться. Тогда-то он и занялся экспериментами с огнём — сперва обычным, а потом и с Адским.

Да, пожалуй, здесь Мальсибер был бы более уместен — не имея подтверждения тому, Родольфус был уверен, что тот должен бы уметь творить телесного Патронуса. Интересно, Рабастан умеет это делать? Обнаружив ещё одну прореху в своих знаниях о брате, Родольфус раздражённо поморщился и махнул рукой:

— Приведите всех.

— Сразу? — промурлыкала Амбридж — и дала знак дементорам. — Вы посмотрите их всех?

— Ведите, — повторил он менее всего желая обсуждать с ней свои действия.

Ввели арестованных. Женщина и трое мужчин… один почти подросток. Совсем мальчик… надо же. И уже сопротивляется веритасеруму? Ну-ка, мальчик, поглядим…

— Начнём с мальчишки, — сказал Лестрейндж. — Пусть подойдёт.

— Это может быть небезопасно! — запротестовала Амбридж. — Они все должны быть прикованы!

— Мне спуститься самому? — с холодным недоумением поинтересовался Лестрейндж, доставая палочку.

— Что вы! — суетливо возразила Амбридж. — Но ведь это в самом деле…

— Я сказал — пусть подойдёт, — повторил Родольфус. — И, пожалуйста, немного тишины.

Амбридж с явной неохотой взмахнула палочкой. Один из дементоров, как показалось Лестрейнджу, с не меньшей неохотой оторвался от Патронуса и, спустившись вниз, отомкнул удерживающие парнишку на кресле железные наручники, а затем взял того за воротник и подтащил к Лестрейнджу. Это было неприятно — ощущать рядом с собою эту тварь — и Родольфус процедил сквозь зубы:

— Уберите стражника, — и когда тот отлетел подальше, приказал: — Смотри мне в глаза.

Парень предсказуемо зажмурился, Амбридж выхватила палочку и, наставив её на него, потребовала:

— Немедленно открой глаза!

— Вы мне мешаете, — отрезал Родольфус. Он бы с радостью прогнал её — но тогда он останется без Патронуса. Не сжигать же ему дементоров… а хотя зачем так сложно? — Отведите нас в какой-нибудь кабинет и оставьте наедине, — велел он.

— Это против правил! — с неожиданной твёрдостью возразила Амбридж. — Наша комиссия работает здесь — и я…

— А я работаю в отдельном кабинете, — отрезал Лестрейндж и поднялся. — Или ухожу — и разбирайтесь сами. И поверьте, — добавил он с усмешкой, — ни один легиллимент не будет работать рядом с дементорами.

Амбридж недовольно и обиженно поджала губы и задумалась — но потом сдалась и проговорила очень недовольно:

— Мы сейчас найдём вам кабинет. Следуйте за мной, пожалуйста. А ты, — она ткнула палочкой в парнишку, — пока сядь на место!

Кабинет Лестрейнджу она отыскала совсем рядом — маленький и невероятно пыльный. Впрочем, с этим она справилась всего парой заклинаний и, закончив, спросила слишком уж официально и, похоже, всё ещё обиженно:

— Это место вам подходит, мистер Лестрейндж?

— Да, вполне, — равнодушно отозвался тот, придвигая себе старый и на удивление тяжёлый стул. Впрочем, ссориться с владелицей кулона в его планы не входило, и поэтому он добавил: — Дементоры обладают сильным ментальным воздействием — в их присутствии работать сложно, да и результаты могут быть не совсем ожидаемыми.

— Разве так бывает с легиллименцией? — с подозрением спросила Амбридж. — Результаты могут быть недостоверны?

— Достоверными — но не теми, что хотелось, — возразил Родольфус. — Если тот, чьё сознание подвергается изучению, слишком впечатлителен, половину воспоминаний отыскать просто не получится — будут попадаться только те, что вызваны дементорами. Вам же ведь нужна полная картина?

— Да, конечно, — она вполне успокоилась и опять заулыбалась. — Я пришлю сейчас вам первого подозреваемого, — пообещала она — и, наконец, ушла, позволив Родольфусу первым делом уничтожить сладкий и тяжёлый запах её духов. И вдруг вспомнил, чем когда-то привлекла его Беллатрикс — если не считать, конечно же, происхождения и родительского сговора: она не душилась. Никогда. Нет, он был не против запаха духов — те, к примеру, что использовала Нарцисса Малфой, его ничуть не раздражали и, пожалуй, нравились — но вообще Родольфус недолюбливал любые излишества, включая и искусственные запахи.

Наконец, Амбридж привела мальчишку — и ушла, с демонстративно-недовольным вздохом закрыв за собой дверь. На редкость неприятная женщина.

— Сядь, — велел Родольфус, но мальчишка вздёрнул подбородок. — Сядь, — повторил Лестрейндж, бросив ему под колени заклинание и таким образом уронив на стул. — Смотри мне в глаза, — приказал он, и когда мальчишка предсказуемо зажмурился, бросил равнодушно: — Если хочешь, наложу Петрификус и отрежу тебе веки. Смотри мне в глаза.

Тот вздохнул поглубже — и послушался. Сколько в его взгляде было ненависти! Но чем-чем, а этим удивить Лестрейнджа было сложно, и он приступил к работе.

Отыскал он то, что нужно, почти сразу. Да, похоже, что магглорождённый… ладно — понадеемся, что пока что их не тронут. С Лордом никогда не знаешь, проверяет он тебя или дал обычное задание — будет глупо так попасться. Тем более, теперь, когда Лорд уверен в том, что Рабастан был с той магглянкой… Мерлин.

А ведь Лорд наверняка узнал и её имя. Должен был узнать! А если так…

Он отвлёкся и, оставив мальчишку в покое, некоторое время молча сидел, лихорадочно обдумывая то, что понял только что. Это был в стиле Лорда — ничего не показать и какое-то время просто наблюдать за своей жертвой. Ах, какой же ты кретин, Родольфус! Если бы узнать, знал ли Лорд её фамилию! Хотя как он мог не знать? Мерлин — нужно что-то… он ведь не поверит в совпадение. Точно не поверит — по крайней мере, если не подкинуть ему какое-нибудь убедительное объяснение.

В дверь настойчиво постучали, и Родольфус, сморгнув, крикнул:

— Входите! — и сказал вошедшей Амбридж: — У мальчишки нет отца. Вернее, — поправился он, — оный неизвестен. Я бы не рискнул утверждать наверняка, что тот не волшебник. Но решайте сами, — он пожал плечами и поднялся. — Мы продолжим завтра — я приду в четыре, — сообщил он ей и добавил, дабы пресечь возможные возражения: — Меня провожать не надо — я найду дорогу.