Recovery (джен)

Вера (Fides) — та вера, которая двигает горы. Посвящение себя чему-то или кому-то. Иметь решимость не отступать от обещаний и обязательств.

* * *

Джеймс Сириус улыбнулся, демонстрируя свои первые зубы, и радостно агукнул. Рон подкинул племянника ещё раз, а потом отдал его Джинни, настороженно наблюдавшей за игрой.

— Какой-то он сегодня слюнявый, — озадаченно сказал Рон и вытер руки о футболку.

Джинни закатила глаза:

— Господи, Рон, у него режутся зубы. Это нормально. Пора бы уже своих завести, чтобы не задавать дурацких вопросов.

Повисла пауза. Джинни смотрела на Гарри, а Рон успокаивающе положил руку на коленку Гермионы, которая сразу подобралась.

— Ох, а вы ещё не видели, какие мы обои поклеили в спальне? — Гарри громче, чем того требовал момент, попробовал исправить ситуацию.

— В другой раз посмотрим, — буркнул Рон. — Мы, пожалуй, пойдём.

Гермиона молча кивнула и направилась к камину. Джинни, пытаясь справиться с Джеймсом, сосредоточенно накручивающим себе на кулачок прядь её рыжих волос, в отчаянии произнесла:

— Гермиона, прости. Пожалуйста... Я не это хотела сказать. У вас всё получится.

Гермиона обернулась, передёрнула плечами, потом всё так же молча кинула горстку летучего пороха из баночки, стоящей на полке камина, и исчезла в изумрудном пламени. Рон торопливо попрощался с семейством Поттеров и поспешил за женой.

Всё было хорошо. Война с Волдемортом потихоньку оседала в воспоминаниях очевидцев, чтобы через сто, двести лет юные поколения волшебников прочитали о ней в Истории Магии, как о восстании гоблинов XV века. Сами Рон, Гермиона, Джинни и Гарри по молчаливому согласию договорились лишний раз не вспоминать все те события, которые поделили жизнь многих на "до" и "после". Интереса журналистов не всегда удавалось избежать, но ребята побыстрее хотели забыть то, что сделало их взрослыми слишком рано.

Гарри работал в Аврорате, Рон с Джорджем во "Всевозможных Волшебных Вредилках", Гермиона в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними, Джинни до рождения Джеймса Сириуса играла за "Холихедских гарпий". Казалось, жизнь наладилась, можно было вздохнуть полной грудью. Сыграли свадьбы, сначала Гарри с Джинни, а чуть позже и Рон с Гермионой. Поэтому известие о беременности Джинни воспринялось всеми как закономерное долгожданное событие. А вот Рон с Гермионой пока не собирались становиться родителями и на вопросы окружающих отвечали, что ещё успеют.

Правду знали лишь самые близкие. Сначала Гермиона не особо беспокоилась о том, что их бурная жизнь с Роном не приносит своих плодов. Потом она на всякий случай сходила в женскую консультацию, где ей дали понять, что всё в порядке и всему своё время. Гермиона успокоилась. Но ненадолго. Желание завести ребёнка стало преследовать её, и Рон, в конце концов, даже рассердился. Потом они, конечно, помирились, но настроение Гермионы часто скатывалось с бодрого в слезливое, особенно когда кто-то заводил рядом разговоры о маленьких детях.

Когда родился Джеймс Сириус Поттер, Гермиона решилась и прошла полное обследование в Мунго. Колдомедики пичкали её настойками, вводили в транс и долго и нудно расспрашивали о подробностях личной жизни. Гермиона махнула рукой на стыд и честно ответила на все вопросы. На последнем перед выпиской сеансе седой колдомедик в лимонном халате сказал Гермионе слова, которые никак не хотели укладываться в сознании:

— Мы сделали всё, что могли, миссис Уизли. С медицинской точки зрения вы абсолютно здоровы, ваши репродуктивные функции в полном порядке. Но... Я должен вам это сказать. Вы — волшебница, а в волшебном мире, увы, есть большая доля вероятности пожинать последствия воздействия Тёмных заклинаний. Я знаком с вашим прошлым. Ваша неспособность забеременеть — результат сильного заклятия.

— Круциатус? — деревянным голосом спросила Гермиона, невольно сжав шрам на руке, оставленный Беллатрисой Лестрейндж.

— Нет. Речь не о Непростительном. Последствия Круциатуса могут быть плачевны, все мы знаем, что стало с четой Лонгботтомов. Но в вашем случае это другое заклинание.

— Какое? — дрожащим голосом спросила Гермиона, чувствуя звон в ушах.

— Точно я не берусь сказать. Но это Тёмная Магия, способная оставить свой след. Возможно, зная природу происхождения вашего недуга, можно отыскать и противоядие, но иногда последствия таких заклинаний необратимы. Вы подвергались заклятию, после которого теряли сознание, чувствовали длительную боль?

Гермиона уставилась на целителя. Не может быть... Это было так давно. И мадам Помфри уверяла, что Гермиона полностью поправилась.

— Проклятие Долохова, — прошептала Гермиона и расплакалась.

Тогда, на пятом курсе, когда Гарри с друзьями попал в ловушку в Отделе Тайн, Антонин Долохов полоснул Гермиону в грудь языком пурпурного пламени из своей палочки. Гермиона потеряла сознание, но пульс у неё был. Кровотечения или видимых травм не обнаружилось, и мадам Помфри после, озабоченно приговаривая: "...тут есть над чем поработать", переживала, что нанесены именно внутренние повреждения. Проклятие Долохова не описывалось ни в одном справочнике, что и не удивительно. Книги по Тёмной Магии вообще были надёжно спрятаны в Запретной секции библиотеки Хогвартса. Однако мадам Помфри тогда сказала, что Гермионе повезло. Заклинание немоты, которое наслала на Долохова сама Гермиона, ослабило действие Тёмного заклинания. По-видимому, предполагала мадам Помфри, в полном объёме оно привело бы к летальному исходу.

Сейчас, заново вспоминая те события, Гермиона не была уверена, что ей повезло. Неужели это правда?

Рон всячески её поддерживал и уверял, что колдомедики могут и ошибаться.

— Ты же поправилась, Гермиона! Я же чувствую, что у тебя внутри всё в порядке, — говорил Рон и прикладывал свою огромную ладонь к её животу. Гермиона вымученно улыбалась, но всё чаще плакала ночью в подушку. Это так несправедливо! Они опасались последствий Круциатуса Беллатрисы, а всё оказалось ещё хуже.

Ей приходилось прилагать много усилий, чтобы выглядеть счастливой при виде племянника. Она прижимала его к себе, укачивала, а внутри всё просто разрывалось от горя. Это не её ребёнок. Он такой тёплый, родной, пахнет молоком... Но это не её сын.

Сегодня они решились рассказать о вердикте колдомедиков Гарри с Джинни. Но не успели. Сначала Гарри хлопотал с чаем, потом Рон играл с Джеймсом, а потом Джинни неосторожно задела Гермиону за живое, и разговора не получилось. Получилось только вновь плакать в подушку до тех пор, пока Рон силком не заставил выпить зелье снов без сновидений.

F.

— За что ты отшлёпала вчера полотенцем Живоглота? — серьёзно глядя в глаза Молли, спросил Дамблдор, прежде чем войти в кухню.

— Ох, Альбус! Ну что за дурацкие проверки каждый раз! — раздражённо сказала Молли и добавила более спокойно: — За то, что он загнал гнома на яблоню. Всё? Теперь ты, наконец, зайдёшь?

— Нет, теперь ты меня должна спросить.

— Хорошо-хорошо. Кто должен прибыть в Нору завтра?

— Гарри Поттер.

— Альбус, у меня столько дел, проходи, я убедилась, что это ты.

— И всё же опрометчиво было бы пускать в Нору проходимца под моей личиной, — ответил Дамблдор и переступил порог.

Молли машинально вытерла несуществующую пыль со стола, поставила на стол тарелку и налила Дамблдору густого лукового супа.

— Есть будешь?

— Ну, чтобы не вызывать твоего раздражения, я не должен признаваться, что уже обедал. Но с удовольствием отведаю этот превосходный суп. Ты изумительно готовишь.

Молли хмыкнула, добавила к супу чашку с гренками и села напротив Дамблдора, подперев щёку.

— Столько неудобств с этими повышенными мерами безопасности, правда? — спросил Дамблдор, уплетая суп.

— А куда деваться? Время сейчас такое... — неопределённо ответила Молли.

Дамблдор отложил ложку и внимательно посмотрел на Молли.

— Молли, я хочу спросить тебя ещё раз. Ты уверена, что всё это тебе по силам? Ты можешь отказаться. Вы чистокровная семья, вас не коснётся режим Волдеморта, если он наберёт силу.

— Да мы первые в очереди предателей крови, зачем начинать в сотый раз этот пустой разговор?

— Молли, я должен поговорить. Принимая под свою крышу Гарри, ты здорово рискуешь. Подумай. Вы не участвовали с Артуром в первой войне, ты не знаешь, что это такое — быть всё время в опасности.

— Шутишь? Ты предлагаешь мне отойти в сторону и мирно вязать носки? После того, как мы целый год провели на Гриммо? После смерти Гидеона и Фабиана?

— Молли... Может так случиться, что кто-то из твоей семьи погибнет и в этот раз. Я не гарантирую полную безопасность.

Молли ненадолго задумалась, подбирая слова.

— Послушай, Альбус. Тёмные времена пройдут, рано или поздно. Как ты думаешь, как я буду себя чувствовать, укрывшись от войны где-нибудь в поместье Мюриэль? Я могу спрятать свою семью, наложить заклинание оцепенения на Артура и всех моих сыновей, укрою их от беды. Но как я потом посмотрю им в глаза? Надеюсь, никто не погибнет. А если... Если вдруг... Я даже думать про это не хочу! Но мы с Артуром сделали свой выбор.

Глаза Дамблдора заблестели.

— Спасибо. Спасибо за вашу веру. К сожалению, я не могу гарантировать безопасность всем, кто оказывается рядом со мной. Но... Это война, Молли.

Молли сосредоточенно крутила чайную ложку в руках, а Дамблдор смотрел в окно. Наконец, он поднялся из-за стола и сказал на прощание:

— Значит, завтра утром я приведу сюда Гарри. Благодарю тебя за суп, Молли. Передавай Артуру привет.

Он уже взялся за ручку двери, потом обернулся.

— Береги себя, Молли...

Молли ничего не ответила, закрыла за Дамблдором дверь и направилась в чулан, чтобы достать пару подушек. Увеличивающееся в последнее время количество гостей Норы добавило новых забот. Всех разместить, убедиться, что и Гермиона, и Флёр расположились с удобствами. А теперь ещё прибудет Гарри. Надо достать ему подушку, потому что в комнате Рона старая совсем свалялась.

Молли распахнула чулан, подсвечивая себе волшебной палочкой, и почувствовала, что земля уходит из-под ног. На пороге лежал окровавленный Артур. Очки повисли на одной дужке на бескровном лице, а под правым боком растеклась огромная лужа крови.

Молли вскрикнула. Вместо Артура на полу лежал раненый Билл с обезображенным лицом...

— Господи, откуда у нас взялся боггарт, — вслух прошептала Молли, пытаясь удержать палочку в дрожащей руке.

Хлоп! На месте Билла лежит Чарли в страшных ожогах. Почерневшие руки тянутся к Молли...

Джордж без сознания. Голова обмотана окровавленной тряпкой...

Фред со спокойной улыбкой на лице...

Рон, худой и истощённый, со странным кулоном на шее...

Джинни, с широко распахнутыми глазами, в которых смерть запечатала удивление...

— Да что же это такое! — сердито сказала Молли и попыталась отогнать волну ужаса, липкой змеёй добравшегося до самого сердца.

На месте Джинни лежит Дамблдор, торжественный в своём спокойствии. Его уста открываются, и Молли слышит как наяву: "Ещё не поздно отказаться, Молли..."

Молли моргает в секундном замешательстве. На полу в чулане лежит Гарри. Он свернулся калачиком, словно маленький ребёнок во сне, но Молли понимает, что Гарри именно мёртвый...

Молли представила, как в запущенном саду Норы расставлены столы, за которыми сидит вся её большая семья. Мельком она увидела сыновей с жёнами и много маленьких детей, бегающих вокруг взрослых. Детский смех помог Молли собраться.

— Ридикулус! — разнёсся её уверенный голос.

Раздался оглушительный хлопок, словно в чулане подорвалась одна из петард близнецов. На пороге больше никого не было. Боггарт исчез.

— Вот и славно, — пробормотала Молли, вытирая пот со лба. — Чёрта с два. Всё будет хорошо.