Из России с Малфоем (джен)

Когда внушающие страх заморские гости убрались обратно, Люся, до того молча возившаяся на кухне, подошла к Серёге и непривычно серьёзно сказала:

— Ну, муженёк дорогой, а вот теперь поговорим.

— Это ещё на хрена? — возмутился до сих пор не опомнившийся от всех своих злоключений Серёга.

— Я тебе вот что скажу: ещё раз нажрёшься или бить меня полезешь — выгоню к чёртовой матери, — твёрдо сказала женщина.

— Чо? — обалдел Серёга. — Ах ты су...

Изо рта его вдруг полезли огромные мыльные пузыри, и он, не завершив начатого ругательства, с ужасом замахал руками.

Люся смотрела на это с каким-то новым, прежде незнакомым ни ей, ни самому Серёге любопытством. А когда пузыри исчезли, усмехнулась:

— И то правда: зачем ты мне сдался? Пьёшь, дерёшься да только и умеешь, что матюгами поливать.

— А ты кому ваще нужна, — зло сказал Серёга, — дура набитая, да ещё и страшнее атомной войны!

От мата он благоразумно решил воздержаться.

— Не нужна, значит, — сказала Люся, тяжело на него поглядев. — А вали-ка ты отседова, — она взяла в руки сковородку. — Толку от тебя не будет — что от пьющего, что нет... Вали.

— Сама вали, коли охота! — возмутился такому предложению Серега.

— Чего это ради? — Люся упёрла свободную руку в бок. — Квартира моя, забыл? До брака полученная, от бабки моей! — добавила она победно.

— Да я тебя... — начал было Серега, но тут же прижал руку ко рту, откуда опять полезли радужные мыльные пузыри.

Он попытался было привычно замахнуться на жену — но вместо этого врезал самому себе по физиономии.

— Гипнотизёры они, что ли, — Люся удивлённо засмеялась. — Так тебе и надо, алкашу, — сказала она мстительно. — Я вот месяца не прожила с другим — так хоть увидела, какими мужья бывают нормальные. И терпеть тебя больше не буду.

— Все вы, бабы, су...ровые! — быстро поправился Серега и в расстроенных чувствах пошёл в комнату, где в шкафу — он сам видел! — остался недопитый «Рояль». Он протянул к заветной бутылке дрожащую руку — и услышал:

— Ну что, мужик, собирайся. Мы уж тебя заждались! — и из стены высунулась глумливо ухмыляющаяся чертячья рожа.

Чёрт радостно подмигнул Серёге и поманил его к себе поросшей чёрной шерстью рукой... или лапой? На его скрюченных узких пальцах были длинные острые когти, почти такие же чёрные и, похоже, очень грязные.

— Люська!!! — дурным голосом заорал Серега. — Вызывай ментов! Или попа зови! Скорее!

Люся торопливо вошла в комнату — всё с той же верной сковородкой в руках — и увидела мужа, отчаянно отмахивающегося руками от бутылки спирта.

— Ага, прямо щаз и побежала, — довольно покивала она. — Чо, заговорили они тебя от бутылки?

— Убери её отсюда! — жалобно попросил Серега. — Выброси куда подальше!

— Выбрасывать-то зачем? — Люся взяла бутылку и засунула её обратно в шкаф. — Пригодится ещё, — сказала она решительно. — Пускай и початая. А ты не трожь, — Люся закрыла шкаф и победно посмотрела на Серёгу.

— Да ни в жисть! — абсолютно искренне пообещал тот. — Слышь, Люсь, — заискивающе сказал он, — я вот тут вам подарки же привёз — так и не отдал с этими-то делами... Дак давай за спи... детьми сходим, да и поглядите все вместе-то?

— Какие подарки? — обалдело уставилась она на него. — Чего это вдруг?

— Дак как? Положено же! — ответил Серега. Какие там ему вручили подарки — он и сам не знал. Дай бог, чтоб не фуфло какое! А то и с женой не помиришься…

— Чего? — на лице Люси отразилось подозрение. — А ну, покажь! — потребовала она.

— Дак вот, — засуетился Серега, — куда я их запихал-то... А вот! — он торжественно достал из кладовки, избавленной от всякого хлама, гору ярких фирменных пакетов. — Гляди! — со скромной гордостью охотника, только что самолично добывшего мамонта, предложил он.

— Чего это тут? — с ещё большим подозрением спросила Люся — и заглянула в один пакет.

Первыми ей на глаза попались детские курточки — и Люся ахнула от восхищения.

— Господи, красота-то какая! И нарядно, и сшито как! Не то, что у нас — швы сикось-накось да нитки торчат! Да надо ж примерить!

— Ага! — радостно сказал Серёга, чувствуя почему-то вполне искреннюю гордость.

Женщина торопливо положила курточки обратно в пакеты и полезла в другой — поменьше.

— Это чо? — обомлела она, разворачивая неожиданно тяжёлый шёлковый платок, переливающийся всеми оттенками алого.

— Платок, — дал довольно очевидный ответ Серёга. — Тебе, — добавил он неожиданно застенчиво.

— Дак он же... — Люся осторожно погладила пальцами плотный шёлк. — Он дорогущий, поди?

— А то, — радостно сказал Серёга — но, сообразив, что ляпнул что-то не то, поправился: — Так ты ж заслужила! Красотища же? — спросил он почти заискивающе.

— Красотища, — согласилась Люся, заворожённо глядя на платок, — надо убрать обратно, на первое сентября надену, как Пашку поведём в школу. А там чего? — она достала два таких же пакета и вынула оттуда ещё два платка — нежно-голубой и бело-жёлтый. — Это что же ... и Надьке купил, и маме?

— Ага, — закивал Серёга, по правде, вообще о тёще позабывший. Это ж как удачно вышло! — Ты себе любой возьми, — добавил он щедро. — Какой больше нравится.

— Дак красный же, — радостно сказала Люся, — мне как раз будет, а Надьке голубенький, а маме жёлтый с белым. А там чо?

Она полезла в остальные пакеты. — Это же Пашке ремень? — удивлённо спросила она. — Дак здоровый какой, на вырост, что ли?

— Угу, — ну а кому это ещё могло быть? Никому у них ремни больше нужны не были. — Пашке. А то. Глянь, качество какое! — сказал он с таким видом, словно это самое качество обеспечил собственными руками.

— Ну, а шоколадки-то чо купил? — удивилась Люся, открывая следующий пакет. — У нас тут тоже есть. Вон, вчера "Сникерсы" купила. А это... — ей на глаза попался последний пакет, из которого женщина извлекла две коробочки с духами. — Господи...

Она вдруг тихо заплакала, прижимая к груди флакончик "Опиума".

— Ты чего? — перепугался Серёга. Нет, он не однажды видел жену плачущей — но тогда всегда был повод. А теперь? — Ты это... чего это? — он помялся и, подойдя, неловко тронул её за плечо.

— Я ж их только на картинке и видела, — Люся вытерла глаза, — Танька журнал какой-то на работу приносила. А про эти, — она кивнула на второй флакончик, — я и не слышала никогда. Вот спасибо-то тебе! А чо мы сидим-то? — спохватилась она. — Собирайся давай! Пойдём за Пашкой с Надькой, да маму позовём — и подарки смотреть, и ремонт! Пусть хоть порадуются!

— Так я что — я ж готов! — на радостях Серёга даже не стал привычно возмущаться грядущим визитом тёщи — может, потому, что впервые в жизни ощущал себя почти героем.

Люся заметалась по квартире, ища, во что бы сложить пакеты с подарками — тащить их в руках она вполне резонно опасалась. Наконец, отыскав объёмную клетчатую сумку, она осторожно уложила туда все пакеты и скомандовала:

— Чо стоишь? Оденься поприличнее да пошли! — и сама бросилась переодеваться — не идти же по улице в домашнем халате!

Да куда приличнее-то? Серёга оглядел себя: штаны и рубаха чистые... чего ещё надо-то? Но на всякий случай открыл шкаф — даже не заметив, что дверца больше не болтается — и обалдело уставился на два костюма, пять рубашек и... два галстука, аккуратно развешанных на вешалках.

— Серый костюм доставай, — потребовала Люся, — он новенький совсем. И рубашку белую!

Серёга даже спорить не стал и послушно переоделся — и уставился в невесть откуда взявшееся на внутренней стороне дверцы шкафа большое, в рост, зеркало. И обалдел от собственного отражения. Даже галстук взял, решительно выбрав между синим и тёмно-бордовым первый — только вот, завязывая, запутался и в отчаянии позвал:

— Люся! Люсь, поди-ка!

— Чего тебе? — спросила Люся, выглянув из прихожей.

— Галстук, бл... — он вовремя проглотил окончание слова и повторил: — Галстук, говорю! Как его вязать-то?

— А ты чо, забыл, как в пионерах галстук завязывал? — фыркнула Люся, — дай сюда!

Она повязала ему галстук и сказала:

— Хорош копаться, пошли уже!

— Дак там по-другому же! — попытался оправдаться Серёга, но махнул рукой. Чего уж — опростоволосился. Галстук. Ишь... — Пошли, чо, — буркнул он, ещё раз оглядывая себя в зеркало. А хорош...

— Хорош, хорош, — словно услышала его мысли Люся, — красавЕц! — и, открыв новенькую железную дверь, предмет её нешуточной гордости, величаво выплыла в подъезд.

Навстречу новой жизни — где не будет мужа-алкоголика, пропивающего всё, что заработает, где ей не придется горбатиться на двух работах, чтобы прокормить семью, где можно не сидеть неделями на одной картошке с капустой...

Навстречу счастью.