Похоронное агентство "Поттер и Сыновья" (гет)

«Долорес Амбридж

1954-2017»

Вечернее солнце золотит её волосы, сбегающие с подушки на простыню. Гарри перебирает гладкие пряди, зарывается в них носом, целует Луну везде, куда попадают губы: за ухом, в висок, в пробор, в нежный переход затылка в шею. Не насытиться. Столько времени, упущенного в никуда! Целая жизнь, прожитая как-то не так, неловко и неправильно. И дело не в Джин.

Дело уже лет десять как не в ней. Дело в нём самом, слепом, эгоистичном придурке, при малейшей возможности сбегающем в подвал. Работать. Делать то, о чём нормальные люди стараются не задумываться до конца: своего или чужого.

Дело в самом Гарри, который не видел Луну до того самого момента, как она подняла на него взгляд после похорон. Он рос рядом с ней, жил рядом с ней, дышал рядом с ней, но не видел. Нужно было напиться в дым, почти в одиночку вылакав бутылку, принесённую вроде как в знак примирения. Снейп гонял лёд по стакану, наблюдая и не препятствуя. Манипулятор. Психотерапевт, чёрт бы его побрал. Выпотрошил Гарри без скальпеля и усилий, а затем резюмировал:

— Вся жизнь — это либо сделка, либо расчёт. Чувства, секс, отношения, брак, привязанность. Если ты этого не понял — значит, из пелёнок выбраться так и не удалось. Советую поторопиться, пока ты ещё в состоянии передвигаться без помощи трости и можешь что-то предложить ей взамен.

И вот, спустя три недели после похорон Джин, Гарри оказался здесь. Очень хотелось прибавить «наконец-то» и «дошло» — в разных сочетаниях. Луна повернула голову, опёрлась подбородком о костяшки и спросила:

— Над кем ты работаешь?

— Неожиданный вопрос, — честно ответил Гарри, ожидавший чего-то вроде «почему сейчас?». — Женщина, немного за шестьдесят. Печальная история. Жила одна, за обедом подавилась брокколи, приготовленной на пару. Задохнулась, а здоровое питание, скандинавская ходьба и японский массаж лица не помогли. Тело нашли через пару дней.

— По запаху? — с пониманием дела уточнила Луна. — Много же у тебя работы, неделя была тёплой.

— А кошки — голодными.

— Фу. Я не хотела этого знать. Честно, Гарри, тебе нужно чаще выходить из дома и общаться с людьми. С живыми и желательно не пребывающими в трауре. Хотя, по сравнению даже с прошлым месяцем, ты делаешь успехи. Северус постарался?

— А?

Судя по смешливым морщинкам в уголках её глаз, прикинуться дурачком не вышло. Гарри устроился поудобнее, понимая, что сбежать не получится. Ни от разговора, ни из постели. Луна выпростала руку из-под одеяла и обняла его за пояс, утыкаясь носом в бок. Её дыхание защекотало живот, шевеля волоски, а из-под упавших на лицо прядей глянули привычно внимательные глаза.

— Я понял, когда увидел тебя с колокольчиками. Как пелена спала. Понимаешь, никогда раньше... Я не думал, что такое возможно. Между нами. Ты просто всегда была рядом, а у меня сперва была Джин, а потом всё заслонила работа.

— И дети. Ты отдал им всё, что не досталось бизнесу. Клеил поделки для Лили, когда она была в начальной школе; ругался в приёмной комиссии насчёт затерявшегося аттестата Альбуса... Джеймс тебя боготворит, знаешь ли. Я смотрела на своего отца так же. Это очень многого стоит.

...И отца Луны они тоже хоронили вместе. Седобородый чудак, к облегчению Гарри, на его стол не попал, выбрав кремацию. Из той поездки к Большому Каньону, где было завещано развеять прах, получилось целое приключение, о котором Луна до сих пор вспоминает с улыбкой. Пусть Гарри и не хочет вспоминать ночь, проведённую в заглохшей машине, когда они замёрзли до того, что чуть не околели.

— Спасибо. Спасибо за всё, — шептал он, сгребая тонкое тело женщины в объятия. От Луны пахло лавандой и свежестью, пронзительно-серые глаза в сумерках наливались синевой, и Гарри мерещилось, что он бредёт по полю колокольчиков, пьяный от счастья.

Вернувшись домой к полудню (похороны одинокой кошатницы назначены на четыре часа), он замечает незнакомую фигуру в палисаднике Снейпа. Женщина немолода, сосредоточена и не выказывает никаких признаков беспокойства, когда Гарри переходит через улицу и, почти перегнувшись через низкий заборчик, окликает её:

— День добрый. Я из дома напротив. Гарри Поттер. Вы гостите у Снейпа?

— Мм-м... — Женщина застывает, прижав к груди руки в садовых перчатках. Земля с них отпечатывается на рабочем фартуке, слишком большом для неё, а лопатка почти упирается в острый подбородок. — Минерва. Макгонагалл.

Не знала, что произнести первым — имя или фамилию, догадывается Гарри. Такие проблемы свойственны умственно отсталым и трудоголикам, выбившимся в начальство. Учитывая специфику работы Снейпа, вероятны оба варианта.

— Приятно познакомится, — улыбается Гарри. — Гортензии? Замечательный выбор для этого времени года. А вы не думали посадить астры? Они цветут с конца лета и до середины осени, так клумба не будет пустовать ещё пару месяцев.

Новая знакомая не успевает ответить, как дверь распахивается и на крыльце появляется хозяин, хотя сперва Гарри готов признать в нём кого угодно, но не холодную язву Снейпа. Кажется, Поттер снова не вовремя. Влажные волосы и босые ноги соседа говорят сами за себя, как и то, что халат явно набросили на голое тело. Вот это знание Гарри с удовольствием выкинул бы из головы тотчас же, но Снейп прислонился к косяку, вытянул из кармана сигарету и зажигалку и, ухмыльнувшись особенно развязно, закурил.

— Познакомились? Минерва — Гарри. Гарри — Минерва. Она будет жить у меня следующие пару месяцев, пока её психическое состояние не стабилизируется. О, ничего опасного, — почти ласково заверил Снейп. — Всего-то запретительный ордер по отношению к бывшему мужу.

— Удивительно.

Жалкая попытка поддержать разговор увяла на корню. Гарри с тоской глянул в разворошённую и перекопанную клумбу соседа, где теперь пестрела зеленью высаженная рассада. Ей-то не грозило зачахнуть от шока.

— Мы с Минервой работали вместе. Я проходил практику в психиатрическом отделении, Минерва была старшим администратором больницы. Очень напряжённая работа плюс внезапно вскрывшаяся измена со стороны мужа повлекли расстройства поведения и проблемы с контролем гнева. Лекарственная терапия сняла некоторые симптомы, однако развилась социальная дезадаптация. Со временем пройдёт.

— И сколько?.. Впрочем, это не моё дело. Вижу, вы прекрасно проводите время.

Гарри не успевает договорить, как понимает — попал. Влип по самые уши, и сейчас кровожадно усмехающийся Снейп эти уши ему откусит. Вон как рот в улыбке перекосило, чуть сигарета не выпала.

— Минерва, меня когда-нибудь привлекали женщины? — Голос у Снейпа словно мёд и цикута.

— Только сумасшедшие, Северус, — внезапно отмирает ненормальная в палисаднике. — Гораздо более сумасшедшие, чем я. И можешь позвать молодого человека, пусть выбирается из спальни, суфле уже должно было подняться. Вы оба, наверно, голодные, как волки зимой.

— Скорее как кролики. Весной. Хорошего дня, Гарри. Попросил бы передать привет Луне, но, вижу, ты только что от неё.

Снейп исчезает в доме, махнув на прощанье полой халата. Гарри продолжает таращиться на приоткрытую дверь как на портал в другое измерение, где всё это время творилось неизвестно что, а он, живущий в тридцати метрах, даже не подозревал. Бывает же.

— Он думает, что я могу сорваться. Ну, из-за парня в доме, поэтому и провоцирует, чтобы знать мои пределы, — доверительно сообщает Минерва, стоя на коленях и приминая ладонями землю вокруг высаженного цветка. — Это из-за мужа. Представляете, он изменял мне дольше, чем длился наш брак. С проклятым другом детства, которому я пекла бисквит на День рожденья. Представляете? Но Эд совершенно не похож на подонка и блондина.

— Эд? — тупо переспрашивает Гарри, косясь на часы. Прошло всего пять минут с того момента, как он вышел из машины, но ощущение такое, будто по мозгам проехался асфальтоукладчик. — И давно они со Снейпом?..

— Достаточно, чтобы ругаться из-за чистых носков.

М-да, думает Гарри, напряжёнными пальцами взбивая волосы вокруг головы лежащей в гробу Долорес. Вот это фокус, текут его мысли дальше, пока он поправляет пуговицы розового пиджака и ворот светло-розовой блузы, добиваясь идеальной симметрии. Тщательно загримированные руки на всякий случай прикрыты цветами, чтобы дополнительно отвлечь внимание от кошачьих укусов. Пришедших проститься с Амбридж немного, несмотря на это, Гарри привык держать марку на высоте.

Он проводит церемонию, украдкой бросая взгляды в окно. В доме напротив загорается свет: одно окно наверху, два — внизу. Вероятно, гостиная и какая-нибудь комната. Спальня там. Так, про спальню думать не надо, вообще. Не потому, что там — неожиданно озабоченный вопросами секса Снейп. Конечно же нет. Гарри недавно вернулся от Луны, и они прекрасно провели время. Несколько раз, что в его возрасте и с учётом долгого (он сам не мог себе признаться, насколько долгого) перерыва значило, что вопрос не встанет ещё какое-то время.

Не встанет. Вопрос.

Гарри хочется схватиться за голову и проораться. Хорошенько так. Чтобы в ушах зазвенело. Но вместо этого он дожидается конца церемонии и перепоручает Джеймсу все окончательные хлопоты. Сын широко улыбается, польщённый доверием, и Гарри проглатывает чувство вины вместе с первым глотком бурбона.

— Неотравленный, — демонстрирует он початую бутылку Снейпу. — Подарок конкурентов, так что надо было проверить перед тем, как предлагать тебе. Позволишь?

— Заходи. Думал, после сегодняшнего желание отравить меня будет невыносимым.

Похоже, бурбон и честность — два кита, на которых держится шаткий мир, установившийся со смертью Джин. Геометрия утверждает, что для стабильности необходимо три точки, но с последней опорой возникли проблемы, и приходится опасно балансировать на двух.

— Я привык к тому, что ты не похож на людей из моего круга общения. Что ты вообще ни на кого не похож. Да, я несколько удивился, но...

— Несколько? Ты бы видел свою физиономию. Посмотрев на неё, Нобелевский комитет отдал бы премию рыбке гуппи.

— Как есть, умнее не стану. — Гарри разводит руками, устраиваясь на высоком стуле. — Как Минерва?

— Сейчас, наверное, уже спит. Или смотрит какое-нибудь шоу по телевизору.

— Разве женщины не предпочитают мелодрамы и мыльные оперы?

Снейп смерил его уничижительным взглядом и плеснул в шот, где уже переливался лёд, бурбона.

— Если бы она смотрела сериал, стены сотрясались бы от рыданий. Ты бы услышал ещё на пороге.

— Её муж — подонок.

— Потому что гей?

— Эй, я ни разу не давал тебе повода так обвинять меня в нетерпимости к кому бы то ни было. Мне случалось хоронить разных людей. Цвет кожи, разрез глаз, вероисповедание, судимости, половая принадлежность и сексуальные предпочтения... На столе все грани стираются. Это становится неважным. Тебя, как и любого человека, не определяет то, с кем ты спишь. Не определяет, где, каким образом и с какой частотой. Беда только в одном: людей это никогда не перестанет волновать. Хотя важны только взятые обязательства и то, как ты их выполняешь. А этого мудака я назвал подонком потому, что он и есть подонок. Он обманывал и предавал свою жену, которой клялся в верности. Он её не любил  — по крайней мере, в том смысле, которого требует брак. И не думаю, что тот, второй, был особенно счастлив все эти годы. Просто потому, что всегда был вторым.

— Человек нравственно свободен, если он судит о мире и других людях с бескомпромиссной искренностью*, — задумчиво проговорил Снейп, запуская длинные пальцы в стакан, чтобы выудить льдинку, лежащую на самом верху прозрачной пирамиды. — Значит, ты не изменял Джин?

Конечно, можно было бы взвиться с воплем, мол, какое отношение к разговору имеют его интимные отношения с покойной женой. Гарри, прищурившись, окинул взглядом фигуру собеседника напротив. Свет над раковиной, холодный и голубоватый, выхватывал прямую линию спины, тяжёлые пряди волос, напряжённые предплечья, на которые Снейп опирался, сцепив пальцы на поблёскивающем гранями стакане.

— Нет, ни разу за всё время, как мы встречались и жили вместе, — твёрдо ответил Гарри, не отводя взгляд. — Ни разу, пока я боролся за наш брак. Потом Джин обо всём знала и не возражала. Как и я. Если ты думаешь хоть слово проронить в адрес Луны, не советую. Держать год или сколько там нужно траура я уже не стану. Хватит оплакивать то, что давно закончилось.

— За разумный подход, — кивает Снейп, отпивая бурбон.

— Мы взрослые люди.

— Смешно. Мне до сих пор кажется, что где-то в старших классах я свернул не туда и система начала сбоить. И что можно каким-то образом вернуться к базовым настройкам. Обнулиться.

— И ты бы выбрал другую жизнь? Семью, жену, детей? Стал бы, как я?

— Избави Боже от такого кошмара, — морщится он. — Меня полностью устраивает моя жизнь, мой дом, моя работа и мой любовник.

— Эд, да? Не сверкай так глазами, Минерва немного... проговорилась. Это же хорошо, что она доброжелательна к нему, верно? Хорошая динамика и всё такое. Улучшает прогноз заболевания или как там это у вас называется?

Взгляд, адресованный ему Снейпом, кажется бездонным и совершенно нечитаемым. Настолько странным, что Гарри давится неловкими фразами и, пробурчав что-то про заклинателей змей, замолкает, уткнувшись носом в стакан. Пошло оно всё, он не обязан поддерживать разговор о внезапно обнаруженной личной жизни соседа, если тот не собирается реагировать на вопросы. Поэтому прозвучавшее через минуту предложение застаёт Гарри врасплох.

— Ты не возражаешь, если я представлю вас друг другу?

В негромком голосе слышны нотки неуверенности и... застенчивости, что ли. Гарри поспешно наливает себе ещё бурбона, щедро, на половину стакана, не стесняясь того, что Снейп может про него подумать.

— Я польщён. Правда. Только не представляю, когда это может получиться.

— Сейчас, — улыбается Снейп, легко поднимаясь со стула и нависая над хлебнувшим ещё бурбона Гарри. — Эд наверняка в библиотеке, засел в кресле с блокнотом и книгами. Пытаюсь отучить его от доисторических методов, научить пользоваться базами данных и облаком, но сражение, видимо, обречено на провал. Кто бы мог подумать.

Он исчезает на лестнице, двигаясь по деревянным ступеням практически бесшумно. Через минуту раздаётся шорох наверху, звук падения чего-то (вероятно, книги) на пол, смех и недовольные возгласы. В стакане остаётся только лёд, и Гарри, будто очнувшись, поднимается со стула, чтобы найти ещё один. Знакомство лучше скрепить выпивкой. Сразу же.

Сдвоенный звук шагов застаёт его уже за столом, когда он разливает равные порции бурбона в три красиво стоящих стакана, расположением напоминающих ирландский трилистник. Гарри осторожно, стараясь не греметь стеклом, ставит бутылку на барную стойку и поднимает взгляд, искренне готовый улыбнуться партнёру Снейпа до ушей и, если потребуется, застегнуть улыбку на затылке.

Приветствие и дежурная улыбка буксуют где-то между мозгом и губами, пока последние на автомате выговаривают привычное в непривычной обстановке:

— Тедди?

Крестник бледнеет, закусывает губу и — Гарри видит — делает шаг назад, но Снейп переплетает руки на его талии и всем телом подталкивает Тедди к столу. Тот перестаёт упираться уже через секунду и принимает из рук любовника выпивку. Кажется, тут нужен не жалкий стакан, а бутылка. На каждого.

— Истина приведёт вас к свободе. Но сперва она приведёт вас в бешенство, — провозглашает Снейп и опрокидывает в себя бурбон. Гарри едва притрагивается, как и Тедди, замерший, как кролик перед удавом, но Снейп замечает: — До дна, оба. Так будет честно. Умницы, а теперь я вас ненадолго оставлю. Судя по тому, что я услышал наверху, Минерва переключила-таки на канал с сериалами. То, что он на испанском, её не остановило.

Он одной ногой ступает на лестницу и через плечо бросает:

— До тех пор, пока ты, Гарри, будешь обращаться к Эду по детскому имени, как к несмышлёному ребёнку, разговора у вас не выйдет. И оставьте мне хотя бы порцию бурбона.

На кухне воцаряется мёртвая тишина, нарушаемая только далёкими рыданиями и шагами на втором этаже. Гарри тупо рассматривает узор прожилок на столешнице, размышляя, настоящий это мрамор или фантазия на его тему.

— Очень сложно оказаться не тем, кем тебя считают, — негромко произносит... Эд, приставляя пустые стаканы друг к другу, чтобы вновь наполнить. На зелёной поверхности (мрамор, решает Гарри) снова образуется трилистник, быстро наполняющийся бурбоном.

— Это ты сообщил Снейпу о том, что Джин погибла, верно?

Крестник кивает, а Гарри не знает, что сказать. Нужно что-то одобряющее. Успокаивающее. Нужно сказать, что всё нормально, что он понимает, что у Тед... Эда своя голова на плечах есть, но на ум приходят только новые вопросы.

— И то, как мы с ней ссорились по поводу цвета забора?

Вновь кивок и взгляд из-под насупленных бровей. Он готов обороняться, с грустью отмечает Гарри. Он собирается защищаться от... меня. От человека, который учил его кататься на велосипеде. Понимание того, что Эд, сирота, выросший в их с Джин доме, лучший друг Джеймса и Ала и первая любовь Лили, готов к скандалу и обвинениям, вытрясает из Гарри последние остатки неуверенности. Сейчас нельзя медлить.

— Ты счастлив? Потому что на самом деле меня волнует только это.

— Да, Гарри, — мгновенно отвечает он, пока на тонких губах медленно расцветает робкая улыбка. — Я счастлив. И не верю, что тебя волнует только это.

— Я был не совсем честен, — признаётся Гарри и быстро добавляет, чтобы разбить возникшее напряжение: — Можно мне называть тебя Тедди, как обычно, а то я себя чувствую не в своей тарелке.

Они смеются на полутёмной кухне, освещённые только светодиодной лентой над раковиной, и именно эту картину застаёт вернувшийся со второго этажа Снейп. Бурбона хватает ещё на три тоста, после чего Тедди-Эд поднимается наверх. Гарри знает рабочий график крестника, и, судя по тому, что Снейп не делает попыток удержать партнёра, ему он известен тоже.

— Сколько вы уже вместе?

— Если бы Эд тебе сказал, ты бы не спрашивал. А я не обязан отчитываться.

Гарри медленно выдыхает через нос, подавляя желание дать поганцу в челюсть. А вечер так хорошо начинался.

— Ты спишь с моим почти приёмным сыном. Я имею право интересоваться, насколько у вас всё серьёзно. Или несерьёзно.

— А если бы это был твой кровный сын, ты бы всё-таки бросился на меня с кулаками?..

Этот вопрос остаётся без ответа — потому что Гарри с изумлением обнаруживает, что не знает его. Они в молчании допивают содержимое стаканов и расходятся, не пожелав друг другу спокойной ночи. Снейп прав, считая, что у Гарри эта ночь спокойной не будет, а Поттер пережил настолько насыщенный день, что не хочет задумываться о том, что ждёт соседа — и крестника — этой ночью.

Совершенно.

— Джеймс, подожди.

Он застаёт старшего сына выходящим из гаража. Судя по внешнему виду, тот снова возился со старым катафалком. Джеймс вытирает измаранные пальцы, удивлённо разглядывая отца. Гарри знает, как сейчас выглядит: покрасневший, немного растрёпанный и разгорячённый выпивкой. Но ему нужно знать одну вещь. Прямо сейчас.

— Скажи, тебе больше нравятся девушки или парни?

— Э? — Выражение лица у Джеймса как раз такое, какое Гарри по молодости видел в зеркале, после студенческой попойки собираясь на собеседование. Никакого теста ДНК не надо, вся наследственность налицо. — Па, ты многовато выпил. И к чему эти вопросы? Меня это не интересует — во всяком случае, пока я не освою дело полностью.

— Давай поговорим. Это необходимо мне, а не тебе. Это мне нужно знать, к чему быть готовым, когда ты приведёшь в наш дом любовь всей твоей жизни.

Примечания:

* Джордж Сантоян