Секунды до свободы (джен)

Я с надеждой смотрю на Аладдина. Если он не победит, не остановит Джафара, то все потеряно, все пропало. И я сама тогда тоже пропала. Но я в него верю, я верю, что он победит. Хитрый вор, да нет, даже не вор — воришка; безобидный с виду юноша с хорошо подвешенным языком. Он привык, что его противники сильнее и могущественнее него, он знает, что его оружие — не сила и мощь, а трюки и уловки. Хитрость. Обман. Он не будет переть напролом. Он одолеет Джафара иначе. Даже сейчас, когда он обезоружен, когда нет у него больше ни помощника-джинна, ни других волшебных сюрпризов, я знаю, что он справится. Он меня спасет.

А значит, близок конец моей игры. Я выиграла. Я обрету свободу, так или иначе.

Джафар совершает самую большую глупость, какую только можно вообразить: он желает стать джинном. Его, наверно, можно понять. Он распален одержанной победой, он ликует, и это ликование опьяняет его и лишает разума. Я смотрю на него и запоминаю: смотри, Жасмин, смотри, что бывает, когда позволяешь себе бездумную, опьяняющую радость. Смотри, как Джафар собственными руками рушит все, чего достиг. Пусть это будет последним из всех уроков, что он тебе дал.

Я пришла к Джафару тогда, когда поняла: ничто не заставит моего отца изменить закон. Я должна выйти замуж точно в срок. Я могу просить его сколько угодно, но для него это остается лишь блажью маленькой девочки, не желающей делать то, что нужно. О, если бы это хотя бы было нужно! Если б Аграба нуждалась в моем замужестве — ради выгодного ли союза или ради еще каких-то целей, — я бы поняла! Я знаю слово "долг", я люблю Аграбу, я смогла бы, даже если бы не желала этого. Вот только мое замужество не нужно не только мне, а вообще никому. Просто есть закон. Просто согласно закону я должна быть замужем. Это глупо, это бессмысленно, но это так.

Я долго надеялась изменить это, а когда поняла, что не смогу уговорить отца, я будто бы превратилась в песочные часы. Песчинки отмеряли оставшееся мне время. Время, которое я могла использовать, чтобы все изменить. Чтобы изменить хоть что-то. Тогда я сбежала из дворца, но дня не прошло, как меня поймали. Теперь я знаю: я и не смогла бы сбежать. И не только в том дело, что я не знаю мир за пределами королевского дворца и не умею в нем жить. Дело еще и в том, что куда бы я ни пошла, Джафар всюду сумел бы найти меня, как нашел Аладдина. Я поняла, что не смогу сбежать. И я пришла к Джафару.

Джафар колдун, все это знали. Не говорили в открытую, шептались по углам, но знали, что колдун. Я тоже знала. Я попросила его научить меня, и он согласился, но потребовал платы. Руки моей потребовал — и я согласилась. Я ему солгала, конечно.

Ведь для того я и пришла к нему учиться прозревать сквозь пески, очаровывать, убеждать и завораживать, чтобы подчинять своей воле других, а не подчиняться самой. Но я понимала, да Джафар и не скрывал, что не станет учить меня всему, что знает сам, не допустит, чтобы я не то что превзошла его — даже сравнилась с ним. Он всегда был бы сильнее меня, всегда мог бы меня зачаровать или заставить выполнять его волю. А я не хотела подчиняться. Я хотела подчинять сама.

И принц Али — мальчишка Аладдин, которого я сразу же узнала, — оказался очень кстати. Он готов был драться с Джафаром за меня, Джафар был готов драться с ним за меня и за лампу. Оставалось только свести их, чтобы они действительно подрались. А я — что я? Мне ли участвовать в драках и сражениях?

Это мужское дело. Мое же дело — ждать, чем все закончится. И оно заканчивается. Уже почти закончилось.

Я показала, что принц Али мне мил, Джафар заволновался: хоть у нас и был уговор, а только он, конечно, никогда мне не верил. Ждал, что я попытаюсь отвертеться от брака с ним, и был прав. Он, пожалуй, лучше всех меня знает. Он попытался убить Аладдина, но Аладдин не так прост. Аладдин находчив, хитер и везуч. И теперь он здесь, он стоит, подняв над головой черную лампу нового джинна, а это значит, что Джафар уже проиграл, хоть и не успел еще этого осознать. Он будет заточен. И никогда, никому не расскажет, чему учил меня.

И когда все закончится, отец отменит этот дурацкий закон. Я знаю, как заставить его захотеть это сделать. Я не буду терять голову, как Джафар. Я буду осторожна. Никто ничего не заметит. Джафар бы заметил, но Джафара здесь больше не будет. И когда это наконец свершится, я буду вольна распоряжаться собой, как сама пожелаю. Не выбирать судорожно лучшего из нелюбимых женихов. Не упрашивать отца об отсрочке. Просто жить.

Песочные часы, в которых я заточена волей Джафара, отсчитывают последние секунды перед тем, как исчезнуть навек. Это последние секунды свободы Джафара. Это последние секунды моей несвободы.