Significant Digits - Значащие цифры (джен)

Девяносто процентов чего угодно — полная ерунда. Увы, это относится и к людям: девяносто процентов из них — тупицы.

Рэдж Хиг раздумывал об этом печальном факте, уставившись на экземпляр Ежедневного Пророка. Заголовок гласил: «БЛИЗИТСЯ ЕДИНЕНИЕ». Под заголовком улыбались двое явно важных людей, склонив головы в одинаковых поклонах перед дюжиной ведьм и волшебников в длинных мантиях. Очередная страна присоединилась к Тауэру⁽¹⁾ и Богине, приближая их к мировому господству.

Его подмывало в ярости смять газету или даже драматично сжечь её. Но он собирался тщательно изучить статью и опередённо не желал покупать еще одну копию этой пропагандистской газетёнки. Ежедневный Пророк являлся рупором правящих классов Британии ещё со времён его деда, и сейчас, когда новые Тёмный Лорд и Тёмная Леди захватили власть, ничего не изменилось.

Каждый новый Тёмный Лорд до смешного точно следовал известному сценарию. Шаг первый — устранить основу оппозиции убийствами или колдовством. Шаг второй — заполнить местное правительство (в Британии это был Визенгамот) своими последователями. Шаг третий — взять под контроль самую популярную газету. И в последнюю очередь, будто спохватившись, они захватывают Министерство Магии.

И всё-таки, подумал Рэдж, использовать проверенный на практике метод очень разумно. Сама история подтверждает мудрость такого подхода. На пике популярности Элевсинских мистерий Сулла Счастливый двинулся на Рим и вырвал власть у оптиматов — сторонников аристократии — во имя простого магловского народа. В его руках была абсолютная власть. Пока сорок лет спустя его преемник не провернул то же самое: он захватил власть силой, отстаивая интересы простых маглов в Сенате. А спустя ещё двенадцать лет… в общем, картина ясна.

При прочих равных, выигрышный ход остаётся выигрышным… до тех пор, пока правила игры не изменятся. Вот почему третий преемник Суллы Счастливого спокойно перебил всю оппозицию, положив начало столетиям тирании. Август Цезарь изменил правила игры и сделал это с поразительной эффективностью.

Рэдж вышел из-за своего стола и направился к камину. Он наступил на ярко-зелёные меха, а затем, почти не сбавляя шага, вошёл в зелёное пламя и произнес:

— Вестфальский Совет!

Он потратил некоторое время, чтобы пройти из каминной комнаты в зал Совета. По очевидным соображениям безопасности каминная сеть не вела напрямую к такому месту сосредоточения власти и полномочий как зал заседаний Вестфальского совета или кабинеты советников.

Пройдя в зал через Водопад воров, Рэдж увидел за одним из низких столов лишь советника Лимпэл Тинегар. Фигура этой высокой ведьмы всегда выглядела немного несуразно на маленьких стульях зала заседаний. Когда она сидела, склонившись над листом пергамента, её конечности казались слишком длинными и тонкими, и в такие моменты она напоминала одетого в мантию паука.

— Рэдж, доброе утро, — тепло поприветствовала она. — Как твои дела?

— Прекрасно! — ответил он, останавливаясь на ступень ниже Тинегар. Она была на голову выше ростом, и если бы он попытался довлеть над ней, стоя рядом, это показалось бы просто смешным для них обоих. Власть не должна быть явной.

— Думаю, ты уже слышал о капитуляции Франции? — спросила она тоном куда менее веселым. — Трусы сдаются один за другим.

— Именно поэтому я здесь! — ответил он. — Мы должны созвать Совет и решить, что будут делать Америки. Мы не можем позволить себе бездействовать — не сейчас, когда страны одна за другой официально соглашаются на темнейший из ритуалов. Больше ждать нельзя, иначе будет слишком поздно.

— Уже репетируешь свою речь? — спросила Лимпэл с усмешкой. Она была циником, совершенно бесстрастным. — Весьма воодушевляюще.

Он слегка нахмурился и наклонился к ней, опираясь руками о её стол и глядя в глаза с откровенной прямотой. Он знал, что не был пугающим человеком. Низкорослый и некрасивый, с широким лицом, приплюснутым носом и тёмными глазами. Его чёрная густая щетина росла неравномерно и успешно сопротивлялась бритве и заклинаниям. Он не выглядел харизматично или устрашающе.

Но он обладал даром убеждения.

— Это не шутка, Лимпэл. Блокирование международного договора лишь задержало Британию на несколько лет. На сегодняшний день требования Тауэра приняла почти вся Европа — держатся только храбрые каппадокийцы. Франция начинает воплощать условия договора. Пока это лишь безобидные вещи — наборы целителя и тому подобное, — но очень скоро Столбы Безопасности появятся в Кибероне, Шармбатоне, Экс-ан-Провансе и по всему Парижу! Промывание мозгов, доступное в одно касание! — Рэдж поднял палец. — И только одно стоит у них на пути: наш Совет. Мы веками боролись с этим вздором атлантов, но сейчас можем потерять всё. История запомнит нас как совет, который проиграл… если мы не примем бой.

Не знаю, замечала ли ты, что в чрезвычайной ситуации люди в толпе не спешат на помощь. В кого-нибудь попадает квоффл, и он падает на трибуны, но все просто поражённо стоят в стороне и глазеют. Никто не чувствует себя ответственным, все просто смотрят. Но когда рядом только один человек, он знает, что несёт ответственность. И ему приходится действовать. И сейчас единственный наблюдатель — это мы, Вестфальский Совет. Мы годами боролись за права волшебных существ и маглов! Мы отправляли десятки волшебников на войну с Гриндевальдом, а после Бостона — десятки на войну с Волдемортом. Мы единственный союзник гоблинов, которые ещё не продали души этому новому Тёмному Лорду.

Это мы. Это наш путь. И если мы не справимся, то всему придет конец. Гоблины окажутся в цепях, маглы будут погибать миллионами, а Вестфальский Совет превратится в примечание внизу страницы: «Также в 1999 году был уничтожен Вестфальский Совет, некогда важный американский волшебный союз».

Улыбка сползла с помрачневшего лица Лимпэл:

— Ты, конечно, прав. Прости.

— Не нужно извинений, Лимпэл, — Рэдж покачал головой и выпрямился. — Просто дай слово, что ты со мной. Появился очередной Тёмный Лорд, и мы должны его остановить. Больше некому… Мы — линия обороны, здесь, в нашем Совете.

На этот раз она молча кивнула.

— Так что это не речь, Лимпэл, а просьба, — совершенно искренне сказал он, глядя ей в глаза. — Ты поможешь мне остановить Гарри Поттера-Эванса-Верреса прежде, чем он разрушит наш мир?

≡≡≡Ω≡≡≡

— Ты слишком много улыбаешься, «Гарри», — весело сказала Гермиона Грейнджер Нимфадоре Тонкс. — Для тех, кто знает его настоящего, всё сразу станет ясно. Большую часть времени ты должна быть серьёзной или задумчивой. Аластор говорит, что очень важно правильно себя настроить, поэтому, когда он притворяется Гарри, он просто представляет всех остальных в комнате детьми. По его словам, Гарри именно так себя и ведёт, и такой подход помогает достичь соответствующего уровня снисходительности.

— Кроме Хмури я не встречала никого, кто бы настолько плохо отзывался о том, кого любит как собственного сына, — сказала Тонкс, потирая шрам в виде молнии на лбу. — Это было бы мило, если бы не было так жутко, как всё, что делает Шизоглаз.

Гермиона пожала плечами:

— По-моему, это правда мило.

Она толкнула вращающуюся дверь лавки «Фокусы и Практика» и вышла на улицу. Стоило им оказаться в Косом переулке, на них уже начали глазеть, и это было нормально. Это было полезно.

Гермиона и Тонкс-якобы-Гарри направились к Столбу Безопасности, который установили в Косом переулке два года назад. Их шаги замедлялись по мере того, как усиливался гул толпы. Богиня была известна и часто появлялась на публике, но Тауэр очень редко покидал Школу Чародейства и Волшебства Хогвартс. С ним лично виделись либо крайне важные люди, либо крайне больные.

По сути, Гарри был как в тюрьме, размышляла Гермиона, осторожно продвигаясь через толпу. В своих комнатах в Хогвартсе он был заперт будто в ловушке, и на все важные события ему приходилось посылать волшебных двойников. А если официальные представители настаивали на личной встрече и им нужны были уникальные способности Гарри, то таким представителям следовало прийти самим. Так оказалось лучше во всех отношениях. Гарри по-прежнему не очень хорошо владел социальными навыками. Были и другие плюсы, например, подобные меры исключали возможность надавить на Гарри в попытке заставить его принять необдуманное решение.

Вероятно, Гарри первым указал бы на преимущества такого положения — им приходилось обдумывать каждое серьёзное решение — обсуждение было неизбежно. Этот подход как раз описывался в Стратегии Конфликта Шиллинга (страница тридцать, автоматически добавил её мозг).

Но, попытавшись поговорить с Гарри о его затворничестве, Гермиона убедилась, что он не вполне понимает концепцию Нерушимого Обета. Когда Гарри стал достаточно важным, он просто не захотел больше покидать безопасные стены Хогвартса, ведь Обет не позволял ему «рисковать» разрушением мира. В какой-то момент Гарри решил, что может быть необходим для спасения мира. Пусть шанс был ничтожно мал, но всё же. Гарри был слишком особенным и, по всей видимости, являлся единственной уязвимостью многих систем. Гермиона знала, что именно поэтому он так активно обучал других. Сама она не ощущала подобных ограничений, несмотря на аналогичный Обет. Было ли это скромностью... или трезвым взглядом на вещи?

— Нерушимые обеты, — говорил Гарри всякий раз, когда она пыталась помочь ему выбраться из сложившейся ситуации, — очень эффективны. Они не работают как джинны из сказок. Я связан условиями Обета так, чтобы делать всё возможное для его соблюдения. Поэтому, хоть я и понимаю, что ты имеешь в виду, я не хочу покидать Хогвартс или обходить Обет. Прости.

Печально, наверное, быть своим собственным тюремщиком.

Гермиона лучезарно улыбалась и едва заметно кивала людям вокруг. Умение держать себя на публике стало настолько естественным, что всё получалось само собой. Это было просто. Ей помогала красота. Скорее всего, с возрастом её черты и так сгладились бы, но она вдобавок получила небольшую помощь от того тёмного ритуала, что наполнил её неземным великолепием единорога. В придачу ко всему, несколько лет назад она стала всемирно известным героем. Как говорится в старой пословице (которая была девизом Солнечной Армии): «‎Практика рождает совершенство».

— Хвала небесам за то, что вы у нас есть! — сказала молодая женщина, потянувшись к руке Гермионы. Женщина выглядела лет на тридцать, но в её позе была какая-то напряжённая решительность. Наверняка одна из исцелённых. Гермиона любезно кивнула ей и скользнула дальше.

Мгновение спустя она ощутила покалывание.

Она опустила взгляд на свою руку и увидела на ней след от какого-то бесцветного порошка. Гермиона вскинула голову, чтобы рассмотреть молодую женщину, но та уже растворилась в толпе. Тем временем покалывание превратилось в жар, и Гермионе даже показалось, что запахло горелым. Часть людей, плотно обступивших её (вот, что дало ей возможность, подумала она) попятились, в их руках появлялись палочки, а на лицах читался страх.

Гермиона сорвала рукав своей мантии и попыталась смахнуть с кожи хотя бы часть вещества. Она слышала, как Тонкс-якобы-Гарри читала заклинания, взмахивая палочкой:

— Протего Тоталум! Эванеско! Кавэ Иницум!

Похоже, больше ничего вокруг внезапной опасности не представляло, а вот кожа на руке Гермионы и часть её мантии начали тлеть, источая густой чёрный дым. Но ей было почти не больно — и это пугало ещё больше.

Она достала свою палочку и наложила чары Чистоты Воздуха, пролетел мятный ветерок и развеял дым. Обеспечить безопасность людей. Не допустить паники. Она знала, что это глупо и она накручивает себя, ведь волшебники едва ли затопчут друг друга в толпе (во-первых, там не было столько народа, как на стадионе для квиддича, а во-вторых, волшебники гораздо крепче обычных людей), но не могла ничего с собой поделать: она подняла руку и прикоснулась палочкой к горлу:

— Сонорус! Всё в порядке! — Её усиленный голос звучал чисто и уверенно, и сопровождался успокаивающей улыбкой. — Сохраняйте спокойствие!

У тебя рука горит, и ты не можешь всерьёз беспокоиться об их безопасности. Хотя с другой стороны, они не умеют регенерировать, а тебе нужно поддерживать имидж.

— Всё в порядке.

Это не кислота, а порошок, и он не похож по запаху на самодельный дымолётный порох. Отвлекающий манёвр? Она осмотрелась. Тонкс с поднятой палочкой стояла рядом, переводя взгляд с неё на толпу и обратно. Столпившиеся ведьмы и волшебники либо застыли на месте, либо пятились, а некоторые, уловив освежающие чары, использовали пузыреголовое заклятие. Похоже, никто не пытался воспользоваться суматохой для нападения.

Лишь в последнюю секунду она заметила лежащий у её ног чёрный рюкзак.

— Ваддивази! — рюкзак пулей взмыл в воздух, подчиняясь произнесённому Гермионой заклинанию. Оно представляло собой простое чередование слогов и было вдвое быстрее Депульсо и в восемь раз быстрее Вингардиум Левиоса — Гермиона понятия не имела, зачем кому-то нужны другие заклинания.

С оглушающим треском, похожим на раскат грома, рюкзак взорвался.

Взрыв эхом разносился вокруг, люди кричали, а Тонкс-якобы-Гарри повернулась к Гермионе и зло прошипела единственное слово:

— Малфой.

≡≡≡Ω≡≡≡

Пожалуй, Перси Уизли был настолько хорошим госслужащим, что лучше и представить нельзя, подумал Гарри Поттер-Эванс-Веррес с восхищением наблюдая, как тот описывал новые соглашения, достигнутые Международным советом по выработке торговых стандартов. Легко найти ведьм и волшебников с необходимыми способностями и лидерскими качествами, но крайне сложно найти тех, кто видел перспективу — тех, кто знал, что такие скучные вещи, как стандарты на толщину котла действительно и по-настоящему имеют значение, и понимал, что даже трёхпроцентное увеличение числа неудач может в итоге стоить тысячи галлеонов (или даже стоить жизни зельевару, если он не сможет добраться до Столба Безопасности).

Наличие этого качества в Перси объясняло, почему он при должности старшего заместителя Министра фактически стоял во главе Министерства Магии. Он не думал о последствиях в повествовательном ключе, он мыслил конкретно: сколько галлеонов сэкономлено, сколько людей спасено, какие существуют возможности. А лучше всего то, думал Гарри, что Перси был абсолютно лоялен.

— …перемещался ещё быстрее, — торжественно произнес Перси. — Однако большие Исчезательные Шкафы — мы называем их Исчезательными Комнатами — достаточно опасны. Из-за объёма внутреннего пространства существует риск сдавливания, если кто-то находится внутри при передаче груза. Кстати, вы были совершенно правы… Сейчас мы можем совершать до тысячи перемещений. Это поднимает интересную проблему. Как оказалось, мы экспортируем куда больше, чем импортируем. И всё сводится к…

Гарри машинально анализировал, была ли мысль о лояльности Перси мыслью Волдеморта, и это отвлекло его от отчёта о торговом дефиците. Правильно ли считать личную преданность принципиально важным качеством союзника? Пожалуй, неправильно, подумал Гарри. Это не соответствовало тому, как он оценивал других своих помощников. Если бы Амелия и Шизоглаз решили, что он стал коррумпированным или злым, они сразу же отвернулись бы от него — и это правильно. И хотя иногда они сдерживали его очень некстати, опыт показывал, что Гарри регулярно недооценивал собственные когнитивные искажения. Учитывая это, он считал невероятно ценными союзников, способных при необходимости оказать ему сопротивление.

Гарри начал разбирать эту мысль на составные, заставляя интуицию работать в свою пользу. Он с весельем вспоминал, что в детстве называл свою мысленную симуляцию Волдеморта «таинственной тёмной стороной» и воспринимал её как некий замкнутый программный цикл, который мог получать входные данные («Вот моя проблема») и выдавать какое-то решение («Может, просто убить всех, кто стоит на пути?»). Конечно, порой ответ нужно было отклонять или модифицировать, если он нарушал моральные нормы, но в целом, Гарри рассматривал мыслительные паттерны Волдеморта как некий непрозрачный механизм мышления.

Глупый подход, огромные недостатки которого стали очевидны для Гарри только после года неуклюжих финтов вокруг хитрых планов двух гениев. Он действовал со слепой самоуверенностью первокурсника психологического колледжа, и только благодаря знанию будущего (и, можно сказать, вопреки невежественным усилиям Гарри) одному из тех гениев удалось спасти мир.

Поэтому Гарри потратил некоторое время на то, чтобы встроить симуляцию Волдеморта в собственную психику, и теперь регулярно критически оценивал своё мышление. В конце концов, солнечный свет — лучшее дезинфицирующее средство⁽²⁾, и было бы глупо не обращать внимания на беспокойство Амелии («Молодой человек, если уж в вашей голове сидит Волдеморт, то вам остаётся либо подчинить его, либо дать нам его извлечь. Выбор за вами»). Гарри бросил взгляд на простое металлическое кольцо без камней на пальце.

А затем вновь вернул внимание к Перси, надеясь, что не пропустил ничего важного, и чувствуя вину за то, что позволил мыслям отвлечься. К счастью, большая часть доклада предназначалась для остальных слушателей. Гарри знал экономику, а вот большая часть его совета всё ещё постигала основы. Это было необходимо, ведь экономика — это орудие и оружие государства.

— …так что, фактически, это в наших интересах, и мы сможем использовать это в качестве рычага влияния, — подвёл итог Перси. Он огляделся, давая возможность задать вопросы, а затем опустил своё худощавое тело обратно в кресло. Он был ярким молодым человеком: высоким, худым, в веснушках и с ярко-рыжими, как у всех Уизли, волосами. Когда-то он лысел и носил очки, но Гарри позаботился об этом.

— Спасибо, — улыбнулся Гарри. — Всегда хорошо иметь запасной инструмент на всякий случай.

Хотя, говоря откровенно, едва ли он когда-нибудь пригодится. Трудно даже сказать, что торговый дефицит был чем-то плохим, особенно если говорить об экономике, практически оторванной от рабочей силы. С другой стороны, его можно использовать для пропаганды, во время переговоров и так далее.

— Перейдём к следующему вопросу на повестке дня, — сказал он, взглянув на пергамент. — Амелия, вы вместе с госпожой Богдановой и госпожой Ковенант должны были встретиться с их магловскими коллегами из Агенства по Регулированию Лекарственных Средств и продуктов Здравоохранения. Как прошла встреча?

Илья Богданова и Тилли Ковенант руководили отделом выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний и оберегов.

— Не лучшим образом, Гарри, — произнесла Амелия Боунс, вставая. Она была самой обыкновенной женщиной, с волевым подбородком и собранными в тугой пучок каштановыми волосами. Она очень походила на свою племянницу, Сьюзан Боунс (что неудивительно). — Богданова не дала им и шанса и пришла ко мне со словами, я цитирую: «это трагическое недоразумение — считать, будто маглы могли бы руководить какой-то частью Департамента магического правопорядка». Она отдельно подчеркнула, что маглы предложили ослеплять всякого, кто испытывает магические артефакты, — Амелия наклонилась вперёд и пристально посмотрела на Гарри. — Я ведь предупреждала, что так и будет, Гарри.

Гарри вздохнул. Он думал, что этот этап остался далеко позади:

— Маглы не имели в виду буквально ослеплять кого-то! Слепой метод — это просто…

— ...просто метод исследования, при котором испытатели не знают о происхождении исследуемых объектов. Да, знаю, — мягко перебила его Амелия. — И ты знаешь, мы все это знаем, но этим ведьмам знания не нужны. Они просто нашли повод не менять своих убеждений.

— Да… «Многие готовы скорее умереть, чем подумать. Часто, кстати, так и случается», ‎‎— процитировал Гарри⁽³⁾, — Но Амелия, мы не можем увольнять начальников каждого отдела только потому, что они работают не так гладко, как нам бы хотелось. — Они уже вели этот спор прежде. Гарри считал, что лучше иметь десятки бездельничающих и отказывающихся подчиняться офисных сотрудников внутри министерства, чем десятки протестующих снаружи. Все настоящие нарушители спокойствия были обезглавлены одной ночью, давным-давно, но это не означало, что стоит давать некоторым выдающимся чародеям Британии явную причину противостоять новому режиму. Однако Амелия никак не хотела этого понимать.

— Нам не нужно увольнять их всех. Но когда мы уволили Бруствера, рассчитывая сделать его примером для остальных, этого оказалось недостаточно. Может просто понизим некоторых из этих бездарей в должности?

— И обойдём принцип Питера⁽⁴⁾? Хм, — Гарри на секунду замолчал. — В этом что-то есть. Пожалуй, пока что отложим этот вопрос, а позже вместе рассмотрим возможности, хорошо?

Амелия кивнула, и в этот же миг дверь распахнулась. Гермиона и Тонкс влетели в переговорную, не успев обсохнуть после Водопада воров. Тонкс была в бешенстве, её волосы на ходу вытягивались до их обычной длины до плеч и окрашивались разноцветными локонами, ещё больше подчёркивая мрачное выражение лица. Похоже, произошло что-то серьёзное.

Как и все комнаты Тауэра, переговорная имела форму неправильного четырёхугольника — побочный эффект самого важного аспекта их системы безопасности, который требовал, чтобы весь комплекс Тауэра представлял собой гигантский треугольник. Это выглядело странно, но давало возможность эффектно появиться на переговорах, а это бывало полезно. Сама форма комнаты приковывала всеобщее внимание к узкой стене, где в дверях стояла сердитая Гермиона Грейнджер.

≡≡≡Ω≡≡≡

— Приветствую всех. И прошу прощения за грубое вторжение, — сказал Гермиона.

Она окинула взглядом людей, которые держали в своих руках всю власть магической Британии, а то и большей части Европы. Она на секунду задержала взгляд на Шарлевуа, одной из её Возвращённых, которая сыграла важную роль в недавнем французском соглашении. Эта женщина почти вскочила с места с тревогой, её покрытые шрамами руки вцепились в подлокотники кресла. Гермиона постаралась успокоить её взглядом, и лицо Шарлевуа смягчилось. Гермиона повернулась к Гарри, который встал и терпеливо ожидал, когда она заговорит.

— Гарри, — сказала она, — Малфой только что взорвал бомбу посреди Косого переулка. Никто не пострадал, но там могли быть десятки раненых и убитых. Я знаю, у тебя есть план, но вряд ли это в него входило. Что происходит?

Она наблюдала, как он воспринимал информацию. Какое-то мгновение Гарри выглядел слегка удивлённым, затем сжал губы, а потом его лицо разгладилось.

— Магловское устройство, вызывающее проклятие Депримо, — прошептал Перси Уизли для остальной части стола. Амелия Боунс и некоторые другие (например, магл Лиэйсон) обошлись бы и без подсказок, но остальные не понимали, о чём речь. В ответ на слова Перси раздалось невнятное бормотание.

— Пострадала ли чья-нибудь собственность? — серьёзно спросил Гарри.

— Нет, — ответила она.

— За это спасибо Гермионе, — раздражённо сказала Тонкс со своего места позади Богини.

— Значит, никто не ранен и разрушений нет… Это была очень маленькая бомба? Нет, ты разобралась с ней. Переместила её в кошель с чарами Незримого Расширения или как? — сказал он задумчиво.

Она покачала головой:

— Нет. Стой, разве это сработало бы?

Они оба замолчали на секунду, чтобы обдумать эту возможность, но он первым покачал головой:

— Вряд ли, думаю, что нет… хотя кошель мог бы вместить взрыв и направить его силы сквозь горлышко, — он сделал заметку на краю пергамента перед ним, прямо на повестке дня собрания. — Нужно проверить это.

— Особенно сейчас, когда Малфой начал использовать бомбы, — насмешливо сказала Гермиона. — Гарри, ты ведёшь себя так, будто понимаешь, что происходит, и тебя это совершенно не беспокоит. Но это беспокоит меня. Они перешли на новый уровень, и могло погибнуть много людей. И тем не менее, не похоже, чтобы ты принимал всё всерьёз. Просто скажи, что происходит?

Гарри покачал головой и убрал прядь волос за ухо. Гермиона отметила, что хотя последнее время он собирал волосы в хвост, сегодня утром он этого не сделал. Кроме того, он был одет в магловскую одежду — серый костюм-тройку и синий шёлковый галстук. Всё это неплохо смотрелось на его невысокой худощавой фигуре, но обычно он отдавал предпочтение мантии волшебника. Слабое свидетельство того, что он несчастен в своём заточении? Быть может он подсознательно ощущал последствия долгого лишения свободы. Она отложила эту мысль, чтобы рассмотреть её позже.

— Мы ведём войну, Гермиона. И ты знаешь это, — теперь Гарри не выглядел так самоуверенно, хотя, возможно, только потому, что беспокоился о ней. — Они будут поднимать ставки до тех пор, пока мы не начнём противодействовать или пока не уступим в каких-то вопросах.

С другого конца комнаты послышался голос Седрика Диггори, он говорил доброжелательно, но твёрдо:

— И это не беспокоит тебя, Гарри? — молодой глава аврората выглядел скептически.

— Есть план. Мы ему следуем — только сегодня два новых невыразимца прибыли с отчетами, и мы значительно продвинулись вперёд, — Гарри осмотрел комнату и увидел, что его слова никого не успокоили. — Я знаю, я говорил это много раз…

— Много лет, — перебила его Тонкс. Она выглядела расстроенной.

— …я говорил это годами, да, — Гарри спокойно продолжил. — Но вы должны мне верить. Мы можем одолеть Малфоя и всю его фракцию… так и будет. Его взгляд переходил от лица к лицу в поисках поддержки. — Есть план, чрезвычайно сложный и невероятно секретный, но очень скоро мы победим Нарциссу раз и навсегда!

≡≡≡Ω≡≡≡

Немного позже молодой парень со шрамом в виде молнии на лбу со вздохом опустился на маленький деревянный стул. Он был один в тайной комнате, доступной только ему. Он ссутулился, не беспокоясь об осанке. Его никто не видел.

Напротив него на таком же стуле стояла чёрная шкатулка. Гладкая и блестящая, украшенная парой небольших петель и вычурным замком. Гарри смотрел на неё невидящим взглядом, позволив разуму блуждать.

Он сидел так целую вечность. Наконец, он моргнул и пришёл в себя. А затем тихо сказал шкатулке:

— Я бы хотел поговорить… Но я вас не выпущу.

≡≡≡Ω≡≡≡

Башня

Я заявляю веру

Назло знатокам и богам.

До них человеку нет дела,

Он мчится к иным берегам:

И в жизни, и в смерти волен,

Руками сжимая шток,

Корабль в небо направит,

Пустит по венам ток!

А если и этого мало

Мечтай, создавая и знай:

В твоих руках воскресает

Межгалактический рай!

— Уильям Батлер Йейтс

перевод Мячёв Д.А.

1) англ. tower — башня

Вернуться к тексту

2) Из цитаты американского юриста Луи Брэндайса: «Публичность справедливо рекомендуется как средство от социальных и промышленных проблем. Солнечный свет считается лучшим дезинфицирующим средством; электрический свет — самый эффективный полицейский»

Вернуться к тексту

3) «Многие готовы скорее умереть, чем подумать. Часто, кстати, так и случается» ‎‎— известная цитата Бертрана Рассела

Вернуться к тексту

4) Согласно принципу Лоуренса Питера, человек в иерархической системе повышается в должности до тех пор, пока не займёт место, на котором он окажется некомпетентен.

Вернуться к тексту