Покровительство Тьмы (гет)

Любой, напавший на мастера кунг-фу, проигрывает не потому что атака была слишком медленной или непродуманной. А потому что он вообще напал.

Рождество по традиции праздновалось в Хогвартсе с неизменными двенадцатью елками, заботливо украшенными профессором Флитвиком. В коридорах замка была развешана омела, а стоящие то тут, то там доспехи сияли матовым притягательным блеском. В эту зиму многие ученики остались в школе — родители слишком боялись угрозы нападения Волдеморта. Но, не смотря на внешнюю угрозу, жизнь в замке текла все так же размеренно, и, казалось, ничто не может это изменить.

Рождественский пир был как всегда великолепен. Запеченные окорока, пирог с почками, мясные рулеты, праздничные пудинги так и манили к себе. Аппетит портил лишь Дамблдор, нарядившийся в кислотно-желтую мантию поверх голубого костюма и что-то вдохновлено вещавший. МакГоннагал к глубокоуважаемому директору не прислушивалась и лишь досадливо морщилась, когда Дамблдор брал особо высокие ноты. Впрочем, праздник радовал, не смотря на неожиданное отсутствие Ужаса всея Хогвартса — читай Северуса Снейпа и менее неожиданное, но оттого не менее прискорбное присутствие главного ужаса всей жизни Гарри Поттера — Сибиллы Трелони.

После пира были танцы. Хагрид подхватил МакГоннагал и закружил ее в вальсе; надо сказать, Миневра была только в выигрыше оттого, что в таком захвате ее ноги просто не доставали пола (по случаю праздника Хагрид надел новые тяжелые сапоги). Дамблдор неподалеку от души топтался по ногам профессора Спарут. Миневра, которую Хагрид в который раз пронес мимо пары, со злорадством подумала, что на балу после четвертого курса Альбус танцевал так резво только потому, что не хотел стать инвалидом после вальса с мадам Максим. Неподалеку профессор Флитвик нежно обнимал за коленки профессора Синистру. Трелони, танцевать с которой никто не хотел, тоже не теряла время зря и успела-таки загнать в угол пару первокурсников и теперь увлеченно предрекала воцарение Темного Лорда, Апокалипсис, возвращение Гарри Поттера и прочие гадости. Мимо в страстном полуприсесте пронеслись Филч и мадам Пинс, не обращая внимания, что играет далеко не танго. Алкоголь тек рекой. И река эта почему-то текла в сторону преподавателей, оставляя студентов возмутительно адекватными. Впрочем, это вопиющее недоразумение было быстро исправлено в гостиных факультетов, куда ученики сбежали после того, как Дамблдор с криком «Вас, зеленых, еще всему учить надо!» принялся демонстрировать сеанс стриптиза. Спасаясь от эксцентричного главы школы, преподавательский состав проявил поразительное единодушие со студенческим и забаррикадировался в учительской. Вскоре все, что булькало, было выпито, все что шевелилось, успокоилось; замок погрузился в сон…

Пробуждение было сомнительным удовольствием. Голова болела, окружающий мир расплывался, троился и подпрыгивал, отказываясь вести себя как положено, тело не слушалось и вместо прямолинейного движения в сторону Большого зала совершало броуновское, к счастью, по большей части в том же направлении. Миневра сотоварищи все-таки сумели преодолеть себя и найти Большой зал, мысленно сожалея об отсутствии Северуса: тот, не смотря на полное отсутствие альтруизма, варил своим коллегам антипохмельное зелье. К всеобщему удивлению в зале уже сидел Дамблдор. Один. И абсолютно ТРЕЗВЫЙ. Перед ним стояла коробка, которая, судя по клочкам оберточной бумаги в округе, была его рождественским подарком. Директору было плохо; по настоящему плохо. Внутри небольшой коробочки лежал в конверт с одной-единственной фотографией. На ней юный Альбус вполне счастливо улыбался, глядя в камеру и обнимая хмурого темноволосого товарища, в котором только ленивый не признал бы Геллерта Гриндевальта. Поверх колдографии было написано знакомым размашистым почерком: «Слишком много ошибок». К колдографии прилагались выписки со счетов небезызвестного директору Гарри Поттера, где указывались суммы, снятые Дамблдором. В конце была небольшая приписка с пожеланием скорейшего возвращения денег. Тарелка полетела на пол. Чертов Поттер! Как мальчишка смог узнать о прошлом самого светлого мага современности, этот самый светлый маг не мог узнать.

* * *

Рождество в Редл-меноре обычно не праздновали, но это Рождество стало исключением. Какой-то зеленый обгрызенный кем-то куст неизвестной, предположительно хвойной породы, который Долохов по доброте душевной и неизлечимому гербологическому кретинизму окрестил елью, занимал изрядное пространство в главной гостиной. Волдеморт имел смутные подозрения, что куст этот вполне жив и самостоятелен, а так же довольно голоден — ничем другим он объяснить регулярную пропажу елочных игрушек, которые с упоением вешала на эту мечту садовода-любителя Белла, не мог. Как бы там ни было, куст стоял посреди гостиной, рос, цвел и пах, не обращая на гневные взгляды лорда Судеб никакого внимания.

Руквуд и Педдигрю, назначенные в такой ответственный день главными домовыми эльфами поместья, за неимением иных, с утра заперлись на кухне и, судя по маниакальному блеску глаз первого, чтобы попробовать хоть что-то из того, что они приготовили, нужно быть большим смельчаком.

Но вот настал вечер. Оклемавшийся Люциус появился с ящиком приличного шампанского, под которое хорошо шли чуть кислые канапе подозрительно сиреневого цвета. Главным блюдом стола стала индейка. Увидев предоставленное угощение, лорд лишь тяжко вздохнул.

— Питер, а вы ощипать ее не пробовали?

— Зачем? — Хвост искренне удивился. — Кроме того, мы ее почти четыре часа жарили, так что, я думаю, она вполне готова.

— Ну и какой степени прожарка? — С любопытством натуралиста поинтересовался Волдеморт.

— С кровью! — Гордо ответил за своего товарища Руквуд.

— Ну что ж, рискнем. — Кивнул Редл и воткнул в индейку вилку.

Когда он думал, что индейка прожарена с кровью, он не думал, что это настолько… недожарено. Судя по всему, не смотря на заявление Хвоста о том, что индейка жарилась четыре часа, эта птица провела это время в другом месте, а от пребывания в духовке получила лишь тепловой удар. Как бы то ни было, несчастной птице не понравилось, когда в нее пихают вилки, а потому бедное создание, пошатываясь, встало на лапы, повернулась к мучителю и протяжно надрывно заорало. Тот, кто слышал крик индюшек, знает какое это удовольствие их слушать. Но останавливаться на этом гордая птица не захотела, а потому развернулась и, набрав скорость и сшибив со стола все встреченные по дороге предметы, убежала на дальний конец стола, откуда шлепнулась и скрылась за дверью в неизвестном направлении.

Наступила минута тишины, по окончании которой каждый УпС решил, что поимка этой курицы-переростка — его святой долг, а потому все ломанулись в узкий дверной проем, активно работая локтями, пробивая себе дорогу если не в светлое будущее, то в коридор точно. В ходе этой суеты Томас Редл так и не понял, откуда перед ним появились коробочка и золотистый конверт с красивой подписью: «Тому». Внутри конверта оказалась фотография. На ней черноволосый и рыжий подростоки сидели на шезлонгах и активно махали в объектив камеры. В коробочке был тональный крем и два билета в пятизвездочный отель в Египет. В прилагающейся записке Гарри Поттер и Рональд Уизли выказывали свои соболезнования по поводу неудавшейся внешности лорда Судеб и рекомендовали посетить СПА в отеле — дескать им оно очень понравилось. Количество Круцио в тот день было рекордным.

* * *

Через пять дней после Рождества случилось то, чего уже долгое время боялись: Волдеморт набрал армию и решил приступить к решительным действиям. Сто пожирателей с наступлением вечера аппарировало в Косой переулок. Еще пятьдесят атаковало больницу Св. Мунго, шестьдесят направилось в Министерство. Все они пошли на задания с четким приказом: провести акцию устрашения, разрушить как можно больше, людей пытать. Убивать только авроров.

Нападения как всегда произошли внезапно. Министерство смогло встретить противников достойно: группа элитных авроров, отобранных Кейлером сразу же после избрания его на пост Министра, смогла изолировать Атриум от других помещений Министерства и успешно сдерживала все атаки УпСов. Вскоре к ним присоединились невыразимцы. В ходе боевых действий опять не повезло фонтану дружбы народов: волшебница лишилась головы, домовику отбило шальным заклинанием оба уха, а кентавр лишился хвоста. Уже через пару минут о недавнем ремонте можно было только с тоской вспоминать, но аврорам было не до того: УпСы начали швыряться смертельными проклятиями.

— Выпускай! — Один из невыразимцев устал ждать и подал сигнал товарищам. Часть стены, находящаяся за спиной у Упивающихся отъехала в сторону, решетка поднялась, открывая темный зев тайника. Раздался рев. Начинаясь от самых нижних нот, он все поднимался по тональности, заставляя сердца учащенно биться. Из темноты к нежданным гостям вышли мантикоры — их любимому Министерству как раз подарила на Рождество Лилит. Упивающиеся явно не обрадовались новому соседству, чего не скажешь о самих мантикорах, уже примеряющих свои гастрономические вкусы к странным людям в черных мантиях.

— Тише, тише. Спокойнее. — Один из УпСов явно работал с опасными зверями и теперь попытался успокоить принюхивающихся животных, но все тщетно.

— Авада Кедавра! — У кого-то из его товарищей сдали нервы.

Зеленый луч попал в одного из зверей. Мантикоры беззвучно смотрели как их родич упал на пол, и это стало спусковым крючком. На обезумевших от ярости мантикор не действовали даже Круциатусы. Мантикоры жалили своих врагов, рвали их на части, ели их сердца. Из шестидесяти УпСов к хозяину вернулись только тридцать. Остальные кровавыми кусками остались в атриуме Министерства. Министерство выстояло, погибших среди авроров и невыразимцев не было.

* * *

Появившись в Косом переулке, Упивающиеся сразу же стали раскидывать вокруг себя болевые заклинания. Обычный патрульный отряд авроров, состоящий из пятнадцати человек, ничего не мог противопоставить превосходящим силам противника, не смотря на посильную помощь всех более менее сведущих в боевых заклятьях волшебников, оказавшихся в этот момент рядом. Не встретив особого отпора, УпСы раскидали единственных защитников переулка и начали громить близлежащие магазины. Невинные жители отступали к Гринготсу, ища спасения у гоблинов; женщины прятали за свою спину детей, мужчины загораживали женщин.

Наконец, Упивающимся надоело громить витрины и они сосредоточили все свое внимание на людях. Между УпСами и их жертвами оставалось всего сто метров, когда раздался низкий протяжный звук рога, заставивший и тех и других остановиться. На оставшемся свободным пространстве стал сгущаться белый как молоко густой лондонский туман, закручиваясь в спирали и поглощая все звуки. На миг все замерло…

* * *

В Столовую замка Блэкхартов аппарировал взъерошенный Амадей.

— Дамблдору только что доложили, что на Косой переулок, Министерство и больницу Св. Мунго совершены нападения!

Сидящие за столом вскочили и одновременно заговорили.

— Тихо! — Властный голос Криса перекрыл шум.

— Что будет делать Дамблдор? — Обратился он к Кэшилу.

— Дамблдор решил помочь Св. Мунго, чтобы вернуть доверие народа — там больше всего беззащитных.

— Надо подумать. — Крис переплел пальцы и закрыл глаза, прислушиваясь к голосу, слышному лишь ему одному. — Антуан, ты сможешь собрать отряд вампиров? Вы отправитесь в Мунго. Начальник охраны сдержанно поклонился и быстро вышел из зала. — Министерство…

— Министерство сможет выстоять. — Перебил своего Лорда Алекс. — Теперь там достаточно мощная многоуровневая охрана. Сейчас главное — защитить невинных жителей.

— Ты прав. — Крис обвел туманным взглядом присутствующих. — Ремус, твои люди готовы вступить в бой?

— В любую минуту, милорд. — Люпин слегка наклонил голову, выказывая почтение.

— Я хочу, чтобы вы взяли на себя Косой переулок.

— Мой Лорд, если мы будем аппарировать, нас может сильно разбросать по переулку; мы можем случайно аппарировать прямо посреди толпы Упивающихся…

— Не беспокойся, Волк, я сам вас перемещу.

Спустя три минуты перед Кристианом был отряд в сорок оборотней. Темный лорд удовлетворенно кивнул и провел рукой в отталкивающем жесте, бормоча себе под нос заклинание на давно мертвом языке. Контуры оборотней стали размываться в легком тумане, пока не исчезли совсем.

— Пойдешь следом и проследишь за ними.

Лилит молча поклонилась и исчезла, сверкнув серебром портала.

* * *

Туман рассеялся быстрее, чем возник. Теперь посетителей Косого переулка отделял от УпСов не он, а шеренга людей. Упивающиеся заинтересованно разглядывали вновь прибывших. Люпин обвел взглядом объем работы и начал деловито раздеваться. Когда он сбросил с себя мантию, УпСы удивились, когда следом за ней полетела рубашка, они искренне озадачились. Из-за спин оборотней послышался тонкий женский голос.

— Может брюки-то все же оставите, а то тут дети…

Ремус хмыкнул себе под нос и повел плечами. Литые мускулы перекатывались под кожей. Но вот он закрыл глаза и сосредоточился. Уже наступил вечер, но было новолуние. Ремус искал; он призывал луну помочь ему. Наконец она отозвалась. Прислушавшись, Люпин понял, что тонкая мелодия идет не извне, а изнутри: он погружался все глубже в свое сознание и нашел то, что искал — тонкая серебряная струна глубоко внутри его души. Ремус лишь дотронулся до нее, прося о помощи, как почувствовал силу, наполняющую его тело. Его охватило серебристое сияние; преображение прошло безболезненно, и вот перед УпСами предстало существо, которое не видели много столетий — еще не волк, уже не человек. Тело увеличилось, покрылось густым мехом на груди и загривке, увеличились руки, видоизменились ноги, голова стала волчьей. Вслед за своим вожаком стали преобразовываться и остальные. Толпа, стоящая позади оборотней, ахнула, но не предприняла и одной попытки обезвреживания опасных существ. УпСы, наконец, поняли, что своим промедлением дали врагам время для увеличения силы, и с запоздалым энтузиазмом ринулись в бой. Заклятия так и летали, но мало что из них попадало в цель: оборотни выигрывали в скорости и приближались, стремясь навязать противнику ближний бой. Один из оборотней подставился под Круциатус, принимая на себя заклинание, предназначенное ребенку.

Неловко пущенное заклинание взорвало стену дома и витрину кафе. Оттуда с визгом побежали посетители. Одна женщина споткнулась и удачно упала: над ее головой как раз мелькнула Авада Кедавра. Люпин быстро подбежал к ней, поднял на руки и понес в сторону банка. Дама судорожно цеплялась за него, оставив на груди у оборотня глубокую царапину. Ремус передал ее с рук на руки какому-то мужчине и снова ринулся в бой: схватка стала-таки рукопашной. При близком контакте с противником палочка уже не была столь эффективна, чего не скажешь о мощных лапах и челюстях полуоборотней. Воины Тьмы вырывали у противников кадыки, рвали грудные клетки, дробили кости.

Часть пожирателей аппарировала, чтобы донести дурные вести до своего повелителя. Остальные фанатики бились до последнего. Все же оборотням удалось оставшихся соперников разделить и скрутить по одиночке. Среди яростно бившихся были какой-то молодой Упивающийся и Белла. Люпин приказал своим людям доставить их Господину, повернулся к полю битвы спиной и собрался уже уходить, когда из-за спины послышался хрип:

— Авада Ке…. — Заклинание было прервано обычным боевым метательным топориком.

Ремус резко развернулся: на ступенях банка стоял старый гоблин в золотой кирасе с тяжелой секирой в руке. Люпин принял свою обычную форму, подобрал валявшиеся в уголке мантию и рубашку и подошел к гоблину.

— Передай Темному Лорду, что мы присягаем ему на верность, и будем служить так же добросовестно, как и всегда. — Гундшильд не дал оборотню сказать ни слова.

Вожак с поклоном принял из рук главного гоблина золотую табличку, на которой гоблинскими рунами был написан текст присяги и пожал ему руку. Сбоку кто-то сдавленно охнул; Ремус повернулся на звук и застонал. Он сразу же узнал малиновую мантию той волшебницы, которую он спас, а та в свою очередь сразу заметила глубокую кровоточащую царапину на груди. Глаза в глаза на один долгий миг.

— И почему мне так везет? — Ремус аппарировал, оставляя Риту в гордом одиночестве осмыслять произошедшее.

Фигура в черном плаще вышла из темного закоулка, кивнула, согласившись с собственными мыслями, и переместилась.

* * *

После первого же заклинания, брошенного пожирателями, колдомедики стали переносить всех больных на верхние этажи здания, оставив авроров разбираться с опасностью на улице. Перекрыв первый, второй и третий этажи, они вместе с пациентами свесились из окон посмотреть на происходящее внизу. Сообщение в Министерство было уже послано, и невольным пленникам больницы оставалось только ждать помощи со стороны. Изредка медикам приходилось опаивать Успокаивающим зельем наиболее беспокойных пациентов, рвавшихся в бой. Авроры бились как львы, но это не спасало их от смертельных заклятий. Только трое держали оборону входа в больницу, когда к ним на помощь аппарировал Орден Феникса. Дамблдор тут же встал во внушающую благоговение позу, которую, впрочем, УпСы не оценили. Директор с легкостью отбил все три Оглушителя и Сектумсепру, но момент был безнадежно испорчен.

Орденовцы придерживались своей любимой тактики и тут же разбежались, сражаясь один на один с Упивающимися, а так как УпСов было больше, они тут же проникли на первый этаж Мунго и стали обосновываться на новом месте. В пылу битвы никто не расслышал довольно громкого хлопка, сопровождающего перемещение. На фоне черного неба не было видно летучих мышей, которые сразу же пошли на посадку. Коснувшись земли в ближайшем переулке мыши превратились в вампиров. Антуан выглянул из-за угла, тяжело вздохнул, глядя на разыгравшееся сражение, и тихонько открыл дверь черного хода больницы. Благодаря своему чутью, они постепенно выковыривали из засады всех УпСов, но были недостаточно быстры: пока они возились с окопавшимися, большинство орденовцев получило боевые ранения и пропустило нападавших внутрь. УпСы не стали искать товарищей, а сразу рванули на второй этаж, третий, и уже проникли на четвертый, когда их наконец-то нагнала группа Антуана. Завязался бой. От шального заклятия в стене образовалась дыра, а осколками известки как шрапнелью ранило некоторых больных.

Неизвестный молоденький Упивающийся пытался отогнать Метьюса — двухсотлетнего вампира — нательным крестиком. Метьюс долго пытался понять что же ему суют под нос, но, в конце концов, отчаялся и, махнув рукой, прошел мимо, походя сворачивая неудавшемуся борцу с вампирами шею. Ни один Упивающийся не смог вернуться к хозяину: вампиры не упускают своих жертв.

Когда Дамблдор театрально подволакивая ногу дохромал до четвертого этажа, он чуть не свалился с лестницы обратно: все шло не по его плану. В бою был сильно ранен Антуан: сейчас он сидел, прислонившись к стене и зажимая глубокую рану в боку. Темная кровь толчками вырывалась из раны, унося с собой жизнь старого вампира. Из толпы пациентов вырвалась девочка лет девяти-десяти и, не смотря на все крики матери, подбежала к нему.

— Ты ведь не служишь Тому-кого-нельзя называть, правда?

Антуан посмотрел на нее мутными глазами, усмехнулся и отрицательно покачал головой.

— Ты служишь Темному Лорду. — Дождавшись утвердительного кивка, девочка огляделась, взяла в руки осколок большой колбы и поднесла к ране на руке — ее тоже задел осколок стены. — Я помогу тебе.

Кровь заполняла полусферическую емкость, а девчушка бормотала себе под нос, явно что-то вспоминая. Наконец осколок заполнился. Девочка протянула его вампиру, стоя на коленях.

— Я дарую тебе кровь, чтобы подарить жизнь.

Кто-то в толпе охнул, узнавая слова древнего ритуала.

— Я принимаю дар, чтобы подарить вечность. — Антуан обхватил руки девочки и начал пить.

Светящаяся от магии кровь восстановила его тело, исцеляя раны. Вампир прокусил большой палец и прижал его к ее запястью.

— Я беру тебя под свою защиту отныне и вовек.

— Я отдаю под твою опеку себя и свой Род. — Ответила девочка.

Яркая вспышка; на запястье — руна защиты. Антуан с трудом поднялся на ноги.

— Как тебя зовут, дитя?

— Марианна. Марианна Стеткорф.

Антуан внимательно посмотрел в серо-голубые глаза и кивнул.

— Отныне ты под моей защитой.

Он посмотрел на осевшего Дамблдора, улыбнулся во весь рот, демонстрируя клыки, и аппарировал.

— Ну и дети сейчас пошли! Я бы никогда не дал своему ребенку читать книгу о Древних ритуалах. — Возмущенный возглас Метьюса был последним, что слышали люди перед тем, как вампиры исчезли.