Остров – это я (гет)

* * *

Капли полыни растворяются в синем зелье, и оно мгновенно становится багрово-красным. Джинни довольно улыбается и наклоняется над котелком. В лицо ударяет острый запах со сладким, едва ощутимым запахом мандарина, и сразу становится жарко. Интересно, как Снейп оценит ее эссе? Наверняка опять поставит «выше ожидаемого» просто так, назло. А вот МакГонагалл точно выше «тролля» не поставит. Жаль, ей нравится трансфигурация, просто времени на домашние задания у нее почти нет, потому что выходные она проводит с Питером. Однокурсники давно не обращают на это внимание, и только Рон пристает с ней к расспросами, но ради него Джинни выдумала какую-то подругу в Хогсмиде, с которой проводит все выходные. Брат, конечно, не верит, и Джинни широко улыбается, вспоминая его рассерженное веснушчатое лицо.

— Будет готово через день, — радостно произносит она, добавив еще каплю горечавки, и торжествующе оглядывается на Питера.

Он пожимает плечами и, отложив в сторону тарелку с холодным мясом, негромко замечает:

— Я все равно не понимаю, как ты заставишь часы идти вспять.

Джинни опускает в котел большую деревянную ложку, которую мальчишки вырезали из упавшей в недавний шторм пальмы.

— Это зелье возобновления. Оно возвращает все в первоначальное состояние, и я надеюсь, что оно вернет весь песок обратно, но не затронет историю острова. Сколько лет ты живешь здесь?

Питер неуверенно пожимает плечами, наклоняясь над котлом и недоверчиво рассматривая зелье.

— Лет двести, может, больше. Однажды я проснулся и потерял счет. Так бывает, когда ты одинок.

Джинни задумчиво водит ложкой по кругу, вглядываясь в цвет зелья: оно то темнеет, то светлеет, приобретая приятный бордовый оттенок.

— Тогда мне придется остаться здесь с тобой, — заявляет она решительно, постукивая ложкой по медному ободку котла. — Через двести лет придется варить новое зелье.

Питер отвечает не сразу, и Джинни вдруг остро ощущает странную волну холода и неприязни, которую он не в силах сдержать. Последнее время он почти не разговаривает с ней, и каждое слово приходится выпрашивать, как магглы выпрашивают милостыню у церковных дверей. А еще он так часто исчезает, что даже мальчишки беспокоятся: не бросит ли их Питер навсегда?

— Оставайся сейчас, — замечает он небрежно и вскидывает голову, рассматривая Джинни вприщур.

— Ты ведь знаешь, что я не могу, — ее голос дрожит. — Я хочу окончить школу, иначе я не смогу колдовать на острове. Или тебе не хочется, чтобы я использовала магию?

Питер досадливо морщится. Его короткие русые волосы выцвели от палящего солнца и приобрели красивый пшеничный оттенок, который так нравится Джинни.

— Придется найти другой способ изменить ход часов, — говорит он раздраженно и обходит ее по кругу. — Невозможно варить это чертово зелье каждые двести лет, слишком уж это ненадежно. Запастись ингредиентами тоже не получится.

Джинни хмурится, глядя в его недовольное лицо. Она целых четыре года искала способ помочь ему, и он все равно недоволен? А может, это — страх?

— И что ты предлагаешь?

— Ничего, — Питер улыбается, но видно, что улыбка дается ему с трудом. — Придумаем что-нибудь, у нас ведь будет столько времени, Джин. Останься. Не возвращайся в школу.

Джинни поднимает руки, пытаясь возразить, пытаясь объяснить, но Питер вдруг привлекает ее к себе за плечи и целует. Губы у него сухие и горячие, и он сам пахнет солью и мокрым песком, и Джинни, дрожа, отвечает на поцелуй. Что-то внутри у нее сжимается, и дышать становится тяжело. Отстранившись, они оба резко отворачиваются.

— Так ты останешься? — тихо спрашивает он.

— Останусь, — эхом отзывается она.

Некоторое время они стоят так, спинами друг к другу, слушая, как тихо шелестят пальмовые ветви. Джинни слушает свое сердце и понимает: вот оно, это новое начало, новая дорога. Теперь все уже не будет прежним, и Питер не будет прежним.

— Пойдем, — он на ощупь находит ее руку и ведет за собой. — Пойдем, нас русалки ждут. Ты обещала сыграть с ними в мяч, забыла?

Она — забыла.

Вода невероятно теплая и ласковая, и Джинни с удовольствием вбегает в бирюзовый океан, чувствуя соленые брызги на коже и ощущая под ногами шелковистый песок. Русалки, смеясь, окружают ее и бросают яркий желтый мяч, который Джинни купила в каком-то магазинчике рядом с Косым переулком.

— Питер, лови! — кричит она счастливо и оборачивается к берегу.

Берег пуст.

Джинни смотрит в пустые, холодные глаза русалок и не сдерживает слез. Море — соленое, море само — как одна большая слеза, так что ему будет, если она подарит ему свои?

— Просто у тебя нет хвоста, милая, — русалка с иссиня-черными волосам заботливо гладит ее по щеке. — Мужчины очень падки именно на хвосты…

Джинни с силой подкидывает мяч вверх, в небо. Можно ли быть счастливым и одновременно свободным? Или свобода — просто мгновение, пока снова не ударишься о воду?

Растянувшись на горячем песке, Джинни закладывает руки за спину и закрывает глаза. Она пытается представить, как живет на острове с Питером следующие двести лет — и еще двести, и еще. Он поцеловал ее, значит — она ему нужна. Значит, он перестанет исчезать и чувствовать себя одиноким. Может быть, в этом и есть смысл ее жизни — сделать счастливым человека, который перестал надеяться?

— Питер не доверяет тебе.

— Чепуха, — Джинни с наслаждением зарывается в горячий песок мокрыми пальцами ног. — Он меня поцеловал.

— Он отвлекает тебя, — Тень не отстает, заслоняя жгучее солнце. — И боится.

— Ты сто раз это говорила, но доказательств нет.

— Он не хочет, чтобы ты возвращалась сюда в семнадцать, потому что боится, что ты станешь сильнее его.

Джинни с шумом выдыхает. Последние пару месяцев Тень все время намекает, что Питер боится ее, потому что с каждым годом она узнает все больше, а его сила не растет. Джинни подозревает, что Тень устала от капризов Питера и хочет, чтобы всем управляла Джини. Но ведь это будет нечестно.

— Питеру плевать на остров, — шепчет Тень, и Джинни недовольно хмурится. — Он думает только о своем спасении. Он не будет больше использовать зелье, он и сейчас не хочет его использовать.

— Тогда какого черта я его варю? — Джинни со злостью вспоминает перекошенное от ярости лицо Снейпа, который в очередной раз застал ее ночью в галерее, когда она тайком пробиралась от теплиц к башне.

Тень касается ее призрачной аспидно-черной рукой, и Джинни с отвращением вздрагивает.

— Питеру так удобно: ты занята делом и думаешь, что твое зелье спасет остров. Но я знаю, куда исчезает Питер каждую ночь, пока вы все спите. Он ищет сердце. Сердце истинно верующего, которое сделает его бессмертным — но только его, не остров.

Джинни быстро переворачивается на живот и распахивает горячие глаза. Тень парит рядом, зависнув над песком.

— Что это за сердце?

— Такое есть у человека, который отчаянно верит в свою мечту. Который сделает все, даже самое ужасное, чтобы ее осуществить.

— Откуда ты знаешь?

— Я слежу за ним, хотя он не знает. Питеру надоели мальчишки, остров, русалки и индейцы. Ему хочется свободы, хочется улететь — и не вернуться. Твое зелье спасет остров и всех нас, но оно привяжет Питера к этому клочку земли, и ему это не нравится. Поэтому тайком он ищет другой путь, девочка.

«Девочка» — как будто у нее имени нет. Джинни крепко зажмуривается и снова открывает глаза: перед ней, на расстоянии вытянутой руки, плещется бирюзовая вода.

Питер возвращается ночью и спокойно садится у костра, протягивая к огню замерзшие руки. Джинни вприщур разглядывает его, лежа в гамаке, растянутом между пальмами. Рядом громко храпит Джон, и Джинни, приподнявшись, запускает в него шишкой. Хрюкнув, он переворачивается на бок, позволяя тишине вернуться.

Лицо Питера оказывается над ней совсем внезапно, заслоняя рассыпанный сахар звезд, и она испуганно прижимает пальцы к губам.

— Не спишь?

— Тебя жду.

— Зря, — он улыбается, но глаза предательски блестят, значит, он в ярости. — Я не обязан перед тобой отчитываться, ты не обязана меня ждать.

Джинни растерянно приподнимается на локте, и ее взгляд мечется по его лицу.

— Но ты меня поцеловал.

— А, это, — Питер тихо смеется. — Ты красивая, Джин, почему бы мне не поцеловать тебя?

Она вспыхивает и закрывает лицо ладонями, и в это мгновение ей кажется, что нет человека, который был бы таким же несчастным и униженным, как она. Питер смеется! Питер смеется над ней, когда она только и хочет, чтобы он был счастлив. Но то, что превратило бы Лаванду в мокрый носовой платок, в Джинни вызывает ярость. Пускай она дура, которая отдавала все ради этого человека, а получила в ответ смех. Но этот остров, эти потерянные мальчишки стали частью ее жизни, и она не собирается их бросать.

— Подожди, — она не выдерживает и, вырвавшись из плена гамака, босиком бежит за ним вслед. — Тебе плевать на меня?

Питер не останавливается, и тогда Джинни зло, с силой отвергнутой женщины, с силой выращенного внутри Дьявола хватает его за руку и поворачивает к себе. На лице его пляшут красные отблески умирающего костра, и губы удивленно искривляются, заметив ярость в ее глазах.

— Перестань, Джин, — говорит он холодно, — не думаешь же ты серьезно, что я могу тебя любить?

От обиды и ярости она вся дрожит — с головы до ног. Человек, который еще так недавно был ее близким, вдруг оказался далеким, словно стоящим на скале по другую сторону моря. И чтобы он услышал, придется кричать.

— Я вылью к чертям это зелье! — выдыхает она в запале и импульсивно сжимает кулаки.

— Зелье не поможет, — замечает он спокойно. — Оно только отодвинет конец, а это ненадежно, Джин.

Джинни не сводит с него бешеных глаз.

— Врешь ты все, — задыхаясь, произносит она. — Врешь. Мы запустим часы снова, и остров будет жить. Ты будешь жить. Ингредиенты можно купить на несколько раз — нам хватит на шестьсот, даже на тысячу лет. Тебе этого мало?

Питеру — мало.

— Не собираюсь продолжать этот разговор, — он достает коробочку с пыльцой и быстро поднимается в воздух. — Поговорим, когда ты остынешь.

Джинни топает ногой и, смахивая горячие и жгучие слезы, садится на поваленную сосну, тыча носком сапога в тлеющие угли. Мальчишки, уже проснувшись, тихо лежат в гамаке и ждут ее действий или слов — она и сама не знает, что ей делать. А потом замечает небольшую белую бумагу, свернутую в несколько раз. Наверное, она выпала из кармана Питера, когда Джинни так резко дернула его за тунику.

Она не хочет разворачивать — и не может не развернуть. Слепящий белый лист осквернен десятками имен и фамилий, и многие из них безжалостно зачеркнуты, словно стерты из существования.

— Он ищет истинно верующего, — Тень стоит за ее спиной, словно Дьявол. — Он не доверяет твоей магии, он ее боится. Ему нужно сердце того, кто верит. В остров. Во все вокруг. Самое главное — в мечту. Он ищет — но не может найти.

Джинни молча смахивает надоедливые слезы. Им нельзя течь — но они существуют отдельно от нее и не подчиняются приказам. Остается только их вытирать — или позволять капать с подбородка во влажную темноту ночи.

Лихорадочно сворачивая лист, она пытается вспомнить любимые места Питера на острове. Куда он мог улететь?

— Отнесешь меня? — задыхаясь, просит она Тень и мгновение спустя уже летит над темными джунглями. На плечах у нее никогда не заживают синяки.

— Мальчики хотят, чтобы ты заменила им Питера, — заговорщицки шепчет Тень. — Питер предал их, бросил их. Они больше не хотят ему подчиняться.

Джинни закрывает глаза. Зачем ей мальчишки, когда остров без Питера для нее ничего не значит? Но и бросать их она не имеет права, если они просят о помощи. Если ей протягивают руку — она не может отказать.

Питер сидит на краю утеса, свесив ноги вниз, и тихо наигрывает на дудочке. Море яростно разбивается об острые скалы где-то внизу и, разбившись, снова возвращается.

— Так ты врал мне, — Джинни сжимает руки в кулаки, останавливаясь позади него. — Использовал меня. Посмеялся надо мной.

Питер неторопливо убирает дудочку в карман.

— Приятно, что ты, наконец, увидела, кто я такой на самом деле, Джин. Наверное, отвратительно осознавать, что ты в меня влюбилась по самые свои оттопыренные уши? Подумать только, отвергла этого Поттера ради меня, мерзавца, каких на свете, поверь, совсем мало. Когда ты только появилась, я думал, ты выучишься в этой чертовой школе и сделаешь меня бессмертным. Но оказалось — совсем недавно, совсем, что ты только повернешь песок вспять, но я останусь человеком.

— Ты не человек, Питер, — тихо заметила она, чувствуя, как потеют ладони. — Ты убиваешь людей…

— А, ты все еще помнишь о Тигровой Лилии? — он жестко усмехается, глядя в ее глаза. — А чем ты лучше? Ты разве бросилась наперерез моему дротику? Оттолкнула мою руку? Я ждал, что ты оттолкнешь ее, Джин. Но ты просто смотрела.

На лбу у нее крупными каплями выступает пот.

— Ты ведь была без ума от своего Поттера, пока не встретила меня. Но я куда интереснее, правда?

— Правда.

Какой смысл врать?

Питер громко смеется.

— Ты очень забавная, Джин. Ты думаешь, что меня можно спасти, что я вроде как одинокий, непонятый всеми принц, который должен научиться доверять — и заклятие спадет. Ты думаешь, меня спасет твоя любовь. Любви нет, Джин. И спасения нет. Есть путь, по которому идешь, и мы свои пути уже выбрали. И мне, признаться, приятно наконец-то сорвать с себя маску. Ты больше не нужна: остров проживет еще двести лет благодаря твоему зелью, которое я сохранил для себя, а остальное — уничтожил. За это время я найду способ стать бессмертным.

— Зачем? — она стирает пот со лба и вытирает ладонь о юбку.

— Лица надоедают. Мальчишки не стареют, но и не живут вечно, — он нарочито небрежно зевает. — Они умрут — придут другие, остров изменится, я перестану скучать. Вместо тебя появится другая дура, которая позабавит меня пару сотен лет. Потом ее сменит еще одна. От рыжего я устал… Что ты чувствуешь, Джин?

Она медленно раскрывает лист с именами и протягивает ему. Пальцы ее не дрожат, и бумага не дрожит: она вдруг все осознает, кусочки паззла складываются в одно, и в груди становится жарко.

— Победу.

Питер поднимается на ноги и хмурит русые брови.

— Победу? Где ты нашла список?

— Ты ищешь истинно верующего уже почти год, — она выпускает листок из пальцев, и он мягко опускается на землю. — Безуспешно. Тень не понимает, почему. И ты не понимаешь. А я — знаю, Питер.

— Неужели? — Он не сводит глаз с листка.

— Истинно верующий — ты сам, — громко чеканит Джинни, вызывающе смотря в его побледневшее лицо. — Только ты слишком глуп, слишком слеп, чтобы понять, что ты чувствуешь. Ты недостоин ни острова, ни мальчишек, ни меня. Тебя никто не любит, потому что ты никого не любишь, Питер. Ты никому не нужен — но твое сердце нужно этому острову. Любить оно не умеет, но верить — еще как. Оно верит в чистую, незапятнанную мечту об абсолютной свободе.

— Остров принадлежит мне, без меня тут ничего не будет, — отвечает он тихо, но голос дрожит — совсем как у Джинни несколько часов назад.

Она так яростно мотает головой, что волосы резко бьют по щекам.

— Это я делала ради острова все, не спала ночами, обманывала друзей, врала родителям, засыпала на уроках, получала «тролли» по любимым предметам, рисковала всем, воруя ингредиенты у Снейпа, — с жаром отвечает она, и глаза ее блестят. — Ты показывал мне, как прекрасно быть свободным, как прекрасно быть хозяином самому себе, ты сделал меня такой — дерзкой, сильной, властной — и темной. Твое сердце нужно острову, Питер. Твое сердце нужно мальчишкам, у которых ты украл обычную жизнь и теперь хочешь предать. Но не ты сам.

— Вырви его сердце, вырви! Он оставил тебя, посмеялся над тобой, а ты нужна нам всем, мне, острову и мальчикам…

— Я не могу!

— Вырви, или будет поздно! Он не должен стать бессмертным, он не заслуживает этого…

— Я не могу!

— Став бессмертным, он принесет еще больше страданий, чем уже принес. Вспомни Тигровую Лилию…

— Что с тобой, Джин? — он пытается сделать к ней шаг, но Джинни, с трудом раскрыв горячие глаза, выставляет перед собой ладони. — Кто в твоей голове? Тень? Не слушай ее, ей нельзя доверять, она попытается тебя заполучить, потому что я ей не по зубам, потому что я не хотел отдавать ей остров…

— Вырви его сердце, сейчас!

— Страдание за страдание, Питер, разве не так ты говорил? — выкрикивает она, пытаясь справиться с чувствами.

Питер приоткрывает губы, чтобы возразить, но Джинни резко подается вперед и, с силой вонзив пальцы в его грудь, вырывает его горячее, испускающее золотистое свечение, сердце.

Зажав его в правой руке, она медленно произносит, смотря в потемневшие зеленые глаза:

— Остров — это я.

Питер пытается шагнуть к ней, но оступается и, неуклюже взмахнув руками, спиной падает с утеса.