Забытые дневники (джен)

Персонажи: Гарри Поттер, Петуния Дурсль, НЖП

Рейтинг: G

Предупреждение: ООС, Адекватные Дурсли

Гарри подбросил в костер ещё несколько веток, и взметнувшиеся искры на мгновение осветили сидящих на маленькой лесной полянке детей. Рон, Джинни, Луна, Гермиона, Драко — все они этой ночью были здесь. Вот только Малфоя видеть ему совершенно не хотелось, тем более, что того пригласила Гермиона. Однако открыто возражать Гарри не стал, но галочку себе в голове «поставил» — следовало напомнить подруге, что её друзья не всегда должны становиться и его тоже.

Было уже около полуночи, но никто не спешил возвращаться в Хогвартс. Сидя у костра, они ожидали очередной страшной истории, и даже Рон неотрывно смотрел на Гарри, которому на сегодня досталась роль рассказчика. Что ж, и тому было чем их удивить. Немного пошевелив горящие в костре ветки, он чуть приглушил языки пламени и, глубоко вздохнув, начал:

— Это было то время, когда уши слышат малейший шорох, когда можно больше увидеть закрытыми, а не распахнутыми глазами. Их было пятеро: два мальчика и три девочки. Так же, как и мы, они сидели у костра и... Нет, не так, — прервал сам себя Гарри. Эта история, равно как и впечатления от неё, должны были стать изюминкой в его коллекции, и поэтому была важна каждая деталь. Вновь пошевелив угли и убедившись, что все по-прежнему внимательно на него смотрят, он продолжил более, как ему казалось, подходящим для данного случая голосом. — Это было то время, когда уши слышат...

— Кхм-кхм-кхм... — перебивая Гарри, закашлялся Рон, в сторону которого ветер направил дым от костра.

— Ты специально, да?! — возмутился Гарри, начиная немного нервничать от предчувствия, что подобрать прежние интонации уже не получится, а значит, нужного эффекта произвести не удастся, чего в присутствии заносчивого слизеринца совсем не хотелось.

— Ну, извини, — все ещё кашляя, ответил Рон. — Я же не, кхм-кхм, специально.

— Ладно, проехали.

Гарри на несколько секунд прикрыл глаза, прислушиваясь к таинственной атмосфере ночного леса, надеясь, что та поможет вновь настроиться на нужный лад. Вот только Уизли всё ещё продолжал хоть и сдавленно, но покашливать, что начинало уже раздражать.

— Это было то время — кромешная ночь, и когда... — вновь начал Гарри и почти сразу оборвал себя на полуслове. — Ну вот, сбился, благодаря тебе.

"Всё из-за этого Уизли, — подумал Гарри, чувствуя, как нервозное состояние сменяется уже явной злостью на друга. — Вечно всё портит".

— Это было то время, когда уши слышат малейший шорох, когда можно... Кхм-кхм-кхм, — закашлялся он, вдохнув дыма. Это было уже слишком — ситуация явно стремилась к полному своему краху. Чуть пересев, Гарри поспешно продолжил. — Это было то время, когда уши... Не, погодите, кхм-кхм... Это было то вре...

— Да слышали мы уже про "то время", — перебил его Драко и с явной издёвкой продолжил, — дальше-то что? Или не придумал ещё? А то можно как обычно: "Смотрите, там, за вашими спинами!"

— Всё там есть, — краснея и радуясь, что в свете костра этого не будет заметно, буркнул Гарри. Сам того не подозревая, Драко попал в самую точку — конец истории планировалось дофантазировать уже в процессе.

— Ну, так рассказывай тогда!

— А я и рассказываю! — огрызнулся Гарри. — Сам же мешаешь.

Руки уже ощутимо подрагивали теперь уже от злости на Малфоя, который своими словами уничтожил последнюю надежду на создание нужной атмосферы для его страшной истории. Глубоко вздохнув, Гарри снова начал свой рассказ, но, как бы он не старался сделать паузы в нужный момент или передать голосом эмоции героев, слова получались сухими и блеклыми, а временами голос, вообще, срывался. И даже ночной лес со всеми его таинственными и пугающими звуками не мог окрасить его историю в нужные тона. Благодаря чуть слышно произносимым комментариям Малфоя, она стала превращаться в какой-то жуткий фарс, вызывая улыбки у присутствующих. А когда Гарри дошел до момента, в котором последний выживший понимает, что, по сути, он сам виновен в смерти своих товарищей, Драко рассмеялся и произнес:

— Да-а-а, ну ты, Поттер, и даешь! Ничего побанальней-то придумать не мог? Совсем фантазии нет. А потом окажется, что всё ему просто приснилось?

Эти слова стали последней каплей. Злость, что по мере рассказа чуть утихла, вновь вернулась, пропитанная жгучей ненавистью к Малфою. Гарри никому не позволял издеваться над собой и уж, тем более, слизеринцам. А сейчас, когда один из их представителей испортил его самую лучшую и страшную историю, это требовало должного отмщения. Вскочив, он пнул ногой костер так, чтобы горящие угли, отвлекая внимание, разлетелись как можно шире, а затем бросился на Драко. Прижав того к земле, Гарри стал не то что бить, уничтожать ненавистное лицо, рвать его на клочки, грызть зубами. Ну и пусть, что обрывки кожи забивают горло, не давая дышать, пусть они лезут в уши, глаза, нос, он все равно должен был лишить эту физиономию наглой ухмылки. И Гарри, не слыша собственного крика, с остервенением все продолжал и продолжал рвать подушку на части…

* * *

Доктор Эмилия Джеркинс поспешно закрыла смотровое окошко на двери специальной палаты для пациентов с психическими расстройствами и нажала кнопку вызова дежурной медсестры.

— Простите, миссис Дурсль, что вы стали свидетелем подобного, — обратилась она к своей спутнице, что, прижав ладонь ко рту, с ужасом всё ещё продолжала смотреть в теперь уже закрытое окно. — Обычно мы не разрешаем посещать больных во время курса лечения.

— Н-ничего, — голос Петунии дрогнул, — мне уже приходилось видеть подобное. Просто я надеялась на некоторое улучшение его состояния.

Посторонившись, она пропустила в палату подбежавших сестру и двух санитаров, и, воспользовавшись паузой, промокнула платком выступившие в уголках глаз слезы.

— Понимаете, когда его нам подкинули, мы с Верноном, хоть у нас уже и был Дадли, поняли, что не сможем его отдать органам опеки. Как-то сразу он нам полюбился, словно был нашим родным сыном. Сначала всё было хорошо, Гарри рос счастливым ребенком, окруженным заботой и любовью, но потом... — Петуния на мгновение прервалась и снова промокнула выступившие слезы. — Вы же знаете, дети бывают порой очень жестокими. Однажды он пришел домой весь в слезах и рассказал, что другие мальчишки его дразнят подкидышем, что настоящие родители выкинули его словно ненужную вещь. Видит Бог, мы с мужем не планировали скрывать его происхождение, просто хотели рассказать всё это попозже и по-другому... Гарри всегда был очень чувствительным мальчиком, он так сильно плакал. Даже отказывался вообще выходить на улицу. И тогда я сказала, что его родители — волшебники, что они погибли во время большой магической войны, спасая его, своего сына. Но волшебники стараются сохранить свой мир в тайне от обычных людей, и поэтому, если он хочет, чтобы нам не стерли память, то не стоит никому об этом рассказывать. Такая простая ложь, но она всё изменила. Гарри словно обрел стержень, вновь стал улыбаться. Теперь...

Дверь палаты открылась, выпуская санитаров, один из которых держал в руках обрывки подушки. Гарри же, одетый в смирительную рубашку, сидел ко входу спиной и плавно покачивался, в то время как сестра собирала с пола рассыпавшиеся ампулы.

— Всё в порядке, миссис Дурсль, — опережая её вопрос, проговорила Эмилия. — Ему дали успокоительное, и теперь он немного поспит. Чуть позже с него все снимут — мы применяем обездвиживание пациентов лишь в самых крайних случаях. Но вы продолжайте, что происходило дальше?

— Ах да, конечно...

Петуния, с некоторым трудом подавив желание войти в палату и лично убедиться, что с ее сыном всё в порядке, продолжила:

— Как и многие дети, Гарри постоянно чем-то занимался: что-то рисовал, лепил, делал аппликации. Как-то даже заявил, что каморка под лестницей теперь его личный кабинет, и никого туда не пускал. Эх, если бы мы тогда обратили на это внимание, но нам такое поведение казалось проявлением самостоятельности, тем более, что изменений в поведении никаких не проявлялось. В какой-то момент Гарри увлекся птицами, стал постоянно за ними наблюдать, спрашивать... А мы лишь обрадовались его интересу к окружающему миру, книг накупили, чтобы "подогреть" увлечение. Вернон видел его уже чуть ли не обладателем Нобелевской премии. Но потом... — Петуния на пару секунд замолчала, собираясь с силами перед самой трудной частью истории. Вообще, она не планировала этого рассказывать, но мисс Стержинс как-то располагала к себе, и слова лились сами собой. — Потом Гарри стал говорить о каких-то адресованных лично ему письмах. Казалось, его словно подменили, он стал нервным, раздражительным, огрызался по любому поводу. И со временем всё это только усугубилось. Нет, мы не пустили это на самотёк, ходили к психологам, устраивали развлекательные прогулки, например, в зоопарк. Однажды даже арендовали домик на острове, чтобы пожить подальше от цивилизации со всеми её неурядицами. Но это ни к чему не привело. Мы уже окончательно стали для него жалкими магглами, насильно удерживающими его от поступления в школу магии.

— Магглами? — удивленно переспросила Эмилия, услышав незнакомое слово.

— Да, магглами, людьми, лишенными магических способностей, — чувствуя, что сейчас расплачется, Петуния впилась ногтями в ладонь, чтобы болью удержать чувства внутри. — Понимаете, это я во всём виновата. Придумала ему волшебный мир, чтобы придать сил, а оказалось, что все это время он погружался в него глубже и глубже, расширял, дополнял. Представляете, у него там даже есть друзья и враги! А когда мы пытались достучаться до его разума, Гарри впадал в неистовство и начинал всё крушить. Временами, вообще, происходили странные и даже жуткие вещи, особенно с теми, кто его обидел. Нам даже приходилось запирать Гарри в том самом чулане под лестницей, чтобы хоть как-то обезопасить не столько себя, сколько соседей... Извините...

Как бы Петуния не сдерживалась, но на последних словах она все-таки разрыдалась. Говорят, тяжело полюбить чужого ребенка, но ей это удалось. Гарри, Дадли — они оба были её сыновьями. В них она вложила всю себя, и вновь увидеть, как с её мальчиком опять произошел припадок, да ещё и прожить всё заново во время своего рассказа — это оказалось для неё слишком тяжело.

— А теперь, — проговорила она сквозь слёзы, спрашивая больше у своего сердца, которому придется как-то учиться жить дальше без Гарри, если тому предстоит остаться в больнице навсегда, — что же с ним будет теперь?!

— Теперь с ним будет всё хорошо, миссис Дурсль, — успокаивающе проговорила Эмилия, протягивая плачущей женщине свой платок. — То, что вы рассказали, натолкнуло меня на некоторые мысли. Давайте пройдем в мой кабинет и там всё обсудим. Думаю, вы все же вернетесь к мужу с хорошими вестями.

Послушная воле мисс Джеркинс, Петуния пошла по коридору, вытирая слезы и постепенно успокаиваясь. В словах врача она неожиданно почувствовала столь необходимую ей уверенность, подкрепившую её рассыпающуюся надежду на хороший исход. Сама же Эмилия мысленно уже прикидывала текст обращения, что будет отправлено Министру магии сразу же после ухода миссис Дурсль. Да, психические расстройства у детей на почве потери родителей явление, конечно, печальное, сложное, но не безнадежное, да и истории о волшебном мире тоже не редкость в таких случаях. Но вот то, что ей теперь предстоит иметь дело с обскуром, это, извините, уже перебор. Похоже, кое-кому в «Отделе по контролю и выявлению магических способностей у детей» придется расстаться с местом. Такого волшебника проглядели! Да, давненько она не ходила к Министру на прием...