Красотка (джен)

Нельзя сказать, что Регулуса Блэка не заинтересовало появление заокеанской родственницы, но о том, что она может проявить стремление пообщаться, он как-то не подумал. И поэтому был искренне удивлён, когда мисс Казенс отловила его после уроков и предложила познакомиться поближе.

— Вы ведь не разделяете предрассудков старшего поколения, не правда ли? — мило улыбнулась она. Предрассудки Регулус, может быть, и разделял, но признаться в этом не пожелал, и был немедленно утащен в один из боковых коридоров, где впервые в жизни оказался наедине с молодой красивой девушкой. Пусть даже и родственницей.

Этот факт смутил Регулуса настолько, что он сперва почти не воспринимал, о чём щебечет собеседница, тем более, что это были в основном обычные светские любезности. Внимательнее он начал слушать только со слов: «А ещё у меня к вам есть дело...»

— Понимаете, — проникновенно говорила Лана, — мне очень нужна одна книга, но я никак не могу её разыскать. А о библиотеке Блэк-холла в нашей семье просто легенды ходят!

— Да, конечно, я готов помочь, — немного растерянно согласился Регулус. — Но я ведь не могу покинуть школу!

— Можно велеть Кричеру.

— Откуда вы знаете, как зовут моего эльфа?

Реакция собеседницы на этот простой вопрос удивила Регулуса куда больше самого факта. Девушка медленно опустилась на постамент какой-то статуи, стукнула себя кулаком по лбу и с неизъяснимым отвращением произнесла:

— Конспиратор, тролль меня раздери!

Регулус смотрел ошеломлённо, но следующие слова повергли его в настоящий шок:

— А, гори оно всё! Так вот, Рег, ты беседуешь с родным братом. И имей в виду, если кому трепанёшься — пожалеешь!

— Вы... шутите? Как это может быть? — Регулус и впрямь принял бы эти слова за неудачную шутку, но интонации показались слишком знакомыми и не слишком подходящими к нежному девичьему голосу.

— Ты меня спрашиваешь — как?! — вызверилась девица и тут же как-то поникла, махнула рукой. — Слушай, мелкий, не задавай дурацких вопросов, а? Не знаю я, как. Вот как раз и хотел попробовать раскопать. Поможешь?

И вот тут Регулус поверил. Сразу. Может быть, из-за дурацкого обращения, которое когда-то ему нравилось, а потом начало неимоверно бесить. А может из-за тоски, мелькнувшей в голосе. Таким тоном не шутят.

— Сириус... — прошептал он ошеломлённо, — ты... Но как же... Прости, я не то хотел... Слушай, это не личина, а настоящее?

— Можешь потрогать, — хмыкнул старший. Он уже явно взял себя в руки. — Это не личина, Рег. Я уснул... собой, а проснулся вот таким.

— А... книга?

— Там, вроде бы, есть упоминание. Надо же с чего-то начать!

— Конечно, я помогу! — горячо заверил Регулус, мигом позабыв старые обиды. Брата было жалко. Это же надо: стать девчонкой! Сам Регулус, предложи ему кто выбор, предпочёл бы лишиться руки или ноги. — Что за книга? Я прямо сейчас и велю Кричеру... Слушай, а почему ты сразу признался, а не соврал, что имя из писем узнал?

— В голову не пришло, — невесело усмехнулся Сириус. — Потому что этот мелкий пакостник — последнее, о чём я стал бы писать малознакомым родственникам.

Если бы Регулус ещё сомневался — в этот момент поверил бы окончательно.

* * *

Толстенный фолиант они изучали бы много часов, не будь главы снабжены по-старинному обстоятельными многословными заголовками. Собственно, это был сборник историй о заклинаниях и зельях, которые сам автор почитал недостоверными. На сто восьмой странице обнаружилась «Повесть о славном зельеваре Маркусе Эдинбургском и его ученике, который из любви пол свой, природой данный, сменил». Чтобы сэкономить время, Ремус зачитал историю вслух. После пространного введения там говорилось следующее:

«... и воспылал Маркус страстью порочной к ученику своему. И мучился он, не в силах ни скрыть страсть свою, ни утолить оную. И страдал ученик, на страдания любимого учителя глядя. И воскликнул однажды Маркус: «Если бы девой родиться судила тебе Судьба, пал бы я на колени, моля тебя женою мне стать!» И ответил ученик: «Если бы, по воле Рока, обратился я девой невинной, то тотчас бы отдал тебе, лучший из мужей, и руку свою, и сердце!» И мысль единая пришла им на ум, и трудились они прилежно три года, три месяца и три дня, пока не создали зелье, прежде невиданное. И выпил ученик то зелье, а утром, встав ото сна, явился девой прекрасной, и изменилось тело его и все части его, вплоть до самых потаённых. И возрадовались они, и соединились тотчас браком нерушимым, и прожили жизнь свою счастливо, увидев юность внуков своих...»

— «Если это то, о чём тут говорится, эффект вряд ли пройдёт сам по себе. Во всяком случае — быстро», — мрачно процитировал Сириус Дамблдора. — Да уж, точнее не скажешь!

— А может, всё же не то? — нерешительно проговорил Питер.

— Да нет, похоже, что то, — возразил Джеймс. — Вон даже превращение так же происходило — во сне.

— «Невиданное прежде зелье»! — Сириус, обычно лениво валявшийся на кровати, сейчас нервно расхаживал по комнате, временами задевая бёдрами кровать или тумбочку, и злобно чертыхаясь. — А я вот даже знаю тут одного... специалиста по «невиданным зельям»! С которым мы две недели за одним столом сидели! Который мне мог что угодно куда угодно подлить!

— Ну, знаешь! — вскинулась Лили, покосилась на Джеймса, но всё же продолжила: — Для таких обвинений что-то посерьёзней нужно, чем способности зельевара и ваша взаимная горячая страсть!

— Это какая ещё «страсть»?!

— Страсть делать друг другу гадости! И вообще, если такое зелье существует, почему о нём никто не знает?

Ремус взглянул в книгу и громко зачитал, не давая Сириусу ответить:

— «... и укрыли они рецепт зелья в самый надёжный тайник, дабы избавить малых сих от искушения лишить врага своего наследника, руки и душу убийством не марая...»

— Исходя из этого, скорее младшенького твоего заподозрить можно, — хмыкнул Питер.

— Ему-то зачем? — пожал плечами Сириус. — Я уже второй год как не наследник и обратно не рвусь, о чём он прекрасно знает.

— А Северусу уж тем более незачем! — возмутилась Лили.

— Ну, он-то из чистой вредности способен!

— Ну, знаешь!

— Знаю!

— Брек! — Ремус встал между спорщиками. — Ещё не хватало вам поругаться!

— Правда, Бродяга, — неожиданно выступил в роли примирителя Джеймс, — для таких обвинений основания нужны. Соп… Снейпу и впрямь резону нет так изощряться, хотел бы гадость сделать — просто слабительного пополам со снотворным подлил.

— А вот я сам его спрошу, — заявил Сириус.

— Как спросишь?!

— По-английски. Заговорю с ним о зельях… что я, не разберу по поведению, знает он, с кем разговаривает, или нет? Вряд ли он такой уж гениальный актёр.

— Вообще-то, актёр он неплохой, — задумчиво протянула Лили, — но попробовать можно. Хотя я уверена, что он тут ни при чём!

Сириус хмыкнул скептически, но заговорил о другом:

— Скажу завтра Регу, пусть велит Кричеру поискать в библиотеке труды этого Маркуса. Вдруг на самом деле всё не так уж и секретно? Всяких зелий да заклинаний, которые кто-то выдумал, а потом затерялось или забылось — тьма тьмущая.

К Снейпу он всё же пошёл не сразу. Сперва Регулус через Кричера добыл из библиотеки Блэк-холла всё, что там нашлось связанного с именем Маркуса Эдинбургского: два сборника его трудов и три десятка книжек, где упоминался он или один из его рецептов — чаще всего зелье для сращивания костей.

— Или он тут ни при чём, или для любимого ученика особо постарался. Такой гадости я бы ни в каком супе не прозевал, — констатировал Сириус, знакомый с костеростом не понаслышке.

Тщательное — в пять пар глаз — изучение сборников ничего нового не принесло: ни малейшего упоминания о зельях для трансформации там не было, как и в сборнике, нашедшемся в школьной библиотеке.

— А может, его и нет, этого зелья? — проворчал Джеймс. — Может, вся эта история — выдумка, а?

— Ага, и я — тоже выдумка, — фыркнул Сириус. — Хотя с Сопливуса станется и самому что-то такое изобрести.

— Что, тоже три года и три дня мучался?

— Ради удовольствия мне нагадить? Да легко!

— Тогда он бы тебя в монстра какого превратил, а не в эдакую красавицу.

— А может, он не знал, что именно получится? И вообще, почти женатому человеку не к лицу рассуждать о женской красоте!

— А я по-братски...

Шутки-шутками, но исследования временно зашли в тупик. Дамблдор тоже молчал, а приставать к нему с расспросами они не решались, главным образом, зная полную бесперспективность этого занятия. Всё равно пока не захочет — ничего не скажет.

Срочно требовались свежие идеи.