Пробуждение Зверя (гет)

Невовремя… Некстати… Противное и надоедное слово, повторяясь раз за разом, в любом своем воплощении начало мало-помалу бесить. Кто бы знал, что именно так, именно им завершится самый замечательный и волшебный вечер, воплощение ее мечты?..

Первый раз оно пришло в голову Эйприл, когда, проводив неожиданного, но такого желанного гостя, она вернулась в номер, столь пустой, неуютный и чужой теперь, в одиночестве, и, зябко закутавшись в одеяло, попыталась заснуть. Конечно же, напрасно. Сон не шел, и, бесцельно созерцая пепельно-серый потолок, впервые девушка посетовала на занятие своего возлюбленного. Навряд ли клерку, спортсмену, да хоть бизнесмену пришлось бы вот так срываться среди ночи, оставлять ее в одиночестве. Как же некстати выбрал себе Ричард именно военную службу, полную опасностей и слишком строгую и регламентированную, совершенно не оставлявшую времени на себя.

Но с нервным смешком Эйприл напомнила себе, что выбрала-то она не клерка и не банкира. Будь Ричард иным, занимайся чем-то другим, он бы не был самим собой и вряд ли так заинтересовал ее. Не был бы ее любимым и настоящим мужчиной по всем параметрам. И, уж тем более, вряд ли сумел спасти ее в тот злополучный вечер их первой встречи. Не на что пенять. А начальство с его капризами… когда же оно было вовремя?

* * *

Свои слова она вспомнила уже наутро, с трудом продрав глаза после полубессонной ночи. Часы на мобильном показывали лишь восемь утра, и Эйприл была готова если не покусать, то не слишком вежливо послать звонящего. И, разумеется, изо всех возможных вариантов им оказался Берн — ее непосредственный начальник, ссориться с которым себе дороже. Нет, Эйприл иногда позволяла себе проигнорировать его приказы, имея лучшую возможность для интересного репортажа… но явно не с утра пораньше и не с раскалывающейся головой. Какие идеи, какие планы — собрать бы себя в кучку.

Эйприл лишь вяло кивнула, малодушно соглашаясь, — и мысленно прокляла Берна с его безумными идеями. Мало ли какая причина могла оставить без света захолустный городишко неподалеку от того, где сейчас находилась она. Вероятность диверсии настолько мала, что ее можно почти сразу исключить из списка. Да что говорить, ведь Шредер с его прихвостнями не показывался уже почти месяц.

И слава Богу! Эйприл нервно передернула плечами, подтянула сползшее одеяло. После того, что этот кровожадный псих сотворил в прошлый раз на военной базе, до сих пор пробирала дрожь. Это чудовище не пощадило никого. Никого из целого гарнизона! Какой же силой, вооружением… и безумием надо обладать, чтобы сотворить такое? Просто в уме не укладывается. И чего ждать от него теперь? Первые дни и она, и черепашки напряженно следили за происходящим в городе, Донателло дневал и ночевал в своей лаборатории, по каким-то ему одному известным сигналам пытаясь вычислить местоположение врага и его дальнейшие планы. А Эйприл, поглядывая на него, тихо надеялась, что ничего не обнаружится. Она всерьез опасалась за своих друзей: Леонардо еще не до конца восстановился после перелома, да и остальным тоже досталось, а больше-то противостоять маньяку в городе некому.

Прошлепав босыми ногами по холодному кафелю ванной к умывальнику, девушка плеснула в лицо водой, приводя себя в более-менее бодрое состояние, яростно растерла жестким полотенцем лицо, пригладила щеткой спутавшиеся локоны. Лучше стало ненамного. На нее определенно плохо действует здешний климат. Поскорее бы домой. Нахмурившись, Эйприл потерла лоб. Нет, еще ведь ехать в это захолустье, выяснять, что же там произошло. Боги, если вы есть, пусть это будет ложная тревога. Выброшенный из жизни день, ну да ладно, главное не больше. Только не сегодня, Боже правый. Не лучший день для сенсации года, да и вообще любой другой активности.

* * *

Неожиданная находка на электростанции спутала все планы. Записывая сообщение запинавшегося комиссара полиции о жертвах безымянного злоумышленника и нанесенном им ущербе, журналистка про себя проклинала последнего, слишком ленивого или самоуверенного, или же чертовски глупого, оставившего по себе столько много следов… и слишком много вопросов. Самым главным из них стал неизвестный сплав в обрывке провода, найденном неподалеку от основного терминала. Что за металлы были в нем использованы, можно лишь догадываться… а значит, предстоит экспертиза и минимум день-два задержки. В этой чертовой жаре и духоте, в смраде испарений близкого болота, от которого спазмом сводило желудок. Или это лобстеры вчера были не слишком свежими? Эйприл не желала гадать и, стараясь дышать через нос, поспешила закончить интервью.

Не менее некстати оказалась перемена погоды. Наступившее лето обещало быть дождливым, но жарким. Прошедший ночью дождь — единственное спасение от духоты — наутро оборачивался новым мучением: обильными испарениями и туманом. Привыкшая к более мягкому климату, Эйприл чувствовала себя совсем больной и проклинала и Берна, и тугодума-комиссара, и долбанный городишко, на котором даже самые важные объекты охраняются из рук вон плохо. Все один к одному. Казалось, вся Вселенная сговорилась против нее. Хорошо, что уезжать уже вечером. Лишь бы дожить.

* * *

Лениво перелистнув канал и так и не найдя ничего интересного, Эйприл выключила телевизор. Не менее вяло, почти равнодушно прикинула, не перекусить ли, убивая время. Никогда прежде она так не делала, но за прошедшие два-три дня аппетит испортился вместе с самочувствием, и девушка ела совсем мало. А дорога до дома неблизкая.

От одной мысли о еде желудок сжался, к горлу подкатила дурнота. Спотыкающимся шагом Эйприл добежала до уборной, побелевшими пальцами вцепилась в умывальник, и ее стошнило. Ноги норовили подкоситься, и девушка не стала испытывать судьбу, села на закрытую крышку унитаза. Потерла друг о друга холодные дрожащие руки. Снова. Да сколько же можно? Не могла же она, в самом деле, так сильно отравиться? И не настолько слаба, чтобы так переносить здешнюю погоду. Помнится, даже побывала здесь однажды. Нет, только бы не что-то серьезное, иначе можно и в самом деле не дожить до возвращения. Ведь в этой дыре нет нормального доктора, а единственный обнаруженный не нашел в ее состоянии ничего особенного. А его предположение заставило девушку покраснеть, решительно отвергая саму возможность такой причины.

Сейчас же… сейчас Эйприл задумчиво уставилась на собственные руки, гадая, а что, если доморощенный эскулап не ошибся? Месяц… почти месяц с той первой встречи, на которой она потеряла голову и совсем забыла об осторожности. Много или мало? Сложно сказать. Мысли кружились сумасшедшим роем, вызывая новую дурноту и панику. То, чего Эйприл подсознательно опасалась и никак не ожидала… то, что изменит в корне ее жизнь, не оставив места самому важному — работе. Неужели это все же произошло?

На миг мысли о прочих неурядицах отступили на задний план. Эйприл инстинктивно прижала ладонь к животу. Единственным ответом стало бурчание в пустом желудке. Нет, слишком рано, чтобы сказать наверняка. А что если… если правда? Что делать дальше? Ричард… обрадует ли его такая новость? Ведь даже сама Эйприл не задумывалась пока о возможных последствиях их романа. Мотнув головой, девушка решительно запретила себе даже думать об этом. Нет, он не такой, не похож на большинство мужчин — больших детей с претензией на взрослость. Он не откажется от своего ребенка, пусть даже и появившегося столь неожиданно. Так же, как и она сама… просто не сможет. А что, если все же…

Нет, хватит. Эйприл стиснула пряди на висках, больно дернула, приводя себя в чувство. Кажется, даже дурнота прошла от страха. Еще ничего не ясно, надо добраться до Нью-Йорка, а там уже и решать, что да как, и что с этим делать. А пока… девушка бросила взгляд на часы — самое время собрать вещи. Пусть их немного, но чтобы опоздать на автобус и потерять еще один день — как раз хватит.

* * *

Ожидание, как ему и положено, было долгим и мучительным, но вот автобус тронулся. Придерживая ногой сумку, Эйприл смотрела в окно, провожая взглядом живописную и такую недружелюбную к ней природу Флориды, как вдруг… ее ждал новый сюрприз. Они ехали чужими, совершенно незнакомыми местами по разбитой ухабистой дороге, от которой начиналась «морская болезнь». И приведет ли она в Нью-Йорк, девушка была не уверена.

Водитель ответить на ее вопрос, когда Эйприл наконец пробилась к кабине автобуса, не соизволил. Лишь буркнул под нос что-то не слишком приятное, из чего Эйприл поняла лишь, что дорога мало знакома и ему самому, а значит, отвлекать его от нее не стоит.

— Вы что, совсем новости не смотрите? — бесцеремонно включилась в диалог полноватая женщина в ярких цветастых бермудах и с птичьей клеткой на коленях. И, смерив взглядом смутившуюся Эйприл, снисходительно пояснила: — Близ побережья дорога вся разбита какой-то странной железной махиной, вот все подъезды к опасным местам и перекрыли. Да, и жертвы тоже есть, — охотно делилась информацией незнакомка. — Сначала думали: кино снимают или секретный проект какой, но нет, это слишком даже для них. Ладно, хоть моя ферма в стороне от трассы.

Попугайчик в клетке снова подпрыгнул и хрипловато пискнул. Эйприл подавленно поблагодарила незнакомку и вернулась на свое место. Сонную дремоту как рукой сняло, вместе с недомоганием. «Железная махина»… Эйприл знала лишь одну такую. И если она не ошибается… их всех ждут большие неприятности.

Загородив локтем сумку, Эйприл открыла ее, дрожащей рукой вытащила черепахофон и замерла в нерешительности. Почему же не звонил Берн? Последний раз она слышала его… да, как раз три дня назад, когда пришлось резко менять планы. После же из-за скверного самочувствия лишь радовалась, что он не беспокоит ее лишними требованиями. Не зря ли?..

Отложив пока рацию в карман, Эйприл вытащила телефон, но связи не было. Девушка терпеливо дождалась очередной остановки в небольшом городишке — кто бы знал, чего стоило ей это терпение, — и… снова ничего. Берн, Ирма, Вернон — не отвечал ни один номер. Попытка связаться с черепашками оказалась лишь немногим более удачной: связь была, но ни один из братьев, ни даже их учитель не брали трубку.

Резкий толчок вырвал Эйприл из задумчивости. Она растерянно огляделась — но понять сумела лишь то, что до Нью-Йорка они так и не добрались. Даже до пригорода. Дверь с шипением открылась, и в ней показался вспотевший нервный водитель.

— Прошу прощения, но… это последняя остановка, — дерганым движением он стер пот со лба и продолжил. — В районе Нью-Йорка происходит что-то… что-то невообразимое, и все подъезды к нему перекрыты.

— Что… что случилось? — Эйприл была не единственной задавшей этот вопрос, но ответа не получил никто. Водитель знал лишь, что к городу стянуты военные части со всего округа, что оттуда эвакуируют гражданских. И этого вполне достаточно для здравомыслящего человека, чтобы понять, что попасть в город лучше и не пытаться.

Другие пассажиры автобуса, выбравшись из машины, обступили водителя, словно тот мог знать о судьбе оставшихся в городе их родных и знакомых. Эйприл за ними не последовала. Отойдя на некоторое расстояние, где встревоженные голоса сливались в неразборчивый гул, она смотрела в сторону города. Еле заметная отсюда дымка неизвестного происхождения затянула горизонт, не давая никаких подсказок, что же происходит. Девушка вновь вытащила рацию, хотя была почти уверена, что в ней услышит. Ничего. Никакого сигнала, хоть какого-то знака, что друзья живы. И некого, абсолютно некого спросить.

«Началось», — набатом билось в висках. Горло перехватывало удавкой беспокойство, а здравый смысл потихонечку нашептывал, что не грех переждать, когда все более-менее уляжется, успокоится. Хотя бы немного… Но когда Эйприл прислушивалась к нему, слишком похожему на не достойный настоящего журналиста страх? Ее друзья, ее знакомые — все они там, в объявленном опасным месте. Да что там — вся жизнь, все чаянья Эйприл связаны с «большим яблоком»… и Ричард, когда наконец вернется, будет искать ее именно там.

Эйприл решительно выпрямилась, подавляя постыдную дрожь в коленях. Конечно, она не прошла совсем — но все мышцы, все жилки, казалось, налились звенящей сталью уверенности. Эйприл еще не знала, как минует заграждения, где найдет транспорт, чтобы добраться хотя бы до окраин Нью-Йорка — знала лишь, что сделает это, чего бы оно ни стоило. В кошельке еще оставалась скудная часть выделенных в дорогу денег… а еще оставалась природная настойчивость, хитрость и хорошо подвешенный язык — все то, что не раз выручало ее в бытность журналистом. Должно выручить и сейчас.

Воровски оглядевшись, Эйприл скрылась в рощице, отделившей ее от прочих пассажиров автобуса. Еще раз оглянулась на зубчатую гряду высоток на горизонте — и зашагала вперед, не оглядываясь по сторонам. Она знала, куда направляется, где должна оказаться в итоге. И окажется. Остальное, по сути, такие мелочи.