Пробуждение Зверя (гет)

— Проклятье! — Рафаэль в гневе ударил кулаком по металлической створке, приложился плечом. Кратчайший путь к их цели проходил за ней — если Микеланджело правильно разобрал символику Дона, это шахта лифта в паре десятков метров отсюда; другая же находилась и вовсе в противоположном крыле. До сего момента младший, волей судьбы ставший путеводителем, не ошибался; и Раф положился на него, сосредоточившись на том, что умел и любил больше — уничтожении препятствий, которыми на сей раз стали лишь закрытые двери. Не считая той малочисленной группы Футов, больше на их пути не встречался никто, и они расслабились. Слишком…

Шумно выдохнув, он еще раз осмотрел створку в поисках слабого места, для верности ощупывая и пальцами. Напрасно: на вид дверь казалась единым целым со стеной; замок же на ней был укрыт глубоко в стальном полотне, не доступный ни удару, ни острию сая. И ни малейшей щели, за которую можно было бы зацепиться. Вот же гадство!

— Может, попробуем в обход? — дернул его за локоть Микеланджело и, поймав яростный взгляд, неловко передернул плечами. Передатчик от греха подальше он спрятал за пояс. — Бро, ты скорее оставшихся Футов соберешь тут, чем прорвешься. Точно тебе говорю — сделано на совесть.

По правде сказать, он не знал, куда ведет коридор дальше и выведет ли куда-либо, кроме тупика. За все время бега ему не попалось на глаза ни единого люка воздуховода; впрочем, Майки не мог поручиться, что не пропустил, отслеживая путь по экрану навигатора, и то ладно, что сам не навернулся. Но Раф бы заметил… наверно. Конечно, обходной путь украдет немало времени, которого и так в обрез. Но даст хоть что-то; всё лучше, чем бесполезно топтаться на месте.

— Да пусть собираются! Пусть! — рявкнул Рафаэль еще более неистово. — Хоть всей армадой, мать их за ногу! Лучше так, чем…

Не договорив, он замолк. Взгляд заполошно метался по стенам и потолку. Ну же, хоть что-нибудь, могущее пособить, подсказать. Вентиляция, трубы, да хоть канализация, он был готов на что угодно. Лишь бы не ждать, не болтаться бесполезно, как г…о в проруби. Братья уже наверняка вступили в схватку, вернее сказать… выдернув из-за пояса уже свой передатчик, Раф настроил на нем навигатор и грубо матюкнулся, — кто-то из них уже успел попасться! Или серьезно получить, хрен редьки не слаще. На экране горели теперь уже две неподвижные точки, да и последняя передвигалась много медленнее прежнего. Словно из последних сил.

— Не сюда, — за это время Микеланджело успел смотаться до конца коридора и убедиться, что ведет он в тупик. Как и соседний. И сейчас растерянно оглядывался, окончательно подавленный. В отсутствии старших Майки привык полагаться на Рафаэля, веря, что его сила и гнев помогут пробиться и в отсутствии плана. А сейчас… на кого?

Рафаэль поймал этот взгляд, и его буквально перемкнуло. С рыком он сунул передатчик за пояс, даже не отключая, отскочил к дальней стене — не менее резко, так что Микеланджело даже попятился, — и бросился на дверь уже всем корпусом, врезаясь в нее панцирем.

— Открывайся, гребаная железяка!

Что-то хрустнуло, и это точно была не дверь. Дыхание перехватило от пронзительной боли, электроразрядом пробившей мышцы. Хотелось свернуться в клубочек, спрятаться, как делали они в раннем детстве, повинуясь инстинктам. И может быть, Раф так и сделал бы, если бы после его удара дверь… с низкой вибрацией не отъехала в сторону. Черепашка, прикусив язык, кубарем вкатился в помещение. Рывком вздернул себя на ноги, позабыв удивиться, что опробованный, кажется, уже сто раз маневр сработал на сто первый. Поднял голову — и застыл-таки на месте, пораженный…

— Мастер Сплинтер?..

* * *

Вложив все силы в прицельный бросок, он обессиленно растянулся на полу. Свет перед глазами померк окончательно, вместе с прочими ощущениями. Был ли он еще — этот пол, это помещение… цель, которую Сплинтер вычислил уже интуитивно, не полагаясь на гаснущие органы чувств? Глухой, словно через толстую перину, стук подсказывал, что да. Но один лишь он. Даже боль, на миг впившаяся в тело множеством отравленных игл, отступила, отхлынула, сменившись ватным безразличием. Дал ли что-то его отчаянный порыв, последнее усилие? Скорее всего, он уже не узнает.

Поверхность дрожала, уходя из-под тела — или это он больше не мог ощутить ее? Крыс уже не пытался понять. Мерный, ритмично сжимающий виски звон отдалялся, становясь тише. Скоро погаснет и он.

Уже почти ничего не видя перед собой, Сплинтер слышал голоса учеников, встревоженные, полные муки. Казалось, они звучат совсем рядом, в такт шагам, от которых вибрировал пол — чего точно не могло быть. Он так и не смог защитить, уберечь их; он слишком слаб… как и тогда.

— Прос… тите, — с губ все-таки сорвалось сиплым хрипом; закашлявшись, Сплинтер уткнулся носом в пол.

— Держитесь, учитель, — что-то подхватило его, отрывая от поверхности. Тело тут же сжали тиски боли; но они же немного прояснили сознание — и колышущийся сумрак сложился в темные, еле различимые черты. Такую знакомую улыбку на расплывающейся темно-зеленой физиономии. — Хвала пицце, вы все-таки живы.

— Хорош базарить, — опора качнулась, из-за чего чуть прояснившаяся картинка перед глазами вновь расплылась; чуть погодя из полумглы выплыло второе лицо, с виду более хмурое и озабоченное. — Молчите, мастер, — губ коснулось что-то шершавое. — Мы рядом. Все будет хорошо, — голос прервался, зазвучал тише и сдавленней. — Обещаю.

Они все-таки здесь. Усилием воли Сплинтер заставил себя сосредоточиться на этих лицах. Его мальчики… живые и, кажется, не пострадавшие. Но как же…

— Нет, — снова закашлявшись, поперхнувшись кровью, Сплинтер все-таки сумел выдавить из себя: — Братья… Эй… прил…

Опора вновь дернулась, и полумгла просветлела, сменившись множеством переливающихся оттенков. Рассмотреть в них что-либо было решительно невозможно, но Сплинтер все же попытался, игнорируя боль и резко нахлынувшую дурноту. Внезапно, словно кто-то резко выкрутил микшер громкости до максимума, в голову впились звуки — звенящие, от ударов металла о металл; болезненные возгласы, нещадно стиснувшие сердце. И низкий размеренный голос, без труда перекрывающий это все. Стиснув зубы, Сплинтер сосредоточился на нем, хотя по-прежнему не мог разобрать ни слова.

— О черт! Дон… — далее следовало что-то неразборчивое и нецензурное, быстро отдаляющееся. В унисон с бухающим грохотом шагов.

— Погоди, Раф! А как же… — его снова безжалостно тряхнуло, встревоженный голос младшего сына стал звонче, также резко отдаляясь. А потом была темнота. Но уже погружаясь в нее, Сплинтер медленно, с усилием выдохнул. Уголки рта искривило нечто, мало похожее на усталую улыбку. Все-таки не напрасно. Выход есть. И шанс…

* * *

«Наконец-то! После стольких лет они в твоих руках. Что может быть слаще долгожданной, давно спланированной и заслуженной мести? Разве что упоение каждой ее минутой, каждой каплей крови, каждым стоном… Чем не музыка для ушей, не бальзам на душу? Теперь-то нам никто не помешает, и мы всласть повеселимся. Как Я давно хотел…»

Пальцы непроизвольно сжались сильнее, улавливая бешеный пульс пленника. Злорадно оскалившись, Шредер без труда отбил слабую — слишком слабую, чтобы считать ее полноценным нападением, — попытку достать его обломком посоха, угрожающе вскинул свободную руку. Лезвие тэкко-каги коснулось щеки мутанта, аккурат под глазом. Тот замер, не смея ни спрятать голову в панцирь, ни отодвинуться. Через плечо обмякшего мутанта Шредер отчетливо видел его напарника, точно так же беспомощно застывшего на месте, видел смесь тревоги и бессильного гнева на обыкновенно спокойном лице. Да, лишь страх за брата не дает мутанту напасть — и это продлится ровно столько, сколько пожелает он. Сладостное ощущение власти над живым существом, которое никогда не наскучит.

«Отлично! А теперь еще немножко посильнее — чтобы не задохнулся сразу, а еще подергался, — в рычании стали заметней сладострастно-садистские нотки; горящие красные глаза сощурились в предвкушении. — Мы же не хотим, чтобы эта тварь сдохла сразу, верно? Нет, за всю свою мерзость они будут умирать медленно, задыхаясь криком, умоляя и проклиная. Как ты давно мечтал. Без глаза он точно еще долго протянет. А без чего еще?.. Есть из чего выбрать!»

Мышцы непроизвольно свело судорогой, слишком отвратно-знакомым выражением воли Зверя. Ругнувшись, Шредер отдернул руку; на щеке черепахи остались две кровавые борозды.

— Нет! Слишком рано, — не менее яростно и вызывающе бросил он куда-то поверх головы пленника. Тот удивленно выпучил на него глаза, морщась от боли, но Шредер на него не смотрел. Боковым зрением уловив, как дернулся второй мутант, сделал угрожающее движение, будто бы собираясь вонзить лезвия в шею пленника, остановив их на сей раз — на всякий случай — в паре дюймов от цели.

— Бросай оружие, тварь, — хмуро приказал он. Рот кривился в злобном оскале: говорить спокойно тоже удавалось с огромным трудом. Искушение было сильным. Черт возьми, слишком сильным. Сейчас, держа за горло одного из врагов и контролируя тем самым другого, чувствуя биение его жизни под собственными пальцами, Шредер как никогда ощущал всю ярость и ненависть к проклятым мутантам. Не будь их, Кренг никогда бы не решился на свою дьявольскую экзекуцию — потому что ему некому было бы противостоять! Этот проклятый город давно лег бы к его ногам послушным псом, а Эйприл… она никогда бы бросила ему в лицо обвинения и ультиматума. Они лишь — главное зло в его жизни. Одно движение, одно легкое нажатие — и с ним будет покончено. Пальцы чуть сильнее сжали шею черепахи. Навсегда…

— Ну? Живо! — рыкнул он громче, на сей раз прижимая тэкко-каги к зеленой коже. Краем глаза заметив коварное движение, пнул пленника в колено, заставив согнуться. — Дважды повторять не буду.

Черепаха ненавидяще сверкнул на него глазами, но все же опустил на пол меч, а чуть погодя — и кунай с сюрикенами. Все это — нарочито медленно, не отрывая от врага пристального взгляда, словно пытаясь тем самым испепелить его. Шредер глумливо усмехнулся. Напрасные мечты! Убрав от лица пленника тэкко-каги, он нашарил в кармане передатчик, намереваясь вызвать воинов клана — тех немногих, что остались в Технодроме. Связать и запереть недомерков, пока он закончит с остальными, а потом… Палец уже коснулся кнопки, когда двери лифта неожиданно разъехались, и из них показались те, кто были так нужны. Правда, почему-то только двое.

— Простите, мастер, но там никого нет, — ровным безэмоциональным голосом доложил один из воинов. — На месте поселения обугленные развалины, где нет ни единой живой души. Все воины клана уб…

Не договорив, он резко повалился лицом вперед, но за миг до того Шредер успел заметить торчащее из шеи острие. А через секунду — от резкого толчка в спину рухнул и второй воин. Еще одна черепаха, глумливо скалясь, с хрустом сломала ему шею и, выдернув из мертвого тела сай, выпрямилась во весь рост.

— Вот теперь точно все! — с жестоким удовольствием заметил мутант. — Что, не ждал, Жестянка? И это только начало!

* * *

Последний раз угрожающе замахнувшись, Шредер лишь опустошенно выдохнул и опустил руку: этот удар уже лишний. Расправил плечи, хрустнув суставами, сбрасывая чудовищное напряжение… нет, не схватки, отнюдь, она бы не заставила даже запыхаться — скорее, совершенно естественного желания ее продолжить. Стереть с лица земли даже воспоминание о проклятых рептилиях. Это не заняло бы много времени. Само же противостояние длилось всего несколько минут — а пронеслось и вовсе как считанные мгновения.

Могло бы и быстрее… черт возьми, могло. Намного. Шредер зло пнул черепаху, валявшуюся ближе других к нему, под панцирь; безвольно раскинувшееся тело даже не дрогнуло в ответ. И так было бы правильнее всего — особенно после того, как он снова совершенно бездарно потерял несколько своих лучших бойцов по вине этих сопляков. Но мольба Эйприл не выходила из головы. Да, даже сейчас. Вопреки клятве, данной много лет назад. Вопреки давней вражде и жажде отмщения. Даже вопреки хищным инстинктам Зверя, которые он давно ощущал как свои. Сливаясь воедино, дьявольским эхом, они повелевали убить — и, конечно, были правы. Но голос девушки — слабо, едва различимо за жестоким рыком — все же звучал в сознании, заставляя раз за разом чудовищным усилием воли отводить решающий удар — на дюйм, на полдюйма; либо задерживать его на считанное мгновение. Каждое такое неверное движение отдавалось болью в напряженных мышцах, колючей проволокой сжимало виски — и оттого это сражение выпило даже больше сил, чем противостояние целому вооруженному отряду. Оставалось лишь понадеяться, что оно того стоило.

Вернувшись к лифту и щелкнув скрытым за панелью тумблером, Шредер отключил тревожное оповещение, медленно огляделся. Тишина тут же навалилась на плечи, еле уловимым звоном впилась в мозг; заливший площадку ровный свет словно сделал бы ее больше и пустыннее, врагов же и несостоявшихся солдат — мельче и жальче. На последних ниндзя не оглядывался: отработанный материал. А вот черепах стоило осмотреть внимательнее — уж больно живучи рептилии. Шредер остановился возле ближайшей, толкнул ногой, переворачивая на спину. И тут внимание привлекло странное устройство, похожее на оконную раму, закрепленное на панцире черепахи. В суматохе сражения Шредер не обратил на него внимания — и, похоже, зря.

Небрежно вытащив предмет из крепления на панцире, Шредер поднял его перед собой, рассматривая. И довольно скоро сообразил, что это такое. Скорее всего, черепахи намеревались избавиться от него с помощью портативного переносного портала, не надеясь захватить установленный на Технодроме. Может, даже успели отправить подальше отсюда кого-то из Футов. Ниндзя самодовольно усмехнулся. Что ж, тем лучше. Он обещал Эйприл не убивать ее дружков — и сейчас может прекрасно исполнить свое обещание, отправив их куда-нибудь подальше отсюда, в то же Измерение Икс, например. Без оружия, без возможности вернуться назад. А уж сумеют ли они там выжить, уже только их проблема.

Присев возле стены, Шредер прислонил к ней окно портала, нажатием нужной кнопки увеличил его размер до невысокой двери — как раз чтобы без проблем зашвырнуть черепах по одному, — и начал настраивать координаты.

— Похоже, прихоти твоей девчонки изрядно размягчили тебе мозги, Шредер, — неожиданный, как громовой раскат, голос Зверя, заставил его в недоумении вскинуть голову, уставившись в пустоту перед собой. — Если вообще было что размягчать…

Сказанное попало в точку, по больному месту, разбудив некрепко спящее раздражение. Он ведь и правда многое позволял и прощал Эйприл. Пожалуй, слишком многое… Но она — особый, исключительный случай. Единственная в своем роде. Ради нее не грех и сделать исключение, ведь это никак не помешает его планам. Уж в другом-то измерении черепахи ему не помеха. А у него есть более важные дела, чем пачкаться, добивая ничтожных мутантов.

— А кто говорил о добивании? — вкрадчиво поинтересовался голос. — Ты ведь совсем недавно сетовал на нехватку воинов. А чем это тебе не воины? В конце концов, они тоже ниндзя — и послужат тебе не хуже твоих киборгов. А то и лучше — ведь как мутанты, они более выносливы, сильны, защищены природной броней, и у них лучше регенерация. С их помощью ты без труда сможешь захватить и других, сколько тебе нужно. А если вдруг сдохнут — не жалко!

Черт возьми, а ведь это идея! Отличная идея, с какой стороны ни посмотри. Шредер не сдержал самодовольной ухмылки. Уж он-то знал, что каждый из черепах стоит нескольких обычных солдат или полицейских. Не чета, конечно, ему и воинам клана, но за неимением лучшего более чем подходящий вариант. Кроме того, благодаря хорошему знанию подземных ходов мутанты могут незамеченными пробираться на место дислокации армии и похищать солдат для пополнения его армии. А самый умный из них, — Шредер оглянулся на бесчувственную черепаху, так и валяющуюся возле стены, про себя решив проверить его состояние первым, — может наладить массовое производство ноотронных чипов.

— Умница, Саки! — зловеще расхохотался Зверь. — Умеешь глобально мыслить. К чему нам жалкая армия киборгов, когда можно обратить в покорных рабов весь мир? Ни одна жалкая шавка тогда не сможет вякнуть в твою сторону. Они все, все как один, будут горой за тебя. Весь город, а впоследствии — весь мир! Наш мир!

Глаза Шредера возбужденно вспыхнули. Он без труда представил себе эту манящую воображение картинку: сотни, тысячи покорных ему людей. Их не одолевают глупые увлечения, лень и пороки, они не знают усталости и страха. Они построят новый мир, лучший мир, которым он будет править как мудрый и справедливый повелитель. Мир, который будет достоин его и Эйприл…

— А ведь можно усовершенствовать и твою девчонку… — коварно прищурился Зверь. — Только представь себе: больше ни одного обидного слова, ни одной глупости или попытки бунта. Одна маленькая, совершенно безболезненная операция — и у тебя будет лучшая наложница, какую только можно себе представить. Всегда готовая на все, лишь бы порадовать господина…

Если уж совсем честно, миг искушения все же был. Слишком уж часто Эйприл испытывала его терпение, оскорбляла и отталкивала. Извечное шило в пятой точке не раз было причиной проблем, как ее самой, так и всех окружающих Эйприл, и наверняка будет и далее. Может… Зажмурившись, Шредер мотнул головой. Нет! Он ни за что не сделает из любимой послушную игрушку. Не превратит в безмозглого зомби. Она дорога ему цельная, настоящая, живая, пусть и не совсем совершенная. И однажды она осознает свою неправоту…

— Как же, жди… — пренебрежительно фыркнул Зверь. — Впрочем, в городе и без нее немало славных цыпочек на любой вкус. А пока — хватит медлить. Пусть Йоши познает горечь поражения, а мир — встретит свою судьбу! Сегодня! Сейчас!

— Да! Немедленно, — Шредер вскочил на ноги, машинально оглянувшись на невидимую камеру в углу. Про себя он подозревал, что Сплинтер навряд ли доживет до момента, когда его отпрыски станут послушными зомби и его, Шредера, солдатами, а может, уже и сдох. Но одна мысль об этом приятно грела душу.

Торопливо настроив переносной портал на район Таймс-сквер — именно он патрулировался особенно плотно, — Шредер вызвал оттуда один из отрядов. Четверым киборгам поручил оттащить черепах в импровизированную операционную и вколоть анестетик. Нет, можно было, конечно, не отказывать себе в удовольствии и оперировать на живую, как делал это садист Кренг — но кто знает, выживут ли сопляки после этого? Не хотелось бы в очередной раз ради минутного удовольствия терять полезный ресурс. Оставшихся Футов Шредер отослал обратно в город — установить на крыше бывшего Телецентра устройство, управляющее птицеподобными роботами, обратившими в киборгов его воинов. К чему надолго откладывать дело, да и удовольствие вместе с тем? Построение нового мира начнется сегодня, — а значит, и рабочие руки нужны уже сейчас. Немедленно…

Перед глазами вновь, как в кинопроекторе, всплыла та ужасающая картина недавнего прошлого, язвительное превосходство Кренга, собственный бессильный гнев… Поморщившись, как от зубной боли, Шредер помотал головой. Нет, неправда. Не так! Теперь все будет по-другому. Эти жалкие хлюпики — не его братья, лишь ничтожные рабы. Строительные кирпичики его империи.

Убедившись, что его приказ принят к исполнению, и помех быть не должно, Шредер спрятал передатчик за пояс и направился обратно к лифту. Неубранные тела погибших так и остались валяться там, где их сразило оружие черепашек. Заняться ими и очистить Технодром можно будет и позже, по окончанию более важного.

* * *

— Эйприл… Донни… — младший из черепашек шмыгнул носом, чуть неуклюже дернул плечом, поправляя свою ношу. Мельком глянул на нее, добавив совсем тихо: — учитель… ну хоть кто-нибудь…

Голос звучал жалко, спотыкаясь на каждом слове, как и сам Микеланджело. Он чувствовал это, но ничего не мог с собой поделать. Вопреки опасению, дверь, в которую он выскочил почти одновременно с Рафом, не спешила закрываться — как и остальные на этом этаже. Что было причиной падения всех преград, он не пытался и гадать. Старые страхи и новые тревоги налетели жестоким кусачим вихрем, и едва-едва удавалось держать себя в руках, не поддаться искушению догнать Рафа, вопреки четкому приказу, последовать-таки за ним. Встретить то, что уготовано — как бы страшно оно ни было — вместе…

Прикусив губу, Микеланджело напомнил себе о миссии. Попытаться спасти, вытащить отсюда учителя, а если повезет — и Эйприл: сквозь открывшийся по левую руку проход был виден незнакомый, казавшийся более уютным, чем пройденные стальные застенки, отсек. Очень может быть, что тот самый. Майки отчаянно надеялся, что подруга обнаружится там, — а заодно и что-нибудь для первой помощи. И изо всех сил запрещал себе думать о том, что делать, если вдруг нет. И вообще — что дальше…

Притормозив у порога, черепашка прижался панцирем к косяку и вгляделся в мигающую оранжевым пустоту коридора — нет ли затаившихся врагов. Вой сирены, бьющий по барабанным перепонкам, здесь звучал тише, но все равно достаточно громко, чтобы не расслышать засады. Нет, никого. Взгляд помимо воли обратился на сэнсэя, которого Майки бережно, словно младенца, нес на руках. Тот не шевелился, то ли потеряв сознание от потери крови, то ли обессилев от полученных ран и адской боли. Непонятно было даже, дышит ли он. Шумно выдохнув сквозь сжатые зубы, Микеланджело быстро зашагал дальше, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. И перешел бы — если бы не состояние учителя. Кто знает, что ему сейчас может навредить.

Пол в коридоре оказался на редкость скользким, вынудив тут же сбавить скорость. Возможно, благодаря этому, а может, и за счет обычного своего везения Микеланджело сразу же разглядел в одном из зияющих проемов чуть поодаль от входа в коридор знакомую фигурку, облаченную почему-то в платье. От души сразу же чуть-чуть отлегло. Эйприл. Ну, хоть что-то.

— Эйприл! — Майки машинально прибавил шагу, опасно оскальзываясь и балансируя на грани падения. Но останавливаться сейчас, на грани хотя бы шанса спасения — какого черта? Черепашку неприятно удивило, что Эйприл вообще не смотрит в его сторону, уставившись в какой-то светящийся монитор и что-то набирая на клавиатуре чуть ниже его, хотя путь к побегу — вот он, буквально в двух шагах, свободен, и друг всегда готов помочь ей в этом. Может, просто не видит?

— Эйприл! — крикнул он громче, все-таки не удержав равновесия, но ухитрился приземлиться на одно колено, не выпустив ноши. Микеланджело был уже на пороге комнаты, и оглянувшаяся наконец Эйприл тут же рассмотрела его, всплеснув руками, бросилась навстречу. Чтобы, конечно же, тоже не удержаться на ногах.

— Осторож… — попытался предупредить ее Микеланджело — но не успел, лишь болезненно сморщился в миг ее падения. — …нее. Тут чертовски скользко, как на катке, только коньков не хватает, — он смущенно улыбнулся. — Сильно зашиблась?

— Неважно, — отмахнулась Эйприл. Поднялась на ноги и уже осторожнее, придерживаясь за стену, подошла к нему. Только сейчас Микеланджело рассмотрел опухшее заплаканное лицо подруги, нервно передернул плечами. Он не выносил, когда плакал кто-то из близких, особенно — если не мог помочь.

— Слава богу, ты цел, — она осторожно коснулась ладонями плеч друга, словно не веря в его реальность. Вскинула голову, что-то высматривая за его спиной, и с тревогой переспросила: — А что с твоими братьями, Майки? Неужели тоже… — голос дрогнул, и Эйприл, с невыразимой горечью глядя на бесчувственного Сплинтера, тихо закончила: — …как и его?

— Надеюсь, что нет, — искренне заверил ее Микеланджело, постарался неуверенно улыбнуться. — Они тоже искали тебя, но повезло мне, а они наткнулись на Шредера, — черепашка невольно поежился. — Но они там все втроем, а мастер… — не удержавшись, он снова опустил взгляд, осторожно коснулся шеи Сплинтера, нащупывая пульс. Как нарочно, пальцы дрожали, и ничего не выходило, но Майки все же счел нужным заверить подругу: — он еще жив. Ну, по крайней мере, был, когда мы его нашли. Но ему срочно нужна помощь — он сильно ранен и потерял много крови.

— Поняла, — Эйприл тут же подхватилась на ноги и поспешила вглубь отсека — чтобы спустя некоторое время вернуться с полотенцем, простыней и еще какими-то чистыми тряпками.

— Клади сюда, — велела она, расстилая на полу плед и бросая на его угол остальное принесенное, сама же направилась совсем в другую сторону, откуда Микеланджело только что пришел. Черепашка так и не понял зачем, но решил довериться ей. В конце концов, подруга провела здесь больше времени и знает, где и что находится. И он не ошибся.

Следующие минут пятнадцать — а может, и больше, в тревожном ожидании и неизвестности время всегда тянется невыносимо медленно, — прошли в напряженной молчаливой работе. Пусть ранения мастера на поверку оказались менее серьезными, чем показалось поначалу, их было слишком много, а могли оказаться и невидимые глазу повреждения. Микеланджело еще раз пожалел про себя, что в напарники ему не достался Дон, но деликатно промолчал, глядя на хмурую сосредоточенную Эйприл. Он верил, что подруга сделает все возможное для их сэнсэя.

Сирена неожиданно смолкла, заставив обоих вздрогнуть и нервно переглянуться. Воцарившаяся взамен нее тишина казалась звенящей, неестественной, какой-то убийственно мертвой. Чтобы хоть как-то разрушить ее, Майки попытался развеселить Эйприл рассказом, как они с Рафом улепетывали из гаража, но быстро смолк, видя, что подруга почти его не слушает и кивает скорее машинально. Да и самого, в кои-то веки, не тянуло болтать. Майки видел, как Эйприл оглядывалась на горящий голубым экран, и догадывался, о чем она думает. За кого переживает. Он и сам сидел как на иголках, в любой момент готовый подхватиться и бежать… куда? зачем? Майки не знал, но тягучее засасывающее ожидание убивало вернее самой страшной реальности.

— Может, вернемся в зал управления? Там есть… — робко предложил он — и тут же прикусил язык. Ну надо же было такое сморозить! Да, из рубки управления можно наблюдать за ходом сражения, но там же все заляпано кровью. Самое место для Эйприл! Микеланджело был готов ударить себя по лицу, злясь на собственную глупость.

— Ага, сейчас, — отозвалась не глядя Эйприл, затягивая последний узел повязки. Устало вытерла пот со лба, не замечая, что испачкалась кровью. — Все, можно идти.

— А может, не стоит? — Майки даже вздрогнул, когда, наклонившись к нему, Эйприл обхватила его за плечи, крепко, уверенно, как никогда прежде. Усталый измученный взгляд горел решимостью.

— Я только что оттуда, Майки. Поверь мне, тут, — она мотнула головой, имея в виду весь Технодром, а может, и не только его, — нет ничего, чего я бы не видела. И не готова была увидеть. Вам нужно поскорее покинуть это место.

Черепашку неприятно царапнуло это «вы», но он списал его на стрессовое состояние подруги. Похоже, долгое время пробыв в плену, Эйприл искренне верит, что для нее это менее опасно, чем для них — врагов Шредера. Микеланджело сдержал улыбку, впервые чувствуя себя взрослее и опытнее.

— Ну, как знаешь, — буркнул он, поднимаясь на ноги. Протянул руку Эйприл — помочь подняться, но та почему-то медлила.

— Вот только… — Эйприл опасливо оглянулась на так и не пришедшего в себя Сплинтера, — не оставлять же его здесь. А передвижение может быть ему вредно.

— Любое место будет для него лучше, чем в лапах у Шредера, — уверенно заявил Майки, наклонившись, аккуратно завернул Сплинтера в плед и снова поднял на руки. — Может, повезет, и братья задержат Консервную банку еще на немного…

Он поперхнулся словами, споткнувшись на выходе в коридор. В противоположном его конце, перекрывая дверной проход, стоял Шредер. При одной мысли, как и почему он так быстро оказался здесь, ноги подкосились, а сердце сжала холодная безжалостная рука. Враг не спешил напасть, но отчего-то казался еще страшнее и беспощаднее, чем когда-либо на памяти Микеланджело. Черепашке почему-то представился гранитный утес в море, о который бессильно разбиваются волны… и неосторожные искатели приключений. Точно так же оставляя лишь следы крови в память о себе… Его будет следующей — и не оставить, не задержать ни на миг. Бежать, прятаться… Микеланджело презрительно фыркнул невесть откуда взявшейся постыдной мысли. Только не с беспомощным сэнсэем и подругой за спиной. В конце концов, он тоже ниндзя. И Шредер пожалеет, что посмел связаться с ними, даже если это последнее, что Микеланджело успеет сделать.

— Присмотри за ним, Эйприл, — не тратя времени на слова, он вернулся в комнату и опустил Сплинтера на пол, подтащил за руку Эйприл и заставил присесть рядом. — Да, и еще, — пошарив за поясом, Микеланджело вытащил посох Сплинтера. Удача, что он все-таки не забыл вещицу там, где она валялась. Всунул посох в руки Эйприл и ободряюще улыбнулся, хотя и подозревал, что улыбка вышла кривоватой. — Вот, держи. Конечно, это не нунчаки, — сиплый смешок, — но хотя бы что-то.

— Не ходи, Майки. Он убьет тебя, — Эйприл с силой вцепилась в его руку, ни в какую не желая отпускать. Черепашка чувствовал, как дрожит девушка, почти физически ощущал ее ужас и неверие, что самое страшное все же произошло. Да что говорить, ему и самому почти не верилось в это. Но кто-то же должен быть сильным — иначе погибнут уже все они.

— Да где ему, — Микеланджело лукаво подмигнул и осторожно освободил руку из цепких пальчиков. — Я не герой, как Раф и Лео, и не стремлюсь со всей честью испустить дух. Но не могу не попробовать отвлечь его от вас. Вот увидишь, все получится. Я же везунчик! Увидимся за пиццей! — он шутливо толкнул ее в бок и выскочил из комнаты, на ходу вытаскивая из-за пояса нунчаки. Показалось, или дверь за спиной с шорохом закрылась, перекрывая и Эйприл, и Сплинтеру пути к отступлению? Майки подавил желание оглянуться. Скользкий пол вновь подвел его, но черепашка быстро сориентировался и уже вскоре катился по нему, как на роликах. Скейтборд, конечно, был бы лучше, но и это сойдет. Главное — чтобы у Шредоголового не нашлось такого же трюка. Но это вряд ли. Майки единственный в своем роде!

* * *

Оставленная наедине с собой, отделенная от противников обрушившейся, подобно гильотине, створкой двери, Эйприл разрывалась от беспокойства сразу за двоих. Не в силах усидеть на месте, она то возвращалась к бесчувственному Сплинтеру, проверяя, не промокли ли наложенные повязки, не перевернулся ли он на спину, рискуя задохнуться пошедшей горлом кровью; то подбегала снова к двери, прижимаясь к ней ухом. Стальная створка гасила все звуки происходящего за ней, но Эйприл не требовалось видеть, чтобы без труда его представить, до мельчайшей отвратительной детали.

Тишина. Мертвая, оглушающая, она душила Эйприл толщей сомкнувшейся над головой воды, выворачивала наизнанку мучительным осознанием своей беспомощности. Снова. В который чертов раз! У нее не осталось никого, ничего, лишь это убивающее изнутри чувство вины. О если бы она тогда не встретила Шредера в этом гребаном переулке! Уж лучше бы эти ублюдки надругались над ней, лучше бы даже убили — много лучше, чем чувствовать теперь вину за все происходящее, которая вот-вот ее раздавит, — и ничего, ничегошеньки не мочь сделать. Снова…

В порыве отчаяния Эйприл уронила голову на руки, словно пытаясь спрятаться, исчезнуть из этого невозможного места, из этого мира. И не сразу расслышала донесшийся до нее слабый приглушенный голос, лишь немногим громче хриплого выдоха. И лишь со второго раза, спохватившись, подбежала к Сплинтеру, обеими руками обхватила худощавую когтистую лапу. Живой… Боже правый, очнулся. Хотя бы он…

— Не п… плачь, Эйприл, — через силу, рвано прошептал Сплинтер. Эйприл наклонилась ниже, дабы не напрягать лишний раз раненого. — Ты в п… поряд… ке?

— Да, — всхлипнула та, шумно вобрала воздух в грудь: казалось, тот плотным комком стоял в горле, перекрывая дыхание. — Если это можно назвать порядком. Но вот ребята… я не знаю, что с ними. Может быть, Шредер уже убил их и сейчас идет за вами. А я не могу его остановить. Никто не может…

Она знала, что должна остановиться, что любое напряжение, любое беспокойство может стать для Сплинтера фатальным. Знала и честно пыталась, но не могла. Слова лились и лились прорвавшимся потоком, выплескивая давно наболевшее — но не принося облегчения. Ведь они ничего не изменят. У мира были лишь они — его герои. А теперь не осталось ничего, лишь жалкая и ни на что не способная она, никчемная дурочка, полюбившая беспощадного монстра, посмевшая понадеяться его спасти. Глупо, просто до невозможности. Она ничего не может, не в силах понять даже себя.

— Не вини… себя… — с трудом дотянувшись, Сплинтер коснулся ладонью ее щеки. Эйприл бросило в дрожь от того, как мало было в этом прикосновении тепла. И все-таки было. — Пока есть… жизнь, над… дежда тоже… есть.

Как у него хватало сил поддерживать ее даже так, стоя на краю гибели? Эйприл всегда поражало это невероятное, поистине сверхъестественное умение. Вот и сейчас — на душе стало чуточку легче. Душу все еще разъедала тревога за черепашек, и — если уж совсем честно — за Саки. Нет, навряд ли друзья, даже сильно того пожелав, способны серьезно навредить ему — но одна мысль, что он окончательно стал монстром, потеряв себя прежнего, сжигала изнутри. Это ведь тоже смерть, смерть души, и кто знает, какая страшнее?

Спохватившись, Эйприл коснулась пальцами губ Сплинтера, умоляя его молчать и беречь силы, ведь они еще пригодятся ему и его сыновьям. Те наверняка вернутся за ними, как-нибудь уцелеют, ведь они так нужны миру и ему, их сэнсэю, отцу. Говорила взахлеб, сама до конца не веря в свои слова, лишь бы не молчать. Наверняка его тоже съедает тревога за сыновей, к тому же Сплинтер лучше ее знает, на что способен Шредер. Может, удастся передать ему хоть капельку той слабой, тлеющей надежды, что так не хочет умирать? Хотя бы в благодарность…

Она вздрогнула и невольно съежилась, когда створка вновь поднялась, и предмет ее мыслей и тайных опасений вошел в комнату. Тихо шикнув, предупреждая не шевелиться и даже не дышать, Эйприл отодвинулась от Сплинтера, стараясь оказаться между ним и Шредером, сколь можно заслонить собой. Может, он не разглядит Сплинтера от порога, сочтя врага уже умершим? Хоть бы…

Впрочем, тот на Сплинтера и не смотрел. Смотрел лишь на Эйприл, странным горящим взглядом, так не вяжущимся с обманчивым спокойствием, что девушка с трудом удержалась, чтобы не попятиться. Сейчас она как никогда чувствовала в нем того «демона», о котором говорил Шредер, злую силу, умножающую его выносливость и беспощадность, обращающую его самого в нечто ужасающее, противное природе. Рядом с ним не было места никому живому. Даже ей. Эйприл завороженно смотрела глаза в глаза, примерно понимая, что чувствует кролик, оказавшись перед удавом. Не сбежать, не спрятаться. Еще немного и…

Шаг навстречу — и Эйприл, стряхнув оцепенение, поднялась на ноги, не уверенная, что сможет устоять. Медленно, по дюйму, словно опасаясь раздразнить опасного хищника. Нет, не словно. Шредер и был этим самым хищником, опасным для всего живого. Эйприл еще раз окинула его взглядом, внимательным, цепким. С виду ничего не изменилось, даже зловещих бурых пятен на руках, одежде и доспехах не добавилось. С виду… насколько же обманчив он бывает.

— Ты… — она обвиняюще ткнула пальцем в сторону Шредера. — Ты все-таки…

Голос дрожал и срывался, продолжить силы не было. Ниндзя не ответил, лишь оглянулся через плечо. Эйприл, превозмогая себя — хотя больше всего сейчас хотелось оттолкнуть, ударить его, — подалась чуть ближе, всматриваясь туда же. С губ сорвался полузадушенный стон; душа оборвалась в бездну, разлетелась на осколки, в мелкую невосстановимую труху: двое безликих воинов-ниндзя за руки волочили по полу неподвижного Микеланджело, оставляя за собой различимый даже отсюда багровый след.

— Всё, — голос Шредера звучал непривычно глухо, без эмоций, даже ожидаемого злорадства и торжества не было. Впрочем, Эйприл не было до этого никакого дела. Она не отрываясь смотрела в коридор за его плечом, сейчас уже опустевший. Примерно так же пусто и холодно было и на душе. — Все закончено. Война, что шла несколько лет… не могу поверить… так просто…

— Просто… — повторила Эйприл безжизненно, потом встряхнулась, и ее глаза загорелись тем же гневом и ненавистью, что совсем недавно вела Шредера. — Конечно, просто — для такого монстра, как ты! Ведь для тебя нет ничего дорогого и святого. Любовь… — она почти выплюнула это слово, настолько мерзким, тошнотворным казалось оно сейчас. — Как ты смел вообще о ней упоминать — ты, в ком не осталось ничего человеческого? Ты не имеешь ни малейшего понятия, что это такое. Слышишь? — она толкнула его, не в силах словами выразить все негодование. — Ни малейшего! И я счастлива, что у меня нет ничего общего с такой бесчувственной тварью, как ты!

Глаза жгли непролитые слезы, но Эйприл изо всех сил пыталась сдержать их. Нет, она не будет плакать. Только не при этом монстре. Не из-за него. Он уже видел однажды ее слабость, довольно. У нее будет целая бесконечность в одиночестве, чтобы оплакать друзей и разбитые мечты, расколотую на части и уничтоженную себя, а если и не будет… что ж, так даже лучше!

Она еще раз попыталась толкнуть Шредера, но тот на этот раз перехватил и с силой, до боли стиснул ее руку, так что Эйприл непроизвольно вскрикнула, но и тогда не разжал хватки. Шагнул вперед, вынуждая ее отступить, еще раз, еще… Эйприл уперлась спиной в стену, тяжело дышала, снизу вверх глядя на него. Только сейчас она рассмотрела едва затянувшиеся шрамы на его скуле, не замеченные ранее — и увиденное отозвалось в ней странной, взрывоопасной смесью сочувствия и злорадства. До сего дня Эйприл и не знала, что способна на такое.

— Хорошенькая благодарность за исполненное желание, — холодно процедил Шредер, не отпуская ее — но горящий взгляд и напряженные скулы лишний раз подтверждали обманчивость этого хладнокровия. Дракон рядом и вот-вот вырвется из ледяного кокона, сожжет все на своем пути. Эйприл замерла, словно примороженная к месту, лишь через пару секунд осознав сказанное.

— Желание? Что ты несешь? — она попыталась вывернуться, но столь же безуспешно, как и прежде. Вздрогнула, словно от прикосновения льдинки, ощутив сканирующий, как рентген, взгляд, но постаралась сохранить хотя бы видимость спокойствия. Только сейчас Эйприл вспомнила о присутствии в комнате Сплинтера. Что, если, встревожившись за нее, он выдаст и погубит себя? Она скосила глаза в сторону, где, насколько помнила, оставила крыса — но так и ничего не смогла рассмотреть, всматриваться дольше же не решилась, опасаясь привлечь внимание Шредера.

— Но ведь вы же хотели, чтобы эти жалкие пресмыкающиеся остались в живых? Да или нет? — издевательски-вопросительно осведомился тот. Распахнув рот в немом изумлении, Эйприл уставилась на него, как на двухголового; ниндзя же, наслаждаясь произведенным эффектом, церемонно кивнул: — Ну, так можете радоваться: я решил прислушаться к вашему желанию, — по лицу Шредера прошла судорога, исказив его в гневной гримасе; Эйприл испуганно выпучила глаза, но он, совладав с собой, продолжил как ни в чем не бывало, лишь голос понизился до зловещего рокота: — К тому же, зачем терять отменных бойцов, которых и так немного? Так что вашим любимым рептилиям несказанно повезло…

Чем дольше слушала его Эйприл, тем большая тревога заползала в душу. Ну никак не вязалось подобное великодушие с известным ей Шредером, хоть убейте. И каждое слово умножало подозрение, а на одном из последних — ее внезапно осенило. И догадка эта была подобна взрыву водородной бомбы. «Бойцов»… Не так ли говорил Шредер про захваченных военных, которых он превратил в своих марионеток? А это значит… черепашки тоже…

— Что ты с ними сделал? — визгливо выкрикнула Эйприл, рывком освободила руку, не заботясь о неизбежных синяках и даже не заметив, как легко это удалось. Попыталась схватить Шредера за плечо, встряхнуть, добиваясь истины. — Ну же, не молчи. Отвечай, черт тебя подери! Они… — но договорить так и не смогла. Страшная догадка жгла глотку, рвалась наружу, но Эйприл боялась: стоит ее озвучить — и она неминуемо сбудется. Глупое детское суеверие, но оно не отпускало ее.

Шредер без труда снова перехватил ее руку, на сей раз более аккуратно и бережно.

— Сейчас вы увидите это своими глазами. Это будет стоить тысячи слов, — и потянул за собой, прочь из комнаты. Не удержавшись, Эйприл бросила еще один мимолетный взгляд на Сплинтера — но нет, даже если тот был в сознании, определить это со стороны было сложно. Девушка изо всех сил надеялась, что старый крыс не понял, что за судьба уготована его сыновьям. Неизвестность страшна, но еще хуже ее вынужденная беспомощность, на которую Шредер обрек его намеренно. И возможно, их с Майки помощь лишь продлила его мучения — худшие, чем смерть от растревоженных ран. Впрочем… не он ли говорил о надежде? Вот только осталось ли еще, на что надеяться?..