Нарисованный тушью (джен)

Хиромаса все никак не мог забыть незнакомца, с которым утром столкнулся, когда забегал в вагон метро. Сумасшедший день почти стер из памяти секунду случайной встречи, но тишина ночи вытащила из глубин разума этот невозможный образ. Длинные темные волосы, фигура, будто нарисованная тушью. Этому абсолютно не мешала совершенно обычная одежда, в которую был одет незнакомец, — рыжая футболка и черные джинсы.

Хиромаса мало в чем разбирался так, как в рисунках тушью. Незнакомец словно сошел с ширмы, которую расписал Тохаку⁽¹⁾, вышел из-за одной из сосен, изображенных там... Безумие! Хиромаса не рассмотрел лица и глаз, о чем особенно жалел. Волосы незнакомца пахли кардамоном и дождем, хотя в Нью-Йорке уже три недели стояла сухая погода.

Надо отвлечься. Хотя бы на предстоящую выставку молодых японских художников, подготовкой которой Хиромаса занимался последний год. С Японией его связывала не только работа. Свое экзотическое имя он получил от прадеда, японского моряка, оставшегося в США из-за любви к рыжеволосой красотке. Она смогла крепко-накрепко привязать его к американской земле, и он больше никогда не вернулся на родину. Японской крови в Хиромасе было немного, всего одна восьмая часть, но этого хватало. Когда он выучился на искусствоведа, то сосредоточился на японской монохромной живописи — суми-э⁽²⁾.

А походка у незнакомца была летящей, как будто не человек, а оживший ветер...

Да что же это! Надо пройтись, чтобы предрассветный сумрак вытеснил из головы все ненужные мысли. Последняя надежда осталась на любимое время суток.

Сначала показалось, что было выбрано верное средство. В голове стала выстраиваться статья для февральской конференции. Думая о ней, он дошел до скамейки в глубине парка. Там стоял одинокий фонарь, который обладал волшебной способностью превращать листву деревьев в гуcтые разводы туши. Хиромаса находил в этом невыразимую прелесть и часто сидел под фонарем, погрузившись в мысли. Полезные, а не как сегодня.

Только Хиромаса сел на лавку и прикрыл глаза, как в голове возник образ утреннего незнакомца. Смутный и живой, как весенняя вода... Может, они с ним были знакомы в прошлой жизни? К чему произошла тогда их мимолетная встреча? Хиромаса помнил свои прошлые жизни, во многих он был известным музыкантом. Конечно, воспоминания не полностью отражали прошлое, скорее приходили отрывками, но с самого детства, так что Хиромаса давно свыкся со странными образами.

Послышались легкие шаги. Странно, эта часть парка обычно была исключительно безлюдна по утрам. Хиромаса открыл глаза и несколько раз моргнул, прогоняя галлюцинацию. Перед ним стояла прекрасная, как сон, японка в традиционной одежде. Полупрозрачная, значит, не как, а точно сон.

Удивительно! С Хиромасой это впервые — заснуть в парке на лавке.

Девушка смотрела на Хиромасу слишком недовольно для незнакомки. Ее голос зачаровывал, как хорошая музыка.

— Так вот почему мы не могли тебя найти! Ты в Америке, хотя Сэймэй столько жизней ждал тебя в Японии.

Прийти в себя Хиромасе помогло врожденное чувство справедливости. Он возразил:

— Если правильно помню, то я жил не только в Америке. Еще в Китае, в Италии, во Франции... — и без паузы спросил: — Кто ты?

— Меня зовут Мицумуси.

— Приятно познакомиться.

— Ты совсем меня не помнишь?

Хиромаса вздохнул.

— У меня такое впечатление, что ты спрашиваешь не про настоящее. Мне жаль, но прошлые жизни я помню очень слабо. Отблесками, обрывками, снами...

Мицумуси прищурилась, словно просчитывала будущие события. Она медленно проговорила:

— Ладно, ты не помнишь меня, но ты явно не помнишь и Сэймэя. Ведь так, Хиромаса?

— Ты знаешь мое имя.

— Оно такое же, что было века назад в Японии.

— О, высшие силы явно хотят, чтобы воспоминания о той жизни ко мне вернулись.

Мицумуси гневно сверкнула глазами и быстро произнесла, почти скороговоркой:

— Нет! Не нужно ничего менять. Ты не помнишь и вполне счастлив.

Хиромаса вдруг вздрогнул от радостного осознания. Казалось, он нашел правильное место для первого кусочка паззла.

— Не знаю, кто такой Сэймэй, но этим утром в метро был точно он.

— Ты прав, — ее голос стал страстным и умоляющим. — Я тебя прошу, пожалуйста, забудь о нем. Ты ведь знаешь теперь его имя, он больше не наваждение. Просто не думай о нем.

В глазах Мицумуси стояли слезы. Хиромасе очень хотелось сделать все, о чем она просит, но он нашел в себе силы, чтобы сказать:

— Почему?

— В той прошлой жизни в Японии вы дружили. Очень сильно дружили. И в следующей жизни Сэймэй помнил об этом, он ждал тебя, потом искал, но ты исчез, будто тебя и не было никогда. Три жизни подряд так было...

— Какой странный мне снится сон! Мне кажется, или ты меня обвиняешь? Я же не мог выбрать место следующего рождения.

— Он мучился без тебя и в конце концов наложил на себя заклятье беспамятства. Чтобы вспомнить тебя, только если ты заговоришь с ним.

— И?

— Ты счастлив и живешь полной жизнью, он тоже. Зачем что-то менять? — настойчивостью Мицумуси можно было забивать гвозди. — Ты сделаешь, что я прошу?

Хиромаса почти сдался.

— Ответь честно, я сплю?

— Нет.

— Сэймэя я не помню, а вот тебе сделать приятно я буду рад.

Мицумуси ласково улыбнулась, с ее лица исчезли гнев, обида и недовольство. Сердце Хиромасы дрогнуло, и внезапно он вспомнил, где с ней виделся. Как он мог забыть! Дом Сэймэя, да и сам его хозяин со своей лисьей улыбкой...

Хорошо, что Хиромаса сейчас сидел, а то точно бы упал. Воспоминания толклись в голове, спорили, лезли. Он почти потерял сознание, но его удержало легкое прикосновение призрачной руки Мицумуси. В ее голосе был нескрываемый страх.

— Что с тобой? Что ты вспомнил?

— Сэймэя... Ты права, мы были друзьями.

Если бы облегчение можно было представить в виде песка, то на месте Мицумуси возвышалась бы песчаная гора.

— Ради всех добрых чувств, которые ты испытывал к нему, пообещай, что не будешь с ним разговаривать.

— Может, дашь ему выбрать?

— Он не откажется от тебя, хотя должен бы.

Для Сэймэя так важны его друзья? Или Мицумуси что-то недоговаривает об их прошлом? Ее пальцы коснулись щеки так знакомо, только те пальцы из прошлого принадлежали другому человеку.

— Извини, я не могу выполнить твою просьбу. Мне нужно встретится с Сэймэем и спросить, почему я так хочу посмотреть ему в глаза. Подскажешь, как его найти?

Мицумуси произнесла как отрезала:

— Нет! — и добавила с сожалением: — Мне не стоило приходить.

Она исчезла в вихре закружившихся лепестков, а Хиромаса принялся перебирать воспоминания о Сэймэе. Теперь они обязательно встретятся! Судьба, похоже, твердо решила подарить им такую возможность.

Дождаться новой встречи будет трудно, но Хиромаса справится. Сэймэй дольше ждал. Фонарь погас, утро было в полном разгаре, когда Хиромаса пошел к выходу из парка.

За пару шагов от улицы, бурлящей людьми и машинами, Хиромасу догнал голос:

— Извините, вы не знаете, который час?

Это был Сэймэй. Как по волшебству — хотя почему как? Горло перехватило от волнения, но тут Хиромаса вспомнил, что Сэймэй должен услышать его голос. Поэтому он глубоко вдохнул и ответил:

— Я забыл часы и мобильник дома, но мы можем зайти ко мне. Хочешь?

И с замиранием сердца он смотрел, как в глазах Сэймэя появляется сначала узнавание, а потом и сумасшедшая радость.

1) Хосэгава Тохаку (1539-1610) — японский художник, основатель школы японской живописи во время периода Момояма. Ширмы Сосновый лес (фрагмент) — http://sumie-art.ru/files/31/g/133.jpg

Вернуться к тексту

2) Суми-э — вид японской монохромной живописи, в которой используется черная тушь и широкая гамма серых тонов, возникающих при смешении туши с водой.

Вернуться к тексту