Чаша Хельги Хаффлпафф (гет)

Она вошла в Большой зал твердым шагом человека, прекрасно знакомого с этим местом. Не было и тени сомнения в ловкой, крепкой фигуре, никакого колебания в лице и нерешимости в движениях. Быстро, почти по-военному преодолев разделявшее ее и стол наставников расстояние, она остановилась, гордо расправила плечи и выставила вперед руки ладонями вверх — жест мира, демонстрирующий, что у нее нет оружия и намерений его применить.

— Всех благ и процветания, — по-галльски поприветствовала она присутствующих и поклонилась — ровно настолько, чтобы соблюсти приличия. И ни на сантиметр больше.

Мастера восседали за столом наставников — все, кроме одного. Очевидно, утренняя трапеза закончилась совсем недавно, потому что перед ними стояли кубки, а сам стол был еще не убран. Все трое были почти такими же, какими она запомнила их. Разве что Гриффиндор сильно раздался вширь, но это и неудивительно: сытая, размеренная жизнь с обильной едой и крепким элем кого угодно превратит в домашнего теленка. А ведь когда-то это был настоящий воин, которому хотелось подражать во всем. Новоприбывшая рассматривала его с разочарованием: в годы учебы он нравился ей как мужчина — мощными руками, способными, казалось, рушить скалы, крепкими мышцами, великолепной бородой. Но это было так давно. Сейчас он мало напоминал себя самого из тех лет. Она отвела глаза.

Новоприбывшая была молода, лет тридцати или чуть меньше. Поджарая, длинноногая, выносливая, она была сложена, как Немона* (богиня охоты в кельтском фольклоре — прим. автора). Светлые волосы, довольно длинные, стянуты на затылке в высокий хвост, серые глаза смотрели открыто и смело. На левой ключице — синий узор боевой татуировки, перекрывающей длинный шрам. Но самое поразительное заключалось в том, что она была одета в мужской костюм: крепкие, отлично сшитые кожаные штаны, кожаная перевязь поверх шерстяной рубахи. Чувствовалось, что ей знакомо оружие.

— Благоденствие да посетит и тебя, — так же по-галльски ответила леди Рейвенкло, вставая и протягивая руку в приветственном жесте. — Жизнь помотала тебя, Девона.

— Вы и представить себе не можете, как, — усмехнулась новоприбывшая.

Прямо напротив нее сидела леди Хаффлпафф. Как всегда, ее мантия не могла похвастаться таким безукоризненным порядком, как одеяние баронессы, а кудри, в которых появилось больше седины, по-прежнему свободно падали на плечи, не зная ни долгой возни гребнем, ни сложной укладки. Хельга бросила на нее изумленный взгляд, который почти мгновенно уступил место пленительной, простодушной улыбке. Рядом с ней сидел миловидный светловолосый юноша, которого Девона заметила не сразу. По всей видимости, ее сын, она назвала его по имени — Байорус или Белус, разобрать не удалось, но точно что-то южное. Юноша склонил голову и сжал запястье главы Дома Хаффлпафф — жест совершенно не сыновний, и Девона с недоумением подумала, был ли он мужем ее дочери? Однако когда красивый блондин поправил мантию леди Хельги и поцеловал ее в край губ, а она, улыбнувшись, что-то шепнула ему на ухо, ей все стало ясно. Брови удивленно взлетели вверх, однако Девона быстро взяла себя в руки и вернула лицу невозмутимое выражение.

— Вы, вероятно, помните мою ученицу — Девону Риверстрим? — сказала леди Рейвенкло. — Она сильно изменилась с тех пор, как покинула Хогвартс, однако узнать ее все-таки можно.

Баронесса разглядывала наряд Девоны с таким изумлением, что та не смогла удержаться от усмешки. Было бы странно, если бы рафинированная, утонченная Рейвенкло, образчик элегантности с всегда аккуратно уложенной прической, отнеслась к такому равнодушно. Девона тоже как следует рассмотрела наставницу. Она показалась ей исхудавшей и сникшей, кроме того, у нее появилась трость. Все это вместе взятое было плохим признаком. Девона не слишком-то любила чуть надменную, придирчивую и скупую на похвалу леди Ровену, но не уважать ее просто не могла. Столь незаурядная женщина при всей своей дотошности всегда восхищала ее редким даром находить ответы на самые запутанные вопросы. Поэтому она почти невольно преисполнилась сочувствия к ней.

— А, я узнаю тебя! — лорд Годрик взъерошил седеющую бороду. — Ты — та самая девчонка, которая вечно крутилась рядом с моими парнями и смотрела, как они сражаются на мечах. Я весь извелся отгонять тебя.

— Я откликнулась на письмо леди Хельги, — спокойно ответила Девона. Блондин куда-то тихо скрылся, и теперь она осталась с Мастерами один на один. — В нем она сообщала, что Хогвартсу нужен преподаватель астрономии. Если это по-прежнему так, то я готова предложить себя. Если нет, то я просто рада посетить эти стены и всех вас.

Ее простое, незамысловатое обращение было так нехарактерно для подопечных леди Рейвенкло, что Хельга взирала на гостью с все большим и большим удивлением.

— Ты пришла издалека? — спросила она.

— В последние годы я обреталась преимущественно на севере, — Девона склонила голову набок. — После того, как мой край разорили норманны, я долго не находила себе места.

— Стало быть, тебе выпало проделать немалый путь, — Хельга покачала головой. — К тому же опасный. Было бы зря преодолеть его впустую.

— Разрази меня гром! — вдруг воскликнул Гриффиндор. — Это у тебя никак метка Эзуса?* (бог битв и сражений в кельтском эпосе — прим. автора).

Девона коснулась татуировки кончиками пальцев.

— Норманн, оставивший мне шрам, поплатился за него головой. Моим оружием была не только волшебная палочка.

Это признание заставило всех замолчать на некоторое время. Леди Ровена быстро переглянулась с Хельгой, как будто искала у нее подходящие слова. Та только растерянно качнула головой. Что до лорда Годрика, то он взирал на Девону со смесью крайнего изумления и восхищения.

— Ничего себе, — сраженно пробормотал он. — Такого и у крепкого мужика днем с огнем не сыщешь. А ты многих укокошила? — с живейшим интересом спросил Гриффиндор, позабыв о сути обсуждаемого вопроса.

— Достаточно, — лаконично ответила Девона. Взгляд ее был устремлен на леди Рейвенкло. — Как вы верно подметили, жизнь помотала меня основательно. Я сама в некотором роде опасность. Могу сказать, что те знания, которое дали мне вы, не раз спасали меня от смерти.

Леди Ровена подобралась, будто только придя в себя.

— И ты уверена, что хочешь взять на себя бремя наставника? — весьма скептически спросила баронесса. Изумление в ее глазах сменилось неудовольствием. — К тому же в такой точной науке?

— Я постигала астрономию под вашим началом, — Девона завела руки за спину. — И вам прекрасно известны мои успехи в ней. Впрочем, я не могу настаивать. Вы спросили — я предложила себя. Дальше решать вам.

Ее независимый тон производил сильное впечатление. Обычно ученики, пусть даже бывшие, обращались к наставникам с пиететом, она же просто демонстрировала уважение, не забывая, однако, уважать и себя. Хельга начинала испытывать огромный интерес к этой женщине.

— Мне всего лишь подумалось, что для такого человека не слишком притягательна ученая премудрость, — сказала леди Рейвенкло, скрещивая руки на груди. Скептицизм, как ни старалась она его скрыть, буквально исходил из нее. — Не покажутся ли тебе тесными наши скучные аудитории?

Девона поправила перевязь и посмотрела на нее ясными, безмятежными глазами.

— Я понимаю, что все то, что я вам открыла, показывает меня, вероятно, не в лучшем свете, — сказала она. — Но я хочу быть честной. С самой юности мне приходилось бороться за жизнь, а это, как вы понимаете, не благоприятствует рафинированной наружности. Судьба не дала мне возможности тихо корпеть за свитками в башне, но это не значит, что мне чуждо познание. Я сведуща в астрономии, что вам прекрасно известно. Однако если все дело в наружности и прошлом, которого я никогда не буду стыдиться, вам также следует быть честной и сказать об этом открыто.

Хельга вскинула брови: такое заявление, при всей его сдержанности, вышло неслыханно дерзким. Однако в нем не было ни капли лжи. Поэтому оно прозвучало звонко и сильно, как удар меча о меч. Ровена слегка покраснела, и, хотя глаз не опустила, возразить на это ей было нечего. Годрик уставился на Девону с обалдело приоткрытым ртом.

— Нам нужно посоветоваться, — Хельга поспешила прервать воцарившуюся накаленную тишину. — Как видишь, здесь не хватает Мастера Слизерина. Без него мы не можем принимать столь важное решение. Мы обсудим твою кандидатуру и известим тебя сразу же.

— Хорошо, — Девона кивнула ей. — Благодарю вас, госпожа Хаффлпафф.

— Однако ты понимаешь, — вмешалась леди Ровена. — Что если мы дадим согласие и ты станешь преподавателем, то тебе придется сменить свой костюм на что-то более подобающее?

Девона усмехнулась.

— Я не носила платье почти пять лет, — сказала она, едва заметно поморщившись. — Но если это необходимое условие, я, разумеется, приму его.

— Отлично, — Хельга ободряюще улыбнулась ей. — Тогда, с твоего позволения, мы начнем консилиум.

— В таком случае, мне лучше оставить вас. Я подожду в холле, пока вы не придете к заключению.

Она развернулась и, под взглядами всех троих, почти маршевым шагом вышла из зала. Снова воцарилась молчание.

— Какая женщина, — вздохнул Гриффиндор, не сводя очарованных глаз с дверей, за которыми скрылась Девона Риверстрим. — С ума сойти! Не будь я таким старым пнем…

— Дикарка, — нахмурившись, постановила леди Рейвенкло. — Совершеннейшая дикарка.

— По-моему, ты перегибаешь, Ровена, — возразила Хельга. — В чем же ее дикость? Да, выглядит она… не слишком привычно, но ведь она объяснила причину. Речь у нее превосходная, и училась она у тебя. Небо свидетель, Ровена, она — единственная из твоих умников, с кем я могу говорить! К сожалению, плохо ее помню. Она умная?

— Да, — с видимой неохотой признала Ровена. — Это отрицать нельзя. Но…

— Какие тут могут быть «но»?! — перебил ее Годрик. — Подходит по всем пунктам!

— Выслушайте наконец! — сердито выпалила баронесса. — Девона Риверстрим — не тот человек, которого влекут знания. Преподавание и она — как коза и волшебная палочка. Я серьезно. С юности она была такой: грубая, заносчивая, своенравная, неотесанная девица. Ей куда больше подошли бы твои казармы, Годрик, чем библиотека и наука.

Хельга прыснула.

— Что смешного? — недовольно осведомилась Ровена.

— Мне кажется, ты просто не можешь простить ей штаны.

Леди Рейвенкло вспыхнула.

— Силы благие! Не о дурацких штанах сейчас речь…

— И татуировку, — добавил Годрик.

— А вот это — настоящая дикость!

— Она заслужила ее в честном бою!

— И прекрасно! Ты бы начал брать на обучение девиц, Годрик. Тогда она и ей подобные учились бы у тебя, а не сваливались на мою голову!

— Рассуждать нужно здраво, — прервала их Хельга. Она все еще улыбалась, но, помня, что Девона терпеливо ждет их решения за дверью, постаралась вернуть разговор в конструктивное русло. — Итак, Девона действительно сведуща в астрономии?

— В юности была, — сумрачно отозвалась Ровена, подчеркнув последнее слово. На лице у нее проступило надменное, холодное выражение, которое она надевала всегда, когда спор шел не в ее пользу.

— Это не составит труда проверить, — продолжила Хельга. — Хотя что-то мне подсказывает, что ее знания окажутся на высоте. Слишком хорошо я знаю твоих умников.

Леди Рейвенкло поджала губы, но спорить не стала.

— Далее, она согласна одеться так, как хочется тебе. Большое дело: наденет платье и будет настоящей леди.

— Без сомнений! — саркастично отозвалась Ровена.

— По-моему, она вполне подходит, — заключила Хельга. — С дисциплиной, уверена, у нее тоже не будет проблем. В конце концов, это ребячество, Ровена.

— А как же Белус?

Этот короткий вопрос подействовал на Хельгу как Оглушающее заклинание. Она невольно залилась краской, но быстро справилась с собой и заговорила спокойно:

— Для вас ситуация не является тайной. Я считаю, что нет ни одной причины, по которой Хогвартс должен остаться без учебной дисциплины. Несколько месяцев назад мы договаривались, что, как только на это место найдется подходящий претендент, он и займет эту должность. Это правильно. Это необходимо. Я знаю, что вы согласны со мной. Как мне кажется, этот момент настал.

Маска надменности слетела с Ровены в один момент. Она взглянула на Хельгу сочувственно и уважительно одновременно.

— Все это, конечно, звучит очень разумно, дамы, — кашлянув, вмешался Гриффиндор. — Но вы забываете, что ваши доводы ничего не стоят без соглашения Его Сиятельства.

Леди Рейвенкло опустила голову, а Хельга ощутила, что сердце у нее упало. За спорами о претендентке на место преподавателя она совсем забыла о Салазаре. А его, между прочим, никто не видел уже три дня — с того самого момента, когда он, под взглядами всей школы, поднялся по каменным ступеням и скрылся в замке после экзекуции собственного ученика. Он не появлялся на трапезах в Большом зале, его подопечные перестали мелькать на занятиях других Мастеров. В последний год такое случалось время от времени, обычно после очередной схватки с Гриффиндором, однако у Хельги заныло в груди, когда она подумала о Слизерине. От нее также не укрылась восковая бледность Ровены, растекшаяся по ее лицу сразу после упоминания лорда Салазара. Она заметно осунулась за эти три дня, стала нервной и вспыльчивой, потому что безжалостно корила себя за вмешательство в расправу над юношей. Ровена, разумеется, не говорила об этом, но Хельга знала ее слишком давно и слишком хорошо, чтобы не замечать рассеянного взгляда, глубоко залегшей складки на переносице и напряженных скул. Она не находила себе места, и постоянно, против воли, погружалась в печальное раздумье. Ровена не искала с ним встреч — виной тому была не хромота, а, скорее, гордыня — но в Большом зале каждый раз с надеждой устремляла глаза на двери. Ожидания были напрасными. Ровена окончательно потеряла покой. Она спускалась в подземелье, тяжело волоча недействующую ногу, ждала у входа в апартаменты Мастера, стучалась, но никто ей не открыл. Хельга видела, каким это стало для нее ударом: она перестала есть, и у нее снова появился пугающий пустой взгляд, совсем как в то время, когда она, полу-онемевшая, лежала в кровати и готовилась к смерти. Хельга осторожно пыталась поговорить с ней, убедить не казнить себя, но всякий раз будто наталкивалась на стену. Молчание создавало еще большую напряженность. И теперь, когда Годрик упомянул Слизерина, Ровена застыла, словно ожидая удара. Хельга протянула руку и ласково погладила ее по плечу.

— Нужно позвать его, — тихо сказала она.

Гриффиндор взглянул на натянутую, как струна, леди Рейвенкло, на Хельгу, смотрящую на него почти умоляюще. Оправил бороду, грузно крякнул. И стал подниматься.

— Что ж, возьму эту ношу на себя, — вздохнув, сказал он. — Учитесь, леди: маленький, хиленький, а не боюсь спуститься в страшное подземелье.

Шутка получилась натянутой, однако Хельга сумела слабо улыбнуться. Так же слабо улыбнувшись ей в ответ, Годрик тяжело зашагал вниз, но, не успев отойти от стола, вдруг замер. Хельга тоже насторожилась: где-то совсем рядом раздался странный звук. Что-то, похожее на трепещущее на ветру знамя. Ровена поняла все первой.

— Сова! — она указала рукой вверх. Вид у нее был опешивший.

Звук оказался хлопаньем крыльев. Большая, рыжеватая сова, заложив элегантный вираж, уронила кусок пергамента на колени леди Рейвенкло. Та вздрогнула, помедлив, взяла пергамент и поднесла к глазам. Сова тем временем упорхнула на волю — очевидно, ей не предписывалось получить и отнести ответ. Годрик в недоумении проследил за ней взглядом. Леди Рейвенкло снова вздрогнула, потом, изменившись в лице, протянула пергамент Хельге.

— Прочитай, пожалуйста, — тихо попросила она. — Я знаю, это от него… Но мне страшно.

Хельга взяла пергамент и, чувствуя, как забилось сердце, принялась читать аккуратные, витиеватые строчки.

— «Досточтимые, горячо уважаемые мной Мастера! Пишет преданный вам и Хогвартсу Джильбертус Гонт».

— Гонт? — Гриффиндор скрипнул зубами. — А что понадобилось этой гадине от нас?

Хельга, не отвечая, продолжила читать дальше:

— «Полагаю, это известие произведет на вас мрачное впечатление, но смею доложить, что Мастер Салазар в данный момент находится в моем замке вместе с моей дорогой супругой, своей дочерью, и, если верить его многомудрым словам, не намерен больше возвращаться в Хогвартс».

— Не намерен больше возвращаться? — эхом повторила Ровена. На ее лице только глаза теперь имели цвет. — И даже не сказал. Не попрощался. Очень хорошо. Продолжай, Хельга, дорогая.

Хельга перевела дух. От волнения ей сдавило горло, она не сразу смогла вновь взяться за чтение.

— «Причиной тому стали непреодолимые разногласия, ввиду которых Мастер не мог больше продолжать ваше общее Дело. Оставаться в замке в дальнейшем ему более не представляется возможным. Он поручил Дом Слизерин моим заботам. В ближайшее время я прибуду в школу и возьмусь за порученную мне Мастером работу».

— Что?! — Годрика перекосило. — Эта тварь явится в Хогвартс и будет наводить здесь свои порядки? Не бывать этому! Не бывать, пока я жив!!

— «Заранее радуюсь нашей встрече, хоть и огорчен тем, что ваш великий союз распался. Надеюсь оказаться полезным Хогвартсу и основанному Мастером Дому. С неизменным почтением, ваш покорный слуга Джильбертус Гонт».

Ниже шла напыщенная подпись.

Хельга давно уже перестала читать, а Ровена и Годрик, неподвижные, смотрели и смотрели на нее. Так прошло несколько минут, все трое безмолвствовали. Наконец Годрик подошел к обеим леди, обхватил их за плечи, прижал к себе.

— Не беда, не беда! — несколько раз повторил он, не трогаясь с места. — Туда ему и дорога, туда, в змеиную нору, где все заговор, интрига и обман! Там ему самое место. Мы остались, мы вместе, мы справимся! Никакого Гонта здесь не будет. Я не допущу!

Хельга сжала его ладонь, но Ровена продолжала сидеть так же неподвижно. Никто не посмел потревожить ее ни движением, ни словом.

Постепенно она отвела наконец глаза от письма, которое Хельга по-прежнему держала в руке, и, как будто пробуждаясь от какого-то видения, произнесла глухо и раздельно:

— Справимся. Конечно, справимся. Ушел, не прощаясь? Хорошо. Очень хорошо.

Хельга взглянула на нее, пошатнулась и упала на стул, тщетно пытаясь что-то ответить. Ей стало так плохо, что в глазах потемнело.

— Ты волен поступать так, как тебе хочется, — прорычал Гриффиндор. — Но отныне нет больше тебе дороги сюда, и никогда не будет! Это говорю я, Годрик Гриффиндор! Можешь сколько угодно подсылать сюда своих змеиных сородичей, но я не позволю тебе и через них присутствовать в Хогвартсе! Отныне тебя здесь нет.

Закончив тираду, он сел между двумя женщинами, взял каждую за руку. Ни одна из них не вскрикнула, не пролила ни слезинки и не шевельнулась. Но обе точно погрузились в тяжелый сон: глаза и лица у них были неподвижны, губы плотно сжаты. И прошло еще немало времени, прежде чем они, очнувшись, стиснули ладони Годрика в ответ.

В таком виде всех троих застала Девона Ривестрим, заглянувшая в Большой зал после бесконечного ожидания. Никто не удостоил ее вниманием: фигуры Мастеров больше напоминали застывшие изваяния, чем живых людей -монумент, исполненный горя. И хотя Девона ничего не могла знать о причинах, сотворивших его, она сочла за лучшее удалиться. Ей не было места на похоронах, на которые ее не звали.