Танцуй, пой, люби, живи (гет)

— Будь добрее к себе, Грейнджер, — Фред улыбается, взъерошивает волосы на голове и проходит мимо, вглубь библиотеки: опять будет ходить возле запретной секции, высматривая непонятно что.

«Ему легко говорить, — думает Гермиона, когда тонкие пальцы переворачивают страницу очередной книги. — У него в голове — ветер. Его не интересуют знания, будущее, карьера… Всё то, что просто необходимо для жизни нормальному человеку».

Ведь это правильно. Это нормально. У каждого есть список целей в голове, отклоняться от которого было бы кощунством и пустой тратой времени. По-другому и быть не может.

Гермиона непоколебима: её мысли чёткие и ясные, как стрелы, которые точно попадут в цель. Но, когда Фред снова проходил мимо, улыбаясь одними глазами, в ней проскальзывает мысль, — маленькая и слабая, неправильная, неидеальная, — но тут же гаснет, потому что Гермиона замечает ошибку в расчётах, хмурится и больше не отвлекается.

* * *

Обход школы — её обязанность, а Гермиона всегда делает то, что должна, поэтому она кивает друзьям и выходит из гостиной, кутаясь в мантию, поправляет значок старосты и начинает обход.

Её шаги точные, чёткие. Каждый шаг совершается с определённой амплитудой. Стук каблуков похож на тиканье часов, и это успокаивает Гермиону. Так и должно быть: так проще.

Она поднимается на Астрономическую башню: там всегда есть нарушители — курят и пьют. Но на площадке на удивление тихо, и Гермиона уже собирается уходить, как слышит шорох. Она хмурится, сетует на глупых школьников и удивлённо замирает, когда видит Фреда.

Он сидит, свесив ноги, небрежно облокотившись о перила, и даже не поворачивается, когда она говорит что-то о нарушении порядка.

— Молчи. Смотри на звёзды и цени то, что ты живешь.*

Небо и вправду усеяно звездами, — словно фея из детских сказок рассыпала всю свою пыльцу, — но Гермиона не замечает этого: перед ней — нарушитель порядка, и её долг, как старосты, следить за происходящим.

— Отправляйся в спальню, Фредерик Уизли.

А он ничего не отвечает. Молчит, молчит, молчит… Гермионе уже хочется ударить его каким-нибудь заклинанием в спину, но тут Фред поворачивается, смотрит, — просто смотрит. На его лице умиротворение и покой, и Грейнджер вдруг теряется. Ей нечего сказать. Удивление пропитывает её всю, поэтому она просто разворачивается и уходит.

Ничто не должно нарушать её душевный покой, особенно глупые фразы Фреда Уизли.

* * *

— Давай потанцуем, Грейнджер?

— Что?

Гермиона в замешательстве. Они стоят в коридоре. Вокруг снуют студенты: шум, гам. Она уже опаздывает на пару, а Фред Уизли предлагает ей потанцевать. Ну и где это видано?

— Я опоздаю на травологию.

— И что?

Он действительно не понимает. Ничего не понимает. Для него это вздор и пустой звук, а Гермионе даже страшно подумать об этом: тогда она не разберётся в домашнем задании; не будет знать, что ответить; именно эта тема обязательно попадётся на экзамене; она провалит его и вернётся в обычную жизнь, и…

— Ничего не случится, если ты опоздаешь, — он пожимает плечами и кладет руку ей на плечо.

Дружеский жест, а Грейнджер чувствует, как учащённо забилось сердце, как в голову начали поступать неподобающие мысли — а это всё мешает. Это никогда не поможет ей на контрольной.

— Нет.

— Ты пропускаешь всё на свете.

Но Гермиона только мотает головой, сбрасывает его руку и бежит в теплицы. Кажется, она и так немного опоздала.

* * *

«Это точно последний раз, когда стоило сесть читать в гостиной, — думает Гермиона, скептически поглядывая вокруг. — Почему они шумят? Назавтра столько задали, а они сидят, играют и даже не думают о том, что им нужно».

У камина, развалившись на подушках, лежит Фред. В руках у него гитара, хотя он просто ужасно играет: он перебирает струны и поёт — не попадает, срывается. Его голос слишком грубый и какой-то неправильный: не созданный для того, чтобы петь.

А он всё равно поёт и играет, — его друзья даже подпевают, — а Гермионе кажется, что её мозг кипит — в нём столько мыслей: кривых, разноцветных, неупорядоченных, неправильных, ненужных.

Она захлопывает книгу слишком громко. Несколько человек поворачиваются на звук. В их числе и Фред, который просто улыбается и продолжает петь.

Гермиона уходит, даже не вслушиваясь в слова.

* * *

Разрушенный Хогвартс угнетает: Гермиона не может двигаться. Она просто сидит возле Фреда. Глаза у него закрыты. Он не улыбается и не шутит. Вокруг что-то происходит, — слёзы, крики и причитания, — но Грейнджер ничего не слышит. Она словно находится под колпаком. Гермиона пододвигается ближе, аккуратно устраивается так, чтобы голова Фреда оказалась у неё на коленях, и начинает петь.

Что-то про безумный мир, про любовь и жизнь. Она сама не знает, откуда вдруг вспомнила слова песни, но это подхватывает и её и несет на волнах понимания.

Гермиона понимает жизнь.

Фред открывает глаза.