Полная чаша (джен)

Ответа от Люпинов Родольфус не получил: сова вернулась пустой, и позднее никаких посланий от них тоже не было. Это было ожидаемо, но отчего-то вызвало досаду, и Родольфуса это ощущение удивило. Он ведь ждал подобного — в чём же дело? Надеялся, значит? С какой стати? У любой надежды должно быть какое-то основание, но Родольфус, сколько ни искал, так его и не нашёл. Впрочем, его чувства, в данном случае, важны не были — важным было добиться желаемого, и отступаться он не собирался.

Нимфадору Люпин он дождался у входа в министерство. Был сырой и пасмурный январский день, и Родольфус, несмотря на согревающие чары, продрог: он пришёл сюда к пяти вечера, а сейчас было уже начало девятого. Авроры…

— Вы, — она увидела его сразу же и подошла сама. Первой.

— Добрый вечер, — вежливо произнёс Родольфус.

Нимфадора коротко кивнула ему и спросила довольно сухо:

— Что вам нужно?

— У меня есть к вам просьба, — начал он безо всяких предисловий — зачем? Вряд ли она ждала от него бесед о погоде.

— Просьба? — Нимфадора, кажется, удивилась. — И какая же?

— Разрешите мне увидеть Дельфини.

— Зачем? — неприязненно спросила Нимфадора. Её волосы потемнели, став в один миг почти чёрными и придав ей сходство разом и с тёткой, и с матерью.

— Я, — он сжал занемевшие от холода пальцы, — всё время думаю про неё. Знаю — я сам от неё отказался, и не хочу лгать вам — я не жалею об этом. Но… В моём доме нет детей, — проговорил он негромко. — И, наверно, не будет. И я… Кем бы ни был её отец, но мать была мне женой.

— Вы говорили, что она вообще не ребёнок, — жёстко сказала Нимфадора. — Что она чудовище. Помните?

— Помню, — кивнул он.

— Что ж теперь? — спросила она с напором. — Вы вдруг передумали?

— Я не знаю, — ответил он честно. — Я ей никогда ничего не скажу. Я просто хочу на неё посмотреть.

— Нет, — отрезала Нимфадора. — Она — наша дочь. И никакого отношения к вам не имеет. И не пишите мне больше — не стоит. Ответ не изменится. Хорошего вечера, — она коротко кивнула ему и аппарировала.

Что ж… Вот и всё. Ответ дан — и вряд ли будет изменён.

Родольфус продолжал стоять, глядя на то место, где стояла его собеседница, и думал, насколько ему нужно увидеть этого ребёнка и на что он готов ради этого, когда его окликнули:

— Мистер Лестрейндж!

Он обернулся — в паре шагов от него стояла Лайза Турпин, одетая в хорошо знакомую серую мантию невыразимца, выглядывающую из-под длинного тёмно-зелёного пальто. Она казалась очень повзрослевшей, и теперь стригла свои светлые волосы совсем коротко, даже короче, чем он, оставляя лишь пару дюймовых прядей на висках.

— Добрый вечер, — он вежливо кивнул ей, удивляясь уже тому, что она вообще подошла поздороваться — но Турпин, похоже, намеревалась продолжить разговор.

— Здравствуйте! — она улыбнулась и, шагнув к нему, протянула руку. То ли ей нравилось эпатировать окружающих, то ли…

Он ответил, и удивился крепости и уверенности рукопожатия.

— А вы, значит, пошли в Отдел Тайн, — сказал Лестрейндж.

— Да. Сразу после школы, — Турпин поёжилась. — Не хотите выпить чаю где-нибудь? — спросила она. — Январь в Лондоне отвратителен.

— Вы меня приглашаете? — искренне изумился он.

— Я вам собиралась писать, — невозмутимо сообщила она. — Но мне повезло вас встретить, и жаль упускать шанс. Но мы можем встретиться позже, если желаете.

— Писать мне? — вскинул он брови. — Зачем?

— У меня к вам разговор, — Турпин слегка улыбнулась, и он подумал, что она отлично осознаёт, какое впечатление производит на мужчин вот такая её полуулыбка, в которой идеально смешивались загадка, вызов и обещание. — Можем поговорить прямо тут, но мне кажется, что вы замёрзли. Я так точно, — она снова поёжилась.

Спрашивать её о том, не боится ли она испортить себе репутацию посиделками с ним в кафе, было неуместно, и Родольфус кивнул, приготовившись к аппарации:

— Ведите.

Но она опять его удивила: натянув чёрные кожаные перчатки, Турпин двинулась вперёд по улице, а затем, несколько раз свернув в какие-то переулки, неожиданно вывела его на довольно широкую и очень оживлённую маггловскую улицу и уверенно двинулась по ней. Родольфусу прежде не доводилось бывать в таких местах — хотя нет, пожалуй, такое случалось, только обстоятельства тогда отнюдь не способствовали тому, чтобы изучать окрестности. Магглы… Они никогда его не интересовали, но с тех пор, как он вернулся на свободу, его будто кто-то постоянно подталкивал к ним: сперва Драко, теперь вот его бывшая ученица… куда они, вообще, идут — и зачем?

— Нам сюда, — будто бы услышав его мысли, сказала Турпин и, толкнув стеклянную дверь, остановилась, пропуская Лестрейнджа.

Они оказались в небольшом и уютном баре. Турпин провела Родольфуса к одному из столиков у окна и, скинув с плеч пальто, повесила его на спинку своего стула — Лестрейндж обратил внимание, что её мантия в этот момент превратилась в обычное длинное платье. А вот он сам понятия не имел, во что ему следует трансфигурировать собственную.

— Магглам всё равно, — верно истолковав его замешательство, сказала Турпин, усаживаясь. — Я не думаю, что их возможно удивить хоть каким-то нарядом — ну а вас они, скорее всего, примут за судью или за священника. Или за актёра, или ряженого… вариантов много. Садитесь, — подбодрила она его, и Родольфус, поиронизировав сам над собой, слегка усмехнулся и устроился напротив неё.

— У меня нет маггловских денег, — предупредил он. — Я могу здесь просто посидеть с вами? Здесь так принято?

— Я вам одолжу, — парировала она. — Отдадите сиклями. Можно и просто так посидеть, конечно, но я искренне рекомендую вам здешний кофе. Он прекрасен. Заодно и согреетесь… а к нему я бы посоветовала пастуший пирог — я нигде ещё не встречала лучшего и подумываю о том, чтобы выкрасть рецепт. Если вы едите маггловскую еду, конечно, — добавила она, вроде бы, вполне мирно.

— Давайте узнаем, ем ли я её, — предложил Лестрейндж. Ситуация с каждой минутой становилась всё более странной, но он вовсе не ощущал неловкости — только любопытство и некоторое недоумение.

Пока Турпин делала заказ, он внимательно её изучал, вспоминая, какой она была в школе. Да, пожалуй, он не слишком удивился, увидев на ней пресловутую серую мантию: она была одной из самых хладнокровных и умных его студенток, и у него всегда было ощущение, что она соблюдает правила просто потому, что они пока что совпадают с её целями.

— Итак, — Турпин положила ладони на стол, — как вы справедливо заметили, я работаю в Отделе Тайн. И три месяца назад наш отдел начал работу над вашим изобретением.

— Мне казалось, я подробно описал принцип действия, — сказал Родольфус. — У вас есть вопросы?

— По ловушкам нет, — Турпин улыбнулась одними глазами. — Собственно, у меня не вопрос, а, скорей, предложение. Пока что неофициальное. Просто некая, — она задумалась или, скорей, сделала такой вид, — идея. Мистер Лестрейндж, как бы вы отнеслись к предложению поработать в министерстве?

Что?

Родольфус ошеломлённо сморгнул.

Ничего абсурднее он, пожалуй, представить себе не мог. Хотя нет — мог. Да, определённо, предложение вернуться в школу было бы ещё более диким — но предложение Турпин недалеко от него ушло. Лестрейндж в Министерстве? И не просто Лестрейндж — он, Родольфус? Нет, палач — вернее, разумеется, ликвидатор — из МакНейра, говорят, был неплох. Но ему-то предлагали сейчас нечто иное…

— Я бы удивился, — проговорил, наконец, Родольфус.

— Это я понимаю, — невозмутимо ответила Турпин. — А потом?

— Я спросил бы, кому эта мысль пришла в голову, — отозвался он так же невозмутимо.

— Руководству отдела практических изобретений, — сообщила она, продолжая вопросительно на него смотреть.

— Почему же это руководство, — спросил он уже с откровенной иронией, — не пришло само? Оно решило, что отказать такой хорошенькой женщине мне будет сложнее?

— Оно решило, — в тон ему ответила Турпин, — использовать эту возможность для того, чтобы выяснить, справится ли означенная хорошенькая женщина с данной задачей. Ведь разумно одновременно получить ответ на два вопроса сразу, не так ли?

— Если я не дам ответ, вас накажут? — Лестрейндж постарался вложить в интонацию как можно больше иронии.

— Это невозможно, — извиняющимся тоном ответила Турпин. — Вам придётся дать его — рано или поздно. Собственно, в данном случае отсутствие ответа — тоже ответ.

Лестрейндж улыбнулся. Он общался не с таким уж большим количеством невыразимцев, но уже начинал думать, что в их манере вести разговор определённо есть что-то общее.

— Вы мне предлагаете место в Отделе Тайн? — уточнил он.

Она состроила забавную гримаску — помесь терпения и неудовольствия:

— Я предлагаю вам подумать о том, что вы ответите, если его получите.

— Я подумаю, — кивнул он.

Официантка принесла поднос с кофе и пирогом, и Родольфус, осторожно взяв вилку, несколько недоверчиво принюхался к своей порции. Он, конечно же, ни за что не стал бы есть здесь, но ведь не позориться же перед своей ученицей! Пусть и бывшей. Тем более что она глядела на него с откровенным интересом и затаённой насмешкой, и Родольфус, сказав себе, что опасаться чего бы то ни было после азкабанской еды по меньшей мере смешно, отправил в рот первый кусок.

— У нас небольшой отдел, — вдруг сказала Турпин. — И новый. Вернее, ну как новый… его то создают, то расформировывают. То опять воссоздают. Вот, в очередной раз сделали.

Пирог оказался на удивление хорош: пюре было гладким, а фарш — сочным, в меру сдобренным вином, овощами и специями. Впрочем, почему он удивляется? Магглы всё же люди — отчего бы и им не любить хорошую еду?

Как же странно поворачивается порой судьба.

Если он примет это предложение, то станет первым Лестейнджем на службе у министерства. Он представил себе, как смеялся бы Рабастан, и, проглотив кусок, спросил:

— А какой у вас там график? Вы сегодня поздно.

— У кого как, — отозвалась Турпин, быстро доедая пирог. — Я предпочитаю с утра поспать и прихожу ближе к обеду — но вообще у нас нет какого-то определённого графика. Всё зависит от проекта, над которым работаешь. Некоторые вообще появляются раз в неделю или реже. Но бывают и такие дни, когда мы все буквально не выходим оттуда. Нечасто — но такое случается. А больше я вам не могу сказать ничего, — она закончила есть и, залпом выпив кофе, с довольной улыбкой поставила чашку на стол. — Остальное — тайна… которую, возможно, сможет приоткрыть мистер Крокер. Как вам кофе и пирог? Съедобны?

— Более чем, — признал он. — Вы открыли мне сегодня много нового… Сколько я вам должен?

— За открытия ничего, — она опять улыбнулась той самой обещающе-загадочной улыбкой, — а вот за еду три сикля. Это недешёвое место.

— Недешёвое, — вполне искренне согласился он, кладя монетки на стол. Сколько же всего должно было произойти, чтобы он вот так, от души произнёс сейчас и здесь это слово! — Но здесь вкусно — вы были совершенно правы.

— Я вас провожу назад, — предложила она, забирая монеты и кладя на стол пару разноцветных бумажек. И пообещала: — Мистер Крокер вам напишет — на днях.