Полная чаша (джен)

В Лестрейндж-холл Родольфус вернулся в глубокой задумчивости. Он понятия не имел, почему вдруг попросил ещё об одной встрече, и тем более не понимал, почему получил согласие. Из-за Рабастана, наверное: скорее всего, Нимфадора не могла забыть того, что случилось с ней тогда в башне. И решила отдать долг вот так. Да, разумно… но зачем ему самому понадобился этот ребёнок, он не знал. Ощущал ли он свою вину и ответственность? Точно нет — эта девочка никогда не имела к нему никакого отношения. Почему тогда?

Размышляя так, он неспешно поднялся к Рабастану. Время было к вечеру, и он ожидал встретить там Падму Патил — поэтому, увидев явные следы её пребывания здесь, ни капли не удивился. Здесь всё выглядело так, будто она вышла на минуту: обнажённый Рабастан лежал на животе, а его спина и руки блестели от масла, открытая бутылочка которого стояла сейчас на прикроватном столике. В комнате было, как обычно, очень тепло, но Родольфус всё равно укрыл брата одеялом и присел на край кровати в ожидании Падмы. Но минуты шли, а её всё не было, и Родольфус, занервничав, отправился на поиски.

Она нашлась быстро — он увидел приоткрытую дверь в её комнату, а когда, постучав и позвав мисс Патил, вошёл, то услышал из смежной с ней ванной комнаты шум воды. Он не мог бы объяснить, почему его это насторожило — может, потому, что никто не моет руки в душе?

— Мисс Патил! — он настойчиво постучал в запертую дверь.

— Мистер Лестрейндж? — почти сразу же отозвалась она, и он понял по её напряжённому голосу, что что-то произошло.

Плохое.

— С вами всё в порядке? — Лестрейндж вынул палочку.

— Нет, — шум воды стих, и Падма пообещала: — Я сейчас выйду.

— Я вас жду, — Родольфус отошёл от двери, но остался стоять рядом — и когда та открылась, вопросительно и встревоженно спросил: — Что случилось?

— Я не знаю, — вышедшая из ванной комнаты Падма была бледной — но не белой, а, благодаря смуглой коже, цвета чая с молоком — и с пугающе лиловыми губами. — У меня кровотечение, — она сжала края явно наспех натянутого халата. — И мне нужно в Мунго.

— Сядьте, — приказал он. Она подчинилась, и Родольфус распахнул дверцы шкафа, поспешно доставая оттуда туфли и мантию. — Я вас отнесу — вам сейчас стоит поменьше двигаться.

— Да, пожалуй, — она сморщилась от боли и прижала руку к животу.

— Вы беременны? — спросил он, подходя к ней.

— Нет! — ответила она удивлённо, и тут же повторила: — Точно нет. Это невозможно.

— Всякое бывает, — мягко возразил он. — И вам точно не стоит меня стесняться.

— В мыслях не было, — она бледно улыбнулась. — Я в последний раз могла забеременеть с полгода назад — вряд ли это до сих пор бы оставалось незамеченным, — она охнула и согнулась, прижимая руки к животу.

— Тем хуже, — он накинул на неё мантию и, присев на корточки, надел ей на ноги туфли — а потом поднял её на руки и понёс к двери. Левитировать девушку он не решился — кто его знает, в чём тут дело. Вдруг одни чары наложатся другие, и станет ещё хуже? Он навскидку мог припомнить с десяток тёмных заклятий, катализатором к которым выступала как раз левитация.

Она не сопротивлялась и лежала тихонько, тяжело и часто дыша, хоть и стараясь делать это глубоко и ровно. Обезболивающее он тоже побоялся накладывать — мало ли что, он же не медик — и поэтому почти бежал, впрочем, заглянув буквально на несколько секунд к брату, чтобы развернуть того на спину.

— Я потом сам всё доделаю, — сказал он, когда она виновато пробормотала:

— Вы простите, я…

— Да оставьте вы, — сказал он с досадой. И добавил тут же мягче: — Мы же оба с вами знаем, что, на самом деле, Басти всё равно, и за пару часов ничего не случится. А на случай приступа есть браслет, — он легко спускался по лестнице, радуясь, что нередко ходил тут в полной темноте, и теперь отсутствие обзора ничуть ему не мешало. Левое предплечье постепенно намокало, и Родольфус чувствовал отчётливый и так хорошо ему знакомый запах свежей крови. Мерлин, как же сильно кровит… ничего — он успеет. Там внизу камин, и через пару секунд они уже будут в Мунго.

…Пока они шли, Падма, кажется, почти задремала, и в реальность её вернул Лестрейндж, сжавший её плечо со словами:

— Приготовьтесь — мы идём в камин.

Стало больно — ненадолго, но так сильно, что она вскрикнула. А затем они оказались, наконец, в Мунго, и Лестрейндж, оставив её в палате, куда их тут же и проводили, и зачем-то всё же высказав сопровождающей их медиковедьме свои предположения, ушёл — а самой Падмой занялась полная немолодая целительница.

— Мистер Лестрейндж прав, — сообщила она, наконец. — У вас выкидыш, мисс Патил.

— Но это невозможно, — недоверчиво пробормотала Падма. — Я не…

— Тем не менее, это так, — проговорила целительница сочувственно. — Но у меня есть и хорошая новость: плод был совсем маленький, ещё даже пары недель не прошло — и у вас, моя дорогая, определённо, ещё будут дети.

— Это невозможно! — повторила Падма с нажимом. — У меня уже много месяцев никого не было!

— Дорогая, — мягко проговорила целительница. — Мы все связаны обетом — никто…

— Да я не стесняюсь и не боюсь! — воскликнула Падма с досадой, приподнявшись на локтях. — Я призналась бы — я сама целительница… вернее — поправилась она, — я учусь ещё и пока ассистентка. Я работаю в отделении проклятий, поэтому вы меня и не знаете. Но я говорю правду: я просто не могла забеременеть! Уже полгода как не могла — не от кого. Понимаете? — она требовательно посмотрела на целительницу. — Я клянусь: у меня просто физически не было такой возможности. Тут что-то другое.

— Нет, — очень серьёзно сказала та. — Я уверена в диагнозе. Это выкидыш. Но я пока не могу ничего сказать о причинах, — она вдруг нахмурилась.

— Но как такое возможно? — спросила Падма недоумённо. — Я, конечно, слышала маггловскую историю о непорочном зачатии — но…

— Нет, — целительница поджала губы. — Конечно же, нет. Я вам верю, мисс Патил — и, возможно, это дело для аврората.

— Аврората? — ещё более обескураженно спросила Падма.

— Кто-то мог быть с вами, не ставя вас об этом в известность, — сурово проговорила целительница. — А когда вы забеременели, точно так же избавиться от ребёнка — таких зелий много. Да и чар хватает.

— Мерлин, — пробормотала Падма растерянно, но через секунду её глаза сверкнули, и она, сжав губы и кулаки, сказала, яростно и твёрдо поглядев на целительницу: — Думаю, это единственно возможное объяснение. Я прошу вас выяснить непосредственную причину выкидыша. И, — она глубоко вдохнула, — вызвать авроров. Немедленно.

Целительница, кивнув, вышла, и Падма тут же откинула простыню и начала одеваться, не желая представать перед чужими людьми в виде несчастной пациентки. Нет уж! От возмущения и ярости её немного потряхивало, и это мешало: пуговицы на мантии не желали застёгиваться, а волосы почему-то так и норовили за них зацепиться и запутаться намертво. Падма как раз яростно отдирала очередную их прядь, не желающую расставаться с застёжкой на левом манжете, когда в дверь постучали.

— Входите! — крикнула она и рванула волосы на себя — пуговица, не выдержав, отлетела и покатилась по полу, замерев у самых ботинок вошедшего. Падма, проследив взглядом её путь, подняла глаза — и увидела стоящего в шаге от порога Родольфуса.

— Я хотел узнать, всё ли с вами в порядке, — сказал он, подманивая к себе пуговицу чарами.

— А вы оказались правы, — жёстко проговорила Падма. — Это выкидыш. Вот только я не знала о том, что у меня, оказывается, отношения, — она обхватила локти ладонями и вздёрнула подбородок.

— Вот как, — сказал он негромко. — Я найду его.

— Не хватает ещё вам отправиться в Азкабан из-за этого мерзавца! — её голос был полон отвращения и презрения. — Это преступление, и на это есть аврорат, — отчеканила она. — Пусть они и делают, что должны.

— Не каждая бы решилась посвятить в такое чужих, — медленно проговорил Родольфус, пристально на неё глядя. — И я понял бы вас.

— Это ещё почему? — она вскинула брови. — Мне стыдиться нечего: я здесь пострадавшая, — она провела по встрёпанным волосам всё ещё подрагивающей ладонью. — Пусть стыдится тот, кто виновен — и его родители.

— Пусть, — Лестрейндж продолжал смотреть на неё так внимательно, что Падма, наконец, обратила на это внимание.

— Вы так смотрите, будто видите меня в первый раз, — она слегка улыбнулась, заметив у него в руках пуговицу. — Можно? — попросила она, протянув руку.

— Вы позволите? — возразил он, указав палочкой на пострадавший манжет. Она кивнула, и Родольфус вернул пуговицу на место невебальным Репаро. — В определённом смысле, пожалуй, в первый, — признал он.

— А вы полагаете, что женщине в такой ситуации следует стыдиться? — спросила она удивлённо и недоверчиво.

— Я полагаю, что в такой ситуации следует убивать, — ответил он очень спокойно и добавил: — Не вам, разумеется.

— Нет, — Падма вдруг быстро шагнула к нему и схватила за руки. — Пожалуйста. Я знаю, что вы можете — и я… я признательна, — она поймала его взгляд и продолжила: — Но это решать мне, и я не хочу.

— Вам его жаль? — помолчав, спросил он. — Или вы считаете, что…

— Мне не жаль, — она нехорошо усмехнулась. — Я бы согласилась, пожалуй, если б пожалела. Но смерть — это очень просто, — её голос зазвенел. — Он ведь даже не поймёт ничего — а даже если и поймёт, то закончится всё почти сразу. Я хочу, чтобы он жил долго, — Падма глубоко вдохнула и накрыла кулаки Родольфуса своими ладонями. — Долго — и тяжело. И отправился в Азкабан — для начала.

Родольфус вдруг слегка улыбнулся и, склонившись, поцеловал её руки — и именно в этот момент распахнулась дверь, впустив в палату человека в аврорской форме.